#Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 26



Глава 1

На выходе нас встречает группа гвардейцев Семибоярщины. Они уже открыли остальные камеры, как я и приказал через мысленный канал. Оттуда, один за другим, начинают вываливаться другие твари — боломуты, зибаны и всё те же скорпионусы. Также поднятые мной заранее. Запах крови и агонии манит их, как огонь манит мотыльков.
Они мчатся к шестому контейнеру, туда, где сейчас вопит и отбивается Паскевич.
Гвардейцы выстроены по периметру, автоматы наизготовку, взгляды напряжённые. Молча, в полном офигевании, наблюдают за бойней внутри шестой камеры.
— Боевая готовность, — бросаю, проходя мимо.
Я подключаюсь к Ломтику, который уже прокрался внутрь контейнера. Картинка в голове отчетливая: Паскевич сражается с хрипами и бешеными рывками. Он уже успел нарастить ледяной доспех и сыплет ледяными техниками ранга Мастер — всё из арсенала княжича Паскевича, то есть тела, в котором теперь ютится Демон.
Но сам Демон, похоже, не добавляет ничего своего. Техники неплохие, да. Но всё-таки — это всего лишь Мастер. А своего набора для ближнего боя у Попутчика, выходит, и нет. Только некромантия и телепатия?
Кстати, один из боломутов еще сохранил в жвалах яд и делится им с Паскевичем через укус в щеке — сразу же голова княжича распухает как гелевый шар. А зибан откусывает ему левую руку. Но всё же княжич держится. Перемалывает туши одну за другой — в ход идут ледяные клинки. Его регенерация отлично работает, позволяя держаться на плаву. Наконец Паскевич вываливается наружу. Весь в крови, кожа разодрана, доспех рассеялся. Голова раздулась как воздушный шар. Левая рука отсутствует, вместо правого глаза — дыра. Живота почти не видно — одни рваные мышцы, явно кто-то пытался добраться до позвоночника.
Княжич шатается. Из глотки вырывается сиплый рык:
— Филинов! Твою мать, что это было⁈
Я делаю лицо, полное искреннего изумления. Даже руками развожу, театрально.
— Без понятия, Дима. Видимо, кто-то охотится на тебя. Как и на банкете. Некромант какой-то. Опять поднимает тварей — и они идут туда, где ты. Это ж, по всей видимости, личное. Вы в большой опасности, Дмитрий Степанович.
Он шипит, пытается заговорить — и срывается в кашель. А я стою рядом с Машей. Княжна спокойно держит меня за руку. Как будто мы просто вышли из магазина и мимо нас проехала скорая.
Я, конечно, мог бы попробовать закончить всё прямо сейчас. Добить раненого Демона, пока он ранен. Но при Маше — слишком рискованно. Телепортировать ее прочь? Тоже не вариант — засвечу лишнее. Здесь гвардия Семибоярщины. Да и сам Демон — мощнейший телепат. Если почувствует угрозу, может накрыть всех одним импульсом. Лучше его на сегодня отпустить.
— Дима, может, тебя домой отвезти? — предлагаю.
Паскевич поднимает раздутую как арбуз голову.
— Иди ты нахрен, Филинов… — хрипит он и бредет прочь из ангара.
Я улыбаюсь вслед. Ну топай, топай.
* * *
 Ставка Семибоярщины, Междуречье 
Семибоярщина вновь собралась на одной из своих проверенных баз в Междуречье. На местах сидели Трубецкой, Лыков, Шереметьев, Хлестаков и Годунов. Каждый — в дорожной шинели с нашивками гербов, каждый — с большой кружкой кофе. У многих кофе было с коньяком, а у кого-то и вовсе чистоган.
Не было лишь Воробьёва. Он выбыл из игры ещё до начала охоты на гулей — бесславно сдав всё своё оружие Филинову под каким-то идиотским предлогом, а затем просто исчез из радаров.
Мрачный, круглолицый Годунов озвучил то, что все и так знали:
— Господа, гулей физически осталось слишком мало. Нам уже никак не обойти Филинова. Ни одной орды нет больше. Фактически мы проиграли гонку.
Повисло тягучее молчание. Бояре вздыхали, чесали бороды, пили, кто-то негромко хрустнул костяшками пальцев. Терять земли никто не хотел, но гонка, задуманная как парад мускулов, обернулась финансовой катастрофой. Боеприпасы — дорогие, как мех ламии, — летели в гулей, не принося дивидендов. Люди отвлечены от производств, логистика встала, поля зарастают. Приходилось платить огромные деньги наёмникам. А гули даже тушами были бесполезны. Мясо — жилистое, почти без витаминов, не годится ни для развития Дара, ни для магических субстанций.
Особенно громко посапывал Шереметьев — он потерял не только доходы, но и шевелюру и сейчас блестел лысиной. А Мстиславские, ну, они и вовсе попали. Их юный дебил — младший сын — решил устроить покушение на Филинова прямо на Авиарии. Это было сродни публичному харакири. Мстиславским пришлось откупаться предприятиями.
Филинов же выжимал из гонки всё: заполучил оружие Воробьевых, отжал предприятия у Мстиславских, а теперь, по всем прогнозам, вот-вот получит и само Междуречье— свои древние родовые земли.
Трубецкой, худой и нервный, с глазами загнанной ласки, стиснул кулак:
— Да как он это делает, чёрт подери⁈ Это же просто мальчишка!
— Кто-нибудь слышал про голема-гиганта? — вдруг подал голос Лыков, не отрывая взгляда от полированной поверхности стола.
— Ты предлагаешь ещё раз дать Филинову повод стать героем⁈ — подскочил Трубецкой, скрипнув стулом. — Да о нём и так уже «Новостной лев» поёт дифирамбы каждое утро! Я скоро начну думать, что у них там секта. Репортажи Ольги Валерьевны — это уже не журналистика, это хвалебные оды.
— Хочешь сказать, княжна втюрилась в этого телепата? — едва слышно уточнил Лыков, будто бы сам удивившись тому, что сказал.
Годунов резко вскинулся, аж пот потёк по виску:
— Прекратите нести чушь о царской семье. Мы и так по уши в дерьме, а вы ещё хотите нарваться на царский гнев? Не наше дело — что у Ольги Валерьевны в голове. Не наше.
Он шумно отпил коньяк из кружки и с грохотом поставил её на стол.
— Лучше думайте, — продолжил Годунов уже тише, с нажимом. — Как выбираться из этой ямы, пока нас всех окончательно не закопали.
Шереметьев выглядел необычно. Лысый, без бровей, в мешковатом камуфляже, он напоминал не знатного боярина, а списанного прапорщика. Последствия недавнего инцидента с уисосиками, которых кто-то «доброжелательно» подбросывал ему даже в баню. И все равно отмытый и отбритый боярин попахивал.
Шереметьев недовольно покосился на остальных и процедил, мрачно и с нажимом:
— Итак, господа. Мы что в итоге, отдаём Филинову Междуречье? А потом ещё и идём в Антарктику воевать за него?
Рядом с ним, устало опираясь на подлокотник, сидел Хлестаков. Когда-то этот боярин был полным и румяным, с пышными усами. Теперь — кожа да кости, обтянутые серым костюмом, который висел на нём, как на вешалке. Всё из-за злополучных слабительных капель, которыми Ломтик заправил его напитки. С тех пор Хлестаков стал меньше говорить и больше страдать.
Он тяжело вздохнул и ответил:
— Похоже на то. Если уж нам всё равно придётся влезть в эту авантюру с Антарктикой, то, может, лучше сделать это сейчас. Чем раньше — тем дешевле. Потому что Междуречье, по сути, мы уже потеряли. Мы просто не хотим это признать. Гонка сожрала всё — и резервы, и репутацию. А если мы застрянем в Антарктике надолго, то от наших родов останется только надпись на мраморе.
В комнате повисла пауза. Каждый мысленно перебирал остатки активов, прикидывая, насколько долго они ещё смогут воевать без краха.
Годунов вздохнул:
— Что ж, если возражений нет, тогда я свяжусь с Филиновым.
* * *
Паскевич убыл. С грохотом опустился в свой чёрный лимузин, завалился внутрь, как мешок с мясом, и тяжело затряс своей вздутой головой. Дверца хлопнула, и машина уехала.
Я оборачиваюсь к гвардейцам склада «Звериный». Парни стоят по стойке смирно, явно не зная, как реагировать на произошедшее.
Киваю:
— Спасибо за службу. Передавайте привет своим господам-боярам.
Один из них, молодой, с неуверенной щетиной и глазами слегка смущённого хаски, виновато мотает головой:
— Ваше Сиятельство, мы не общаемся с боярами. Мы просто охрана.
Улыбаюсь, шаг уже в сторону машины, но оборачиваюсь через плечо:
— Сегодня вы были не только охраной. Сегодня вы были зрителями.
И вот мы уже едем. Везу Машу домой. Она сидит рядом, расплывшись в довольной улыбке, но видно, что внутри неё бурлит огонь. Не выдерживает — взрывается смехом. Смех чистый, звонкий, как у девчонки, впервые увидевшей клоуна в цирке.
— Даня, боже мой! — хохочет княжна Морозова, хлопая ладонями по коленям. — Я думала… ну, я даже представить себе не могла, что этот кровожадный Демон может быть таким… таким жалким! Ничтожным! Ха-ха-ха!
— То ли ещё будет, — усмехаюсь. — Вечер не окончен.
Едем недалеко от кортежа княжича. Паскевич ещё в пределах досягаемости — я чувствую его, будто он в поле зрения. Его машина маячит в мысленной карте. Самое время добавить Темному Попутчику десерта.
Из внутреннего кармана пиджака вытаскиваю кольцо Буревестника. Тёплое, будто его кто-то недавно надевал. Натягиваю на палец.
Маша удивлённо смотрит:
— Красивый перстень. А зачем ты его надеваешь?
— Сейчас увидишь, — говорю, и захожу в синхрон. Подхватываю Машино сознание и увожу вместе с собой. Плавный переход — и мы уже не в салоне машины.
Мы смотрим глазами Ломтика, который устроился у обочины, наблюдая за машиной проезжающей Паскевича.
Я ментально тянусь вперёд. Щупами касаюсь водителя. Его щиты — базовые, гражданские, слабо заземлены.. Скользящим движением накрываю их ментальной иллюзией.
Перед его машиной возникает лось. Вроде бы обычный лось — если не считать драконьих крыльев, пламени из пасти и змей, извивающихся из копыт.
— Ого, — говорит Маша сбоку, даже не испуганно, а скорее заинтересованно. — Какой оригинальный лось!
Пожимаю плечами:
— Первое, что в голову пришло.
Водила орёт, визжит, чуть ли не рыдает. Резко дёргает руль, пытаясь уйти от столкновения, но, увы — не туда. Машина юзом летит в сторону лесополосы и врезается в дерево.
Я уже заранее всё рассчитал. Из сиденья вырастают лианы, мягкие, гибкие и крепко хватают водителя за грудь и плечи, гасят инерцию, не давая ему впечататься в стекло. Зачем гробить обычного водилу? Он же не виноват, что везет арбузоголового Демона.
А вот и кульминация.
Паскевич, как истинный самоуверенный княжич, не пристегнулся. Видимо, полагал, что его тушу бережёт сама судьба. Авария застала его врасплох — и уже в следующую секунду его вышвыривает из салона, как пробку из бутылки шампанского. Вот только раздувшаяся от яда голова не пролазит и намертво клинит в перекошенном окне.
— Вытащите меня! — орёт он так, что у воробьёв на деревьях, наверное, начинается паническая атака. — Я застрял! Чёртова машина! Дрянь!
Я усмехаюсь. С такой головой придется пилить дверь автогеном. По-другому княжича не выковырять. Но это уже род Паскевичей пускай решает.
Ментально я отпускаю Ломтика — и мы с Машей возвращаемся в свои тела. Глаза снова видят салон моей машины.
Маша откидывается в кресле, снова захлёбываясь смехом. Да что же за день сегодня у княжны? Второй раз уже прорывает на хохот!
— Господи, Даня! — сквозь смех говорит она. — Я никогда бы не подумала, что мое свидание может закончиться тем, что я буду угорать над Демоном, застрявшим в машине! Он как пробка в бутылке! А этот лось с крыльями! С змеями из копыт! Как ты вообще такое придумал?
Пожимаю плечами:
— Воображение — сильная сторона телепата.
Она вдруг притихает. Смотрит на меня не просто весело, но с загадочными искорками в глазах. Медленно придвигается ближе и, обвив мою шею, целует.
— А это тебе… — шепчет она. — За то, что ты пожалел и спас того беднягу-водителя. Это было по-настоящему мило.
Ещё один поцелуй. Глубже и дольше.
— А это, — добавляет она с мягкой улыбкой, — спасибо за вечер. Один из самых веселых в моей жизни.
— Мне тоже понравилось, — улыбаюсь.
Я везу Машу домой. Затем вместе с ней поднимаюсь до самого крыльца. А потом и дальше, в холл. Думаю, князь Морозов захочет со мной перетереть итоги вечера.
Из-за поворота выходит Юрий Михайлович — встревоженный не на шутку.
— Слава богу, доча, ты вернулась! — восклицает он, быстро подходя ближе. — Вы не пострадали? Всё в порядке?
Маша смеётся. Сначала коротко, а потом уже не сдерживается — вспоминает, видимо, того самого лося, вопли Паскевича, его застрявшую башку.
— Ранена? Папочка, я же с Даней была! — сквозь смех отвечает она.
Морозов удивленно смотрит на дочь. А Маша тем временем поворачивается ко мне.
— Даня, спасибо тебе, — целует в щёку, — за то, что я замечательно провела время.
Потом разворачивается и уходит по лестнице вверх.
Морозов стоит растерянный.
— «Замечательно провела время»? Я думал, вы отправляетесь в ловушку к опаснейшему Демону…
Улыбаюсь, чуть пожимаю плечами:
— Одно другому не мешает, Юрий Михайлович.
Он качает головой и одновременно теребит бороду:
— А что с Паскевичем?
— Отрастил себе башку размером с бочку и потерял левую руку, — спокойно отвечаю. — Но сомневаюсь, что это надолго. За ночь он наверняка всё обратно нарастит. Регенерация у него бешеная. Я даже подумывал добить, но, во-первых, заживает слишком быстро… а во-вторых, при Маше — не комильфо.
Морозов кивает, вздыхает:
— Жаль, конечно, что уцелел проклятый. Но ты правильно сделал, Данила, что учел Машеньку в этом урванении. Думаешь о своих женщинах в первую очередь.
Улыбаюсь краем губ:
— Я думаю о своём роде в первую очередь.
Он хмыкает, усмехаясь в бороду:
— Слова настоящего дворянина. Ну что ж… Кстати, а как насчёт свадьбы? Когда, по-твоему, проведём?
— Хм. К слову про свадьбу — я пригласил на неё Паскевича.
Морозов подаётся вперёд, на лице — абсолютное охренение:
— Его то за каким хреном, прости господи⁈
— Надо было его разозлить, чтобы потерял бдительность и полез первым. Так он и попал в ловушку. Но на самой свадьбе он мне, конечно, не нужен. Придётся немного подождать, пока не устраню его окончательно. А уж потом — жениться на Маше, как положено.
Морозов качает головой, тяжело, с грустью:
— М-да… А я-то думал, мы с тобой раньше успеем замутить что-то по объединению бизнеса…
Спокойно отвечаю, даже немного примиряюще:
— Нам никто не мешает начать это делать уже сейчас, Юрий Михайлович. Присылайте предложения моему гендиректору. Или Лене — она у меня в роде за экономику отвечает. Всё обсудим. Я готов работать с вами, объединяться, выстраивать проекты. Тем более, мы с вами уже родственники — благодаря принцессе Ненее.
Морозов оживляется:
— Конечно, Данила. Дело ты говоришь. Я всё подготовлю.
На том и еду домой, расслабленно откинувшись в кресле. За окном проплывают ночные улицы, как будто сам город решил немного отпустить поводья. Но я — не отпускаю.
Набираю Красного Влада. Он берёт почти сразу — видимо, ждал.
— Владислав Владимирович, — говорю весело, — думаю, вам будет интересно узнать, как прошла моя встреча с княжичем Паскевичем.
В трубке слышен облегченный выдох.
— Раз ты такой бодрый, Данила, значит, Демон не слишком расстроил тебя и княжну Морозову.
— Вовсе нет, — отвечаю. — Думаю, вам интересно, что Тёмный Попутчик владеет ледяной магией в ранге первого Мастера. Наследство тела княжича.
— Вот как, — отзывается он. — Значит, ледяная в копилку к некромантии и, предположительно, телепатии. Но это не так уж и страшно, наверно.
А он еще что-то рассуждает, но я подустал и сейчас не настроении.
— До скорого, Владислав Владимирович.
Разрываю связь — и тут же переключаюсь на гвардию. Интересуюсь, как там обстановка в особняке Паскевича. Моя прослушка всё ещё работает, спрятана в обивке кресла с монограммой. И вот поступает свежий отчёт: Паскевич, судя по всему, уже догадывается, что я его раскусил. Но предпочитает и дальше играть в «тёмную», не раскрывая карт. Ну что ж. Раз он решил продолжать спектакль — я куплю билет в первый ряд. Пусть пляшет дальше. Может, даже прикончу его под шумок.
Вспоминаю, как он орал, застряв в дверной раме. Башка, как арбуз, застряла намертво — только лоб наружу торчит. Смешно же.
Отправляю воспоминание жёнам. Пусть поугорают. Особенно кадр, где он орёт «ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ» фальцетом. Ну и, конечно, мой эксклюзивный огнедышащий лось — крылатый, с копытами-змеями. Прямо из моего воображения, а теперь — в их голове. Наслаждайтесь.
Когда подъезжаю к дому, вхожу — и слышу смех. Захожу в гостиную — и сразу понимаю, что воспоминание зашло как надо.
Светка уткнулась в Камилу, та чуть не падает от хохота. Даже Гепара улыбается уголком губ — для скромной избранницы это уже почти истерика. А Олежек — тот вообще пищит на руках у Лакомки. Малыш получил только образ крылатого лося, без бонуса-Демона. Но и этого хватило.
Прикольно, что мои жёны— такие же, как и я. С чувством юмора у нас полный порядок — и это, пожалуй, главное. С благоверными мне действительно повезло. Ведь что страшнее Демона?
Жена без чувства юмора.
        Мобильник в кармане завибрировал настойчиво. На экране —         Годунов        . Ну конечно.      
Вздыхаю, выхожу из гостиной, чтобы не мешать семейному веселью. Поднимаю трубку:
— Слушаю, Федот Геннадьевич.
Годунов говорит без тени энтузиазма, даже мрачно как-то.
— Данила Степанович, мы с боярами посоветовались. Семибоярщина готова немедленно отправить войска в Антарктиду, как мы с вами и договаривались.
Усмехаюсь, но беззлобно. Почти с пониманием:
— Хотите поскорее отстреляться, да? А как же Междуречье? Вы его мне уступаете?
— Ох, не надо только строить из себя неумного, Данила Степанович. Вам это точно не идет, — вздыхает боярин. — Вы прекрасно знаете, что гонку мы по факту проиграли. Кучка гулей ничего уже не решит.
Тут боярин дело говорит. Даже удивительно, что Семибоярщина переборола свою жадность и решила сдаться, пока совсем не поздно.
— В принципе, вы правы. Гулей там осталось немного. Моих альвов хватит, чтобы зачистить всё без лишнего шума. Так что да, можно считать, что вы «сдали участок». Я принимаю. Можете заняться разгромом Обители Мучения. Готовьтесь к высылке войск в Невинск, — даю распоряжение. — Оттуда перебросим силы в Антарктиду через мой портал.
Секундная задержка, будто Годунов внутренне переваривает это новое подчинённое положение. Потом, неохотно:
— Принято. Начинаем логистику.
Скоро разберусь с Обителью, а там и до Короля Теней рукой подать. Когда упокою этого Демонюгу, мой род наконец заживёт без подпрыгиваний на каждом шорохе.
Ну и, само собой, монахи-гомунклы не уйдут в мир иной просто так. Своими секретами они поделятся — даже если сами этого пока не знают.
И вот сижу в кабинете. Тишина, только ритмично тикают старинные часы, а в кружке остыл чай. Пора собираться — и пора кое-что прояснить.
— Лакомка, зайди ко мне, — бросаю мысленно, и через пару минут в дверном проёме появляется альва, да не одна. Рядом Камилла, чуть смущённая, и Светка, как всегда уверенная, будто хозяйка не только этого дома, но и всего материка.
Я поднимаю взгляд на жен:
— Собираемся в Невинск. В Москве пока делать особо нечего. Ну, вам точно. Мне — частично. У меня ещё хвост с Паскевичем, но это уже будет без вас. Разберусь сам.
Лакомка молча кивает, уже всё поняла. А вот Камилла переминается с ноги на ногу, глаза прячет, как школьница, попавшаяся с дневником.
Лакомка смотрит на брюнетку, потом поворачивается ко мне:
— Камила хочет остаться в Москве и записаться на курсы интерьерного дизайна. Вполне полезное решение — нам как раз не помешает обновить обстановку в Шпиле Теней, Невском замке и ещё в паре резиденций. Работы для неё точно хватит.
Я перевожу взгляд на Камиллу. Та стоит чуть в сторонке, будто ждёт приговора.
— Конечно, оставайся, — говорю мягко.
— Правда?.. Можно, Даня? — глаза у неё моментально загораются.
Улыбаюсь:
— А почему нет. Всё равно Золотой пока на диете. Как только долечится и вернётся в форму — приедешь в Невинск ненадолго и сделаешь ему Одарение.
Камила вся светится. Мечтает, красотка. Ну и пусть мечтает — она у нас не про битвы, а про красоту.
Светка фыркает:
— А я не буду стесняться. Скажу сама! Хочу к родителям, Даня. На месяцок. Можно же?
— Конечно. Только пей зелья Лакомки и не забывай докладываться ей о состоянии здоровья по мыслеречи, дважды в день.
— Трижды в день, — спокойно поправляет Лакомка.
— Трижды, — повторяю, глядя на Светку.
Та фыркает снова, но улыбается, уже мягко:
— Да знаю-знаю. Я ответственная будущая мать, между прочим.
— Вот именно, — киваю. — А теперь, оставьте меня с Лакомкой, пожалуйста.
Младшие жены выходят. Камилла напоследок машет рукой, Светка — показывает язык, но по-доброму. Лакомка остаётся.
— Думаю, сегодня уже перенесёмся в Невинск. Гепара остаётся здесь, будет следить за старой усадьбой вместе с Катей. Так что летим вчетвером: ты, Лена, Катя и Её Высочество Алира.
— Мазака! — раздаётся вдруг из стены, и из обоев просовывается кружка кофе, а за ней — ехидно скалящаяся Змейка. — А Мать Выводка, рррр?
Я усмехаюсь, разворачиваясь:
— И, конечно же, Мать Выводка.
— Змейка! — из глубин дома раздаётся голос Шархана. Причём с идеальной имитацией моего тембра.
Змейка зарычала и рванула прочь — слышно, как топочет, рыщет по комнатам. Видимо, потому она и гоняется за Шарханом постоянно, что он её Змейкой кличет. Ох, настоящий тигр-самоубийца.
После разговора с альвой связываюсь с Заром, пока не забыл.
— Лорд Данила, слушаю.
— Хочу отправить разведгруппу в Молодильный Сад. Это возможно?
— Давно пора! Только скажи — организую.
— Отлично. Отправятся трое.
* * *
 Молодильный Сад, земли Багрового Властелина 
Трое — Дед Дасар, Палёный и друид Пень — перенеслись в Молодильный Сад. И нет, это не начало анекдота. Это суровая реальность. Лорд Зар, как только сбросил их с портала, махнул рукой:
— Вернусь через пару-тройку часов. А пока — разведывайте, господа.
И растворился, как сквозняк в дверях.
Троица осталась наедине с троллем. С урчащим, массивным, свирепым, пахнущим мхом и плесенью существом. Ростом в два человека, с клыками как сабли и глазами, в которых явно жил кто-то ещё.
— Ну, показывай, уважаемый, — говорит Дед Дасар, заложив руки за спину, будто на экскурсии. — Где тут ваш заповедник?
— РА-РА-РА-РА-РА-РА! — отвечает тролль. Утробно. Так что вибрация идёт снизу вверх, от земли к позвоночнику.
Палёный и Дасар переглядываются, синхронно тыкают в переговорные амулеты.
— Не контачит, что ли? — бурчит Палёный. — Или троллий язык у нас не в базе.
— Пень! — поворачивается к ним Дасар. — А ты чего встал как вкопанный?
Друид, наставник Лакомки, застыл с вытянутой рукой, указывая на раскидистое дерево с позолоченными плодами.
— Это же Золотая груша, — произносит он с благоговейной дрожью в голосе. — Легендарное дерево. Если верить мифам, его плоды способны пробудить Дар даже у тех, кто от рождения им не обладал.
— Ну так тянись да ешь, пока не поздно, — фыркает Палёный, подталкивая его локтем.
Пень, не веря увиденному, поднимает руку. Но — тут же:
— РАААА! — рычит тролль, уже ближе, голосом гораздо менее туристическим.
Пень резко отдёргивает руку:
— Понял! Всё понял! Не трогаем. К грушам не прикасаться!
Их проводник успокаивается, тем не менее подозрительно поглядывая на Пня. Видимо, друид ему особо понравился.
Палёный заинтересованно указывает в сторону:
— А это что за истуканы?
На опушке — ряд древних деревьев. Корни вросли в землю, стволы треснули от времени, а на коре — лица. Человеческие, только деревянные. Глаза закрыты, рты приоткрыты, будто вечно в ожидании вдоха.
— Энты, — с дрожью в голосе шепчет Пень. — По легенде — они спят тысячелетним беспробудным сном.
— Красота, — бурчит Дасар. — Ну и какие выводы, друид?
— Лорду Даниле достанется настоящее сокровище! Ради этого Сада, — восхищенно говорит Пень, — можно уничтожить целую цивилизацию и ни разу не пожалеть.
В этот момент тролль снова рычит:
— РААА!
— Да что ж ты всё рычишь⁈ — не выдерживает Палёный. — Может, в другой тональности попробуешь, а?
Но тролль вдруг машет лапой. Потом снова. Кивает за опушку. Однозначно зовёт куда-то.
— Ну пойдем что ли, — решает Дед Дасар. — Наш провожатый явно хочет что-то показать.
Они идут за троллем. Сначала — через рощу с полупрозрачными листьями, потом — сквозь кустарник, усеянный мелкими шипами, как капкан. И, наконец, выходят на поляну.
На поляне — ещё десяток троллей. Огромных. Серых. Плечи шириной с два шкафа, глаза — как старые линзы. Все гиганты смотрят на восток.
А там, вдали, поднимается пыль. Кто-то скачет через степь навстречу. И их чертовски много.
Дасар сдвигает брови:
— Пень, ты говорил, что ради этого Сада можно запросто уничтожать кого угодно?
— Говорил, — вздыхает друид.
Палёный на всякий случай накидывает на себя огненный доспех:
— Ну и? Что будем делать?
Дасар достаёт из ножен на поясе тесак.
— Будем уничтожать врагов, — говорит он. — Раз уж мы здесь, куда нам, чёрт побери, деваться? Защитим имущество, доверенное нашему шефу!
* * *
Девушки еще собираются — Лакомка, Лена, ну и Змейка точит медные когти в дорогу, для нее это важно
Я в это время сижу в кабинете, играюсь с кольцом Дамара. Тестирую встроенные закладки. Пытаюсь записать туда пару ментальных инструкций, но кольцо упрямое, как блохастый кот. Перезаписывает только с моего полного сосредоточения — а это, с гулом женского смеха из соседней комнаты, задача не из лёгких.
Телефон вибрирует, и я краем глаза вижу имя на экране.
 Дмитрий Паскевич. 
Уже в строю? Быстро, регенерация у него действительно бешеная.
Поднимаю трубку, голос нарочито будничный:
— Да, слушаю.
Секунда паузы. На том конце тихо, только гул дороги или кондиционера. А потом:
— Данила Степанович… — голос Паскевича звучит глухо, сдержанно. — Хотел вас лично порадовать новостью, что род Паскевичей присоединится к вашей миссии в Антарктиде.

 Друзья-мазаки, роду Вещих-Филиновых необходимы ваши лайки! Поставьте пожалуйста под книгой! А внизу сцена, что увидел водитель Паскевича в лобовом стекле за минуту до аварии: 





Глава 2

 Усадьба Морозовых, Москва 
— Ну что, немного разомнёмся, а потом ты опробуешь своё ледяное комбо, я — своё? — предложила Настя Лопухина, лениво потягиваясь. Её кудри были собраны в небрежный хвост.
— Ага, давай! — с энтузиазмом отозвалась Маша Морозова, разогревая суставы. Она уже вошла в ритм: сгибалась в глубокую растяжку, приседала с выпрямленными руками. — Прямо не терпится уже!
Обе девушки были в черных лосинах и коротких топах, идеально облегающих фигуру. Панорамные зеркала зала отражали их точёные силуэты. Рядом стояла тумба с бутылками воды и полотенцами.
Настя Лопухина прищурилась, наблюдая за Машей. Подруга работала на удивление серьёзно — не просто разогревалась, а будто отрабатывала выход на магическую арену.
— Смотрю, ты прям загорелась, Маш, — лениво заметила она, потягиваясь, — После встречи с одним известным телепатом?
Маша тут же споткнулась на ровном месте. Княжна Морозова смущенно отвела взгляд.
— Это не было свидание, — пробормотала она, глядя в сторону, где отражение в зеркале почему-то показалось слишком красным в щеках. — Просто рабочая встреча. Ну, по сути. И я надеюсь, что Даня снова позовёт. Потому и привожу себя в форму…
— Угу, — хмыкнула Настя, склонив голову набок и выдав подстрекающую полуулыбку. — Прямо-таки жаждешь, чтобы понадобилось. Неужели так горячо было?
— Ну конечно, — со смешком протянула Настя. — Официальный флирт, значит.
Маша фыркнула.
— Знаешь, с Данилом Степановичем всегда как-то по-особенному, — задумчиво бросила княжна Морозова. — Обычно встречи с парнями — это бал, кафе, кино… всё прилизанное и предсказуемое. А с Даней я каталась на «Буране», лучшей боевой машине человечества! И не просто каталась — я отвечала за крио-огонь! А вчера мы вообще наваляли одному Де…
На последних словах она осеклась, прикусила губу, будто опомнившись, что говорит лишнее.
Настя тут же насторожилась, приподняв бровь:
— Кому вы там наваляли, Мария Юрьевна? Ну-ка давай, не тяни!
— Да никому… — промямлила Маша. — Просто Паскевич, как обычно, опростоволосился. Ничего нового.
Настя хмыкнула, качая головой с полуулыбкой.
— Значит, хочешь с Данилой по операциям ездить? На «Буранах», с полевой кухней и вот этим всем?
— Вот-вот! — оживилась Маша. — Именно ради этого и тренируюсь. Хочу, чтобы Данила видел — я в форме. Я снова могу.
— Ладно, давай тогда на ринг пойдем, воинственная княжна, — фыркает княжна Лопухина.
— Ага, готовься, у меня сил прибавилось, и комбо будет мощным!
* * *
— А чего это вы вдруг собрались в Антарктиду, Дмитрий Степанович? — тяну я с ленцой. — Там же холодно. И белые медведи, говорят, опасны.
Пауза на том конце линии. Затем недоверчивый голос Паскевича:
— Белых медведей в Антарктиде нет, Данила Степанович.
— Ну, есть немного, — невозмутимо парирую я. — Особенно если хорошо поискать.
Паскевич игнорирует мое издевательство — хотя, подозреваю, где-то там у него задергался нерв. Но тысячелетний Демон отлично умеет себя контролировать. А жаль, жаль. Хотя это же повод его довести еще больше, хех.
— Так в чем причина вашего рвения? — уточняю. Пусть напряжется и выдаст версию для протокола — истину всё равно припрячет.
— Я предложил отцу этот вояж как способ реабилитироваться перед дворянством. Ну, после того злополучного банкета. Всё-таки ваша миссия — это серьёзно. Даже царские линкоры направлены к Южному полюсу. Мой отец-князь одобрил. А я, в свою очередь, договорился с Мстиславскими: присоединиться к боярской гвардии. Так что и я, получается, в деле.
— Подались к Семибоярщине? — уточняю, как бы между делом.
— Верно, — отвечает он с оттенком самодовольства. — Мстиславские не возражают, чтобы наши бойцы примкнули к их рядам. Ну и я лично тоже. Так что мы будем сражаться с вами плечом к плечу, Данила Степанович.
Хмыкаю. Конечно, Мстиславские не возражают. Чужими руками воевать — национальная боярская забава. Своих людей беречь надо, а вот использовать княжича Паскевича как расходник — да пожалуйста. Только вот эти ушлые бородачи не в курсе, что сам Паскевич теперь — Демон.
Я задумываюсь. Откажу Паскевичу— и он заподозрит, что я его раскусил. А если позволю — появится шанс. Потому что держать врагов близко — старая школа. Но держать их на расстоянии ментального щупа — уже моя школа.
— Хорошо, Дмитрий Степанович, — произношу с наигранным вздохом. — Но не забывайте, кто тут главный. Это моя операция. А не Мстиславских.
Даже по дыханию слышу, как он сжал зубы. Темный Попутчик явно не справляется с реакциями молодого и самовлюбленного княжича.
— Значит, вы не против дополнительных военных сил?
Хех. Точнее сказать — врага в тылу.
А я и правда не против. Мне даже интересно. Будет весело понаблюдать и потестировать. Посмотреть, из чего этот «Тёмный Попутчик» сделан. Это лучше чем оставлять его в Москве с Машей Морозовой.
Пока не отвечаю, а тяну время, будто думаю. Сейчас я вижу его через Ломтика. Щенок, по моему приказу, прыгнул в тень и вынырнул в саду у Паскевичей — незаметно, бесшумно, как всегда. Паскевич стоит посреди аллей с мобильником в правой руке. Мда, левая рука у него уже отросла. А вот голова все еще вздувшаяся, как арбуз. Регенерация не смогла побороть звериный яд.
Ломтик, по ментальной команде, уже договаривается с голубями. Да-да, я ведь не только прослушку в особняке Паскевичей оставил. Я ещё заранее взял на контроль всех голубей в той округе. И мышей заодно на всякий случай. Голуби, кстати, полностью переподчинены Ломтику — он для них командир. Один «тяв» — и они в строю.
Сейчас он отдаёт им команду — тявкает в сторону Паскевича. Из складов в Невинске прямо в птичьи лапы перекидывается связка взрыв-артефактов. У Ломтика там целый арсенал в его личном закутке — я сам уже давно потерял счёт, что он туда натаскал. Порой кажется, что в ящиках есть вещи, которых вообще не должно существовать в этом мире.
Голуби берут связку боеприпасами и взмывают в небо, подчиняясь щенячьему «тяв». посылку.
А я тем временем всё так же говорю в трубку, не меняя интонации:
— Я буду брать в Антарктиду только тех, кто будет меня слушаться, Дмитрий Степанович. Тех, кто будет подчиняться мне полностью.
В небе над садом Паскевиче поднялась голубиная стая. Прямо над головой княжича Паскевича. Обычные гранаты птицам не активировать — там же чека. Но эти магические артефакты с кнопкой, и птицы справятся.
Голуби синхронно кудахчут:
— Гур. Гур-гур.
Голуби сбрасывают посылку.
БУМ.
Разносятся взрывы. Не один, а сразу несколько — сухие, глухие, жирные. В небо взлетает клочьями земля, куски скамеек, срезанные кусты. И, кажется, что-то от Паскевича. Неужели опять рука?
А я произношу в трубку:
— Думаю, вам это понятно.
На том конце — вопль. Потом хрип. А потом истерично и с надрывом:
— Твою мать! Мать!.. Аааа!!!
Судя по тому, как надсадно взвыл собеседник в трубке — зацепило знатно. Надеюсь, брови остались. Хотя… нет, не надеюсь. Без бровей ему даже больше пойдёт — да и без головы в целом.
— Между прочим, — строго произношу, еле сдерживая смех. — Я жду ответа. Что это за истерики, Дмитрий Степанович? Почему вы материтесь в моем присутствии? Это что, стиль общения? Вы либо слушаетесь меня и получаете добро на участие в операции, либо идёте вон. Вам это ясно?
На фоне моего воспитательного монолога в трубке продолжается поток хаотичного мата.
— Мать твою!.. Мне ногу оторвало!.. Гребаные птицы! Филинов! Это ты устроил, щенок?!!!
— Что устроил? — удивляюсь. — Почему вы увиливаете от ответа? Мне повторить вопрос?
На том конце — шорохи, глухие стоны и попытка взять себя в руки. Потом глухо, сквозь зубы:
— Всё ясно, Данила Степанович… всё с вами ясно. Вы — главный.
— Отлично, Дмитрий Степанович, — киваю, отключая связь. — Вы приняты на миссию «Антарктида». Инструкции вам пришлют.
        Не проходит и пары секунд, как рядом распахивается теневой портал. Из него с тихим         фвоп         выскакивает Ломтик. Миг — и мохнатый кудряш уже у моих ног, таращит на меня свои блестящие глазюки, хвостом метёт пол.      
— Ты молодец, — хвалю, нагибаясь и почесав за ухом. — Заслужил утку.
— Тяв!
— Ладно… — улыбаюсь. — Две заслужил. Но не сразу. А то ещё схватишь изжогу, супердиверсант.
Подумав, отдаю команду жене по мыслеречи:
«Лена, проверь у Мстиславских — связывался ли с ними действительно Паскевич. И вытащи детали сделки. Всё, что сможешь.»
Я уверен, что Паскевич не соврал и договорился с боярами. Но правило есть правило: слово Демона — проверяй трижды.
Ответ от Лены приходит мгновенно: мол, всё сделаю. Уже не просто жена, а полноценный секретарь рода, правая рука главы. И последняя, кто пойдет в декрет. Только ей об этом говорить не стоит.
Ладно, дела не ждут. Направляюсь к Гепаре. Стучу по двери, затем приоткрываю.
И замираю в непонятках. Гепара стоит со Змейкой у зеркала. Мутантка ловко собирает змеиные волосы Горгоны в пучки, заплетает их и фиксирует разноцветными резинками. Змейка терпит покорно. Смотрится странно. Волосы, которые буквально могут укусить, упаковываются в забавные хвостики.
— Что вы делаете? — озадаченно спрашиваю, сделав шаг в комнату.
— Ой, господин! — вскинулась Гепара, будто я застал её нагишом. — Мы тут… ну, решили Змейке причёску поменять.
— Мазака? — уточняет сама хищница, взглянув на меня с зеркальным отражением.
— Эм… очень даже неплохо, — произношу с каменным лицом.
— Фака-а-а, — довольно мурлычет Горгона, потянувшись.
— Гепара, — перевожу взгляд. — Я, собственно, по делу. Хотел тебе кое-что подарить.
Достаю кольцо Дамреа — уже модифицированное. Внутри не осталось ничего от оригинала. Теперь там мои ментальные программы.
— Ой, какая красота, — выдыхает Гепара, беря кольцо двумя пальцами.
— Его мне проиграл один лорд-дроу, — поясняю. — Я потом немного улучшил. Напихал туда всё, что может пригодится. Рукопашные техники, вождение автомобилем, столярные, даже одну кулинарную, кажется — с азиатской кухни. Полный пакет на все случаи жизни. Обычному человеку такое носить в голове тяжело. Мозг начнёт плавиться. Потому архив в кольце. Наденешь его — и доступ ко всем этим знаниям откроется.
Гепара берёт кольцо воодушевленно.
— Спасибо… — говорит тихо. Потом уже твёрже: — Вы уже второе кольцо мне дарите.
Я буду следить за старой усадьбой. Если чёрная корона над крышей изменится — сразу сообщу. Обещаю. Я вас не подведу.
— Отлично, — киваю. Гепара всегда была молодец. Даже когда ненароком пробудила Бехему — в итоге ведь он стал моим апгрейдом. Хех, так что спасибо ей дважды.
В этот момент в кармане начинает вибрировать связь-артефакт. Наверняка, Палёный с отчетом. Ну-ка, чем там порадует.
— Ну что? Посмотрели Сад? — спрашиваю в рупор артефакта, выйдя из комнаты
— Шеф, да уж, — бодро отвечает Палёный. — Мы не просто посмотрели этот Сад, шеф. Мы его отбили! Вместе с троллями!
В линию тут же, не дожидаясь, вклинивается Пень:
        — Шеф, милорд! Этот Сад надо брать! Тут столько всего редкого! Ну просто         надо         забирать! Одни Грибовиндные абрикосы чего стоят!      
Я приподнимаю бровь. Грибовидные? Это как вообще?
— Да тише ты, — осаживает Пня Палёный. — Короче. Мы отбили Сад. Меня доспех спас, Пня тоже. А вот Деда Дасара…
Я тут же хмурюсь.
— Что с ним? — спрашиваю, уже напрягаясь.
И вдруг прорывается сиплый, надтреснутый голос:
— Да что вы там возитесь⁈ Я тут умираю, а-а!.. А вы про Сад болтаете, Демоны вас задери…
Ну хотя бы живой.
— Что случилось с нашим лучшим вором? — переспрашиваю.
— Жёстко зацепило, шеф. Целители не помогут. Только если ты опять чудо сотворишь, как умеешь, — буднично бросает Палёный, как будто говорит о сгоревшей партии гранат. Такая уж жизнь у наёмников: друзья умирают — ты привыкаешь. Только вот хрен там я дам умереть Дедушке Дасару. У меня на него планы — он должен создать службу, аналог Охранки, на Той Стороне.
— Передайте Зару, чтобы тащил Дасара сюда — в мою московскую усадьбу. Зар уже был здесь и знает координаты телепортации. А вас с Пнем обратно в Невинск пускай закидывает.
— Поняли, шеф.
Я отключаюсь.
Придётся отложить выезд. Часов на пару, не меньше, пока не приволокут Деда Дасара. Потом с ним уже вместе отправимся в Невинск.
Иду искать Лакомку. Нахожу быстро: она как раз в компании Камилы и Светы, что-то обсуждают у окна. Те в полуспортивных костюмах, она в джинсах и футболке. Не стали заморачиваться для дороги домой.
— Пока отъезд откладываем, — говорю, не церемонясь. — Ждём Дасара. Он в тяжёлом состоянии.
Лакомка вскидывает брови. Мгновенная тревога — но сдержанная. Всё-таки глава гарема.
— Что же с ним случилось?
— Не знаю, Паленый не стал вдаваться в подробности. Да и время дорого. Сказал лишь, Целители помочь не смогут. Только я, — пожимаю плечами. — Значит, действительно при смерти. Надо срочно принимать.
— Понятно, мелиндо,— грустно кивает Лакомка.
— Бедный Дасарчик, — вздыхает Камила. Ну а Света с звонким хрустом вгрызается в яблоко. Она беременная, ей можно.
Я опускаюсь в кресло, кидаю взгляд по комнате, машинально осматриваю: собранные чемоданы, заправленная кровать… И вдруг вспоминаю:
— Слушай, а что там с апельсинами из Молодильного Сада? Я что-то совсем про них забыл. А сейчас Пень в истерике хвалил Сад, вот и вспомнил.
— О, кстати! — Лакомка сразу оживляется, будто ждала, когда я спрошу. — Я провела магическое сканирование! Эти плоды — это не просто фрукты, это живые артефакты. Один съеденный апельсин даёт прирост к способностям мага: чувствительность, отклик, устойчивость.
— А если съесть несколько апельсинов? — заинтересовываюсь.
— Повторное поедание уже не дает такой мощный эффект. Но! Если бы у меня было достаточно семечек, я могла бы попробовать вырастить нечто подобное.
— Чтобы получить семечки, — уточняю, — надо съесть фрукт?
— Именно, — подтверждает альва, с лёгкой улыбкой.
— Съесть? — тут же вклинивается Светка. Уперлась руками в бока, живот у неё уже чуть округлился — не сильно, но заметно. — Мне один апельсин надо, — заявляет блондинка. — Я будущая мать рода Вещих-Филиновых! Мне надо, чтобы мой ребёнок был здоровый и сильный.
Смотрю на бывшую Соколову, хмыкнув:
— Да ну, Свет, не заливай. По-моему, ты просто сразу представила себя огненным Грандмастером. А апельсин — это, возможно, самый короткий путь к славе, да?
— Одно другому не мешает, Даня! — фыркает она, вскидывая подбородок. — У меня и сыночек будет сильный, и я сама — как фаербол, только с прической.
— Сыночек, да? — улыбается Камила. — Ты же еще знаешь, кого родишь.
— Это ты не знаешь, Камил, — дразнит Светка, высунув язык, как школьница, уверенная в своей победе. — А я знаю. У меня с Даром интуиции всё в порядке!
— Ладно, Светка, — улыбаюсь. — Один апельсин тебе. Камиле один. Лене, Насте, Гепаре, Айре… ну и мне. Остальные — пока в резерв и на твои исследования, главная жена. Потом может и гвардии раздадим, как закончишь. Где фрукты?
— Там, в чемодане, — подаёт голос Лакомка и кивком указывает на кофр у стены. — В отдельной магоизоляции, чтобы не фонили.
Подхожу, открываю чемодан, аккуратно вытаскиваю один из плодов. Апельсин как апельсин — яркий, упругий, пахнет цитрусом.
Беру его с собой в кабинет — проверить, что за «чудо».
Сажусь, очищаю, ем. Вкус насыщенный — как у обычного, просто очень хорошего апельсина.
«Включаю» легионера-геноманта. Он помогает организму впитать съеденное с максимальной эффективностью, направляя все полезности туда, где нужнее всего. Пусть не пропадает ни капли. Параллельно активирую Жору — он подключён к моим энергетическим каналам и умеет тонко чувствовать потоки. Манипулятор энергии, можно сказать, с жабьим характером.
— Ква, — отзывается Жора, едва я даю ему доступ. В его «ква» читается довольство.
Фрукт ему явно зашёл. Чувствует энергию, аж щёки надуваются от восторга. Или от силы, которая уже побежала по моим внутренним каналам.
Вообще жабун не любит еду, для него еда — это энергия.
Сижу, перевариваю фрукт. Не в бытовом смысле — а по-магическому. Направляю энергию по нужным каналам. Энергии много. Даже слишком. Такой объём — это уже не просто буст, это выбор. Куда направить? Какой Дар усилить? Но усилить лучше лишь что-то одно. Смысл размазывать тонким слоем? Нет уж. Надо вложиться лишь в один Дар, зато по максимуму.
Телепатия? Не вижу смысла. Конечно, телепатия — мое призвание, только я уже Грандмастер. Дальше всё упирается в практику, в медитации, в ментальные стычки.
Физика? Тем более нет. Я вообще стараюсь кулаки использовать только в крайнем случае. Пусть этим Ледзор занимается, он в этом деле лучший. Моё — мозги и ментальный пресс.
А вот с Пустотой всё сложнее — это как раз та самая слабая зона, которая не поддаётся ни медитациям, ни техникам, ни тренировкам. Пустота растет только на редких всплесках и костылях, и именно сейчас передо мной редкий шанс, идеально подходящий для того, чтобы пробить границу и расширить её.
Я направляю в Пустоту поток.
Почти сразу чувствую, как она откликается. Пустота — самый загадочный и наименее изученный из всех трёх Даров. Во многом потому, что у меня нет ни одного легионера с таким же Даром — в памяти Легиона по этой теме абсолютная тишина. Возможно, я и правда единственный Пустотник в этом мире. Проблема лишь в том, что мой Дар всё ещё в зачатке, и передо мной — редкий шанс сдвинуть его с мёртвой точки.
За пределами дома чувствую резкое ментальное движение. Новенькие прибыли. Зар переносится во двор, и с ним Дед Дасар. Почти сразу из дома высыпают мои жёны: кто-то кричит, кто-то даже ржет — наверное Светка, она беременна, ей можно, — все наперебой осматривают Дасара, явно в шоке от увиденного.
Я встаю. Пустота продолжает тихо вибрировать, но внимание переключается. Иду во двор.
Дасар, как для смертельно раненого, выглядит неожиданно бодро: стоит прямо, не шатается, держится на ногах. Вот только весь он облеплен какими-то скользкими существами — полупрозрачными голубыми медузами. Их щупальца пульсируют в такт его дыханию, или, может, сердцу. Местами они даже светятся. На шее, на плечах, на ногах. Всё тело — словно покрыто светящейся слизью.
— А ты неплохо выглядишь для умирающего, дружище? — замечаю.
— Шеф, помоги! Эти твари! Эти исчадия ада! — орёт Дасар, размахивая рукой с коктейлем Лакомки. — Они тролля завалили!
— Как завалили? — уточняю.
— Просто облепили, как и меня, — бормочет Дасар, хлебая энергококтейль, как святую воду. — Только тролль без энергококтейля был, вот и издох.
Хм, ясно. Спасло Дасара только то, что взял с собой коктейли. Иначе медузы выжали бы насухо, до последней капли.
Светка уже не держится. Стоит рядом с Настей, согнувшись пополам от смеха.
— Ой, простите, не могу, — хватается блондинка за живот. — Но Дасар такой смешной.
Ну, справедливо. Не каждый день видишь боевого ветерана в штанах с бронепластинами, весь в мерцающих медузах, орущего про ад и троллей.
Я тоже сдержаться не могу — губы дёргаются. Но держу лицо. Всё-таки я тут главный.
— Шеф, это вообще-то опасно! — возмущается Дасар в праведной обиде.
Киваю задумчиво:
— Знаю. Ты на Светлану Дмитриевну не обижайся — она же в положении. А эти твари явно голодные. Они тебя не просто обнимают — они высасывают твою энергию. Ты сейчас на коктейле держишься. Только он тебя и тянет. Ага, в Саду ведь тоже его пил?
— Ну… да, — бурчит он, опустив взгляд. Щупальца слегка шевелятся у него на груди, как прижатые к телу ленивые осьминожки. Брр.
        Светка делает шаг вперёд, решительно тянется к одной из медуз и с усилием пробует её отцепить. Та вытягивается, как прозрачная жвачка, а потом —         чмяк!         — с влажным звуком возвращается обратно.      
— Не советую, леди, — спокойно говорит лорд Зар, пока что молчавший. — Глубососки закрепились на его энергосистеме. Если попытаетесь оторвать — впрыснут яд. Мгновенный коллапс. Сердце у господина Дасара встанет. Мы это уже наблюдали. Глубососок нельзя контролировать ментально. И снимать насильно — тоже.
— Как вы сказали их зовут, лорд? — уточняю, обернувшись на дроу.
— Глубососки, — отвечает он с самым серьёзным видом. — Опаснейшая форма паразита.
— Прекрасно! — радуюсь. — Принимаем. Спасибо, лорд Зар. Мы вас больше не держим.
— До свидания и удачи, лорд Данила, — грустно посмотрев на Дасара как на покойника, он достаёт небольшую портальную статуэтку и исчезает в вспышке света.
Остаёмся мы и Дед Дасар. Он стоит, поникший, не то чтобы рыдает, но взгляд у него — «прощайте, братья».
— Ну что теперь, шеф? Хана мне, да? — хрипит он. — Я теперь… запечатан?
— Кому завещаешь свое имущество? — спрашиваю сам вместо ответа и протягиваю руку.
— Оххх! Но если умирать, то, ты прав, надо о детях позаботиться, — собирается с духом лучший вор Заиписа.
Пока он перечисляет своих бывших жен и залетевших любовниц, касаюсь одной из медуз пальцами. «Включаю» Жору. Тот сразу реагирует —жадный импульс пронзает сеть. Вся энергия в медузах — всосана мгновенно. Поток, который шёл от Дасара — перекрыт. Через геномантию отключаю организмы зверюшек. Медузы одна за другой начинают обмякать, сваливаться с его тела. Падают в траву, словно мокрые платки.
Секунда — и всё. Паразиты — обезврежены.
— Быстро ты, — хмыкает Светка.
— Шеф! — офигевает Дасар. — А зачем ты о завещании спрашивал?
Улыбаюсь:
— Просто интересно было, насколько ты отец-молодец. Гепара, — киваю. — Найди мешок побольше. Сложи их туда аккуратно. Сейчас они в анабиозе и безвредны. Но всё равно — надень резиновый перчатки.
Избранница ушла искать мешок. Я, тем временем, носовым поднимаю одну из тварюшек. Глубососка, значит.
Активирую на ней странный код-ген — просто из любопытства. Реакции внутри плотные, энергопрофиль нестандартный. И тут начинает делиться почкованием: сначала одна, потом вторая, затем ещё несколько — и вот уже целый десяток крошечных, щупальцеватых, липких копий дрожат, как живое желе.
Я смотрю на них и не могу не выдохнуть:
— Вау…
Глубососки как угроза не уступят уисосикам, по-моему. Паскевичу бы подкинуть, но не буду пока светить неожиданный козырь. Это надо кому-нибудь попроще подарить. Из тех, кто нашему роду насолил. Пусть познакомятся поближе.
Светка рядом аж светится — глаза, как у ребёнка перед ёлкой:
— Даня! Я знаю, о чём ты думаешь! Я хочу это видеть!
Я ухмыляюсь.
Да. Будет весело.
* * *
 Курорт, Южный остров 
        Кирилл Русланович Трубецкой отбывал своё «почётное изгнание» на Южных Островах, среди пальм, влажной жары. Всё как в рекламной брошюре: в руке коктейль с зонтиком, вокруг — ленивый штиль и ласковый бриз, но за всей этой курортной идиллией внутри всё бурлило, кипело, горело от злости, и в голове с завидной регулярностью вспыхивало одно и то же:         «Гребаный Филинов!» 
Из-за телепата Кирилла сослали сюда, словно позорного младшего сына, проигравшего честь рода в дуэли. Меч проиграл? Ну и что? Кто это вспомнит через месяц? Через год? Но нет — двор проглотил эту историю, а семья не простила. Выбросили, вычеркнули, отправили в ссылку «под пальмами».
Сидел он идеально выглаженный: белоснежная рубашка, жилет, галстук с иголочки. Даже туфли — зеркально чёрные. Через пять минут начиналась «дворянская молодёжная встреча с танцами», как тут называли дискотеку. Будет шанс блеснуть. Напомнить, кто он такой. Кровь Трубецких, не абы кто.
Пока что он рассматривал снимки в руках. Это были фотографии жён Филинова: грациозные, яркие, дерзкие, нежные — каждая по-своему эффектна. Их у Филинова было слишком много, и это злило особенно. Телепат, конечно, охреневший, да ещё и с гаремом.
        Кирилл скривился, едва заметно.         Физиология не резиновая        , — мрачно подумал он. Ну не может же Филинов, даже с телепатическим Даром, справляться со всеми. Наверняка среди них есть такая, что скучает, которой не хватает простого, прямого, мужского внимания — именно такого, какое он, Трубецкой, мог бы предоставить.      
Эта мысль стремительно обрастала формой, превращаясь в план — примитивный, прямолинейный и откровенно глупый, но в его собственной голове он выглядел идеальным. Соблазнить одну из жён, неважно какую, — просто чтобы отомстить. За всё: за позор, за поражение, за высылку, за то, как из наследника великого рода сделали посмешище.
Трубецкой-младший, в своём тщеславии, как-то упустил из виду простой факт: в роду Вещих-Филиновых жёны не бывают ни обделёнными, ни недовольными. Телепату достаточно одного мысленного усилия, чтобы каждая из них ощущала себя абсолютно удовлетворённой — и физически, и ментально.
Кирилл аккуратно убрал снимки в карман пиджака — и сразу почувствовал что-то странное: липкость. Вытащил руку и увидел на ладони полупрозрачную голубую медузу, пульсирующую, с тонкими дрожащими щупальцами, похожими на чувствительные антенны.
— Что за херня?.. — фыркнул он, и попробовал стряхнуть.
Медуза не отстала. Напротив — щупальце вытянулось, обвилось вокруг запястья. Потом ещё одно — за пальцы. Ткани прилипли к коже, словно пытались дышать ею.
— Эй! Уйди, мерзость! — раздражённо рявкнул Кирилл, дёрнулся — и тут же увидел, как из медузы… выползает вторая. Потом третья. Потом пять. Потом — десяток.
— ЧТООО ЗА ХЕРНЯЯЯЯ!!!
Он взвыл, попытался стряхнуть глубососок с руки, но те уже облепили полностью локоть. Ползли по плечу, по шее, по спине. Липкая масса окутала грудь, начала пульсировать на коже, как вросшие огоньки.
Он сорвался с места, не разбирая дороги, вылетел из беседки и рванул к главному зданию. Сквозь стеклянные двери влетел в банкетный зал, где уже звучала музыка, блестали люстры, и молодые дворяне в купльниках обсуждали фамильные гербы и свежие магические сплетни.
Кирилл вбегает, весь облепленный глубососками, с глазами по пять рублей:
— СТЯНИТЕ ЭТИХ ПИЯВОК!!!
Все замирают. Музыка выключается. Кто-то с бокалом замирает на вдохе.
— … Кирилл Русланович? — неуверенно произносит одна из барышень, узнав знакомые черты за слизью и воплями. — Что на вас за наряд?
— Это новый купальник сезона? — подкалывает кто-то
Но Кириллу не до шуток. Он, не разбирая лиц, прыгает в бассейн, с визгом и плюхом. Барахтается, хлещет по воде, орёт:
— АААААААААА!!!
* * *
Телепортируемся — я, Лакомка, Лена, Змейка и Дед Дасар, сияющий, как начищенный самовар, наконец-то свободный от глубососок.
Кстати, Зела и Бер тоже скоро прибудут в Невинск. Здесь их ждет задание — необходимо заняться переездом альвов в Шпиль Теней.
В замке нас встречает Гереса — и не в привычном наборе «булава плюс кольчуга», а в платье, но все равно с булавой, куда же без нее.
— Простите, что не в боевой форме, милорд, — богатырша начинает лепетать. — У меня была встречапо расширению «Райского уголка». Нанимали новых девочек, представляли их партнёрам… ну, нужно было быть в платье.
Я оглядываю её, киваю:
— Всё в порядке.
— Не совсем, милорд, — замечает Гереса, уже собравшись и перейдя в деловой тон. — Произошло не самое радостное. Самолёт, вылетевший из Москвы в Невинск — тот самый, что вы отправили для видимости, — на полпути атакован. На него вылетела стая мёртвых птиц. Мы не знаем, как оперативно помочь экипажу. Может, отправить Золотого Дракона?
Мёртвые птицы… Нежить. Значит, Паскевич решил отомстить за голубей. Предсказуемо. Самолёт ведь пуст — только декорация, будто мы с жёнами действительно летим в Невинск, чтобы не светить наш портальный камень. Но самолет терять не хочется, да и экипаж, правда, жалко.
— Нет, — отрезаю. — Золотой не успеет из Москвы. Чернобус будет быстрее. Его стая уже ведь вернулась с границы с Финляндией. Позови его. Полным составом. А также передай мне координаты самолета, можно по мыслеречи.
Гереса кивает и уходит, почти бегом.
Сам выхожу во двор. Пока есть немного времени, отдаю Портаклу команду — настроить мой портальный камень на координаты экипажа.
Проходит не больше пятнадцати минут, и в небе появляется тень — чёткий силуэт Чернобуса и его стаи, спускающихся с небес тяжёлой тучей.
— Куда садится, каррр? — мыслеречь разносится у меня в голове.
— Прямо на меня, — отдаю мысленный приказ.
Надеваю тёмный доспех, и в следующий момент птицы облепляют меня со всех сторон, создавая плотное, почти живое облако. Остальные садятся прямо на спины своих товарищей, образуя многослойный покров из перьев и когтей.
— Готово, — раздаётся в голове спокойный голос вожака.
Я активирую портальную статуэтку, одновременно велю Портаклу открыть проход. Координаты уже вшиты — привязка точная. Воздух передо мной начинает трескаться, как стекло под давлением, и через миг я, вместе со всей севшей на меня стаей, проваливаюсь в сверкающую воронку пространства.
Выныриваю в небе рядом с моим самолетом.
Впереди клубится облако нежити — мёртвые птицы, чёрные, рваные, гнилые, но при этом очень быстрые, скотины.
— Стая, в атаку! — бросаю мысленно, и вороны мгновенно срываются с места, взрываясь вперёд в координированном шквале.
Раздаются резкие крики, щелчки крыльев, и из их задов — да, именно оттуда — выбрасываются замораживающие струи. Мёртвые птицы моментально покрываются инеем, крошатся, срываются вниз камнями.
У меня за спиной разворачивается парашют Тьмы — с мягким хлопком открывается чёрная оболочка, мгновенно наполняясь воздушным потоком, который легионер-воздушник. Сила напора — как от промышленного вентилятора, достаточно, чтобы удерживать меня в стабильном парении.
Разумеется, я мог бы просто поручить держать меня паре крупных ворон из стаи Чернобуса, но не стану тратить бойцов на транспортировку — пусть сражаются.
Сбоку появляется он — скелет дракона, и вид у него впечатляющий. Крылья уцелели полностью, размахом не уступают живым, когти длинные и изогнутые, а челюсти напоминают пресс, предназначенный только для одного — крушить. Высокоуровневая нежить. Создание такого монстра требует колоссальных усилий и знаний. Паскевич, видно, сильно выложился.
— Р-р-р-а!!! — умертвие гремит, летя ко мне.
Я замираю в воздухе, сердце бьётся ровно, как барабан. Я хочу его себе.
— Р-р-а-а-а!
— Иди сюда, мой хороший!



Глава 3

 Воздушный коридор «Невинск–Москва» 
Самолёт «Ладога», принадлежащий роду Вещих-Филиновых, шёл на крейсерской высоте. В кабине царила не паника, но уже что-то её напоминающее. Пилоты искренне сомневались, не переусердствовали ли с переработками… Или, что куда хуже, у них началось кислородное голодание. Может, система отбора воздуха накрылась? Ну а как иначе объяснить происходящее снаружи?
Сначала прямо по курсу всплыла стая мёртвых птиц во главе со скелетом дракона. Затем — стая ворон размером с шарпеев, которые извергали ледяные струи прямом из задниц. Да, именно оттуда. И именно лёд.
Две стаи сцепились не на жизнь, а на смерть, и довольно быстро стало понятно: вороны оказались куда крепче на клюв.
Сомнения в собственной адекватности укрепились. Капитан судна уже был готов всерьёз списать всё на галлюцинации. Как раз этот момент в небе появился сам граф Данила Вещий-Филинов, парящий с каким-то чёрным парашютом, трепещущим на искусственном ветру. Парашют, казалось, игнорировал элементарную аэродинамику и подчинялся исключительно графской воле. Граф кружил вокруг скелета дракона, атакуя того каменными техниками.
Капитан мрачно констатировал:
— Пора на пенсию.
Самолёт чуть качнуло, второй пилот оглянулся, глаза его были квадратными:
— Капитан! Это ведь граф Вещий-Филинов, правда?
Капитан облегченно выдохнул:
— Если ты тоже его видишь — значит, я пока не в бреду.
— Смотри! — взвизгнул второй.
Данила как раз в этот момент лишился парашюта — тот разлетелся на клочки от удара костяной пасти. Граф не упал. Он просто начал бликовать в воздухе, телепортируясь то над драконом, то под ним, то вдруг — вон он уже на спине у костяного чудовища, будто катается.
Пилоты в изумлении вертели головами, тщетно пытаясь уследить за происходящим.
— Да ёп твою… — прошептал второй пилот. — Я думал, это будет спокойный двухчасовой рейс. А теперь сижу, смотрю, как вороны морозят задницами, а наш шеф, он же граф, он же глава рода — седлает, мать его, скелета дракона!
* * *
Не знаю, где Паскевич откопал этого костяного красавца, но поработал он с ним знатно. Настоящая высокоуровневая нежить. Размером — да, не особо впечатляет. Больше, чем Зубастик и Мушка, но до Золотого ему как до Луны на метле. Зато кости усилены, местами обтянуты бронёй, и, что самое прикольное — оно летает! Огнём, правда, не дышит, ну и ладно. Хочу себе такого. Вот прям сейчас. Взял бы, да приручил. Проблема в том, что он явно против.
Костяной дракон вцепился в мой теневой парашют почти сразу, как я оказался рядом. Прорвал Тьму, будто та была мокрой туалетной бумагой. Парашют улетел в клочья, а я — остался в воздухе без опоры. Не страшно. У меня есть легионер-портальщик. Просто начинаю «бликовать»: то над правым крылом умертвия, то под брюхом, то сбоку. Главное — не висеть на месте и быть быстрее его реакции. Хотя и висеть бы не получилось — я бы просто рухнул камнем. Летать-то не умею. Вот и приходится перемещаться туда-сюда.
Пока ящерный скелетон пытается понять, почему у него чешется позвоночник, я уже разлегся у него на спине. Виды отсюда замечательные. Драконолич тут же выворачивает шею на сто восемьдесят, чтоб глянуть, кто там такой смелый. По глазам вижу — охренел. Ну, у черепа, конечно, мимики нет, но взгляд охреневший. Начинает переворачиваться в воздухе, чтобы сбросить, брюхом вверх. А я уже на рёбрах. Он лупит лапами себя по груди — я уже возник у него на черепе, ноги свесив. Ещё замах — я на лапе. Потом снова в воздух, потом обратно.
Крыльями махать ему с каждым разом всё неудобнее — у него явно начинается когнитивный кризис. Немного отвлекаюсь, чтобы бросить по мыслеречи Чернобусу:
— Ни одна нежить не должна улететь.
— Понял, лорд, каррр, — коротко отвечает Чернобус, как всегда лаконично.
Просто Паскевич не должен узнать, что я умею так бликовать в пространстве. Родовой секрет, как-никак.
Но одержимый Паскевич ведь ещё и телепат. Мгновенно сканирую окрестности — чётко, по всем спектрам. Есть ли поблизости живые? Птицы? Разведчики? Пусто. Только нежить. Ну и пилоты, конечно, но они свои родовые. И с ними я еще побеседую.
Продолжаю мелькать вокруг этой костяной махины, снова обрушивая Каменные атаки. Ничего другого по бронированной умертвии просто не работает — нежить-то крепкая. Подчинить его я не могу — действует «закон поводка»: кто первым поднял, тот и хозяин. А хозяин в данном случае — Паскевич. Зато убить, а потом поднять уже под своей волей? Легко.
Снова телепортируюсь мертвому ящеру на спину. Атакую по шейным позвонкам Каменным диском. Хруст. Щелчок. Череп срывается и летит в пустоту, как пробка из-под шампанского. Ну и драконолич умер. Сила нежити, как и следовало ожидать, была сосредоточена именно в черепушке. Без неё вся конструкция тут же умирает. Тело теряет координацию и падает камнем, кувыркаясь в воздухе, как комета из рёбер и когтей. Я вцепляюсь ему в спину, удерживаясь за ребра.
Одновременно активирую легионера-некроманта, подхватываю контроль и вонзаю свою волю в опустевшую оболочку. И — вуаля. Скелет замирает в падении, раскрыв крылья, потом резко дёргается вверх — теперь он подчиняется мне. Ну и что, что без головы? А зачем она ему?
И какой же он шикарный. Паскевич реально постарался: укреплённый остов, заточенные ребра, шипастые лопатки с защитными пластинам, когти как сверла. Кости отполированы, будто только с витрины — просто прелесть… Блин, я уже думаю, как некромант. Всё, хватит с этой мертвечиной возиться. Моё — это Астрал.
Верхом на безголовом драконе несусь вверх, пробивая облака.
Пару минут просто зависаю в небе и наблюдаю, как стая Чернобуса методично добивает остатки нежити. Заледеневшие туши падают сосульками вниз.
Так, а что же свидетели? Разворачиваюсь и подлетаю к самолёту. Надо заняться пилотами — бедолаги, скорее всего, уже готовы молиться на всё, что движется. «Ладога», кстати, уже успела отлететь прилично. Всё-таки самолёт — не вертушка, в воздухе на одном месте не повиснешь.
Подключаюсь к памяти пилотов. Щиты у них — стандартные, ставились нашими родовыми телепатами. А у меня, как у главы рода, к таким щитам универсальный ключ. Подключение — дело пары секунд. И вот я уже внутри. Быстро и аккуратно стираю лишнее. Всё, что они не должны были видеть: мои скачки по пространству — «блики», стаю Чернобуса. Им же самим спокойнее будет, если они это забудут. И родовая тайна останется тайной. Весьма гуманная ментальная зачистка, я бы сказал.
Закончив, мысленно посылаю короткую команду:
— Опасность устранена. Возвращайтесь к маршруту.
Капитан отзывается мгновенно, с облегчением в голосе:
— Спасибо, господин! Мы доставим самолёт в целости и сохранности. Продолжаем полёт.
Он берёт штурвал. «Ладога» послушно выходит на курс.
Вот интересно, что с чего ради Паскевич психанул и так открыто выставил нежить. Мстил за голубей с взрывчаткой? Скорее всего.
Я, во главе вороньей стаи, направляюсь обратно к Невскому замку. Внизу уже ждут. Во дворе стоят Лакомка, Лена, Змейка и её выводок горгонышей. Все подняли головы к небу, глядят.
Спускаюсь во двор на Костике. Люди во дворе — наши служащие, гвардейцы, прислуга — уже столпились, пялятся с выпученными глазами. Ну да, зрелище не из разряда повседневных: над их головами зависает огромный безголовый скелет дракона. Красавец.
— Отсыпьте зерна стае, — кидаю прислуге. — Не жалейте корма. Бойцы сегодня отлично поработали.
— Благодарю, лорд, — Чернобус склоняет клюв. Птички отработали на пять с плюсом.
Люди, всё ещё в культурном шоке, вздрагивают, кивая заторможенно:
— Д-да, конечно, господин! Сейчас всё принесём!
Лакомка подходит ближе и с улыбкой замечает:
— Мелиндо! Мы думали, что ты улетел спасать самолёт, а ты вернулся с новым другом.
— Его зовут Костик, — ухмыляюсь. — Ну, теперь зовут. Немного полетали, познакомились, подружились. Он вполне душевный, для нежити.
Лена хлопает глазами:
— А где у него голова?
— Старая истрепалась, — отвечаю я невозмутимо. — Выбросили. Найдём новую, посвежее.
Спрыгиваю со спины Костика, даю ему короткую мысленную команду — и он тут же, как по струнке, взмывает в воздух. Начинает медленно кружить над стенами замка, строго по периметру. Глядишь — и воробьи больше соваться не будут. А то они постоянно покушаются на цветочки Коренаста. Древесный голем очень не любит мелких разбойников.
— А чего это он? — спрашивает Лена, глядя вверх.
— Патрулирует, — отвечаю. — Костик теперь наш воздушный дозор. Будет кружить круглосуточно.
— Без перерыва? А он не устанет?
— Не-а. Нежить не устаёт. Главное — заряжать периодически.
И тут же ловлю себя на мысли: а вдруг Айра всё-таки договорится с Островом Некромантов, и мы сможем заключить мир? Было бы неплохо получить пару контрактников. Всё-таки нежить — это не просто бойцы. А если к ним ещё добавить патрульных, грузчиков, носильщиков… Рабочая сила, которая не просит отпусков, не жалуется и работает круглосуточно. Ну красота же.
Жалко, что в Царстве своих некромантов мало, да и слабенькие они, не потянут бригадную артель. Я уже узнавал.
— Надо позвать журналистов, — вдруг говорит Лакомка. — Пусть «Новостной Лев» приедет. Мелиндо, согласен?
— Хорошая мысль, — одобряю. — Всё-таки у нас в городе появилась новая достопримечательность. А туристический поток приносит хорошие деньги в казну графства.
* * *
 Усадьба Паскевича, Москва 
Дмитрий Степанович Паскевич-младший, он же — Тёмный Попутчик, с привычной напыщенностью и самоуверенной серьёзностью заявляет князю Степану:
— Отец, не беспокойся. Я подниму наш род. Верну Паскевичам утраченную славу в Антарктиде.
Демон намеренно копирует старый характер княжича, чтобы родичи ничего не заподозрили. И, судя по тому, как князь Степан Паскевич смотрит на сына с той самой смесью усталости и раздражения, затея срабатывает.
— Я надеюсь, Дима, — вздыхает князь, — что это был не ты. Не ты устроил этот коллапс на банкетном приёме. Не отвечай. Молчи. За нами могут следить, Охранка наверняка подслушивает.
— Да, отец, — торопливо кивает Дмитрий.
Про себя же думает: глупый старик. Всё у него под контролем. Уже скоро княжич со своими войсками вылетает в Невинск, оттуда — переброска в Антарктиду. В холодную, пустую, мёртвую даль, где Филинов должен наконец исчезнуть. Где всё должно пойти по плану княжича, а точнее — Тёмного Попутчика.
Дима медленно идёт к себе в кабинет, самодовольно размышляя: интересно, а самолёт Филинова уже рухнул? Мысль приятно греет. Хотя крушение очень уж вряд ли прикончит неутомимого телепата, вот его жёны вполне могут не пережить катастрофу. Неплохой ответ за голубей. Попутчик и не думал, что Филинов заподозрил одержимость княжича — телепат просто хотел отомстить старому врагу. У них с Паскевичем давние распри, ещё с тех пор, как не поделили княжну Морозову.
В дверь заглядывает секретарша княжича — фигуристая, в облегающем деловом костюме, со сдержанной полуулыбкой. Когда-то — любовница княжича, но и теперь он не прочь временами воспользоваться ею. Демон внутри княжича тоже оценил человеческие удовольствия.
— Дмитрий Степанович, — говорит она натренированным томным голоском, — вы просили немедленно сообщать всё, что связано с Вещими-Филиновыми. Сейчас по телевидению идёт прямой репортаж о нём.
Он хмуро кивает. Берёт пульт. Включает экран на стене. Картинка загружается — и сразу удар под дых.
На экране — не развалины, не катастрофа, не надпись «самолёт пропал».
Над стенами Невского замка неспешно кружит мёртвое творение Паскевича. Без головы — да, но всё ещё его высшая нежить. Его Белиар. На него ушли недели работы, ритуалы, редкие материалы, тонны маны. А теперь эта костяная махина чинно патрулирует периметр замка Вещих-Филиновых, как послушный сторожевой пес.
На экране щебечет репортёрша с голосом карамельной ваты:
— … новая достопримечательность города. Драконий скелет теперь выполняет патрульную функцию, охраняя стены резиденции графа Вещего-Филинова. По словам представителей администрации, объект полностью безопасен, сертифицирован и утилизирует воздушные угрозы строго по уставу…
Камера переходит к панораме площади рядом с замком. Там — небольшая толпа. Городская ярмарка. Лавки с сувенирами. Дети визжат от восторга, тыкая пальцами в небо. Продавец с красной кепкой торгует воздушными шариками с нарисованными черепами и надписью «Костик защитит». На соседнем стенде — магниты: «Костик был тут», «Скелет на страже порядка».
— Да вы охренели! Это мой Белиар! — шипит Паскевич сквозь стиснутые зубы. — Моя нежить!
Он буквально вибрирует от ярости. Ему хочется разбить экран, закричать, стереть Филинова с лица земли.
— Да что не так с этим телепатом⁈ Я отправил Белиара размазать Филиновых по небу, снести лайнер к чёртовому Астрал, а не привлекать туристов!
* * *
Бер и Зела прибыли почти одновременно. Удобно, когда у тебя командиры — влюблённая парочка: приходят вместе, уходят вместе, думают почти синхронно.
Бер хмурится, выглядывая в окно:
— Что там за суета на площади?
Я отмахиваюсь:
— Да это мы слегка недооценили народное любопытство. Появился у меня дракон-скелет, сняли короткий репортаж — и всё, лавочники мигом раскрутили ярмарку в честь Костика. Шарики, сувениры, блины в форме черепа…
Зела улыбается:
— Мы видели его в патруле. Костик забавный, только вот головы не хватает.
— Знаю-знаю, — вздыхаю. — Работаю над этим.
Вообще-то хорошо, что Золотой сейчас в Москве. Он у нас тот ещё нарцисс — чужая слава его гложет, как моль мундир. Ещё бы начал ревновать к Костику, и пофиг что он инвалид.
— Так зачем ты нас из Междуречья вызвал? — спрашивает Бер.
— Затем, что вам двоим я поручаю переселение и размещение альвов в Шпиле Теней.
— Ого! — пугается Бер. — Это же какая гигантская работа!
— И что с того? — тут же хмуро смотрит на него полунагая Зела, стянутая кожаными ремнями. — Милорд на нас рассчитывает. Это честь.
— Понадобятся, конечно, специалисты — строители, логисты, землемеры, зачистка, но они уже на месте, в Шпиле. Но ваша задача — не землекопами командовать. Ваша задача — коммуникации местными крестьянами, их старостами, а также с соседним Заиписом. Всё, что касается взаимодействия, мирного сосуществования и недопущения коллективных поножовщин на бытовой почве. Короче, дипломатия и здравый смысл. Уверен, вы справитесь.
Бер надувает щеки:
— А как же гули?
— Финрод с Галадриэль берут на себя зачистку, — отвечаю, как отрезаю. — Они отлично справятся с командованием отряда. Верно, Зела?
— Да, милорд, — задумчиво кивает она. — Они справятся. Но только там же Феанор?
— А что Феанор? — пожимаю плечами. — Он сейчас вне контекста. Захочет — подключится. Пока пусть дышит своей личной драмой в одиночестве. Мы занимаемся делом — переселением и обустройством. Вот на этом и сосредоточьтесь. Пойдёмте.
Мы выходим во двор — к стелам. Улыбающееся солнце, лёгкий ветерок, на скамейке замечаю Гумалина. Сидит, отдыхает, рядом — его жена.
Пухленькая, низенькая, вся в круглых линиях и с ямочками на щеках. Вопреки расхожим домыслам о прекрасной половине казидов, никакой бороды у неё, разумеется, нет. Ни даже намёка. Просто женщины этой расы редко выбираются на поверхность, вот о них и сложили разные небылицы.
— Ой, милорд! — оживлённо вскрикивает казидка, заметив меня первой. Она вскакивает и ловко выписывает реверанс.
— Шеф, как жизнь? — Гумалин поднимает голову, морщится от солнца и прикрывает глаза ладонью.
— Идём в Шпиль Теней, — говорю, замедлив шаг. — Кстати, хотел тебе поручить одну мелочь… Придумай что-нибудь для Костика.
— Доспех, шеф? — неожиданно предлагает Трезвенник.
— Ну, и доспех тоже можно. — Драконолич в доспехе, почему бы и не да? — Но я про временную голову. Бронзовую, например. Просто, чтобы, ну, поприличнее выглядел. А то народ фоткается, а у него там пусто.
Указываю вверх. Костик как раз делает плавный круг над стенами, величественно скрипя суставами. Звезда балтийского неба.
— Ага! Придумаем! — Гумалин хлопает по коленям, воодушевляется. — Обязательно, шеф! Бронзовую сферу в виде драконьей башки, может! Или морду льва. Или еще лучше — альва! — ржет он, кивнув на фыркнувшего Бера.
Казид вдруг осекается, как будто в голове у него щёлкнул переключатель. Махает рукой.
— Подожди, шеф… Ты ж сказал — в Шпиль Теней направляешься?
— Ну да, — удивленно смотрю на него. — А что?
Гумалин ёрзает, мнётся, почесывает бочок, потом решается:
— В общем, помнишь, как мы тебе золото добывали, в горах за Заиписом? Там, где снежные великаны водятся. Так вот. У них часть племени тогда отделилась вроде как грабить долинных. Ну… и пошла за горы в сторону Шпиля и Заиписа. Я хотел сказать ещё тогда, но ты меня как раз ошарашил, что я теперь в ковке мидасия работаю — и я от счастья забыл всё на свете. Прости, шеф.
— Эх, дорогой-дорогой… — сочувственно вздыхает его жена, качая головой, будто подтверждая: да, это он, всё как всегда.
Я смотрю на Гумалина молча.
— То есть банда снежные великанов уже две недели как в пути?
— Ну да, — Гумалин почесал затылок, стараясь не встречаться со мной взглядом. — Скоро должны дойти. Думаю, уже где-то в предгорьях Шпиля.
— Блин, Гумалин, — бросаю по мыслеречи, чтоб жена не слышала. — Пить ты, конечно, бросил — молодец. Но соображать иногда всё-таки надо, а?
Он сразу съёживается:
— Прости, шеф… И спасибо, что не при супруге.
Машу рукой:
— Ладно, уже поздно что-то менять. Всё, забыли. Работай.
Короткое: «Бер, Зела, за мной» — и я вхожу в портал, не оглядываясь. Пространство смыкается мягко, без шума — и вот мы уже в Шпиле Теней, прямо в портальном зале. Воздух тут сырой и прохладный как в погребе. Каменные арки, вбитые руны, тусклый янтарный свет.
Нас тут же встречает Громала Клыковздох. Всё та же ракхаска: мощная, зелёная, клыкастая и полунагая — вся в перетянутых кожаных ремнях вместо одежды. На спине болтаются две толстые косички.
— Милорд, пррриветствую, — рычит она хрипло, с поклоном.
— Привет, Громала. Это мои вассалы — Бер и Зела.
— Пррриветствую, — повторяет она, смерив альвов тяжёлым взглядом. Её глаза мерцают, как два зелёных угля.
Бер замирает, явно впечатлён. Ну да — не каждый день перед тобой стоит полуголая стокилограммовая фанатка разрушения.
Громала почти полностью обнажена — если не считать кожаных ремней, обтягивающих грудь и бёдра. Зрелище, скажем так, запоминающееся.
Зела смотрит исподлобья, напряжённо. Бер наклоняется к ней и шепчет:
— Кажется, мы нашли твою близняшку.
— Заткнись, — бросает она, не отрывая взгляда от ракхаски.
И ведь правда — Громала выглядит как более массивная, варварская и накачанная версия самой стройной Зелы. Даже ремни у них будто с одного комплекта.
Тем временем Громала, не обращая внимания на их шепотки, докладывает:
— Милорд, крестьянские старосты скоро прибудут на аудиенцию. Желаете ли сперва вы отдохнуть, перекусить, освежиться в кадке?
— А как же старосты?
— Крестьяне могут и подождать своего милорда пару-тройку часов, — отмахивается ракхаска.
— Нет, — качаю головой. — Сразу в зал. Пообщаемся с гостями там.
Мы направляемся в тронный зал — тот самый, где раньше восседал покойный лорд Бесчлин. Люблю заводить врагов чуть ли не больше, чем друзей. Друзья любят просить в долг. Враги же приходят и уходят — не без моей помощи, — а после них остается столько всякого ценного добра.
Бер идёт рядом, вертит головой по сторонам:
— И это наш дворец?
— Это дворец милорда, — строго поправляет его Зела. — Не говори глупостей. Мы лишь будем отсюда руководить альвами от его имени.
— Ой да ладно тебе, — отмахивается кузен. — Раз мы будем здесь жить, то можно употреблять слово «наш».
В зале усаживаюсь на трон, устраиваюсь поудобнее.
— Дайте мне минуту. Хочу немного побыть с собой. А вы пока — осмотритесь, познакомьтесь с замком.
— С радостью! — отзывается Бер, и, судя по блеску в глазах, ему уже не терпится всё облазить.
Я достаю артефакт телепатической связи. Вообще, подарок Жанны Валерьевны оказался на редкость полезным — незаменимая вещь. И ведь каждый раз думаю: надо бы наделать себе кучу запасных. Но нет, не делаю. Почему? Да потому что, как всегда, у меня ни черта нет свободного времени.
Активирую побрякушку, запускаю удалённое ментальное сканирование. Сознание уходит ввысь, как тонкий шлейф дыма, а затем расползается щупами— цепкими, колючими, цепляющимися за всё подряд. Пронзаю пространство на сотни километров вперёд, в сторону гор.
Нащупываю первый попавшийся звериный разум — и вижу глазами какой-то белки, устроившейся на скале. И вот они — караван.
Снежные великаны. Огромные, покрытые густым мехом, с плечами, шире дверных проёмов. Потомки йети Норомоса, не иначе. Волосатые, как мамонты. Идут цепочкой, размеренно, не торопясь. Рядом — броненосные носороги, впряжённые в тяжёлые повозки, окованные металлом и шипами.
Всё ясно. Снежные гости в пути. И скоро будут здесь. Очень скоро.
Отключаюсь, возвращаюсь в реальность.
— Старросты прррибыли, милорд, — громыхает Громала.
— Впускай, — киваю. Не совсем понимаю, почему она лично решила докладывать о прибытии гостей — в Шпиле, вообще-то, есть и стража, и прислуга. Но, может, считает это знаком особой преданности.
Бер и Зела встают рядом с троном. Старосты заходят в зал. Один в поношенном полушубке, залатанном на локте. Другой в меховой жилетке поверх клетчатой рубахи. И, конечно, нашёлся один в новеньком кителе с вышитым гербом филина на груди — старикашка явно решил подлизнуть как следует. Умеет.
Первый староста мнётся, кашляет в кулак:
— Спасибо тебе, господин, за тракторы и комбайны. И за искусственный свет. На улицах теперь как днём даже ночью.
— Кх-кх! Да! И спасибо за семена! — поддакивает другой. — С них злак — чудо какой неприхотливый! Раз — и пророс! Урожай прям сказочный! Бабы в шоке!
Я улыбаюсь краем губ.
— За семена благодарите мою главную жену. Это её заслуга. Я передам. А вот всё остальное — электрификация, техника, дороги — это уже забота управленцев моего рода.
Вообще, за внедрение технологий на Той Стороне отвечают Дед Дасар и команда Киры Пауковой. Так что Кира не зря всё время жалуется на перегруз — у неё действительно работы выше крыши. И, что самое печальное, будет ещё больше.
Здесь наша цель — полная электрификация крестьянских хозяйств под Шпилем. Доступ к медицине, транспорту, свету, теплу, связи — ко всем благам цивилизации. Отдельная программа, серьёзная. Под неё выделен внушительный бюджет.
И именно поэтому запуск Международного портала нужно ускорять. Продавать мясо крупными партиями, выводить продукцию на экспорт — чтобы расходы отбивались с лихвой. Весь этот социальный фронт, который сейчас тащит на себе род Вещих-Филиновых, должен стать песчинкой в море доходов.
Я вытягиваю руку в сторону альвов:
— Позвольте представить. Бер и Зела — временные руководители альвийского народа. Я собираюсь разместить их людей рядом с вами в пустующих деревнях. Уверен, вы сможете договориться.
И тут, как по команде, из зала раздаётся ворчание.
— Так это для них, значит, новые деревни строились вашими строителями⁈ Для остроухих⁈ — ворчит Симоф, староста из Паста, кажется. Лысый, красный, с хрипловатым голосом.
— Да, а что такого, уважаемый? — смотрю не него с любопытством.
— Милорд, мы думали — для нас! А выходит — для этих пришлых⁈ Не хотим мы жить рядом с остроухими! Сколько бы ты нам ни дал, господин, но этого не хотим!
Гул. Кто-то хмыкает, кто-то кивает. Волна недовольства растёт. Я улыбаюсь. Забавные всё-таки эти старосты. Мы строим коттеджные посёлки — и мужики почему-то сразу решили, что это для них. Хотя про них никто и не забывал: в их дома тянут электричество, проводят свет, оборудуют. А ведь при Бесчлине они вообще были нищими, голодными и запуганными.
Бер и Зела переглядываются растерянно. Бер тут же вспыхивает.
— В смысле «не хотим»⁈ Да и кто вас спрашивает вообще⁈ Мы же не в ваши дома вселяться собираемся, а просто рядом жить!
— Именно рядом! — подхватывает кто-то из толпы. — А это наши земли!
Бер сжимает зубы:
— Да вы охренели! Это вообще-то не ваши земли. Триста лет назад это были территории королевства Золотого Полдня. Альвийские земли. Пока не приполз этот ваш лорд Бесчлин и не влепил сюда Шпиль Теней!
— Бер, — предупреждает Зела, понижая голос. — Не позорь нас при милорде.
— Да я… я ничего… — Бер сбивает взгляд вниз. — Просто надоело уже слушать.
Я поднимаю ладонь. Зал замирает. И, как водится, я играю не по их ожиданиям.
— Уважаемые старосты, — неожиданно перевожу тему. — Я, кстати, как раз хотел с вами кое-что обсудить. Разведка сообщила, что к вашим землям движется орда снежных великанов.
Мгновенная, резкая тишина. Теперь старосты растерянно переглядываются.
— Чего, милорд⁈ — выкрикивает кто-то. — Снежные «кто»?
— Снежные великаны, — повторяю. — Сейчас покажу.
Передаю им мысленные образы с ментального скана: огромные, мохнатые здоровяки. Позади — носороги в броне, тянущие повозки с запасами.
Кто-то вскрикивает. Один из крестьян падает в обморок. Шлёпается красиво, прямо на каменную плитку.
— Господин! — зовёт Тимоф, староста из Хмелёви. — Ты же защитишь нас⁈
— Конечно, постараюсь, — говорю я. — Это мой долг как вашего лорда. Но вы же сами видите — это не пара бандитов с кольями. Это армия. А значит, мне нужна подмога. И альвы готовы участвовать.
Старосты хлопаю глазами непонимающе.
— А за такую помощь нужно платить землёй, — продолжаю. — Доверие укрепляется делом. Альва должны защищать свои дома — и тогда заодно ваши.
Зал гудит, переговаривается, зашевелилось с десяток шапок. Симоф нервно кашляет:
— Не знаю… с остроухими жить на нашей земле…
Но его перебивает кто-то из своих сбоку:
— Да что ты упёрся со своей землёй⁈ Ты ж видел великанов! Хочешь, чтобы эти мохнатые нас тут в лепёшку размазали⁈
Другой староста:
— Если альвы помогут — пусть хоть через забор живут! Лишь бы мы остались в живых!
Шум потихоньку утихает. Затолкав подальше в ряды Симофа, старосты оборачиваются ко мне — уже с просьбой в глазах:
— Просим, милорд: привлеките доблестных альвов. А взамен пусть они будут нашими соседями. Мы даже поможем — и поля вспашем, и засеем, и жить будем вместе. По-соседски, мирно.
        Я перевожу угорающий взгляд на Бера и Зелу — у обоих лица с выражением:         «Что только что произошло?»         Крестьяне, всё-таки, люди простые — их настроение всегда пляшет от текущей ситуации. Вот я и создал нужную мне ситуацию.      
— Вас устроит такой союз, сир Бер и леди Зела? — спрашиваю.
Зела сразу кивает:
— Конечно, милорд. Мы в долгу перед вами. И будем служить верой и правдой.
Я киваю, держа покер-фейс. Вообще, массовую стычку с великанами я всё равно не планировал. Нафиг надо. Найду способ решить вопрос умнее. Но как средство мотивации — сработало идеально. Старосты было попытались понаглеть, но стоило показать им волосатых гигантов с топорами — и вся спесь как рукой сняло.
— Хорошо, уважаемые, — говорю крестьянам. — Возвращайтесь в деревни. Получите дальнейшие указания через глашатаев. Мы вас не бросим.
Крестьяне уходят. Шумно, желая Зеле и Беру всех благ.
Я оборачиваюсь к альвам:
— Готовьте отряд да побольше. Пройдёте через несколько деревень, чтобы все увидели: вы идёте на смертный бой. Пусть крестьяне знают, какие у них будут отважные соседи.
— Милорд, да вы хитрец, — задумчиво роняет Зела.
— Да не то слово! — восклицает Бер. — Данила, ну охренеть, ты манипулятор! Но это и хорошо! Король должен быть таким!
Когда возвращаемся обратно в Невинск, парочка сразу уходят к своим собирать отряд, а я направляюсь в сторону лаборатории Лакомки.
Захожу, она даже не оборачивается, что-то колдует над разогретой склянкой.
— У нас тут снежные великаны на подходе к Шпилю Теней, — говорю. — Надо будет заняться.
— Великаны — это серьезно…До обеда управишься, мелиндо? — спрашивает она, повернувшись ко мне с улыбкой.
— Постараюсь, — хмыкаю.
В этот момент влетает Дятел, слегка запыхавшийся:
— Шеф! У нас тут нежить. Совсем рядом. Поднялась с кладбища и рыскает в округе в лесах, будто ищет что-то.
Я задумываюсь.
— Нежить рыскает… — повторяю. — Значит, это Паскевич ищет голову Костика.
Интересно только, зачем она ему?



Глава 4

 Салон для лордов, Земли Багрового Властилина 
Вечер в салоне для дроу тёк лениво и тягуче. На подиуме, обвиваясь вокруг шестов, танцевали серокожие дроу-девы.
В дальнем углу, за резным столиком из обсидиана, сидели двое. Ауст, сутулый некротик в серо-зеленом плаще, лениво потягивал терпкое вино из тонкого бокала. Рядом, в полутени, примостился Дамар, покусывая губу и с интересом наблюдая за танцем.
— А неплохо тебя тогда оприходовал человечишка Данила на вечере у Его Багровейшества, — заметил Ауст, игнорируя танцовщиц. — Все потом обсуждали, как ты на полу ползал, откашливаясь от вони уисосика.
— Издеваешься? — хмыкнул Дамар, скосив на собеседника взгляд. — Он жульничал.
— Говорит лорд, который в эту рулетку всегда мошенничает, — усмехнулся Ауст и на удивленный взгляд Дамара добавил насмешливо: — Ты и правда думал, что никто не знает, как ты с судьёй сговорился ещё в первый год?
Дамар кашлянул:
— А неплохо девки танцуют, — попытался перевести тему.
Он не обиделся. Быть обидчивым на Ауста — дело неразумное. Некротик — один из самых опасных вассалов Багрового Властелина, и трепаться с ним без оглядки — занятие рискованное.
Всё так же не удостаивая гейш ни малейшего взгляда, Ауст неспешно запустил руку во внутренний карман плаща и достал несколько ярких картонок. Бросил их на стол.
— Глянь.
Брови Дамара поползли вверх.
— Что за глянцевые бумажки?.. Такие яркие.
— Снимки, — пояснил Ауст, разливая себе новое вино. — Игрушка из мира того самого человечишки. Их технологии позволяют запечатлеть момент, будто срезать его из времени. Я завёл в Русском Царстве пару местных информаторов. Эти снимки — их рук дело.
Дамар взял снимки в руки. На всех — одна и та же тигрица. На одном кадре она шагает по площади на фоне башен Невского замка. На другом — лежит, растянувшись на поляне. Ещё на одном — сидит за ресторанным столиком и ест стейк, а другие посетители заведения явно в шоке.
— Что за кошак? — хмуро спросил Дамар, поворачивая один из снимков к свету.
— Оборотница, — безразлично отозвался Ауст, откинувшись на спинку кресла. — Обрати внимание на окрас. Золотистый. Ты ведь телепат, у тебя в голове архив воспоминаний. Так кого она тебе напоминает?
— Ну, много кого, — буркнул Дамар, не захотев показаться некомпетентным. — Хотя… Погоди. Нет. Не вспоминается.
— Эх ты, — Ауст качнул головой, в голосе скользнула ирония. — Золотой окрас — признак жриц-оборотниц с Фемискиры. Помнишь такой остров? Амазонки, сёстры по крови, одна сила, один Дар.
Дамар застыл. Фемискира. Название потянуло за собой клубок древних сведений, мифов, слухов и полузабытых страхов.
— Хочешь сказать, эта кошка из их рода? Родственница самой Дианы? Первой жены Багрового Властелина? — в голосе Дамара звучало скорее недоверие, чем удивление. — Так амазонки же пропали давным-давно.
— Фемискира исчезла, да, — проговорил Ауст, глядя в свой бокал, как будто на дне плавал остров. — А теперь вдруг всплывает вот такая ведьма. Амазонка. Да, Дамар, это вполне возможно.
— Ты что, из-за окраса какой-то драной кошки уже готов писать генеалогическое древо? — хмыкнул Дамар с издёвкой. — И записывать её в амазонки?
Ауст лениво повернул к нему голову, и взгляд его сделался ледяным.
— Думаешь, я идиот, менталист? — сухо бросил он. — Я не только по шкурке делаю выводы. У жён и избранниц Филинова появились кольца из мидасия.
— Мидасий? — переспросил Дамар, медленно, будто пробуя слово на вкус. — У какого-то жалкого человечишки⁈
Похоже, Дамар позабыл, что этот «жалкий человечишка» не так давно выставил его на посмешище, заставив ползать по полу дворца Его Багровейшества. Ауст, впрочем, не стал напоминать. Хотя для менталиста собеседник у него попадался подозрительно забывчивый.
— Ага, — Ауст кивнул. — Я сначала сомневался, и пришлось привлекать специалистов, чтобы по снимкам определили. Спецы сказали, что похоже на именно тот самый редкий металл. А знаешь, где были его крупнейшие залежи?
Дамар не ответил.
— Фемискира, — ответил за него Ауст. — Больше нигде в значимых объёмах его и не находили.
Дамара кольнула зависть. Лорд Данила обладал мидасием — а для менталиста это особенно ценный металл. С его помощью можно настраивать шпионскую сеть, усиливать ментальные сигналы и скрытно связываться с агентами даже через глушение.
— И всё же, — медленно проговорил Дамар, хмурясь, — делать такие выводы пока рано. Если мы сообщим Багровому Властелину, что нашли след Фемискиры, а потом окажется, что это ошибка… — он на мгновение замолчал, уставившись в стол. — Он просто сдерет с нас кожу.
Дамар протянул руку к бокалу и, почти жадно, припал к напитку.
— Именно поэтому я рассказываю это тебе, — спокойно отозвался Ауст, скользнув по нему гадливым взглядом. Вот уж действительно, менталист… И все ли они такие трусливые? Хотя нет — тот лорд Данила явно выбивается из правил. Скорее уж наоборот — сорвиголова. — Я не настолько глуп, чтобы принимать версию за истину, не проверив её. Надо навести справки аккуратно. Отправим кого-нибудь из твоего зоопарка. Пусть твоя марионетка добудет образец этой тигрицы. А дальше уже подключим геномантов — они выяснят, действительно ли она из амазонок.
Идея пришлась Дамару по душе. Помимо всего прочего, это был удобный повод проверить, насколько хорошо охраняют самого Филинова. А если всё пройдёт гладко — в следующий раз можно будет отправить кого-то и за его головой.
— Я пошлю Горгона, — сказал он, улыбнувшись своим мыслям.
Ауст прищурился, с сомнением:
— Он ведь у тебя не прирученный.
— Прирученный, — возразил Дамар, опершись на локти и слегка подался вперёд. — Просто не ментально. Мозги у него не прочищены, но он предан, как пёс, который знает запах хозяина и рвёт всех, кто пахнет иначе. Не волнуйся.
* * *
После утреннего размышления всё же решаю выехать в Шпиль Теней после обеда. На сам обед я остаюсь с Лакомкой, Леной и вернувшейся из Москвы Настей — задержалась у родителей, соскучилась, говорит. А уже спустя час мы с ней и Змейкой подъезжаем к гвардейской базе.
Во дворе кипит суета. Альвы загружаются в джипы с откинутыми верхами — тридцать бойцов, все в камуфляже и бронешлемах. Между машинами сновала Зела, подавая команды чётким, командным голосом. Сама воительница осталась в своем привычном наряде из одних лишь кожаных ремней.
Ко мне подходит Бер, чуть прикрыв ладонью глаза от солнца:
— Ребята готовы, Данила. Кстати, она с нами едет? — кивает в сторону 'Бурана, на капоте которого под лучами весеннего солнца вальяжно разлеглась Красивая. Мех у неё переливается, глаза прищурены от него, хвост чуть подрагивает. — А то пришла и развалилась, понимаешь ли.
— Сейчас уточню. Скоро выдвигаемся, — киваю Беру, и он уходит грузиться.
Я подхожу к капоту, на котором всё так же вальяжно возлежит Красивая, и, остановившись рядом, вежливо спрашиваю:
— Сударыня, вы с нами?
Тигрица в ответ лениво машет хвостом. Ну надо же, заскучала сударыня в Невинске.
Не успеваю и шаг сделать, как из ниоткуда появляется Змейка. С характерным «ррр» и медными когтями наготове она тут же сигает в кузов «Бурана», затем выскакивает и куда-то уносится.
Рядом Ледзор сидит на корточках и методично полирует топор, словно медитирует. А на крыше базы развалился драконыч Зубастик. Его обступили Мушка и выводок — пятеро мелких, крохотных дракош, которые уже учатся жужжать, махать крыльями и злобно фыркать. Мушку, увы, с собой брать нельзя — а жаль. Она по размерам Зубастика превосходит и, будь на месте, точно произвела бы на снежных великанов куда большее впечатление, чем её супруг. Но дракониха в декрете. Пусть остаётся — материнство важнее вылазки.
Ещё минут десять, и будем выдвигаться. К Шпилю Теней, в нужную нам точку, также с Боевого материка подъедет рота тавров.
Настя подходит ко мне, тревожно, будто раздумывая — стоит ли. Встала рядом, прижав руки к лямкам камуфляжной майки:
— Спасибо, что взял с собой на вылазку, Даня.
— На здоровье, Анастасия Павловна, — отвечаю. Что-то с Настей явно не так. Вид у неё слегка виноватый. Может, что-то в Москве случилось? Ладно, вопросы оставлю до вечера.
Ледзор вышел из транса и, выпрямившись, довольно оглядел заточенный топор. Кивнул мне и метнул взгляд на колонну машин:
— Хо-хо-хо, граф. А почему джипы сверху открытые? Пыли же наглотаются остроухие.
Усмехаюсь:
— Сразу накроем, как только проедем крестьянские деревни. Это же PR-кампания, Ледзор. Альвы должны показаться людям во всей красе выкладки, прежде чем поехать защищать их от страшных йети.
Ледзор хмыкает, усмехаясь бородой:
— Хо-хо-хитро. А как там с нежитью? Говорили, шастала в лесу, рядом с Невинском.
— Я уже отправил отряд ящеролюдей на перехват, — отвечаю. — Рюса зачистит мертвецов. Плюс мы официально направили запрос в Общество Некромантов, чтобы они наложили блокировку на все кладбища в границах моего графства, да и в ближайших тоже. Если кто-то пробует поднимать мертвецов — пусть подавится.
Паскевич ищет голову Костика, но, если уж на то пошло, у Рюсы с его рептилоидами куда больше шансов, чем у вяло шастающей нежити.
А вообще надо быстро управиться со снежными великанами и возвращаться домой. Затягивать нельзя — не в этот раз. Потому что, кроме всего прочего, сюда уже заявилась на стоянку Семибоярщина. Точнее, троица: Трубецкой, Мстиславский и Годунов. Бояре засели в отеле «Нева», будут соседями лорда Зара. А их войска тем временем раскинули лагерь поблизости — стоят теперь, как саранча на привале, по краю леса.
Я сразу, не дожидаясь «первых звоночков», отправил к боярам Герасу. Пусть объяснит, как здесь не принято себя вести — она умеет. Уж я-то знаю этих оборзевших боярских гвардейцев. Видел их в деле, не раз. Стоит чуть отпустить поводья — и понеслось. Начинаются приставания к женщинам, драки с мужиками прямо на улицах, бахвальство, шум.
А у меня здесь — город. Нормальные люди, мирные. Им не нужна чужая вакханалия.
Гераса справится. Я в богатырше не сомневаюсь. У неё взгляд такой, что у мужиков дыхание сбивается, самооценка обнуляется, а вредные привычки — моментально стираются. Да и булава у нее тяжелая.
— Что ж, поехали, граф? — Ледзор кивает мне, поглаживая топор. — Остроухие вроде как готовы.
— Ага, — подтверждаю. — Садимся. Двигаем.
Загружаюсь в «Буран». Со мной — только Настя, Змейка и Красивая. Ну и экипаж, конечно, который управляет этой махиной. Остальные «Бураны» сейчас с группой «Тибет» в Антарктиде. Фирсов готовит лагерь для штурма Южной Обители.
        Змейка, тем временем, что-то шаманит снаружи. Потом вдруг —         бух         — вваливается через верхний люк, как десантница. Хотя она-то как раз могла бы спокойно пройти сквозь стену, не заморачиваясь с лазанием.      
В четырёх руках у неё… кофемашинка. Из кухни что ли сперла?
— Мазака, — шипит с торжеством.
— А это зачем? — уточняю, скептически глядя на трофей.
— Кофффе мазаке, фака, — будто бы очевидно. Ставит агрегат на пол, нажимает кнопки, жмёт ещё зачем-то царапается когтем.
— Оно не включится, милая, — замечает Настя. — Надо же в розетку воткнуть, а вилка от нее не подойдет к машинному блоку питания.
Змейка сникает. Жалобно шепчет:
— Мазака…
Блин, моя кофейная добытчица, что же ты творишь? Ну, раз притащила — деваться некуда. Кофе, так кофе. Кручу головой, нахожу в блоке розетку военного формата, вытаскиваю переходник из бокового ящика — спасибо нашему снабженцу — и подключаю. Машинка оживает, гудит, фыркает, и через минуту в подставленный пластиковый стаканчик льётся крепкий, почти чёрный напиток.
Змейка только после этого выдыхает, наполняет себе, мне, ну и Насте, и, убедившись, что я отпил, довольно шипит:
— Фааака…
Ну да. Мир спасён, кофе сварен.
Колонна трогается. Джипы с альвами следуют за нами, ветер играет над откинутыми верхами. Машины проходят портал, дальше движемся в округе Шпиля Теней. Перед глазами — знакомые склоны, редкие деревья, подтаявший снег на обочинах, тонкая дымка, расползающаяся по долине.
Некоторое время едем молча. Потом Настя тихо подаёт голос:
— Даня, я тут недавно поговорила со Светой о моем поведении.
Я поворачиваюсь к оборотнице, приподнимаю бровь:
— Неужели?
— Я вела себя неправильно, — говорит она серьёзно, глядя вперёд, не отводя взгляда.
— Правда? — удивляюсь, немного подтрунивая.
— Конечно! — горячо заявляет Настя, встряхнув рыжими локонами. — Света всегда была с тобой на боевых заданиях. Теперь она в декретном отпуске. А кто её заменит? Лена по уши в финансах и бумажной работе. Лакомка занята рецептами, Олежеком и всем этим хозяйством. Камила — красавица и модница.
— Значит, ты решила быть новой Светкой? — спрашиваю, глядя на неё. Настя сидит прямо, в камуфляжном топе и шортах, загорелые плечи напряжены, в глазах — решимость.
— Да, — кивает она. — Я должна быть рядом с тобой в таких делах. А не просто болтаться где-то в гостях, у меня ведь все заточено на боевку: я сильная, владею звуковым ударом, да и Пса могу позвать если что. Я смогу как Света!
Улыбаюсь:
— Хорошо. Только чур не вешаться на постоянно мне на шею, как она. Не только у Светки отпуск. Я тоже от нее отдыхаю.
Настя улыбается.
— Договорились, Даня.
Красивая в этот момент томно потягивается на кресле, демонстративно зевает.
— Людишки, — разносится ее голос в моей голове.
Машины вылетают в лес как снаряды: гудят моторы, снежная крошка летит из-под колёс. Едем плотной кавалькадой мимо крестьянских деревень. Люди выходят к обочинам — старики с посохами, бабы с вёдрами, ребятишки босиком по снегу. Машут шапками, платками. Настя высовывается из люка «Бурана», улыбается и машет в ответ. Альвы в джипах — в открытых верхах — тоже не отстают. Показательная поездка, как и планировалось. Еще и Зубастик в небе лыбится.
Так едем с полчаса. И вот — подъезжаем.
Лес постепенно сгущается, деревья растут выше, толще, и вскоре мы влетаем в секвойную рощу. Великаны среди великанов. И тут выскакиваем прямо на гостей в моих землях. Снежные великаны даже не потрудились выставить дозор. Едут себе гурьбой, неторопливо, похлёстывая тягловых носорогов. Но даже когда мы выезжаем на поляну и останавливаемся всего в десятке метров от них, никакой паники не следует. Никто не бросается в тревогу, не выстраивается в боевой порядок. Они просто поворачиваются в нашу сторону — лениво, с тем равнодушным любопытством, с каким глядишь на облако, заслонившее солнце.
Тяжёлые руки без спешки тянутся к массивным молотам и топорам, лежащим в телегах, — как будто по привычке, а не в ожидании боя.
— Чего это они такие неспешные? — поражается Настя.
— Просто нас явно не воспринимают всерьез, — улыбаюсь.
Покидаю боевую машину. За мной Змейка, Настя, Красивая. Из джипов высыпают альвы.
— Хо-хо-хо! — гремит голос с фланга. Ледзор выходит на открытое пространство, разминая плечи. — Какие здоровяки! Мой топор обрадуется таким тушам!
Змейка прищуривается, как кошка перед прыжком. Медленно вытягивает медные когти, шевелит пальцами.
— Фааака…
Впереди застыли снежные великаны. Гиганты, раза в два выше Ледзора, а уж он-то далеко не коротышка. Мохнатые, с серо-бурой шерстью, густой, сбившейся в комья, как у северных волков. Шкура — это и броня, и одежда
— Какие забавные повозки, — восторгается один из йети, разглядываю наш транспорт. — Особенно вот та милая! — это он сейчас про «Буран», лучшую боевую машину человечества, между прочим.
Мысленно ощущаю тавров на подходе. Их машины уже почти вплотную к рощице, но я даю им команду придержать ход.
— Пока не выезжать, — посылаю по ментальной связи. — Вы — резерв. Ждите сигнала.
Далекая колонна послушно замерла на дороге, двигатели затихли.
Я осматриваю великаний обоз. Повозки — здоровенные, сколочены из брёвен толщиной с моё бедро. В одной — связки доспехов, луки со стрелами и прочее оружие, в другой — бочки с чем-то вязким и тёмным, скорее всего — горючие смеси. Также ящики с запасом оружия, мешки с едой, такие махины много едят. Йети явно пришли не просто погулять.
Я бросаю:
— Здравствуйте, уважаемые. Ого, сколько у вас оружия и припасов! Это вы с торговой миссией приехали? Собираетесь торговать с нами оружием?
Среди великанов пробегает движение. Один выходит вперёд. Особенно массивный, с буро-красной шерстью, словно залит кровью и глиной.
— Почти угадал, малыш. Собираемся грабить и убивать вас.
В голове тут же откликается Настя, по мыслеречи, с резким вскидыванием подбородка:
— Какой невоспитанный! Фу!
— Интересно, — откликаюсь я. — Светка бы уже это вслух ляпнула. А ты молодец, сдержалась.
— Стараюсь не брякать вперед главы рода, — мысленно улыбается Настя. — Хоть иногда и сложно!
Поворачиваюсь к великану. Говорю громко, спокойно:
— Вот как? Уважаемый, я, кстати, знал вашего бывшего вождя Пельмежа Ледоруба. Тот тоже называл меня «малышом». Хватило его ровно на два раза. Потом — всё, кончился.
— А меня хватит на больше, — рычит в ответ бурый йети, ухмыляясь до клыков. — Пельмеж был слабый вождь!
— Тогда что ж вы все перед ним на задних лапках ходили? — хмыкаю. И Настя сдерживает смешок, а Ледзор в голос ржет.
— Заткнись!!! — гремит великан.
Вот интересно, он вроде потомок Норомоса, но размером перерос предка раз в два.
— Но, может, вы всё же передумаете насчет цели своего визита? — предлагаю вежливо.
— Я новый вождь отделившегося племени! — гордо возвещает йети. — Меня зовут Курган, потому что я погребаю своих врагов! Я покоритель! Подмял под себя три рода великанов! Я не вернусь домой без добычи!
— Хм, — только и отвечаю. А в это время за его спиной, в роще, зарычали моторы. Гравий хрустит под колёсами — на поле выруливают наши джипы. Раз драки не избежать, то я позвал подмогу.
Из прибывших машин высыпают тавры — три дюжины. Массивные, рогатые, закованные в броню. У каждого — топор, молот или длинное алебардное нечто. Ну и сверху, из облаков, появляется Зубастик. Распластав крылья, он парит над поляной.
— У нас, между прочим, есть кое-кто покрупнее, чем вы, — киваю на драконыша.
Да, этот парень, конечно, не Золотой и даже не Костик, но если прижмёт — треть великаньего туловища оттяпает без особого напряжения.
Гости с гор явно задумались над своими перспективами.
Настя-таки не выдерживает и с гордостью за меня говорит:
— Вы, правда, полагали, что лорда Данилу легко будет ограбить?
Сам же я предлагаю:
— Уважаемые, еще дам совет. Если среди вас есть сканеры — советую им заняться запоздалой разведкой. Посмотрите мой ранг. А потом — ранг вон того бородача.
Киваю в сторону Ледзора. Он стоит, как глыба, и усмехается.
Один из великанов за спиной Кургана, с длинной клочковатой бородой округлят глаза. Его борода шевелится от ветра. Через секунду он подбегает к Кургану, что-то шепчет на ухо. Тот вздрагивает, кивает.
Курган поднимает густые брови. На его лице — нешуточное изумление.
— Такие мелкие и Грандмастеры?..
— Мужик, ты, правда, только что с гор спустился, — вздыхаю я. — Ты вообще слышал об Организации? О Багровом Властелине? Они пол-мира под собой держат — и при этом ни один из них не махина в три метра ростом.
— Хорошо, — глухо рычит Курган, словно через мех и хрип. — Мы готовы к миру.
— Почему-то я тебе не верю, — отвечаю с улыбкой.
— Почему же? — почти с обидой спрашивает он, поднимая подбородок. — У нас, конечно, есть небольшие требования.
О, началось.
— Если сдашься и отдашь свои земли — мы тебя не убьём, — сообщает Курган так буднично, будто речь идёт о сделке на базаре.
— Какая же глупость… — тихо произносит Настя и качает головой. — Бедные великаны. Бедные, глупые…
— Интересное предложение, — киваю я. — А у меня для тебя тоже есть встречное, Курган: вы оставляете своих носорогов — и мы вас не убиваем.
Курган моргает. Даже отрывает взгляд от меня, чтобы убедиться, правильно ли понял.
— Но как же мы увезём повозки без носорогов? — искренне изумляется он, и это, кажется, без тени иронии.
— Хороший вопрос, — киваю. — Тогда оставляете и повозки тоже. Идёте налегке, с песней.
Великан зарычал. Шерсть на плечах встала дыбом, как у взбешённого медведя.
— Ты много себе позволяешь, коротышка! — грохочет он. — Что ж, раз на то пошло, давай перейдём от слов к делу! Вы всё равно малыши! Грандмастеры вы или нет — неважно!
Я только пожимаю плечами, словно мы обсуждаем не войну, а цены на соль:
— Как скажешь, но если ты вдруг не хочешь терять людей, предлагаю классический способ всё решить. Одиночный поединок.
— У нас не приняты поединки с чужаками! — с гордостью рявкает Курган. — У нас принято троеборье!
— То есть три испытания, три воина? — уточняю, прищурившись. — Помню что-то такое из вашей культуры. Вроде как: ловкость, сила, дух?
— Именно, — кивает он. — Сначала ты назначаешь испытание, потом — я, и третье — решает проигравшая сторона. Испытания могут быть только на силу, ловкость, и быстроту!
— Победителю достаются ваши носороги и повозки?
— ДА!! — воодушевленно рявкает Курган, тут же один из йети что-то ему шепчет и он, вспомнив, добавляет: — И ваши железные повозки!
— Прекрасно, — улыбаюсь. — Тогда я, как одна из сторон, заявляю: первое испытание — стрельба. Одолжите свой лук нашему богатырю.
Курган скептически хмыкает, но кивает одному из своих. Тот вытаскивает массивный, обшитый костью лук, с тетивой толщиной с мизинец. Стрела — почти копьё. Настоящий баллистический арт-объект.
— Ледзор, — поворачиваюсь к ледяному деду, — запусти две стрелы. Вон в те секвойи. Прямо в верхушки. Одну — в одно дерево, другую — в другое рядом. Главное, чтобы обе — на одной высоте. Пускай у великанов голова закружится от симметрии.
Ледзор без труда тянет жесткую тетиву:
— Ловко придумал, граф! — тужится он, натягивая тетиву. — Я морхал на опыте, ещё старые времена помню. Двести лет назад луки были в ходу… будто вчера было.
Ну я-то, конечно, знал, кого под это дело напрягать.
Настя, стоящая сбоку, с лёгким изумлением наблюдает, как первая стрела уходит в небо и с хрустом вонзается в верхушку далекой секвойи. Следом — вторая, не менее точно. Оба древних дерева теперь украшены стрелами-указателями, на высоте добрых двадцати метров.
— Первое испытание — лазание, — объявляю я. — Кто первым достанет стрелу — тот и победил.
— Лазчий! — довольно рявкает Курган. Ого, у них даже великан с таким именем есть.
От строя отделяется жилистый великан, с длиннющими руками и злорадной ухмылкой. Трещит костяшками пальцев, будто разминается не к восхождению, а к мордобою.
— Змейка! — зову и я.
Хищная тень выныривает из толпы. Я касаюсь её плеча, вливаю в неё энергии «под крышку». Она вся вздрагивает от возбуждения и шипит с восторгом:
— Ма-за-кааа, кофе?
— Кофе пока не хочется, спасибо, а вот мне бы ту стрелу, — киваю на левую секвойю.
И хищница рвётся вперёд, как голубая молния.
Достигаю деревьев поединщики одновременно. Лазчий лезет уверенно, размашисто. С его-то ростом для него ветви — словно перекладины лестницы. Но Змейка перебирает четырьмя руками шустро, как живой электровеник. Пока Лазчий добирается до половины, она уже на вершине. Срывает стрелу, и не теряя ни секунды — вниз. Несколько лёгких, точных прыжков — и она приземляется мягко, как кошка.
— Хо-хо-холод! Кажется, кто-то проиграл!
— У неё четыре руки! Нечестно! — возмущённо рычит Курган.
Я ухмыляюсь:
— Серьёзно? А то, что вы под три с половиной метра — это, по-твоему, честно? Может, я тоже попрошу порубить пополам вашего Лазчего— чтобы соперники были одного роста?
Курган рычит, зрачки сузились, но сдерживается. Понимает, что необоснованный трёп может кончиться мордобоем, и тогда Зубастик сверху ему голову откусит.
— Гребаные малыши! — взревел Курган, кипя от злобы. — И ваша многорукая ведьма!
— Как грубо! — вскидывается Настя, стоя рядом со мной, без малейшего страха перед орущим великаном. — Учитесь проигрывать с достоинством!
— Маленький Грандмастер! Заткни свою крошечную женщину! — оборачивается он ко мне.
— Я сейчас тебя заткну за «ведьму», а она все верно сказала, — спокойно бросаю. — Итак, теперь твоя очередь назначать испытание, вождь, — говорю жёстко, глядя ему прямо в глаза.
— Второе испытание! — гремит он, вытянувшись в полный рост. — Пройдёт на холме, в трёх верстах отсюда!
* * *
Добираемся до скалистого холма. «Буран» взбирается первым, чудо а не машина. За нами — колонна альвов, тавры, и отстающая шайка великанов. Последних нам приходится ждать. На вершине Курган из своей повозки достаёт два плоских каменных диска — размером с крышку от бочки.
— Кто будет бросать? — спрашиваю.
— От вас кто угодно! А от нас Кабан! — орёт Курган, и вперёд выходит жирный великан. — Начинаем!
— А правило не разъяснишь сперва? — хмыкаю. — Или нам самим их себе придумать?
— Двое кидают диски, и двое бегут за ними. Твой человек — за нашим, а Кабан — за вашим. Кто быстрее принесет, тот и победил.
— Ледзор, — говорю я, обернувшись к нашему здоровяку. — Не подведи.
— Хо-хо! — заряжает Одиннадцатипалый, — да я только этим и живу, граф!
— Красивая, ты побежишь, — приказываю тигрице.
Она подходит, вытягивается, смахивает хвостом хвою с полосатого бока.
Кабан отводит руку, замахивается и бросает. Тяжёлая каменная шайба срывается с пальцев и уходит в даль — низко, со свистом, будто режет воздух. Я мгновенно анализирую траекторию и вкладываю Красивой в голову расчётную линию — особенно точку падения, где она должна быть раньше камня.
Тигрица уже сорвалась с места. Взлетает над склоном — и мчится, точно по заданному вектору, будто под ней не лапы, а навигационная система.
— Давай, Красивая! Умничка! — Настя подпрыгивает от азарта, сжав кулаки.
Камень вонзается в землю с глухим ударом — и ровно в этот момент Красивая оказывается на месте. Молниеносно подхватывает его клыками и тут же разворачивается. Мчится обратно — легко, без напряжения.
— Молоденчик! — радостно восклицает Настя, обнимая шею прибежавшей тигрицы.
А великан, отправленный за диском Ледзора, так и не вернулся. Камень морхала улетел настолько далеко, что не видно ни его, ни посланного гиганта.
— Хо-хо, до вечера можно не ждать, — довольно отряхивает ладони Одиннадцатипалый, и в этот момент Курган снова срывается на проклятия:
— Мелкие сучьи отр…
— Прекратите, пожалуйста, — твёрдо перебивает его Настя. — Мой муж предложил вам мирное состязание. Но если вы перейдёте грань и начнёте разбрасываться оскорблениями, он может рассердиться.
Курган хмыкает, но — вот так номер — замолкает. То ли у него внезапно проснулись манеры, то ли дело в том, что Зубастик, не без моей ментальный просьбы, как раз подлетел к нему сверху и завис в угрожающей тени.
— Ну что ж, — произношу я, — счёт — два ноль. Что у нас будет последнее?
— Лазание по деревьям, беготня — всё это собачья хрень! — срывается Курган. — Третье испытание будет наше. Только наше. Между тобой и мной, коротышка! Хотел поединок? Получишь!
Я лишь киваю.
— Принимаю, — спокойно отвечаю и бросаю короткий приказ своим: — Огородите территорию.
Мы выходим вперёд, встаём друг напротив друга.
Курган облачается в свои каменные доспехи — глыбы на плечах, наручах, груди, будто натянул на себя кусок горной гряды. В руке появляется каменная дубина, увенчанная шипами.
Я призываю свой теневой панцирь. Затем поднимаю руку — и над «ареной» сгущается Облако Тьмы, затягивает нас обоих, скрывая от чужих глаз. Да и от своих тоже.
Тишина. Только дыхание. И то — уже не моё.
— Что это за херня⁈ — орёт Курган изнутри. Голос грохочет, глухо отражаясь от стенки магии. — Выходи на бой, трус!
— Я и так здесь, — отзываюсь ему со всех сторон.
Я бью точно, без пауз. Каменные Грады, Клинки Тьмы, вспышки Голодной Пустоты — удары сыплются из мрака, один за другим, без шанса на передышку. Его каменная броня трещит под натиском. Он не успевает — ни видеть, ни понимать, откуда приходит следующий удар. Только разворачивается — и уже поздно.
Несмотря на размеры, мышечную массу и тяжёлую дубину, Курган — всего лишь Мастер второго ранга. А этого недостаточно.
Через минуту он сдувается. Падает. Медленно, тяжело, как поваленное дерево. Глухой грохот раздаётся по всей поляне.
Я рассеиваю Тьму. Стою над поверженным Курганом. Великаны — в шоке.
— Так его, Данечка! — подбадривает Настя с довольной улыбкой.
И в тот же миг я ощущаю резкий, чужой ментальный импульс незваного гостя. Поворачиваюсь, не теряя ни секунды, и бросаю псионическое копьё в сторону — в крону ближайшего дерева. Ветви разлетаются, и оттуда падает странный зверь: четырёхрукий, голубокожий, волосы-змеи. Ба! Да это же Горгон!
Он рычит, срывается с места, мгновенно переходя в атаку — но целится не в меня. Его внимание сосредоточено на Красивой, и он мчится к ней с безумной скоростью, как выпущенное копьё.
Но до неё оборотницы не добирается. Наперерез выныривает Змейка. Вскакивает прямо ему навстречу, в полный рост, когти выставлены.
Горгон резко тормозит, ошарашенный
— Самочка?.. Фака, мая-я-я-! — тянет он четыре руки к хищнице.
        —         Я Мазакина!         — выкрикивает Змейка и сразу же наносит удар. Два кулака прилетают ему в морду.      
Горгон отлетает, кувыркается по земле, но не сдается. Его тело начинает мерцать, становится полупрозрачным — он уходит в бесплотную форму, пытаясь ускользнуть.
Я врезаю по нему молнией — электрический разряд пронзает его нестабильную форму, сбивает, заставляет завыть от боли. Он дрожит, захлёбывается воздухом, но всё же успевает метнуться в сторону и раствориться в кустах.
Сбежал, гадёныш. Но надолго ли.
Я подхожу к Красивой. Она всё так же сидит спокойно. Смотрит на меня хитрыми янтарными глазами.
— Сударыня, вы случайно не знаете, почему голый Горогон охотится за вами?
Тигрица откидывает хвост, садится аккуратнее и начинает умываться.



Глава 5

 Отель «Нева», Невинск 
— Ваши Сиятельства, прибыла госпожа Гереса из рода Вещих-Филиновых, — доложил адъютант, войдя в номер люкс, где два боярина — Трубецкой и Мстиславский — сидели за овальным столом, заваленным пустыми бутылками, пепельницами с окурками и недоеденными закусками. В ожидании нежеланного похода в промозглую Антарктиду они согревались как могли — больше спиртным, чем походами в дома увеселения.
Трубецкой, слегка осоловевший, поморщился и лениво поднял глаза, припухшие от затянувшегося застолья.
— Какая еще Гереса?.. А почему не сам Филинов? Что за неуважение?.. — закинул он огурец в рот. — Мы тут, понимаешь ли, уже который день здесь торчим, ждём его, собираемся воевать за него в Антарктиде, а он даже не соизволил объявиться! Хорош хозяин!
Мстиславский передёрнул плечами и переглянулся с Трубецким. Лицо его было похмельно-серым.
— А эта Гереса… Разве она не содержательница борделя? — он смерил адъютанта ленивым взглядом. — Ладно. Веди её. К чёрту эти церемонии.
— У нее ранг Мастера, Ваши Сиятельства, — на всякий случай предупредил адъютант.
— Да без разницы, — отмахнулись бояре.
Дверь отворилась, и в комнату вошла богатырша в строгом дресс-коде. Тёмно-синие узкие брюки, белая рубашка, короткий жакет с гербом рода Вещих-Филиновых на лацкане.
Она слегка поклонилась, в голосе прозвучала вежливая формальность:
— Ваши Сиятельства, милорд сейчас в отъезде, — спокойно сказала она. — У него множество владений, каждое требует внимания. Он доверил мне передать вам всю необходимую информацию.
Трубецкой криво усмехнулся:
— А вы, случаем, не та самая хозяйка борделя, в который захаживали наши бойцы?
— Вряд ли, Ваше Сиятельство. Ваших гвардейцев я в свое заведение даже за порог не пустила, слишком они были пьяные, а это против моих правил, — как ни в чем не бывало ответила Гереса, и Трубецкий поморщился. — И сейчас я здесь как вассал рода Вещих-Филиновых. И как офицер, назначенный следить за порядком в зоне сбора союзных сил. Поэтому обязана вас предупредить: этой ночью пятеро ваших людей устроили драку в городском баре. Были также пьяны, вели себя агрессивно, напали на мирных горожан и угрожали оружием. Сейчас дебоширы задержаны и помещены под стражу.
Мстиславский резко выпрямился:
— Да о них мы, между прочим, и хотели поговорить с самим Филиновым. Это — наши люди. Отпустите их. Немедленно.
— Я уже связалась с милордом, — с тем же хладнокровием ответила Гереса. — Он велел держать зачинщиков под арестом до окончания арктической кампании. В назидание остальным вашим людям, чтобы не забывали, в чьей юрисдикции находятся.
Трубецкой тяжело выдохнул и стукнул пустым бокалом по столу.
— Это невообразимо! Мы, выходит, пришли воевать за Филинова, а он, вместо благодарности, сажает наших людей⁈
— Ваше Сиятельство, я непременно передам вашу жалобу лорду Даниле, — спокойно отвечает Гереса, не шелохнувшись. — Обсудить этот вопрос вы сможете лично после его возвращения. До тех пор задержанные останутся под стражей. — Она добавляет чуть тише, но отчётливо: — Кстати, Ваши Сиятельства, городская тюрьма в настоящий момент в основном пустует. И вполне готова принять ещё желающих.
Трубецкой резко кричит:
— Это вы на что намекаете?
— Ни на что, — спокойно отвечает Гереса. — Просто делюсь фактом. К вашему сведению.
Она слегка склоняет голову — вежливо, но без тени подчинения.
— Могу ли я идти?
— Идите, — хмуро бросает Мстиславский, не глядя на неё.
— Да уже пожалуйста идите, — бурчит Трубецкой, вонзив взгляд ей в спину, когда богатырша уверенным шагом покидает комнату.
Как только за ней закрывается дверь, бояре переглядываются. Взгляд Трубецкого пылает яростью.
— Нет, ты видел, Боря, какова нахалка! Надо бы её прикончить, — шипит он. — Пусть она и Мастер, как сказал сканер, но такое обращение⁈ От бывшей простолюдинки, иномирянки к тому же! Я это так не оставлю. Подам жалобу в Дворянский совет. Пусть знают, как нас тут встречают.
Мстиславский качает головой, возразив:
— Это вряд ли. Обрати внимание, Руслан, что формально она обращалась к нам уважительно. Вежливо, по этикету.
— Но по содержанию она нас с грязью смешала! — возразил Трубецкой.
— И сделала это так, что не за что и зацепиться. Грамотно. Очень грамотно. Филинов знал, кого прислать.
— Чертов малолетний графенок! Мало ему, что тащит нас на Южный полюс, так еще и присылает наглых баб! Вздрогнем, Боря, — сменил тебу боярин.
— Да, давай.
И бояре чокаются.
* * *
Пришлось включиться в разговор в «Неве». Через кольцо проконтролировал разговор Гересы с Трубецким и Мстиславским — не навязчиво, так лёгким касанием. В один момент попросил у нее контроль над телом, ещё до того, как она, заведясь, могла бы бросить что-нибудь лишнее. А уже Гереса могла — от души. Богатырша у нас решительная, горячая. Потом бы, глядишь, полетели жалобы: то ко мне, то прямиком в Дворянский совет с красивыми формулировками типа «оскорбление сановника» или чего похлеще.
Нет уж, обойдёмся без скандалов. Вежливо унизить боярина — это искусство. И Гереса справилась дальше уже сама.
— Спасибо, милорд, — мысленно поблагодарила меня богатырша. — Теперь я поняла как с этими индюками общаться.
— На здоровье, леди.
А, вернувшись в свое тело, я бросаю уже вслух:
— Трогаемся.
Мигом собираемся. Альвы рассаживаются по машинам, носороги, которых я уже загнал в мягкий ментальный режим подчинения, неторопливо топают следом, гремя копытами. За ними — тяжёлые, скрипящие телеги с добычей.
Со снежными великанами мы уже распрощались. Курган так и не пришёл в себя — видимо, я его всё-таки немного передозировал. Остальные йети без лишних разговоров утащили его на своих двоих. Я, в знак доброй воли, отдал им пару гружёных повозок. Пусть уйдут с ощущением, что их не совсем унизили.
Колонна катит вперёд, через деревни. По обочинам уже толпятся крестьяне — в основном старики и дети. Глаза у них — как у сов. Глядят на носорогов, грохочущие повозки, полные добычи.
Каждое колесо у повозки — мне по грудь. Рога у зверей — с человеческий рост. Красота, одним словом.
Внутри «Буран» Настя ёрзает на сиденье, сначала молча уставившись в окно. Потом вдруг разворачивается ко мне, в глазах — тревога:
— Даня, а эти снежные великаны ведь могут, ну, не знаю, разозлиться? Вернуться и начать мстить крестьянам на нашей земле?
Я киваю.
— Мыслишь правильно, Насть.
Она хлопает ресницами — будто не ожидала, что соглашусь так быстро.
— Может, тогда стоило их убить?
Бросаю на жену взгляд. Вот ведь. На вид — шортики, майка, блестящий блеск губ, вечная нежность в голосе. А в голове — холодная рациональность. Настоящая охотница, умеющая щёлкать клыками не хуже Змейки.
— Возможно, Настя, и стоило бы, — говорю я. — Если бы я не дал слово, ты бы и правда была права. Но слово уже было сказано. Мы заключили с великанами соглашение: если я побеждаю в соревновании — забираю повозки и носорогов, но не их жизни. Нарушить его — значит поставить под сомнение мое дворянское слово.
Настя медленно кивает. Понимает.
— Да, ты прав, Даня.
Я усмехаюсь.
— Но насчёт великанов можешь не волноваться. Кургану я оставил личный подарок. Пока он был в отключке. Не думаю, что у него появится желание возвращаться. Скорее, он постарается забыть, что вообще встречался со мной.
Настя удивлённо приподнимает брови:
— Какой подарок?
— Смотри, — бросаю ей в голову картинку.
Оборотница хихикает, согнувшись пополам, держась за живот. Красивая, Змейка и Ледзор удивлённо смотрят на неё — и на меня. Приходится и им показать образ. И тут уже смеются все, до слёз, — весь пассажирский состав лучшей боевой машины человечества.
* * *
 За границей земель Шпиля Теней, Та сторона 
Курган, вожак снежных великанов, приходит в себя. Голова трещит, будто внутри бьётся взбесившийся молот.
Вокруг него собрались его соплеменники. Они склонились над повозкой, переглядываются, бормочут:
— Вождь, ты очнулся!
— Что делать, вождь? Будем мстить этим червякам?
— Забрали наши повозки, наших носорогов… Такое унижение! Этот червяк Филинов должен заплатить!
Курган моргает и медленно садится, поморщившись — воспоминание бьёт, как приклад. Перед глазами вновь встаёт фигура Филинова, нависающая, словно заснеженная вершина горы. Курган сглатывает от страха, голос у него сиплый:
— Его не Филиновым звать надо. А Песцовым.
— Что ты сказал, вождь? — недоумённо спрашивает один из великанов.
Курган поворачивает к нему бледное, ошарашенное лицо:
— Вы…вы видели, какой он огромный?
— Кто? — ещё один великан хмыкает. — О чём ты, вождь?
— Этот Филинов… — Курган говорит, будто засыпанный снегом. — Он гигант. Чёртов гигант. Он может одним носком стереть наше племя с лица земли.
Наступает пауза. Великаны переглядываются — уже не просто хмуро, а с тенью тревоги. Где-то позади носороги шумно фыркают и переступают ногами.
— Вождь, ты в порядке?
Курган, кряхтя, высовывет голову из повозки.
— Уходим, — глухо произносит он. — С этих земель. Немедленно. Лучше уж с родичами нашими тягаться — они хотя бы не такие большие.
Йети переглянулись в растерянности. Но ослушаться вождя не посмели — подошли к носорогам, хлопнули тех по бокам. Звери всхрапнули, повозки заскрипели, двинулись прочь, прочь от Шпиля Теней. А Курган всё сидел, держась за голову, и пытался вытолкать из памяти этого монстра Филинова. Но вождь продолжал видеть огромного белого, пушистого песца.


* * *
Возвращаемся в Шпиль Теней. Позади — колонна: машины, повозки, катящиеся скрипом, носороги, тянущие всё это добро. Однорогие животины идут смирно, чётким, спокойным шагом. Я встроил им в головы ментальные команды слушаться моих людей. Теперь они тоже мои.
Ворота распахнуты настежь, и за ними нас уже встречают.
Первой машет Громала, скалящаяся до ушей:
— Милорд! Да вы с добычей!
— Ага, — ухмыляюсь, выпрыгивая через люк бронемашины. — Выбирай любого носорога, воительница. Сегодня твой день.
Ракхаска расплывается в довольной ухмылке:
— Наконец у меня будет лошадка, которая сможет выдержать мой вес весь дневной переход!
Рядом уже ждёт Дед Дасар, а за его широкой спиной маячат мои два рептилоида — Бис и Дас. Один почесывает затылок, второй моргает поперечным веком. Оба таращатся на гигантские повозки.
Дасар прищуривается, усмехаясь в усы:
— Какая у тебя, шеф, интересная добыча.
— Принимай, Дед, — киваю ему. — И вы двое тоже, — бросаю взгляд на Биса и Даса. — Разгружайте, заберете с собой в Невинск.
Они тут же срываются с места, заглядывая в телеги, перебирают великанское оружие.
Дасар наклоняется, вытаскивает со дна повозки стрелу — длинную, с тяжёлым, рубленым наконечником. В его руках она больше похожа на короткое копьё.
— Шеф… — бормочет он, качая головой, — я всё понимаю, конечно. Стрелы — ещё ладно, их хоть как копья пустить можно. Но вот великанские копья? Их разве что как тараны использовать. А луки… да с таким размахом только землю пахать. Им бы не стрелять, а борозды резать.
— Вообще, мне лук подходит, хо-хо, — вставляет Ледзор, появляясь сбоку.
Дасар бросает на него взгляд, фыркает и усмехается:
— Ну да, тебе только и подойдёт, — обводит он взглядом массивного Одиннадцатипалого.
— Не нужно страдать фигнёй, — бросаю я равнодушно. — Луки и копья сделаны из снежного ясеня. Растёт только в местных горах. Материал — редкий, очень прочный и при этом лёгкий.
— И что из этого следует, шеф?
— То, что ты поручишь друиду Пню переделать эти луки и копья в древесные доспехи. Под рептилоидов.
— Для нас? — одновременно вытягивают морды Бис и Дас.
— А вы кто, по-вашему? — спрашиваю спокойно. — Вы ж вроде рептилоиды. Значит, и для вас тоже.
Бис поворачивается к Дасу, шепчет:
— Мы же точно рептилоиды, да?
— Точно, — важно кивает Дас. — Меня как-то госпожа Лена так назвала. А ты мой родственник, значит, тоже.
— Вот и договорились, — киваю. — Вы двое отвечаете за то, чтобы в отряде Рюса все получили нормальные, подходящие по размеру доспехи. Это теперь ваша зона ответственности.
Про себя отмечаю: снежный ясень — настоящая находка. Информацию о нём я вытащил из головы Кургана, когда подменял в его памяти свой образ. Прочность у этой древесины почти как у металла, а вес — в разы меньше. Идеальный материал для тех, кто должен летать и при этом не погибать от первого же попадания.
Мои летучие рептилоиды — это не просто разведчики. Это ударный десант. Они физики, без стихийных доспехов, и потому уязвимы. Им мало просто взлететь — им нужно выживать в полёте, под огнём и магией. Я потому и берегу их: в пекло пока не кидаю. Но скоро всё изменится. Скоро мой крылатый отряд получит защиту — и при этом сохранит свою мобильность. Начало формы
Оборачиваюсь к Беру и Зеле — альвы стоят рядом.
— В общем, теперь по вопросам альвов работаете напрямую с Дедом Дасаром. Переселением займётесь вы. Что будет непонятно — сразу ко мне, не стесняйтесь, лучше спросить, чем накосячить.
— Да, милорд, — серьёзно кивает Зела. Бер поддакивает, ковыряясь в ухе пальцем. Ну, всё равно у меня вся надежда на умницу Зелу —,она справится и за себя, и за этого ушастого довеска.
Я отворачиваюсь, ищу взглядом Громалу:
— Ну что, выбрала себе носорога?
— Да вот, милород… — свирепая ракхаска немного мнётся, поправляя ремень на груди. — Взяла самку с розовым рогом. Такая выразительная.
О как. Киваю — кто я такой, чтобы судить? Главное, чтоб в бой шла, а не в маникюрный салон.
Что ж, пора по домам, Тавры уходят на Боевой материк, а мы — домой. Вместе с Настей, Ледзором, Красивой и Змейкой забираюся в «Буран». Вихрь портала — и нас уже уносит. Возвращаемся на гвардейскую базу под Невинском. Зубастик, конечно, прилетает с нами. Победитель снежных великанов подлетает к своей Мушке и детёнышам — и встаёт рядом, вытянув шею, грудь вперёд. Драконята тут же облепили отца, щебечут, тянут за крылья. Зубастик в два раза меньше своей могучей супруги, но это никак не мешает ему чувствовать себя альфа-самцом. И, судя по довольным мордочкам малышей — они в нём уверены до последней чешуйки.
Я улыбаюсь, глядя на боевого товарища.
Перевожу взгляд на Змейку. Она стоит чуть в стороне, но краем глаза явно следит за Красивой — точнее, за её хвостом, который медленно поднимается и опускается, будто нарочно дразнит. У Змейки в глазах уже просчитана траектория прыжка, а когти чуть подрагивают, словно ей не терпится сцапать хвост.
— Милая, что думаешь насчёт того Горгона? — спрашиваю невинно, но с интересом.
— Порвууу… — шипит хищница, зрачки сужаются.
— Хм, ну, а вдруг он тебе подошёл бы, ну, не знаю, в качестве Отца выводка?
Змейка поворачивает голову. Медленно. Очень медленно. И так на меня оскаливается, что даже ветер во дворе притих.
— Мазака-ара-ара!
— Понял, понял! — поднимаю руки. — Просто предположил теоретически. Забыли!
Змейка идёт на меня, угрожающе тяжело. Срочно сменить тему. Срочно, мои перепончатые пальцы!
— А может, кофе попьём?
Змейка замирает, разворачивается и мигом направляется к кофемашинке внутри «Бурана». Смотрю ей вслед, выдыхаю:
— Едва спасся, — бормочу себе под нос.
Сзади кто-то хихикает. Настя, конечно.
— Спасся, ага, — фыркает она. — И заодно отхватишь уже десятую кружку кофе за сегодня, Даня.
Кружка на самом деле предстояла уже одиннадцатая. Попив кофе, мы с Настей, Красивой и Змейкой загрузились в личный транспорт и направились в Невский замок. Впереди тёплое освещение башен, узнаваемый силуэт стен, предвкушение мягкой постели и любимого бардака.
Уже на подъезде к воротам раздаётся странный ритмичный звук:
— УХ-УХ-УХ!
Настя дёргается, настороженно оглядывается:
— Это что ещё такое?..
— Это Костик, — отвечаю спокойно. — У него новый апгрейд.
Выходим во двор. Костик парит над стеной в своём стандартном маршруте. Но теперь у него на шее болтается бронзовая голова филина. Огромная рыжая болванка, с выразительными бровями и хищным клювом, которая еще и ухает в такт полёту.
Очевидно, звуковая руна на голове активирована в «публичном» режиме.
Тут же появляется сам автор веселья — сияющий, гордый собой Гумалин.
— Правда, круть, шеф?
Из дома как раз выходит Лена — как всегда прекрасная, с лёгким макияжем, но усталая. Сначала смотрит на летающее недоразумение, потом на меня.
— Круть-то круть, — устало говорит она, — но можно, пожалуйста, хотя бы чуть-чуть потише?
— Сделай, Трезвенник, — улыбаюсь. Подхожу к жене, обнимаю, притягиваю к себе. — Как ты?
Она вздыхает, уткнувшись в моё плечо. А потом уже мягко, с теплом:
— Лучше. Теперь, когда ты вернулся.
Тем временем Гумалин мрачнеет, задумчиво смотрит вверх:
— Шеф… а как мы теперь его снимем? — мрачно спрашивает Гумалин. — Мы еле голову прикрутили — поймали его, когда он пролетал мимо сторожевой башни. Сейчас точно без тебя не справимся. Нужна помощь.
— Попроси рептилоидов, — лениво отмахиваюсь. — Костик их не тронет. Он их ещё помнит зелёными и мирными… — добавляю с ухмылкой. Хотя шучу, конечно.
На деле умертвие строго запрограммирован не вредить своим. Да и вообще весь его дневной патруль — больше для красоты. Слишком уж много вокруг туристов, чтобы настраивать Костика на охрану.
Пока казид ворчит, Лена прижимается ко мне. Но лицо у неё всё равно тревожное, и я уже по одному дыханию понимаю: сейчас будет о деле.
— Что-то случилось?
— Всё по-прежнему, — вздыхает она. — Кира всё жалуется на финансы. Реабилитация альвов, восстановление Междуречья, зачистка от гулей — всё это ложится тяжёлым грузом на кошелек. Особенно Междуречье… оно вообще обойдётся в круглую сумму. И это при том, что сама война почти ничего нам не стоила — боеприпасы были Воробьёва, оружие тоже. Но восстановление, налоги, дотации, компенсации… Всё это — уже наши заботы. И убытки мы начали нести задолго до победы.
Она поднимает взгляд, серьёзный, сосредоточенный:
— Нам бы поскорее запустить Международный портал. Чтобы покрыть расходы уже в этом году.
Эх… столько зарабатываю. Столько предприятий на мне висит. Мстиславские отдали кучу активов, римские премиальные виноградники приносят стабильный доход, мясо с Боевого материка уходит тоннами. А всё равно — как в песок. Едва удаётся держать род на плаву. И если бы не эти самые предприятия… давно бы уже пошли ко дну.
Хмыкаю, погладив жену по спине:
— Да, сделаю. Но сначала надо взять Южную обитель. Пока она стоит — ни о каком спокойствии и стабильной логистике речи не идёт.
Подходит Рюса Зеленый Коготь, тащит мешок в руках — тяжёлый, судя по виду, но несёт будто ничего не весит. Физик же.
— Скоро тебе доспехи сделают, — говорю с усмешкой. — А то что это за разведка у нас — голая летучка?
— Доспехи, Посланник Птицы?.. — он останавливается, почесывает чешуйчатый затылок, мешок перехватывает на другую руку. — А как же манёвренность?
Настя отзывается сразу, с лёгкой гордостью в голосе:
— Даня это предусмотрел. У вас будут лёгкие доспехи. Даже гигантские копья из того дерева — и те почти невесомые. А уж панцири — подавно.
— Снежный ясень, — киваю. — Он тебя не утянет, не бойся. Разведка у нас будет и манёвренной, и бронированной.
— А когда? — загорается рептилоид.
— Как только Пень сделает, — перекидываю проблему на плечи друида. Теперь его Рюса достанет, ну и ладно. Пень и так ничем сильно не занят. Учить Лакомку друидизму уже почти не требуется, она сама кого хочет научит.
Поворачиваюсь к Рюсе:
— А что с нежитью, кстати?
Он ухмыляется, ставит мешок на землю, развязывает тугую горловину и, аккуратно — как трофей, как знамя, — достаёт оттуда массивный драконий череп
— Всю нежить зачистили, Посланник Птицы: — докладывает он с гордостью. — Нежить, что бродила по лесу, истреблена. А голова вот она.
— Отлично, — довольно говорю. — Надо будет сдать её в Невский музей.
Настя тут же удивляется:
— Подожди, Даня. А как же Паскевич? Он же, как только узнает, сразу музей ограбит. Заберёт череп себе. Он за ним же посылал нежить в лес!
Улыбаюсь:
— В том-то и задумка, жена моя.
* * *
 Временная резиденция княжича Дмитрия Паскевича, Невинск 
Дмитрий Паскевич, известный как Тёмный Попутчик, сидел на скамье в саду своего временного убежища — доме на окраине Невинска. Ночь была тихой. Но в голове у него царил гул: мысли о Филинове не давали покоя. Чёртов мальчишка оказался слишком ловким, слишком сообразительным. Один провал за другим. А ведь если Филинов не достанется ему, то и Король Теней вряд ли чего-то добьется.
В сумрак вошли его гвардейцы. Старший подошёл первым — с мешком в руках..
— Мы достали череп, Ваше Сиятельство, — произнёс он почтительно.
Паскевич мгновенно оживился. Он выпрямился, наклонился вперёд, и когда из мешка достали тяжёлый, потрескавшийся череп — драконий, он удовлетворенно кивнул
— Наконец-то, — сказал он, хватая череп в руки. — Этот Филинов меня уже достал, чёрт бы его побрал. Похерил моего высокоуровневого умертвия, как школьную поделку.
Создать нового костяного дракона с нуля сейчас было бы почти невозможно — требовалось слишком много ритуалов, редких ингредиентов, привязок. Но Паскевич знал обходной путь. Он уже собрал тело из доступных костей. Лоскутный скелет. А дальше — хитрость. Надо лишь надеть на это чудовище подлинный драконий череп. И тогда часть силы высшего умертвия — остаточные эманации— действительно перейдут в новую нежить.
Княжич встал, взглянул на своих гвардейцев и коротко кивнул:
— Пойдёмте. Время вставить голову.
Ангар встретил их холодом и полумраком. В центре — массивный, уродливо собранный скелет, похожий на дракона лишь силуэтом.
Гвардейцы спокойно смотрели на скелет. Княжич заранее позаботился об их лояльности — основательно прочистил головы перед выездом и встроил свои ментальные алгоритмы. От прежней присяги Паскевичам не осталось и следа. Теперь они подчинялись целиком ему.
Паскевич подошёл, поднялся на металлический настил и с осторожностью водрузил череп на костяной штырь, заранее встроенный в основание шейных позвонков. Череп вонзился с глухим щелчком.
Паскевич отступил.
Через несколько секунд внутри конструкции что-то щёлкнуло. Пошёл едва уловимый жар. По рёбрам прокатилась дрожь. Глазницы черепа начали мерцать тусклым синим светом.
Скелет ожил и зашевелился.
Череп, будто обретая собственную волю, медленно раскрыл пасть. А затем умертвие резко метнулось в сторону. С хрустом его когти вцепились в ближайшего гвардейца, стоящего слева — и через мгновение голова бойцы с жутким треском отделилась от туловища. Второго бойца оно срезало одним ударом — нежить откусила бедняге голову.
Чудовище резко разворачивается, разбивает лапой стекло и выпрыгивает наружу. Снаружи, во дворе, взрываются крики: ор умирающих, панические команды, вопли потрясённого личного состава.
Паскевич, стоявший на платформе, оцепенел.
— Какого чёрта происходит⁈ — вырвалось у него, голос хриплый, сорванный. Темный Попутчик чувствовал растерянность, а ведь ему сотни лет! Давно такого не было.
Княжич сорвался с места и бросился следом во двор. Там, во всполохах фонарей и заклинаний, скелетное чудовище продолжало крушить всё вокруг. Несколько гвардейцев уже лежали без движения, остальные, наконец, открыли огонь, применили заклятия.
Паскевич не стал мешкать. С ходу активировал ледяные пики и молниеносно метнул их в туловище умертвия. Скелет затрясся, издал жуткий, гортанный рык и рухнул.
Паскевич подбежал к поверженной твари. Вскинул руку — потрогал череп, ощупал хорошенько. Что-то не так.
Княжич замер, и вдруг всё встало на свои места.
Это не тот череп. Это башка совсем другого дракона!
Филинов его провёл. Грёбаный мальчишка обманул древнего Демона! Подсунул фальшивку. Подставил его, выставил дураком — и дал самому же уничтожить собственное творение. И всё это — из-за одной, казалось бы, мелочи. А Паскевичи теперь в минусе на нескольких Мастеров.
В эту же секунду в кармане завибрировал телефон. Княжич вытащил его, всё ещё глядя на остывающее умертвие, и разблокировал экран.
Одно сообщение:
 «С приездом на Неву, Дмитрий Степанович.» 
* * *
— Ты очень хитро всё придумал, Даня, — говорит Лена, устроившись с чашкой кофе у окна. — Поместить в музей не череп Костика, а какой-то другой…
Я усмехаюсь, откинувшись в кресле. Вечер, тёплый чай, тишина. Чаевничаем с Леной, Лакомкой и Настей. Уже рассказал женам о подарке Паскевичу
— Потому я и отправил Рюсу на Ту сторону, — говорю, лениво крутя чашку в руках. — Найти подходящий череп. Ну а потом я его поднял и дал установку на всех кидать при такой возможности. Если бы не получилось — ну, не трагедия. Попытка — не пытка. А если сработает… как видите, сработало. Вся ставка была на то, что Паскевич не удосужится просканировать череп некромантическим зрением сразу. И, судя по всему, не удосужился. Что, конечно, странно. Учитывая, с кем мы имеем дело. Всё-таки это не простой Демон, а сам Тёмный Попутчик.
Настя спрашивает, откидывая прядь рыжих волос:
— Откуда знаешь, Даня?
Улыбаюсь:
— По крикам умирающих за его забором. Разведка доложила, умертвие вышло из-под контроля. Несколько гвардейцев потеряно. Возможно, даже Мастера. Обидно Дмитрию Степановичу, наверное. Но что поделать — хорошо, когда враг роет яму и сам в неё же и падает.
После чаепития иду проведать нашу гостью. Надо бы с ней поговорить по душам да показать перспективы.
Коридор замка глушит шаги, вокруг тишина. Красивая раскинулась на диване в полумраке. Смотрит в окно, качая хвостом. Свет скользит по её шерсти и морде.
Я останавливаюсь у загадочной оборотницы за спиной.
— На вас охотятся сильные враги, сударыня, — говорю негромко. — Если они смогли послать Горгона, значит, очень сильные. У вас два варианта: либо вы едете со мной в Антарктиду, либо уезжаете — как можно дальше, — обернувшись, она удивленно смотрит на меня. — К сожалению, я не могу оставить вас здесь с жёнами, пока не знаю, кто вас заказал.
Тигрица долго смотрит на меня — внимательно, в упор, будто что-то взвешивает. Потом молча пододвигается, освобождая место рядом. Принимаю приглашение и сажусь.
— Если за этим стоит кто-то из ближайших вассалов Багрового, например, Дамар, Гагер, — качаю головой. — Мне совсем не хочется, чтобы в мою усадьбу, пока я в отъезде, влетело нечто калибром выше допустимого.
Она молчит долго. Потом, всё ещё не оборачиваясь, говорит по мыслеречи:
— С тобой.
Я улыбаюсь. Без тени иронии.
— Хороший выбор, сударыня.
— Диана. Меня зовут Диана, — добавляет она, наконец полуобернувшись.
— Очень приятно, леди Диана, — отвечаю, чуть наклоняя голову.
Оборотница снова отворачивается к окну и молчит. Уверен — даже то, что она уже сказала, для неё редкость, почти роскошь. Похоже, она запросто могла прожить не одну сотню лет, ни разу не открыв рот по пустякам.
Что ж, аудиенция окончена, а мне пора в гости.
Спускаюсь во двор — машина уже наготове, двигатель прогрет, водитель ждёт сигнала. Я как раз собирался выезжать к Паскевичу, когда ко мне подходит Настя в белой маечке и синих шортах. Лицо серьёзное, брови чуть сведены.
— Можно с тобой? Я ведь вместо Светы, пока она не родит.
Качаю головой:
— Нет. Смотри, Настя, Паскевич сейчас целится не в меня. Он бьёт по тем, кто рядом. Он уверен: стоит задеть одну из жён или невест — и я сломаюсь. Это его ставка. Так что на его территории лучше не давать поводов. Я поеду один. Он должен видеть перед собой только меня — без сопровождения.
Она молчит пару секунд. Затем медленно кивает:
— Тогда удачи.
* * *
Арендованная усадьба Паскевича встретила меня мраком и запустением. Двор выглядел будто после урагана: кое-где валялись обугленные доски, флигель подпалило так, что сажа въелась в кирпич. Ого, нехило нежить наворотила делов. Всё это вписывалось в общую картину — и в настроение хозяина.
Я неспешно выхожу из машины. На лице лёгкая улыбка, как у старого друга, приехавшего в гости.
— С приездом вас, дорогой мой гость, — встречаю я княжича чуть ли не с распростёртыми объятиями.
Паскевич сидит на веранде мрачный.
— Спасибо, Данила Степанович, — тем не менее отвечает он тоже нормально.
— Скоро мы отправимся в Антарктиду, — добавляю я, как бы невзначай. — Надеюсь, ваша гвардия в сборе?
Он сжимает зубы. Даже слышно, как скрипит эмаль.
— Всё решится там. В Антарктиде, Филинов. — Ого, неужели прорвалась истинная натура.
Я хмыкаю:
— Очень надеюсь.
Мельком кидаю взгляд на угол двора — там, где от флигеля остались только обугленные пятна.
— Шум у вас тут был, говорят. Что-то случилось? — спрашиваю, будто просто из любопытства.
Паскевич стискивает пальцы до хруста:
— Не важно.
Не настаиваю. Только качаю головой — сочувственно, будто бы жалею, что у него такие заботы — и ухожу к машине. Сегодня Паскевич не нападет, будет ждать Южного полюса. Это я выяснил, а значит поездка была не зря.
Выезжаю обратно. Машина плавно катится по лесной дороге. Пытаюсь помедитировать, да вдруг лёгкий ментальный импульс отвлекает. Оу, знакомый гость явился. И он не прячется, а явно просится навстречу, слишком уж близко подобрался.
Щурюсь, смотрю в темнеющий лес за окном.
— Коля, тормози, — бросаю водителю по мыслеречи.
Машина мягко осаживается, фары вырезают две светлые полосы между деревьями.
Я выхожу. Тут же из ближайших кустов выныривает Горгон. Синие мышцы блестят, лицо вытянутое, как резец, но смертоносные четыре руки пока опущены.
— Отдай мне самку Горрргону… фака, — шипит он, зыркнув исподлобья.
Я оскаливаюсь:
— Хочешь самку? Лучше начни с мозгов. Поверь, они тебе нужнее.



Глава 6

 Остров Некромантов, Та сторона 
— Мой господин хочет мира с Островом Некромантов. Незачем вам терять людей в дальнейших атаках на Боевой материк. Куда выгоднее — торговать. Мы готовы обменивать ваши знания в области некромантии на наши товары, — спокойно говорит Айра, сидя напротив двоих представителей Острова на каменной террасе, залитой серым светом.
Ликанка держится спокойно. Конунг Данила знал, кого отправить на переговоры.
Перед ней сидят двое некромантов. И, чёрт побери, выглядят они зловеще: на лицах — маски обрезанных черепов, в одежде — вставки из костей. Это не просто бутафория для антуража. Это также и доспехи. Некроманты не владеют стихийной бронёй, как маги других стихий, и потому нашли своё решение: уплотнённая кость, скреплённая их мерзкими техниками. Удар по такой броне — как по литому щиту.
Некроманты переглядываются и смеются. Глухо, скрипуче.
— За какие-то товары вы хотите купить наши знания, Ваше Высочество Айра? — хрипит один, насмешливо склоняя голову. — За те тряпки, что мы видели у вас на Боевом материке?
— Наши знания — это достояние веков, — вторит второй. — Они хранились в склепах, передавались избранным. И вы хотите обменять это на одежду?
Айра не реагирует на подколы. Ей не хочется подвести Данилу, а потому она бросает:
— Возможно, прежде чем делать такие выводы, вам следует ознакомиться с товаром?
Как раз появляется третий. Подходит со стороны, так же одет: череп на лице, кости в одежде. Айра уже с ним общалась. Местные его называют Лорд Хозяйства. Именно ему и передали товар для предложения.
— Ну и что, Лорд Хозяйства? — спрашивает один из сидящих некромантов. — Ты посмотрел товар?
Тот молча кивает. Затем достаёт из прихваченного мешка несколько предметов. Аккуратно, как реликвии.
— Эти вещи очень ценны, — произносит он неожиданно для некромантов.
Двое других растерянно умолкают. Переглядываются.
— Почему?
Айра впервые за разговор улыбается гордо.
Хозяйственник оживлённо продолжал демонстрацию:
— Только взгляните на эти наушники. Полная звукоизоляция, полное отключение внешнего мира. Во время медитаций — вещь бесценная.
Он деликатно отложил наушники в сторону и достал следующий предмет —устройство с ремешками и зелёными линзами.
— А это прибор ночного видения. Позвольте, лорд, чтобы оценили, — с этими словами он надел устройство на одного из некромантов.
Тот резко повёл головой, а затем, хрипло каркнув, буркнул:
— Всё зелёное.
— Именно, — подтвердил Хозяйственник радостно. — В катакомбах и в склепах, где нет света — больше не потребуются светильники и магические лампы. Мы ведь не теневики, не обладаем ночным зрением. А с этим прибором — видно, будто в сумерках. Даже глубоко под землёй.
— Ну-ка, дай мне попробовать, — потянулся к прибору другой некромант.
Айра наблюдала за ними с тихим удовлетворением. Данила не ошибся в ассортименте. Он знал, чем заинтересовать этих костлявых фетишистов. Попал точно в нерв.
Хозяйственник вытащил очередной предмет — блокнот, на обложке — стилизованный череп. Он щёлкнул крышкой ручки, украшенной костяным орнаментом, и открыл блокнот на странице с анатомическими зарисовками.
— Посмотрите. Только посмотрите на качество этих рисунков…
— ОГО! — вырвалось у одного из некромантов, а второй уже выдернул блокнот из рук демонстратора. Маски наклонились ближе, пальцы с обкусанными ногтями жадно перелистывали страницы.
Айра невольно усмехнулась краешком губ. Она молча отметила, как прав был Данила: некроманты без ума от всего, что связано со скелетами, костями, черепами. Любая символика — даже на банальной упаковке — производила на них впечатление. Напечатай на принте череп — и можно впарить хоть мыло, хоть подгузники.
Тем временем Хозяйственник достал ещё один предмет. Небольшой прямоугольный прибор с экраном. Он щёлкнул кнопкой — и на дисплее ожила картинка: пиксельный двухмерный скелетик в балахоне несся по коридорам подземелья, ловко уворачиваясь от ловушек и проклятий.
— А это что это за скелет? — воскликнул один из некромантов, не отрываясь от экрана. — Куда он бежит?
— Это игра, — невозмутимо пояснил Хозяйственник. — Инструкция прилагается. Правда, я еще не разобрался, как заряжать устройство.
Маски наклонились. Один из некромантов, наконец, прохрипел ликанке:
— Знания, значит… Мы подумаем над вашим предложением, Ваше Высочество Айра.
Она не изменилась в лице, но внутри удовлетворённо отметила: они колеблются. Значит, почти согласны.
Но Айра знала: Данила бы попробовал напоследок дожать этих чучел. Надо действовать, как он. С достоинством Айра кивнула и ровно ответила:
— Только не слишком долго. Эти товары уже заинтересовали других покупателей, а количество продукции ограничено. Мы же в первую очередь заинтересованы в ее сбыте. Время — не на вашей стороне, уважаемые лорды.
Это был нокаут. Даже напыщенные некроманты, кажется, испугались упустить выгоду.
* * *
— Я сказззззать, на кого охотиться, фака, — шипит Горгон. — Взззззамен хочу самку, фака! Отдай мне самку-у-у… фака.
Я хмыкаю. Ну надо же — змееволосый пришёл торговаться. Не ожидал. Хотя выглядит он, конечно, внушительно: огромный, в голубой чешуе, с четырьмя руками. Настоящий высший Горгон оранжевого уровня — тут не перепутаешь.
— Я и так знаю, на кого ты охотишься, — говорю без интереса. — На тигрицу. Это ведь на неё ты первым прыгнул. Слишком уж спешил, слишком палевно. Но даже если бы ты был тоньше, всё равно не прокатило бы. Я своих не продаю.
Он шумно выдыхает сквозь зубы, раздувая ноздри:
— Тогда вот что. Моя сказзать, кто заказал тигрррица, факат… а тваоя мне сказа-ать — кто такой Мазака самки.
Я молчу пару секунд. Вроде ничего не теряю. Информация за информацию.
— Идёт.
Ну и бросаю просто:
— Я — Мазака.
Горгон дёргается, отшатывается на полшага. Желтые глаза расширяются:
— Ты — Мазака⁈ Но ты, фака, человек!
— Вопрос ты задал. Сделка была. А теперь — говори свою часть, — отвечаю я, всё так же спокойно.
Разумный зверь замирает. На мгновение мне даже кажется, что он готов слить источник. Но это лишь показалось. Резкий, хриплый рык — и он срывается с места, бросается вперёд, охваченный непонятной яростью.
— Терпеть не могу, когда срывают договорённости, — произношу с досадой, готовясь к удару.
Горгон идёт в атаку.
Зверь действительно производит впечатление: громадный, обтянутый голубой чешуёй. Его четыре руки вооружены медными когтями. Самое опасное — его способность становиться бестелесным. Единственный способ достать его — ударить электричеством.
— Отведай «ВкусВольт», — швыряю в него молнию, а пока он уворачивается, я натягиваю на себя теневой доспех.
Одновременно с этим покрываю нас обоих Облаком Тьмы. Воздух вокруг становится плотным, как вода в глубине. Но это работает только на людей. Горгоны — совсем иное существа. Слух у них сверхъестественный, Даже во Тьме он улавливает моё дыхание — и этого ему достаточно. Он бросается вперёд, не колеблясь.
И вот уже бой.
Рукопашная схватка с Горгоном — идея самоубийственная. Разумеется, я проходил и через худшее, да и с той же Змейкой приходилось драться, но это не значит, что хочу повторения. Его удары сыплются со всех направлений одновременно. Четыре руки с когтями хлещут, рассеивают тьму, разрывают воздух с такой силой, что он буквально гудит от давления. Я уклоняюсь, скольжу в сторону, прячусь за щитами — сначала каменными, потом из Тьмы.
На одном из отскоков, ловя долю секунды, я кастую валун. Сгусток камня появляется у меня в ладони. Не теряя времени, я бросаю его прямо ему в клыкастую морду.
Горгон становится прозрачным. Ха. Улыбаюсь. Правильно. Он думал, это просто кусок камня.
Ага, но не в этот раз.
Этот валун заряжен током. Техника Семена Стоеросова. Я сам отточил её вместе с легионером, которому подарил Дар Молнии. Он же добавил туда Камень — и вот результат.
Когда заряженный валун врезается в Горгона, тот содрогается, выпрямляется дугой, ревёт. Электричество обожгло звеня. Он кувыркается назад, как подбитый.
— Она моя самка, фааака! — орёт он и скребёт когтями воздух.
— Ты не в том положении, чтобы ревновать, — бросаю я и уже в руке — новый камень, пульсирующий искрами.
Он отскакивает, теперь осторожен. Понимает, что нарвался. Это тебе не слабенькая добыча. Я тоже хищник, я тоже ем мясо, правда, предпочитаю хорошо прожаренное.
Врубаю технику Оцепления.
Камни падают по кругу, точно, как по разметке. Каждый — заряжен током. Электрический контур замыкается вокруг Горгона. Искрит, потрескивает.
Он шипит, дёргается, мечется. Пытается прорваться — и каждый раз получает разряд. Бьёт по нему так, что даже чешуя звенит. Его отшвыривает обратно. Круг не отпускает.
Я подхожу ближе и улыбаюсь.
— Ну, как говорится — стопэ, — произношу лениво. — Не выпрыгнешь. Даже не старайся.
Он стоит в центре, тяжело дышит, грудь вздымается. Глаза бешеные, клыки оскалены.
— И вообще, — продолжаю, не повышая голоса. — Ты зачем лезешь, если больше тигрица тебя не интересует? Бешеный что ли?
Горгон рычит, но уже тише, без ярости. На вдохе — не на выдохе.
— Самка моя, фака…
— Хочешь Змейку? — хмыкаю. — Так ты же не в зверинце. У нас девушек добиваются и заслуживают.
— Заслужить?.. — протянул Горгон, вытягивая слово по-змеиному, с влажным шелестом, будто приговаривал заклятие. — Фааааака?
Киваю.
— Ага, заслуживают поступками. Без подлостей, без дешёвых понтов. И уж точно без ударов по голове с последующим закидыванием на плечо и утаскиванием в пещеру. Женщину нужно не красть, а впечатлять — смелостью, силой.
Горгон растерянно затих. Даже змееволосая масса на голове перестала шевелиться.
— Как, фака?.. — наконец прошипел, будто сквозь зубы пропускал горячий песок.
Я ухмыльнулся, позволяя себе чуть расслабиться. Кольцо из камней всё ещё было на месте, и Горгон не рыпался — значит, слушает.
— Мы — и Змейка тоже — идём в Южную Обитель Мучения мочить гомункулов. Можешь присоединиться, если не ссышь.
— Рвать гомункулов? — пробует слово на вкус. Морщится, но явно его зацепила идея. — На глазах самки? Фааака…
И тут он смотрит прямо на меня. Потом резкий выдох и свистящий шип:
— Но ты — Мазака!
Я моргнул.
Чё?
— Ну, Мазака, допустим, да, — говорю осторожно. — И что?
Понятия не имею, что он вложил в это. Горгоны закрыты ментально — как глухая пещера. Ни одной мысли не вытащишь, если не разрешат. Нет, можно, конечно, силком взломать, если постараться, но это хлопотно, да и со Змейкой я так не поступал, ибо не изверг. Слово «мазака» я от Змейки слышал часто. Но что оно значит? Я без понятия. Она не объясняла. Но я виду не подаю.
Горгон шипит вновь:
— Она твоя. Фааака.
Говорит это почти с горечью. Как будто выдавил нарыв.
— Если будешь продолжать бросаться на меня, — говорю спокойно, выпрямляясь, — не добьёшься ничего. Ни с ней, ни в целом по жизни.
Он моргает. Один раз. Долго. Точно что-то оценивает, взвешивает.
— Как зовут тебя? — спрашиваю наконец. — Я — Данила.
— Горзул. Фааака, — произносит он грустно.
Ну что ж, имя у него подходящее — для четырёхрукого головореза в чешуе и с мозгами, которые только учатся думать. Если этот зверюга действительно пойдёт с нами в поход на Обитель, то немало монахов-гомункулов он порвёт в клочья. В бою он пригодится. Ещё как.
Помнится, какой-то великий полководец на Той Стороне однажды сказал: «Будь у меня десять тысяч Высших Горгон — я бы завоевал полмира». Думаю, он знал, о чём говорил.
Горзул всё ещё мечется в кольце из камней. Шипит себе под нос, рычит. Змеи на его голове периодически вздымаются и опадают. Наконец он замирает, поворачивается ко мне и сипло хрипит:
— Я согласен… фааака.
Я прищуриваюсь.
— Не так быстро. Согласен он… Сначала будь добр — расскажи, кто тебя прислал. Не на прогулке же ты был.
Ему не нравится вопрос. Прямо видно, как напряглись мышцы челюсти под чешуёй. Но он всё же отвечает, сквозь зубы:
— Лорррд Дамар. Фааака. Лоррд велел принести кусок тигрицы.
— Понятно, — кивнул я, как будто речь шла о погоде. — Тогда так: размещаешься в лагере. До выезда в Антарктиду тебя определим под наблюдение. Смотри не облажайся, а то без тебя пойдем рвать гомункулов.
Горгон хрипло втягивает воздух, мотает головой, потом вдруг выпрямляется:
— Хочу увидеть самку. Фааака.
— Во-первых, — поднимаю палец, — её зовут Змейка. Не «самка». Запомни. Во-вторых…
Я делаю шаг ближе к ограде, и он чуть отшатывается — чисто инстинкт.
— Увидеть — можно. Но только увидеть.
— Фака!
— И нечего мне тут «факать», — бросаю. — Сам виноват. Надо было раньше с цветами к ней приходить, теперь у тебя штрафы. Ну, ты понял условия?
— Фааака, — согласно бурчит он, опуская голову.
* * *
Домой возвращаемся с Горзулом. Сидеть в салоне с угрюмым Горгоном то еще удовольствие. Машина прикатывает по вечерней дороге к Невскому замку. На дворе, как водится, свежо. Во дворе нас уже встречают Змейка и Настя. Стоят, щурясь на свет фар. Я выхожу первым.
Змейка делает шаг ко мне, настороженная почему-то. Раздувает ноздри, тянет воздух. Морда её искажает выражение глубокого отвращения.
— Чую дерьмо, фааака, — шипит хищница, зрачки сужаются.
Я только усмехаюсь и киваю в сторону машины:
— Это Горзул такой ароматный.
Как раз из машины вылезает Горгон с вытянутым от вожделения лицом. Формы Змейки явно его поразили в самое сердце
Змейкины зрачки же расширяются. Змейка напрягается и вскидывает медные когти.
— Порву. Фааака.
— Он теперь с нами, Змейка. Не спеши, — говорю спокойно, чуть отводя ладонь в сторону, на всякий случай, а то еще накинется на нашу новую боевую единицу.
Настя хмурится, удивленно глядя на Горгона:
— А он нам зачем, Даня?
— Горзул хочет доказать свою доблесть, убивая монахов Обители Мучения. Полезное рвение, если направить в нужную сторону.
Змейка прищуривается. Медленно мотает головой, словно уже пожалела, что сдержалась. Затем бурчит себе под нос:
— Фааака… мазака…
После чего разворачивается, как будто этот цирк её больше не касается, и бросает через плечо:
— Я кофе варить. Фааака.
Настя тем временем вежливо кашляет.
— А ему точно можно доверять, Даня? — спрашивает по мыслеречи.
— Посмотрим, — отвечаю. — Если себя хорошо поведёт, поедет с нами в Антарктику в качестве биооружия. Если плохо — в качестве удобрения.
Я вздыхаю, разворачиваясь к Горгону:
— Ну вот и всё. Как договаривались — назад в лагерь, под конвоем. Пока не заработаешь доверия.
— Я хочу с ней! Фааака! — рычит он, и по двору катится низкий рокочущий гул.
— Очень романтично, — вздыхаю. — Прямо сердце растаяло. Только вот она, скорее всего, хочет тебе голову оторвать и в чайник засунуть.
Он рычит громче, но повинуется. Два тавра, позванные моей мыслеречью, шагают вперёд — и Горзул, понурившись, садится с ними в подкативший фургон. На этом и прощаемся — до времени.
Я уже собирался зайти в дом, когда взгляд сам собой устремляется вверх. Что-тоне так. Ментальный фон чуть звенит.
Щупаю. И нахожу.
Высоко в небе, почти невидимый на фоне облаков, парит одинокий орёл странного окраса. Висит прямо над замком. Ну и кружит над нами, весь такой внимательный.
Ну точно шпион.
Телепатией не дотянуться, он слишком далеко. Но этот точно смотрит прямо на нас.
— Даня, ты куда уставился? — спрашивает Настя, подходя ближе. Тепло её плеча ощущается даже сквозь одежду.
— В небо. Там птичка шпионит.
Настя щурится, поднимая взгляд, и нахмуривается:
— Орёл?
— Не совсем. Это аномальный летун.
— Ого. Он за нами следит?
— Угу, — киваю. — Сейчас будем сманивать.
Оборачиваюсь к ближайшему слуге:
— Принеси зерно Чернобуса. Только не из стандартной банки. Нам нужен премиум. Будем ловить птицу.
Если это шпион Дамара, то ясно, за кем он следит. За Красивой. Или, точнее, за Дианой.
Имя необычное. Багровый Властелин как-то обмолвился, что так звали его почившую первую жену. Сложно сомневаться в словах Багрового. Бывают же всякие тезки и однофамильцы. Вряд ли наша Красивая — это действительно создательница Молодильного Сада. Если бы это была та самая Диана, Багровый Властелин вряд ли считал бы её погибшей. И уж тем более Организация не упустила бы шанс использовать такую ценную пленницу, с помощью которой можно шантажировать Багрового. Хотя кое-какие варианты всё же остаются.
Но если Красивая все же и есть та самая Диана, то у нас скоро будут большие, жирные фааака-проблемы. Вкупе с возможностями, куда же без них. Беда не приходит одна.
* * *
 Резиденция лорда Дамара, земли Багрового Властиелина 
Дамар маялся.
Слишком долго не было вестей от Горгона. Подозрительно долго. А Горгон — не тот тип, кто тихо сидит. Значит, либо погиб, либо провалился. Неизвестность раздражала Дамара, как заноза под ногтем. Он терпеть не мог неопределённости. Не выносил её даже на уровне погоды, не то, что в делах.
Он больше не собирался рисковать, посылая очередного самоуверенного идиота, с которым у него есть лишь устные договоренности. На этот раз — только того, кто контролируется полностью ментальными закладками.
Дамар выбрал марионетку.
Орликан. Шпионская птица, выращенная в гнёздах под его личным контролем. Безвольная, выдрессированная. Птица с небольшим мозгом и точной маршрутной логикой.
— Увидеть. Найти тигрицу. Вернуться, — велел он и прикрепил к спине орликана миниатюрный портальный камень — заранее настроенный на замковую территорию Филиновых. Не просто попасть туда, ох не просто. Но заготовка у него была, пусть и одноразовая. Щелчок — и птица исчезла в искре пространства.
Цель: Невский замок.
Он ждал.
С минуту, с две…. Потом — мерцание воздуха, лёгкое колебание ауры — и орликан возвращается, тяжело хлопая крыльями. Приземляется на спинку кресла, весь из себя довольный. Клюв в крошках от зерен.
— Я тебя отправлял не жрать, а следить, — разозлился лорд.
Дамар мгновенно подключается к питомцу. Проваливается в сознание птицы — и замирает.
Лорд-дроу видит пейзаж сверху. Замок. Внутренний двор. И там… исполин.
Громадный, бурый филин возвышается над постройками, как живое олицетворение шторма. Перья струятся, как облака. Лапы — размером с повозку. Глаза — прожектора. Филин медленно поворачивает голову — и смотрит прямо в небо, прямо в птицу.
Дамар резко отстраняется. Сердце едва не пропускает удар.
Что за иллюзия? Филинов сумел добраться до птицы? Да как он умудрился!
А потом орликан кашляет.
        Птица хрипло раскрывает клюв, подрагивает — и с глухим, почти влажным         шлёп         что-то падает на руку Дамара.      
Голубая медуза. Слизистая, пульсирующая, мягкая, как резина. Она ещё чуть дёргается.
Дамар замирает. Мгновенно узнаёт это желеобразное тело, пульсирующее голубым светом.
Глубососка.
— Боги спасите, — выдыхает он почти беззвучно.
И тут же пытается стряхнуть её, но не может. Щупальца обвились вокруг запястья, вцепились, словно нарост. Он резко дёргает руку — но вместо освобождения видит, как из-под тела медузы появляются ещё. Почкование. Одна. Две. Уже три. Нет — пять.
Они множатся, как болезнь.
— Это что за… — прорычал он, задёргавшись. — Мать твою! — вдруг взрывается лорд и с силой отшатывается к двери. Голос гремит по коридору: — Геномантов! Срочно! Всех!
Пальцы дрожат. Рука уже почти утонула в студенистой массе, и каждая новая глубососка поднимается выше по руке.
* * *
Сегодняшняя ночь — за Лакомкой и Леной.
Настя уезжает с нами в Антарктиду, а значит, по негласному распределению у неё будет другая ночь.
Но еще затемно просыпаюсь. Глаза открываются — и понимаю: не усну.
Одеяло откидываю осторожно, чтобы не разбудить никого. Лакомка спит на боку, с мягко распущенными волосами. Лена обнимает подушку, как будто это я. Улыбаюсь. Ухожу на цыпочках.
Навещаю Олежека. Давно к нему не заглядывал.
Захожу в детскую — и, конечно, он не спит. Валяется в кроватке, шевелится, пытается снять с себя одеяло ногами. Опять отрастил рожки. Балуется. Мелкий телепат, будущий монстр ментального пространства. Мой наследник.
— Ты что, — шепчу, подходя к кроватке. — Опять не спишь, шельмец?
Он пыхтит, весело тянется ко мне руками. Я нагибаюсь, щекочу его по пузу.
— Ну-ка, марш спать. Без права апелляции. Решение окончательное.
Он смеется, лепечет что-то, но глаза прикрывает. Секунда — и уже сопит. Засыпает, как по команде. Ну конечно, папку надо слушать. Ментальное воздействие даже не нужно.
Выхожу в коридор. И вот в этот момент — за спиной осторожный голос.
— Шеф, вот вы где, — произносит гвардеец, возникший из-за угла. — Тут срочное донесение.
— Давай мысленно, — бросаю по мыслеречи. Дверь Олежека рядом, не хочется его будить.
Мгновенно приходит ответ на запрошенной частоте:
— Докладываю: неподалёку от реабилитационного центра альвов обнаружено судно с пиратами. Ментальные маяки засекли.
Я хмурюсь.
Пираты у альвов? Интересно…
— Шеф, послать группу захвата?
— Не нужно. Отправлю туда Чернобуса, — киваю.
Сразу вхожу в ментальную связь. На вороньей лапе недавно появилось кольцо из мидасия, а потому вызвать вожака стаи не проблема.
— Подъем, капитан. Работа есть.
— Каррр, — без лишних слов подрывается пернатый глава пограничной службы, да еще и утягивает с собой всю стаю.
Кольцо работает, как живая антенна. Я встраиваюсь в восприятие ворона. Мир меняется.
Теперь я лечу.
Высоко. Над морем. Над серебристой рябью. Ночь прохладная, влажная. Ветер в перья. Я — Чернобус.
Катер невелик, тёмный, движется почти бесшумно — мотор работает на глушителе, не подаёт себя. Судно идёт без огней, скользит по воде. На палубе я насчитываю не меньше десятка человек. Все — темнокожие, в тюрбанах. Почерк узнаваемый. Афганцы.
Любопытная компания.
Чернобус сосредотачивается и слушает. Один из афганце начинает говорить — на своём языке, но смысл легко преломляется через мой переговорный амалет. Я слышу ясно.
— Наш господин Калифа хочет альвийских девушек, — произносит он, даже не пытаясь скрыть похоть в голосе.
Другой подхватывает, с ухмылкой:
— Если доставим пять девушек, он даст нам одну красавицу — общую на всех. Она будет нашей наложницей.
Второй кивает, облизывая губы медленно, с намерением, от которого воротит желудок. В глазах — ни капли сомнений. Только жадность.
        Что ж, похоже, у этих господ начинается очень длинная, очень холодная и очень,         очень         плохая ночь.      
Вот только вас мне не хватало, восточные черти. Калифа, значит, послал. Решил взять альвийских девушек на абордаж? Серьёзно?
— Чернобус, ликвидация, — приказываю равнодушно.
Капитан-ворон передает приказ своим громогласным «карр». В следующую секунду стая воронов срывается с неба. На подлёте — первый залп. Поток ледяной магии срывается с высоты, с шипением и треском покрывает палубу катера. Раздаются крики. Кто-то орёт, кто-то пытается дать команду, но уже поздно. Люди метаются по палубе, многие уже тоже тонким слоем наледи.
Следом — второй залп. Он бьёт точнее, сильнее. Афганцы замирают, будто в них разом выключили жизнь. Обледенение сковывает их тела за секунды. Лица искажаются в гримасах, руки вытянуты, замерли в попытке отбиться или закричать.
Катер издаёт глухой треск. Корпус скрипит, изгибается, и медленно уходит под воду.
Вот теперь — хорошо.
Я отпускаю ментальный контакт, возвращаюсь в своё тело. Глубоко выдыхаю.
Чёрт бы побрал этого эмира Калифу. Торговля — торговлей, но если афганцы позволяют своим людям охотиться на альвийских девушек, придётся не просто вычеркнуть их из списка, да и в ответ пойти войной. Да и вообще, где они катер раздобыли? В Финляндии кто-то из тамошних аристократов все еще точит на меня зуб? Похоже на то.

Уже у себя в кабинете сижу в тишине, глаза прикрыты. Дом спит, а я нет. Мысли не дают покоя. Пора ускоряться.
Южную Обитель Мучения нужно стереть с лица земли как можно быстрее. Это не просто вылазка, не просто зачистка. Это — точка запуска. Как только локация будет очищена, я смогу активировать Международный портал. А это уже совершенно другой масштаб.
Европейские аристократы сойдут с ума, когда на рынок хлынет поток аномального мяса. Их собственные зоны давно выжаты досуха — осталась лишь одна в Испании, и та едва жива. Продукт там слабый, объёмы мизерные. А у меня под боком — Боевой материк, настоящий мясной полигон.
Они будут платить, когда я открою кран.
Сейчас доходы рода почти сравнялись с расходами. И это никуда не годится. Ведь впереди целая серия крупных, тяжёлых, дорогих проектов, которые нельзя отложить.
Восстановить Междуречье после нашествия гулей. Заселить альвов в Шпиль Теней. Перестроить всю инфраструктуру на Боевом материке. Я сам вписался в международную торговлю, значит — обязан выдерживать темп. Играть по-крупному.
Но беспокойства я не чувствую. У меня есть козырь — Боевой материк и сеть порталов на Ту Сторону, уже почти готовая к активации. Осталось лишь довести проект до рабочего состояния. Один выход в поток — и система начнёт работать как часы. И тогда я окажусь не просто в плюсе.
Я стану крупнейшим поставщиком аномального мяса на экспорт. А значит — тем, кто диктует цену.
На следующий день мы переходим через портал в Восточную Обитель.
Я еду в «Буране». Настя рядом, Змейка хмурится в своём углу, Красивая посапывает на кресле, Ледзор и Кострица молчат, проверяют снаряжение. В другой машине — Горзул, шипит себе под нос, вечно недовольный, как кастрированный тигр. Тавры рассредоточены по грузовикам, техника гудит и гавкает, когда подпрыгивает на кочках.
Войска Семибоярщины и Паскевича тоже переходят с нами.
На выходе из портала нас встречает Дятел с отрядом гвардейцев. Антарктида отвечает ледяным шквалом, хлещущим по лицу, как мокрый хлыст.
Войска организованно выстраиваются в колонну, готовясь пересечь бескрайнюю заснеженную равнину. Техника оживает: из глушителей валит густой пар, дизели ревут с натугой, будто стонут от холода, словно живые создания, вынужденные дышать морозом.

Я пока вылез и «Буран», общаюсь с Дятлом. Тут подходит Семибоярщина в меховых шубах, плотно закутанные. Впереди прет Паскевич — видимо, отлично спелся с боярами. Даже внешне под них подстроился. Шуба до пят, на лице знакомая.
Настя смотрит на них строго:
— Почему вы не в машинах? Вы обязаны первыми пройти по равнине. Это ваш участок.
Трубецкой отвечает с усмешкой:
— Боюсь, это невозможно, графиня.
Паскевич тут же подхватывает, с наглой ухмылкой,:
— Данила Степанович, там, — он делает жест в сторону горизонта, — поднялась нежить. Наш транспорт встал, двигаться не может. Они перекрыли маршрут.
Нежить? Хм, и это Паскевич мне о ней сообщает. Ну да- ну да.
— Сейчас глянем, — бросаю.
Я прохожу мимо, поднимаюсь на ближайший склон, чтобы самому увидеть, что там творится. Смотрю вдаль. Вся равнина — в движении.
Из-под снега поднялись скелеты и обмороженные туши — пингвины, чайки, прочая антарктическая покойная живность. Все что валялось под снегом ожило.
— Ну кто бы это мог быть, а? — произношу холодно.
Поворачиваюсь к Паскевичу, делающему вид, что он не причем. Дмитрий Степанович, вы нас, кажется, подставили?
А он еще и ухмыляется гадко:
— Походу, забуксовали, Данила Степанович. До Южной Обители доберёмся с задержкой.
Я не подаю виду, но краем глаза замечаю, как Насте с трудом удаётся удержать лицо — брови уже готовы взлететь в раздражённой дуге. В мысленном канале её голос буквально искрит возмущением:
— Ух! Ну и гад же он, Даня! — рычит рыжая оборотница. — Это же он всё это мертвечье поднял!
— Спокойно, Насть, — мягко отвечаю, стараясь не рассмеяться от её пыла. — Паскевич их поднял, Паскевич их и закопает. В этот раз без нашей лопаты.
Поворачиваюсь к Паскевичу, который всё ещё стоит с лицом чиновника на учениях:
— Идёмте, Дмитрий Степанович. Разбираться будем вместе. Настя, ты тоже с нами.
— Хм, Данила Степанович, вы серьезно? — с подозрением смотрит на меня Паскевич. — Мы втроем против всего этого стада? Я думаю, это лишнее.
— А вы не думайте — вы делайте, как я говорю, — бросаю ему. — Иначе можете возвращаться обратно в портал и дальше в свой род. И это касается всех, кто не будет слушаться моих приказов, — зыркаю в сторону Семибоярщины. — Кто-то из бояр, думаю, с радостью заменит Дмитрия Степановича.
— Голубчик, правда, идите, — замечает Трубецкой Паскевичу, в ответ на что княжич раздраженно смотрит на боярина. — Вы же добровольно к нам примкнули.
— Да, Дмитрий Степанович, — поддакивает и Мстиславский. — Дело молодое: сгоняете туда и обратно.
Паскевич уже вскипает. Ха, я знал, на что давить. Трубецкой и Мстиславский готовы отдать мне на растерзание любого, лишь бы самим не идти.
— Ладно, Данила Степанович, — наглая ухмылка уже как минуту сползла с губ Паскевича. — Ваша взяла. Идемте, раз настаиваете.
И мы втроём — я, Настя и одержимый княжич — идём навстречу морю нежити. Теоретически, жену можно было бы и не брать, но её отсутствие выглядело бы ещё подозрительнее. А вот Паскевич напросился сам. Классика: не рой другому могилу, особенно если сам в неё ещё не заглядывал.



Глава 7

Я веду Паскевича и Настю в сторону от Восточной обители и нашего войска, в тишину, под отвесный склон огромной снежной горы. Белоснежный гигант возвышается, как молчаливый судья. Вся его поверхность покрыта рыхлым снегом, будто только и ждёт толчка, чтобы рухнуть вниз. Если вызвать лавину — накроет с такой силой, что и костей не соберёшь.
Паскевич идёт рядом, озираясь с явным беспокойством. Наконец, не выдерживает:
— Данила Степанович, каков ваш план?
Угадал, что я что-то затеял, но вот что именно — понять не может.
— Да просто заманим сюда нежить, Дмитрий Степанович, — отвечаю с ленцой, будто речь идёт о какой-то охоте на зайцев.
— Всю? — нахмуривается он. — Вряд ли получится загнать их всех в одно место.
Ну конечно, не получится… без живца. Но он-то как раз и есть.
Я не отвечаю. В этот момент сзади, прямо из-под снега, начинают подниматься массивные фигуры. Белые медведи. Девять штук. Снежная маскировка осыпается с них, как пыль с мумии.
Они двигаются к нам молча, без звука. Я заранее заглушил им мыслеречевые импульсы, чтобы не рычали. Не портили сюрприз.
И вот странная деталь — они не смотрят на нас с Настей. Все до единого развернуты к Паскевичу. Хотя, конечно, ничего тут странного. Это все мои ментальные закладки, каюсь.
Я хлопаю Паскевича по плечу, одновременно вытягивая из него порцию энергии.
— Теперь можно махать нежити, княжич.
— Что? Махать? А-а-а-а!
Княжич замечает медведей только, когда первый медведь резко сдвигается вперёд и нападает. Резко пятится, поднимает руки, пробует соткать ледяное заклинание. Снежный диск срывается с пальцев, но генномодифицированный монахами медведь отбивает лапой.
Следующие медведи прыгают через спину первого прямо на одержимого княжича. Вбивают в снег, рвут, топчут. Паскевич сперва надевает доспех, да он быстро слетает, а дальше в помощь только регенерация.
Настя хлопает глазками, офигевая от произошедшего. Она все еще в майке и шортах и ей не холодно, кстати.
— Даня, — спрашивает по мыслеречи. — Откуда ты взял медведей?
— Да собрал с округи, их тут хватает.
— Офигеть!
Паскевич орёт под медвежьими когтями, и наконец-то я чувствую — пошёл ментальный зов. Он зовёт нежить. И она откликается. Со всех сторон лезут мёртвые — пингвины, чайки, даже тюлени. Всё ползёт к нам. Но надо бы им ускориться.
— Княжич! — кричу я. — Мишек слишком много! Слишком! Сотня! А то и две!
— Да! Очень много! — поддерживает мою игру Настя. — Все большие и беленькие!
Конечно, княжич не поймет, что мы привираем. Он всё ещё лежит под медведями и не понял, что их — всего ничего, меньше десятка.
Паскевич, вцепившись в обрывки контроля, продолжает звать. Я вижу, как некроприказы летают по округе, и нежить подбирается.
Я мысленно отзываю всех медведей, кроме одного. Остальным приказываю исчезнуть — пусть убегают, пока всё это не засыпало. Последнему шепчу: «Прочь». И он уходит.
А вот Паскевич… Нет, он не должен видеть, что зверей уже нет. Я кастую огромный валун и швыряю ему в голову сверху. Конечно, не убьет, но вобьет мордой в снег и закроет обзор.
— Настя! — кричу, оборачиваясь. — Превращайся! Гони волну вверх по склону!
Она мгновенно меняет облик, встаёт, запрокидывает волчью голову и выпускает звуковую волну — мощную, звенящую, такую, что снег на склоне начинает дрожать.
И это срабатывает.
Склон приходит в движение.
В ту же секунду я хватаю Настю, притягиваю к себе — и телепортирую нас на три километра в сторону, к восточному краю.
Позади нас с грохотом сходит лавина. Она накрывает склон, сминает всё — и Паскевича, и его мелкопакостную нежить. Всё то, что он сам и вызвал.
Спустя пару минут нас находят свои. Ледзор подруливает на снегоходе:
— Хо-хо, что тут у вас произошло?
— Паскевича засыпало, — бросаю. — Вместе с нежитью.
Кострица, сидящая за спиной морхала, оборачивается с надеждой в голосе:
— Значит, этот одержимый помер?
— Неа, — вздыхаю и киваю на сугроб повыше. — Уже лезет наружу. Полчаса ждём, как червяка после дождя.
И действительно — спустя некоторое время Паскевич выбирается из-под снега. Регенерация вытащила его. Ни царапины, только злой, обесточенный и мокрый, как выжатая тряпка. Смотрит на меня с ненавистью — так, будто я виноват, что он не умер.
Я делаю сочувственное лицо, киваю и говорю мягко:
— Спасибо вам, Дмитрий Степанович. Мы так рады, что вы выжили. Без вашей жертвы мы бы не справились с нежитью. Да и если бы не вы, медведи нас бы порвали.
— Откуда они только взялись? — удивляется и Настя.
Паскевич только бурчит сквозь зубы:
— Будете должны, Данила Степанович.
И уходит к своим гвардейцам. Ну и славно.
Я же киваю бойцам, передаю командование отрядам, коротко переглядываюсь с боярами.
— Двигаемся дальше. Путь к Южной Обители расчищен.
Мы выезжаем из долины. Позади остаётся лавина — свежая, хрустящая. Мороз крепчает. Впереди уже видны огни лагеря. Пар над дизелями. Гул гвардейской жизни. Изо ртов бойцов валит пар, они смеются, кричат, машут нам. Тут же видны и домики-срубы, собранные из заранее подготовленных комплектов — лагерь получился основательный, широкий.
Нас встречают радостно. Первым подходит Фирсов — в пуховике до пят, усы заледенели. Рядом Веер с озорной улыбкой, за ней — хмурый Мерзлотник и довольный Шаровой, словно ждал нас с шампанским.
— Дорогой! Ну наконец! — наемница кидается обниматься на глазах удивленной Насти и Красивой. — Как я рада тебя видеть!
— Группа «Тибет» на месте, командир, — бросает Фирсов. — Лагерь готов принять пополнение.
— Веер, отлепись от командира,— бросает Мерзлотник скрипучим голосом.— Ему поди интересно узнать, что к нам едет принцесса Чилика.
Бровь у меня непроизвольно ползёт вверх. Настя сразу косится на меня. Змейка — тоже. Все уши навострились. А вот Веер так и не отлипла.
— Лично? — уточняю.
— Лично, — кивает Шаровой. — Чилийцы сказали, что Ее Высочество хочет сопроводить поставки. Благодарит, что мы взялись за Южную Обитель. Обещает помощь — оружие, продовольствие, медикаменты, в общем полный набор гуманитарной щедрости.
Я замечаю, как глаза у Паскевича загорелись. Он уже что-то наметил. Вижу по мерзкой ухмылке. Опять что-то задумал, Демонюга вшивый.
— Я сам съезжу встретить Её Высочество, — говорю вслух. — Готовьте «Буран» к выезду.
* * *
 Южная Обитель, Антарктида 
— Настоятель, — один из братьев-монахов склонился в поклоне. — Филинов у наших стен. Как и было предсказано в Провидении.
Настоятель Южной Обители медленно поднялся со своего изукрашенного подушками сиденья. Его морщинистое гомункульское лицо без растительности дернулось.
— Лучше бы Провидение промолчало, — процедил он. — Почему в этом проклятом послании не было ни слова о том, что он притащит с собой армию? Сколько их?
— Десятки тысяч, наставник, — отозвался брат. — Десятки тысяч вооружённых до зубов.
Настоятель тяжело выдохнул. Он смотрел в окно, где за горизонтом начинали клубиться пыльные шлейфы наступающего войска.
— Чёрт бы всё побрал… — проговорил он раздраженно. На это Провидение было поставлено слишком многое. Оно должно было стать началом триумфа, а оказалось — прологом к осаде.
— Настоятель, — вмешался другой брат, — в лагерь также прибывает Золотой Дракон — его видели в небе. И… сам Феанор Воитель тоже направляется из Восточной Обители, что сейчас принадлежит врагам.
Слова эти ударили как плеть. Настоятель резко обернулся. Он инстинктивно потянулся к потёртой лампе с личным джинном на поясе.
— Воитель⁈ — прохрипел он. — Только его не хватало! Он же нас всех замучает до смерти!
Настоятель боялся Феанора даже больше, чем Филинова. Ведь именно он когда-то лично пытал Воителя — методично, с интересом, проверяя границы его воли, а порой просто от скуки. Теперь же Феанор вновь на пике сил — и, судя по всему, намерен взыскать по старым счетам за века заточения.
— Но есть и хорошие новости, наставник, — подал голос третий брат, стоявший чуть в стороне. — Среди людей Филинова находится Тёмный Попутчик. Он установил с нами связь.
Настоятель поднял взгляд
— Попутчик?.. — медленно повторил он, выпрямляясь. — Тогда, быть может, ещё не всё потеряно.
* * *
Мчимся на «Буране» по заледеневшему плато — белоснежная пустошь простирается во все стороны, как замёрзшее море. Позади — база, впереди — провинция Антарктика-Чили. С собой я взял только Настя и Красивая, ну, если не считать экипаж машины.
Настя сидит рядом в майке и в ус не дует. Один только взгляд на неё вызывает озноб. Вот ведь закаленная волчица.
настроен на ментальное сканирование и быстро засекаю чилийцев — и не только их. Принцесса Чилика явно в опасности. Справа, за снежной грядой, внезапно выныривают её снегоходы. Узнаю их сразу: красные флажки, гербы, колонна гусеничных грузовиков… Вот только колонна рассыпалась. Машины разбежались кто куда, как тараканы при свете.
И тут становится понятно — почему.
За ними шагает огромный каменный голем с белыми знаками Западной Обители. Он топает прямо за ними. Один удар — и грузовик станет лепёшкой. Очевидно, монахи Западной Обители ещё не исчерпали запас своих боевых игрушек.
— Попадёте? — бросаю экипажу, не отрывая взгляда от голема.
— Эти бегунки заслоняют, шеф, — отвечает гвардеец Меченый, сидящий за пушкой.
Вот дерьмо. Они нам мешают стрелять. Я переключаюсь на мысленную волну.
— Чилика, Ваше Высочество, — передаю. — Двигайтесь со всей вашей свитой на восток! Немедленно! Вы заслоняете голема — мы не можем по нему стрелять!
В ответ слышу испуганно-восторженный визг:
— Данила Степанович⁈ Это вы⁈
— Да, Ваше Высочество. Сейчас буду вас выручать. Но быстро уходите с линии огня!
Отключаюсь. Поворачиваюсь к Насте:
— Насть! Задержи его.
Она даже не спрашивает как. Просто кивает, глаза вспыхивают жёлтым. В следующую секунду её уже нет — люк распахнут, волчица срывается с места и исчезает в снежной пыли.
— А ты-то куда, сударыня? — бурчу себе под нос, когда вслед за ней, с коротким рыком, прыгает Красивая. И вот уже тигрица и волчица мчатся бок о бок по искрящемуся насту.
Не добежав до голема, Настя раскрывает волчью пасть и обрушивает на него волну зубодробящего звука. Надо было Пса с собой взять. Впрочем, гигант и так замедляется, разворачивается к ней, забыв про вездеходы.
— Шеф! Можем стрелять! — гаркает обрадованный Меченый.
— Огонь! — командую.
Пушка срывается в реве. Вспышка кислотного пламени — едкая, яркая, визжащая. За ней — кислотные шары. Один за другим. Удары точно в корпус.
Голем пошатывается. Камень трещит. Сначала встаёт на колено, потом заваливается на бок. И наконец разваливается на кускеи.
— Цель устранена, — докладывает Меченый.
Смотрю вперёд. Колонна Чилики снова собирается, машины останавливаются, свита растерянно высовывается наружу.
        Я вылезаю из «         Бурана»         в хрустящий антарктический мороз, снег хрустит под подошвами. Вдалеке, среди снегоходов и гусеничных грузовиков, копошится разноцветная колонна. Принцесса Чилика окружена своими людьми — те собирают рассыпавшиеся ящики, поднимают перевёрнутые тюки, кто-то чистит фары. Саму принцессу видно сразу: она стоит в центре, в одном только пуховике без шапки, капюшон сполз, чёрные кудри выбились наружу и пляшут на ветру. Лицо встревоженное, глаза бегают, как у загнанной птицы. Но стоит ей заметить меня — мгновенный выдох облегчения:      
— Данила Степановчи!
Я подхожу ближе, склоняю голову:
— Всё в порядке, Ваше Высочество? Никто не пострадал?
— Всё хорошо, — кивает чилийка, переводя дух. — Сейчас подберём выроненную провизию и направимся в ваш лагерь.
— Прекрасно. Пойдёмте в машину, отогреетесь. А то вы без шапки. Место для вас найдется.
Принцесса молча кивает, бросает что-то короткое своим подчинённым — и идёт за мной, ступая по снегу. Мы поднимаемся в машину.
Она усаживается у стены, скидывает капюшон. Под пуховиком появляется стройная шея, красивое лицо с бронзовым оттенком кожи. Локоны высыпались наружу, темнеют на плечах. Почти сразу заходит Настя в облике волчицы — стряхивает с себя снег, отряхивается, остаётся в звериной форме. Красивая уже развалилась в углу, зевнув и уткнувшись носом в лапы.
Я тем временем наливаю кофе. Да, всё-таки, кофемашинка, которую Змейка притащила, оказалась незаменимой. После прогулки по антарктическому льду чашка горячего кофе — то, что нужно.
— Почему вы лично повезли провиант, Ваше Высочество? — спрашиваю, подавая ей кружку.
— Благодарю вас, — говорит Чилика, снимая варежки. Она обхватывает кружку обеими руками, греется, вдыхает аромат. — Я хотела лично убедиться, что вы получите поставки с провизией и боеприпасами, А ещё я должна была передать вам письмо от моего брата — короля Чили.
Она достаёт плотный конверт с гербом — пламенеющий кондор с расправленными крыльями. Я вскрываю, быстро читаю. Королевское письмо — вежливо-тёплое: благодарность за «освобождение Антарктики от скверны», пожелания удачи, заверения в полной поддержке. Еда, оружие, техника — всё, что понадобится. Стоит только сказать.
— Благодарю Его Величество, — говорю, складывая письмо. — Вы можете остаться в нашем лагере, но только до начала штурма. Обещайте, что уедете.
Она хмурится, губы поджаты.
— Но я могла бы остаться с вами… как переговорщик с моим братом? — Ага, конечно. Не того развести пытаетесь, принцесса. Слишком уж заметно, что ей просто не терпится поучаствовать в бою с монахами.
— Это слишком рискованно, — отказываюсь спокойно, но твёрдо. — Простите за откровенность, Ваше Высочество, но я лично не знаком с вашим братом и не могу позволить себе поставить под удар наши отношения с Чили. Если вы погибнете в моём лагере, дипломатических последствий нам точно не избежать.
Чилика опускает взгляд. Тяжело вздыхает, и в её лице появляется что-то взрослое, уставшее.
— Да, вы правы, — признаёт она. — И правильно делаете, что думаете о роде. Мой брат действительно меня любит и временами бывает чересчур вспыльчив, особенно в личных вопросах. Обещаю — уеду до начала вашего штурма.
Я киваю.
— Отдыхайте.
        И, не дожидаясь продолжения, отхожу к экипажу. Хлопает дверь «         Бурана»        , прохожу мимо Насти, что всё ещё лежит в звериной форме, и выглядываю наружу.      
Холодный ветер обжигает лицо, но мне сейчас важнее не мороз, а мысли. Если монахи дернулись и запустили боевого голема из-за такого пустяка, как уничтожение подаренных припасов — значит, их арсенал ещё не пуст. А я-то думал, что добил всех каменюг, когда освобождал альвов из Северной Обители. Видимо, не всех. Иначе откуда эта громадина? А еще атака на Чилику произошла уж слишком вовремя. Кто мог слить маршрут? Да тут даже думать нечего — Паскевич. Значит, княжич уже успел наладить связь с Южной Обителью. Что ж, прекрасно. Если у нас есть одержимый шпион — значит, его тоже можно использовать.
Мыслеречь вспыхивает внезапно, как щелчок:
«Граф, у нас новости, хо-хо. Во-первых, Паскевич собирается с Семибоярщиной в одном из срубов», — передаёт Ледзор.
Я морщусь. Ну конечно. Только стоило вспомнить.
— Понятно. Паскевич опять мутит воду. Впрочем, чего ещё от него ожидать?
«И еще прибыла наконец Золотая ящерица. И ушастик, хо-хо» — добавляет Ледзор.
Я прищуриваюсь.
— Золотого знаю, он у нас один. А ушастиков много. Кто именно?
«Феанор, граф».
Я непроизвольно хмыкаю:
— Блин… А он-то зачем приперся?..
Вот только Воителя мне сейчас не хватало. Лагерь у меня и без того как террариум с гремучими змеями: подлая Семибоярщина, одержимый княжич. Только осталось добавить претендующего на корону бешеного альва.
* * *
 Лагерь у стен Южной обители, Антарктида 
— Почему мы собираемся без Филинова? — недовольно хмурится Годунов, разливая по кружкам густую, приторную медовуху.
Паскевич сидит у складного стола, поджав губы и не выказывая ни малейшей спешки. Он собрал бояр едва Филинов умчался в пургу — догонять свою чилийскую принцессу. Княжич и сам не терял времени: слил монахам координаты колонны. Пусть попробуют грохнуть её, а то иначе Данила зря мёрзнет. А теперь, пока того нет, пора заняться важным — обработкой вот этих деревянных голов, что называют себя Семибоярщиной.
В срубе тепло, печка потрескивает, стены напоены смолой и дымом. Пространство тесное, как гроб, и в нём собирается вся верхушка: Хлестаков, Трубецкой, Шереметьев, Годунов, Лыков, Мстиславский.
— О, граф Вещий-Филинов здесь, — с ленцой произносит Паскевич, делая глоток. — Только не как участник разговора, а как его тема.
Шереметьев приподнимает бровь.
— В смысле? Зачем нам обсуждать Филинова?
— Ну, есть причина. Вы же не хотите отдавать ему Междуречье? — спрашивает Паскевич, сложив ладони на стол. — Давайте это обсудим.
— Что за глупая тема? — обрывает его Хлестаков. — Как будто у нас есть выбор, Дмитрий Степанович. Всё уже решено наверху.
— О, выбор есть всегда, — говорит Паскевич, спокойно, без нажима. — Вы ведь великие бояре, герои гражданской войны. Вас чтят, вас боятся.
Трубецкой мрачно бурчит, не отрываясь от кружки:
— Гражданская прошла давно. Решения Царя обжалованию не подлежат. К чему этот фарс, княжич? Хочешь нас поразвлечь?
— Отнюдь, — кривит губы Паскевич в вежливой улыбке. — Просто хочу напомнить: у вас есть возможность остаться при своих. Очень простая возможность. Когда начнём распределять участки для штурма Обители — предложите Филинову атаковать западную стену.
— Почему именно западную? — щурится Шереметьев.
— Потому что там сплошной склон, — объясняет Паскевич. — Камни, обрывы, узкие проходы. Единственный вариант пробиться — прорываться под прикрытием с воздуха. На Золотом Драконе, например, который, как вы знаете, уже прибыл.
— Прибыл, — кивает Хлестаков. — Но что-то я не вижу связи. Если Филинов возьмёт западную стену, как мы оставим за собой Междуречье?
— Просто поверьте мне, — улыбается Паскевчив, хотя он прекрасно знал: бояре не уймутся.
Годунов, как всегда, вскипел резко:
— Не пойдёт! Уж будь добр, выкладывай, Дмитрий Степанович.
Паскевич пожимает плечами. Раз уж настаивают — пожалуйста.
— Моя родовая разведка доложила: на западном берегу, под водой, стоит строй големов.
Бояре переглядываются. Первым подает голос Трубецкой:
— А идея-то не так уж и плоха. Эти големы явно не просто так зарылись, а чтобы устроить сюрприз наступающим. Неплохо, и правда, туда направить Филинова.
Годунов кривит губы, ворчит:
— Да что ж мы опять за старое! Мало он нас размазал в прошлый раз⁈ А если не получится — мы же одним Междуречьем уже не отделаемся!
В разговор вмешивается Мстиславский:
— Это шанс, Федот. Шанс покончить с мальчишкой. И почему, скажи на милость, мы должны его упускать?
Паскевич переводит взгляд на Годунова и говорит с вежливой усмешкой:
— Не переживайте, Федот Геннадьевич, — говорит Паскевич с вежливой полуулыбкой. — Возможно, это действительно всего лишь обломки или брак, выброшенный в море за ненадобностью. Кто знает, что творится в головах у монахов? Мы ведь просто даём молодому графу шанс проявить себя на западной стене.
Годунов бурчит что-то неразборчивое, но Паскевич уже видит — остальные клюнули. Внешне прикрытие вполне сойдет. Големы под водой? Ну, мало ли, что это. Вдруг, правда, мусор, так что из-за него откладывать удачный штурм? И Филинову не надо сообщать о каком-то мусоре!
Шереметьев ставит точку:
— Ну да. Если это действительно просто мусор, то и ладно.
На этом расходятся. Бояре идут к себе, потирая руки. Паскевич выходит из сруба последним. Он неспешно идёт вдоль палаток, наслаждаясь планом, пока не видит Феанора.
Воитель стоит у самого края лагеря, в одной жилетке, с голыми руками, будто не в Антарктиде, а на южном склоне Тавиринии. Его пристальный взгляд направлен на стены Обители.
Паскевича передёргивает.
Он терпеть не может альвов. Надменные, длинноухие выродки.
Злость поднимается волной. Ну Филинов, ну молодец. Мало ему было Золотого Дракона — так теперь и Феанор пожаловал. Сам Воитель. Живой символ, мать его.
Нет, с этим выродком что-то нужно делать. Надо рассорить их с Филиновым. Посеять между ними трещину.
Ну а что? Я же всё-таки Тёмный Попутчик. Импровизируем.
Феанор, по слухам, вспыльчив. А вспыльчивых всегда можно подтолкнуть в пропасть. Особенно если учесть, что какой-то человечишка— обычный смертный — вот-вот примерит на себя альвийскую корону.
Паскевич подходит к нему не спеша. Позади тянется лагерь, снег тихо хрустит под сапогами.
        — Воитель, добрый день, — произносит Паскевич негромко, будто между делом. —         Она         просила передать, чтобы вы были осторожнее на войне.      
Феанор поворачивает голову медленно, как будто заранее рассчитывает траекторию удара. На лице лёгкая тень недоумения.
        — Ты кто такой, человечишка? И что еще за «         она»        ?      
— Княжич Дмитрий Паскевич из Москвы, если это вам о чём-то говорит, — отвечает он с вежливой усталостью, будто представляться — утомительно и недостойно. — А она, ну вы же знаете. Не может быть, чтобы не знали. — Паскевич говорит без конкретики, просто на удачу. И не попасть он не может. У каждого мужика есть она. И есть шанс, что альв сейчас сам даст ответ.
Феанор прищуривается, явно прикидывая. В его взгляде мелькает что-то личное.
— Неужели Гепара?
«Вот это подарок», — думает Паскевич. Тупой Воитель сам подал имя. Даже не пришлось хитрить. Значит, Воитель влюбился в избранницу Филинова? Да это же замечательно!
— Да, — кивает княжич с оттенком понимания. — Она передаёт, что скучает, но, увы, вашему счастью мешает только одно.
Паскевич разворачивается и уходит. Не перегибать. Бросить приманку — и отдалиться
— Стой, человечишка, — доносится сзади рокочущий голос Феанора. — Стой нахрен, я сказал! Ты не договорил! Что нам мешает⁈
Паскевич оборачивается через плечо и с грустью бросает.
— Филинов, — и уходит дальше.
Пусть теперь Воитель воюет с Филиновым за мутантку.
* * *
Подъезжаем к лагерю. Сквозь морозную пыль уже виднеется Золотой — наш желточешуйчатый ящер растянулся в снегу и дрыхнет без задних лап. Видимо, восстанавливает силы через сон. Вполне логично. Хотя пора бы, наверное, снять с него эту диету. Замёрзнет ведь бедняга в Антарктиде без говядины. Ему еще монахов сжигать, а без красного мяса он не дракон, а какой-то вегетарианский змей.
На ходу сканирую лагерь ментально. Ну да, Феанор заявился. Вот уж кого здесь никто не заказывал.
— Настя, займись размещением Ее Высочества, — бросаю через плечо, кивая на принцессу. — А мне надо поговорить с одним заблудшим Воителем.
Настя моргает, удивлённо:
— Феанор здесь?
— Ага. Прикатил зачем-то. Видимо, за новой порцией воинской славы. Или драматично умереть — кто его поймёт.
Жена коротко кивает и уводит принцессу к теплому срубу. А я шагаю через лагерь.
Слева горит костёр, справа кто-то обнимается с котелком, а между этим разворачивается драматичная сцена. Горзул, наш рекрутированный Горгон, неподвижно стоит и с наблюдает за парой пингвинов. Самец, важно переваливаясь с лапы на лапу, протягивает самке круглый камушек. Та, немного поколебавшись, вертит его в лапках, трётся щекой о подателя и принимает подарок.
Горзул, похоже, глубоко впечатлён. Он мотает головой, быстро оглядывается, подбирает с земли булыжник — побольше, чем у пингвина, чтоб наверняка — и с полной решимостью направляется к Змейке.
Он подходит к хищниец и, преисполненный торжественности, протягивает ей камень. Змейка молча принимает его, изучает взглядом, на несколько секунд замирает, а затем, не говоря ни слова, с идеальной точностью метает булыжник прямо в лобешник Горзулу. Глухой звук, тяжёлый, как сход лавины, и Горгон падает в снег, раскинув лапы.
— Фака… — сплевывает Змейка, разворачивается и уходит, оставляя лежащего в снегу «романтика» приходить в себя.
Я связываюсь по мыслеречи с дежурным Целителем:
— Есть пострадавший. Горгон. Подлатайте нашего союзника и не говорите ему, где Змейка, а то он до штурма не доживет.
Не задерживаясь, иду дальше.
Феанор стоит на краю лагеря прямо на сугробе, ни на миллиметр не проваливаясь. Альвийский трюк. Смотрит на стены Обители так, будто собирается обрушить их одним лишь взглядом.
Я подхожу ближе и говорю:
— Ты что тут забыл? Твоя задача — чистить гулей, а не позировать, как павлин.
Он поворачивает голову, глаза сверкают, голос срывается на рык:
— А ты, значит, заберёшь всю славу за уничтожение монахов?
— Завидно что ли? — хмыкаю.
— Эти гомункулы держали нас в плену, — отвечает он. — Я уничтожу их. Отомщу за мой народ. А потом мы с тобой сразимся в честном поединке за корону и… за Гепару.
Я моргаю.
— За мою Гепару?
До этого момента его речи меня не удивляли. Ну, героизм, кровь, мстя — обычный набор. Но вот это уже выбивалось из его привычного сценария.
— Мы ещё поспорим, чья она, человек, — заявляет Воитель.
— А ты не охренел, случаем? — говорю уже без фильтра. — Она моя избранница.
— Но не жена, — рычит он.
— Слушай, Феанор, — я делаю шаг ближе, не повышая голоса. — Гепара — не вещь. Её нельзя выиграть, забрать или унести. С кем она хочет быть — с тем и будет. Усёк?
Он не отводит взгляда. Смотрит прямо, будто силится прожечь мне лоб своими глазами.
— Я не собирался брать её силой или обманом, — отвечает он глухо.
— А если бы попробовал, — усмехаюсь, — я бы сделал тебе лоботомию без проникновения.
— Я честный муж, — заявляет он с вызовом и почти с обидой. — Я хочу нормальной семьи, Филинов.
— Окей, — бросаю. — Тогда будет тебе поединок. Но не за Гепару. Даже думать о ней не смей как о трофее.
— Тогда честная конкуренция, — кивает он. — И никаких ментальных фокусов, которыми ты, менталист, так любишь пользоваться.
Я приподнимаю бровь, голос становится холоднее:
— Ты сейчас намекаешь, что я промываю мозги своим женщинам?
Мои перепончатые пальцы! Похоже, прямо сейчас я всерьёз приближусь к тому, чтобы прикончить одного особенно зарвавшегося героя альвийского народа.
Феанор тут же отводит взгляд, будто понял, что полез в темноту без фонаря:
— Я не имел в виду твоих жен, менталист, — бурчит. — Уймись.
— Вот и не надо, — отрезаю. — На этом закончим.
И ухожу, едва сдерживая желание врезать ему в лобешник чем-нибудь по примеру Змейки. Не за то, что он на Гепару глаз положил — это нормально. Она у меня и правда сокровище. Гибкая красотка, какую поискать и не найдешь. Но Феанор уже изрядно достал своими вечными наездами и обещаниями поединка, в котором он чуть было не выставил Гепару в роли трофея для победителя. Гепара — член моего рода, а за свой род я порву.
Захожу в сруб, где обычно собирается группа «Тибет». Бойцы играют в карты. Веер первая замечает меня и говорит, приподнимая бровь:
— Дорогой, ты чего такой раздражённый?
— Да так… Просто альв в штате появился слишком разговорчивый.
Она не успевает уточнить, как сама же замечает:
— Кстати, дорогой, Паскевич с Семибоярщиной что-то долго шептался. Похоже на подставу.
— Конечно, так и есть, — киваю без особого удивления. — Всё под контролем. Я пока не знаю, в чём именно заключается ловушка, но в этом и смысл — дать Паскевичу свободу действий. Туда, куда он укажет, и будет её центр.
Фирсов хмурится. Взгляд настороженный:
— Что делать собираешься?
— Думаю, тебе пора надеть кольцо из мидасия, учитель, — достаю из внутреннего кармана очередной вассальный перстень, что мне передал Гумалин. — В пылу боя мне нужно будет контролировать твои позиции. Ради безопасности всего отряда.
Фирсов прищуривается:
— Это то самое кольцо, которое ты используешь для связи со своими жёнами?
— Это конкретно — с вассалами, — замечаю.
— Ну, извини, Филинов, — качает головой старик. — Твоим вассалом я не стану. Мне нельзя раскрывать тебе родовые знания старого ликвидатора. А кольцо даст тебе доступ к моим ментальным щитам.
— Понимаю, — киваю. — Но тогда мне нужен связной среди вас. Кто-то, кто сможет координироваться через мысленный канал. Это может спасти жизни.
— Я наёмница на зарплате, — грустно бросает Веер. — У меня контракт с Охранкой. Пока не истечёт, не могу входить ни в чьё вассалитетное поле. А жаль, дорогой, — вздыхает она.
— Я надену, Филинов, — вдруг подаёт скрипучий голос Мерзлотник.
Я поворачиваюсь к Грандмастеру льда:
— Вы уверены, Семён Глебович? Мы ведь с вами оба графы одного сословия.
— А ты мою внучку спас, — говорит он просто. — Этого достаточно, чтобы я тебе служил. Да и ты к тому же прибедняешься. Ты ведь целый конунг, а это не в тапки морозить.
— Значит, с вашими детьми проблем не будет? Они не возмутятся вашим решением?
— Пусто только попробуют спорить с главой клана Опчикарских! — сверкают льдом глаза старика-Грандмастера.
Ох, а точно — ко мне же присоединится целый клан. И правда, масштабное приобретение.
— Вы приняты, — отвечаю.
— Блин, я тоже хотел! — вскакивает Шаровой, чуть не опрокинув кружку. — Мерзлотник, поимей совесть! Он мне ноги восстановил, между прочим!
— Колец больше нет, Константин Захарович, — улыбаюсь. — В следующий раз.
Шаровой бухает обратно на лавку с притворной обидой:
— Вот так всегда! Вроде я самый быстрый, а не успел!
Передаю перстень Мерзлотнику, и он надевает. Больше его щиты для меня не преграда. Контроль установлен. Теперь, если всё пойдёт наперекосяк — у меня будет как минимум одна прямая линия в гуще боя.
— Формальности потом уладим, — замечаю я. — По прибытию в Москву;
Ну что ж, а теперь пора пообщаться с Семибоярщиной и узнать, что за ловушку мне подготовил Паскевич.



Глава 8

До сруба, где должно было пройти совещание, я не успеваю дойти — звонит Красный Влад.
— Данила, линкор «Неудержимый» займёт позицию у западного берега, — сообщает он без прелюдий. — В случае, если твоим войскам потребуется отступление, капитан Ушаков прикроет.
Так-так. Вот это уже интересно. Я, на секундочку, не просил никакой морской поддержки. Ни намёков, ни просьб. Операция — моя. Только моя. А тут такое.
— Спасибо, конечно, Владислав Владимирович, — протягиваю осторожно. — Но, всё-таки, операция полностью моя.
— Да-да, никто не спорит, — голос начальника Охранки всё такой же ровный. — Это просто подстраховка. Ты важен для Царства. Как и Золотой Дракон. Мы не вмешиваемся, не волнуйся, и трофеи отбирать не собираемся. Но, согласись, ты же не станешь отказываться от символа русского флота?
Хм. Подача в лучших традициях Красного Влада: как бы вежливо, но по сути — без вариантов. Откажись — и получишь обиду на высоком уровне. Да и правда: если уже впихнули поддержку, грех не обернуть это против Семибоярщины. Пусть эти предатели учитывают, что у меня за спиной царский флот.
Да и отказываться не стоит, примут за оскорбление. Ну а раз так, раз мне впихнули «поддержку» то почему бы не сыграть с этим против Семибоярщины?
— Понял, — коротко отвечаю. Ну и раз уж пошла такая пьянка…
— Владислав Владимирович, — добавляю, — передайте, пожалуйста, контакт капитана Ушакова. Хочу пригласить Его Высокородие на совещание с боярами.
* * *
Совещание пришлось отложить — ждали капитана Ушакова, который прилетал на вертолёте. Теперь все трое в сборе, и, конечно же, Паскевич уже успел занять место. Сидит, расплывшись в самодовольной ухмылке, как кот, только что слопавший миску сливок.
Сначала я представляю капитана первого ранга — и по лицам бояр сразу видно: удивлены. Им явно не по вкусу, что линкор будет «пасти» их с моря. Но Трубецкой все-таки берёт слово. Солидно так начинает:
— Данила Степанович, мы всё обсудили с боярами.
— Неужели? — приподнимаю правую бровь. — Прямо-таки всё?
— Да, выдалась минутка — и мы накинули план наступления, — оправдывается он. — Предлагаем вам взять на себя западную стену. Там склон крутой, подступы неудобные, но с вашим драконом это выглядит как наиболее разумное решение. Он сможет прикрывать вас сверху.
Мстиславский тут же поддакивает:
— Согласен. Только под прикрытием огнедышащей ящерицы туда и можно пройти.
И тут, конечно, включается Паскевич. Всё с той же ухмыляющейся физиономией.
— Идеальный выбор, Данила Степанович, не правда ли?— княжич растягивает слова. — Когда вы возьмете самый сложный участок, то и большая часть славы, без сомнения, достанется именно вам.
Я медленно обвожу взглядом зал. Бояре вокруг послушно кивают, как по отработанному сценарию.
— Да-да, разумно, — звучит с разных сторон. Хор одобрения, притворного и натужного.
— Что ж, — говорю спокойно, без тени эмоций, — хорошо.
В углу, чуть в стороне, стоит капитан первого ранга Ушаков. А я ведь знал, что он пригодится. Разворачиваюсь к нему и отчётливо, чётко, громко — чтобы каждый в зале услышал:
— В таком случае, при капитане первого ранга царского флота Его Высокородии Ушакове Фёдоре Фёдоровиче фиксирую: по вашей инициативе, господа, я беру на себя штурм западного склона. Это ваше решение, уважаемые бояре.
Лица бояр мрачнеют. Понимают во что вляпались. А переиграть-то уже не получится. А я продолжаю, всё так же ровно:
— И, соответственно, весь будущий исход этого плана — тоже ваша заслуга.
Несколько взглядов тут же прячутся в стол. Да поздновато.
Я едва заметно улыбаюсь. Слишком уж слаженно вы спелись с Паскевичем. Слишком уж охотно вы согласились на ловушку. Ну ничего. Преодолеем.
А потом я вытяну с вас не только Междуречье. Я сдеру с вас всё до последней шкуры.
Только сначала переживём эту ловушку. Но мне не впервой.
* * *
 Будовск, Пермское княжество 
Светлана была на сносях. Конечно, для графини это не повод капризничать — титул обязывает к выдержке. Но и не время скакать по фронтам, особенно в её положении. Потому она решила поступить стратегически — поехать к родителям. Ну, чтобы Даня слегка соскучился. А то у него там операции, монахи, дроу, тайные переговоры и прочие высокие материи, а рядом — то альва, то ликанка, то, глядишь, ещё кто-нибудь из малинника нарисуется. А так, может, поймёт, что её, Светкиной, близости не хватает. Особенно в полевых условиях.
Нет, про обязанности боевой жены она не забыла — как можно? Упустишь момент — и тебе уже замену подобрали: с длинными ногами, глазами на пол-лица и набором заклинаний на все случаи жизни. Поэтому надо действовать на опережение. Назначить заместителя. И выбор пал, конечно же, на Настю.
— Будешь рядом с Даней на всех заданиях, ясно? — строго бросила Света по мыслеречи рыжей на правах старшей «сестры». — Чтобы не отлынивала по лесам, не гонялась за утками и прочими хвостатыми. Это всё, конечно, мило, но пойманная утка — не муж под контролем. А командировки — это тебе не пикник. Там, между прочим, конкуренция.
Боевая жена — она ведь не просто пуляющая огненным шаром наравне с мужем. Она ещё и оперативный заградотряд. Потому что вокруг полно губошлёпок — всяких наёмниц и воительниц, которые на деле оказываются хищницами, только и мечтающими утащить твоего телепата в кусты. Жёны, избранницы, наложницы — у Дани уже почти взвод. Так что семейный очаг приходится охранять. Желательно — с винтовкой.
Настя, разумеется, не возражала. Ну а куда деваться — Светка приказывает так, что у любой, даже у оборотницы, включается внутренний школьник и хочется сказать «так точно».
Светлана, с чистой совестью и лёгкой душой, отправилась в Будовск — навестить родителей и заодно попасть на встречу выпускников. Уж слишком удачно всё совпало, чтобы упустить возможность блеснуть статусом графини, уровнем Мастера и слегка округлившимся животом. Повод повыпендриться — первостатейный.
С собой Светка прихватила и Камиллу. Та как раз проходила дизайнерские курсы в Москве, поначалу отнекивалась — мол, у неё и так дел по горло. Но бывшая Соколова настояла жёстко, без вариантов:
— Камилла, ну как же ты не приедешь? А перед кем тогда нам фарсить, если не перед бывшими одноклассниками?
Потому что теперь они — графини. А у кто ещё из их школы может похвастаться подобным? В провинциальном Будовске даже баронов нет, так что дуэт Светланы и Камиллы автоматически стал местной аристократической сенсацией. Самые красивые выпускницы потока вышли в свет — одна в платье с безупречным кроем, другая — в таком же, но с заметным животиком. Для пущего эффекта зависти.
Светка, понятное дело, на вечере пьет только воду с лимоном. Стоят они с Камиллой у стола с закусками, болтают, как вдруг замечают — в зал входит Катя Фиткина. Вся расфуфыренная: платье, каблуки, макияж как на приём к министру. И идёт не куда-нибудь, а прямиком к ним. Причём держится подальше от грустного Предякина, бывшего ухажёра, того самого, что, по слухам, делал ей предложение. А теперь мрачно жует канапе в одиночестве у окна.
Катя подходит и начинает осматриваться, будто ищет кого-то глазами, и с надеждой в голосе спрашивает:
— Светлана Дмитриевна, Камила Альбертовна… А Данила Степанович разве не приехал?
Камилла, внешне не удивившись, отвечает сухо:
— Нет, не приехал.
Катя тут же вытягивает губы в расстроенную моську, делает попытку добавить:
— А он разве не присоединится к нам?
Светка усмехается, отпивает глоток воды и легко, как бы между прочим, добавляет:
— Он занят. Укреплением нашего рода и Царства.
Катя Фиткина, вся из себя растерянная, щебечет:
— Светлана Дмитриевна… — тянет она с деланным удивлением. — Как же мы вообще собрались без Данила Степановича? Надо было встречу отложить. Он же герой Будовска, главный меценат, инвестор! Я вот, честно, попрошу организаторов устроить новый выпускной — с учетом его расписания. Может, даже в этом году…
Светка хмуро бросает:
— Екатерина, тебе что, заняться больше нечем?
Фиткина прищуривается, изображая обиду:
— А что значит — нечем?
Светка делает шаг ближе, понижаёт голос, но с напором:
— Думаешь, я не вижу, чего ты сюда припёрлась в полном параде? На сладенькое тебя потянуло. Раз Даниле Степановичу можно многожёнство, то ты решила — чем я хуже? В графини метишь?
Фиткина хлопает ресницами, старается изобразить недоумение:
— Я даже не думала, что ты…
Но Светка уже не тормозит:
— Ничего у тебя не выйдет. У нас кандидатура давно есть — важная, нужная, роду полезная. А ты бы лучше подумала, как Предякина не упустить. Пока он ещё тут.
Она выразительно кивает в сторону, где Предякин, уткнувшись в бокал, мило болтает с какой-то другой выпускницей, и, похоже, вовсе не скучает по своей бывшей пассии.
Катя моргает, делает круглые глаза и бормочет:
— Ой, простите, мне надо срочно отлучиться.
Поспешно ретируется в сторону Предякина, будто вспомнила, что оставила у него мобильник.
— Бегом-бегом, — фыркает ей вслед бывшая Соколова.
Камила, всё это время молча поглядывавшая за сценой, замечает:
— Светик, ты, конечно, за словом в карман не лезешь.
Светлана гордо вздёргивает подбородок:
— А я тебе кто — боевая жена или хвост собачий? Фронтир — он везде. Неважно, в Антарктиде я или на встрече выпускников. Я всегда на передовой.
* * *
После собрания с Семибоярщиной сразу выхожу на мыслеречь с Леной.
— У нас изменения в родовой структуре. Точнее — расширение.
Жена откликается моментально, с игривой ноткой в голосе:
— Ого, Даня, ты и на Южном полюсе успеваешь укреплять клан? Что за пополнение?
— Опчикарские входят в наш клан, — бросаю коротко, без прелюдий.
На том конце на секунду тишина. Потом — нешуточное удивление:
— Подожди… Опчикарские⁈ Те самые? Где глава — Мерзлотник?
— Он самый. Московский клан.
— Ого! Значит, теперь графы Опчикарские с нами? — в её мыслях лёгкий шок. — Это же серьёзно!
— Пока неофициально, — уточняю. — Но можешь уже запрашивать у них данные. Финансы, внутренние акты, структуру. Отдай аналитикам, пусть наметят план интеграции. Думаю, Мерзлотник уже начал своих инструктировать.
— Запрошу, — быстро соглашается Лена. — И сама вникну. Такая новость… Целый клан! У них же больше пятнадцати родов!
— Семнадцать, — поправляю. — Разной величины. Есть и тяжеловесы, и прицепы.
Если честно, я сам до сих пор перевариваю произошедшее. По-хорошему, я изначально собирался отдать вассальный перстень Веер. Наёмница с её навыками нам бы пригодилась.
Сначала, в шутку, предложил Фирсову — рассчитывал, что ликвидатор, как разумный человек, откажется. Тогда бы спокойно перешёл к Веер. Но всё пошло не по плану: Фирсов, как и ожидалось, вежливо отказался, а у Веер, как выяснилось, оказался контракт с Охранкой. А вот Мерзлотник — ухватился. Причём всерьёз, как будто давно всё для себя решил и ждал лишь повода.
А ведь Шаровой тоже был на грани. Благо, что спасла отговорка про единственное кольцо. Но нет, Шарового я бы пока точно не потянул. Взять подряд двух графов? Это было бы слишком. Слишком резко. Слишком вызывающе. Царь вряд ли одобрил бы такую самодеятельность. А мне сейчас нужен не скандал — а стабильность.
Да и самих Опчикарских ещё придётся переваривать. Там одних дворян — рота, связей — целая паутина. Клан не гигант, но всё же крупнее Вещих-Филиновых. Их сложно будет встроить так, чтобы не расплескать структуру. Но если справимся — это будет мощный апгрейд. Реально серьёзный шаг вперёд.
И, если уж честно, прибыль у Опчикарских — выше, чем у нас. Да, это факт хоть и спорный.
Спорный, потому что у Вещих-Филиновых просто куда больше капитальных вложений: Боевой материк, Междуречье, Шпиль Теней — мы буквально выстраиваем новые пространства, закладываем основы на десятилетия вперёд. И это дорого. Очень дорого. У нас то ноль по балансу, то и вовсе в минус уходим.
А вот старого рода Опчикарские не замахиваются на такие масштабные экспансии. Работают по отлаженным схемам, получают стабильную чистую прибыль. Сейчас — да, зарабатывают больше. Но это не навсегда. Наши активы созреют, их отдача не мгновенная. У нас цикл длиннее, но и потолок выше.
Но главное — я чётко понимаю: нельзя сейчас бросаться на их прибыль, как волк на добычу. Никаких «помогите братьям» и попыток перекачивать их деньги на наши проект. Всё — и Междуречье, и Шпиль Теней, и материковые опорные точки — должны выходить в плюс самостоятельно. На своих ногах.
Так будет правильно. Так будет честно. И, главное, это поможет избежать конфликтов. Потому что я понимаю: внутри клана Опчикарских наверняка найдутся те, кто не в восторге от объединения. Им не в кайф признавать другого графа над собой, да ещё и младшего по возрасту. Это мощный удар по самолюбию.
И моя задача — максимально сгладить углы. Чтобы ни у кого не возникло ощущения, будто их купили или пустили под нож.
Я иду по лагерю, глядя на море. У самого горизонта уже появился «Неудержимый». Линкор, тяжёлый и величественный, символ военной мощи Русского Царства.
Корабль, конечно, производит впечатление. Но времени на любование нет. Направляюсь к срубу, где на застеклённой веранде уже расположились принцесса Чилика и Настя. Обе с чашками чая, укутанные в пледы. Чилика неторопливо расчёсывает длинные волосы, а Настя вполголоса что-то рассказывает — наверное, как поймала разом трёх зайцев. Любит она такими историями хвастаться.
Я поднимаюсь на веранду, и Настя сразу же оборачивается:
— Ой, Даня, хочешь чай?
— Ага, спасибо.
Уже вскакивает, возится с чайником, колдует над заваркой.
— Да, пожалуйста, — киваю и сажусь рядом.
Пью чай, немного согреваюсь. Смотрю на Чилику и, не затягивая, говорю прямо:
— Ваше Высочество, боюсь, уже завтра вам придётся вернуться в свою провинцию.
Она опускает взгляд. Грустнеет.
— Уже так быстро?..
— Вас сопроводит Ледзор, — добавляю. — Если монахи снова решат напасть на колонну — он их мигом обратит в пыль.
— Да, да, хорошо, — говорит чилийка, чуть тише. — Но вы обязательно приезжайте потом. Как только закончите с Южной Обителью, ну и когда всё здесь уладите. Обещайте, Данила Степанович.
Я улыбаюсь:
— Антарктика-Чили рядом. Почему бы не заглянуть.
Она качает головой, поправляя выбившуюся прядь:
— Я не про провинцию. Я про королевство Чили. Вас там ждёт мой брат-король. Он будет рад вас видеть. И я — тоже. Я скоро возвращаюсь туда по своим делам. Прилетайте.
Киваю.
— Постараюсь, Ваше Высочество.
После чаепития выхожу на улицу. Мороз бодрит, воздух свежий, аж щёки пощипывает. Тут разворачивается очередная картина маслом: Горгон Горзул увлечённо возится со снегом. Что-то лепит с таким усердием. Присматриваюсь. Снеговик. Самый что ни на есть классический: круглое пузо, голова, глазки из угольков… А вместо рук — по две ветки с каждой стороны. Четыре руки, как у Горгон. И похоже, это снеговик-самка — спереди две кастрюли прилеплены разных размеров.
Рядом, уперев руки в бока, стоит Ледзор. Лицо у него довольное.
— Это я научил змееволосого, — гордо сообщает. — Женихаться помог! Объяснил, как за девушками ухаживать. Счас подарит снеговика Змейке.
— Ох, зря ты влез в их отношения, — качаю головой.
— Да нет, всё путём будет, хо-хо, — уверенно отвечает он, не меняя позы наставника.
И буквально через секунду судьба решает опровергнуть его. Мимо проходит Змейка. Горзул, расправив плечи, выкрикивает ей:
— Подаррок, фака! — и с гордостью указывает на снеговика. — Это ты, самка!!!
Змейка не останавливается. Подходит. Смотрит на снеговика, на кастрюли-груди, потом резко хватает Горзула за змеиные волосы. И резко вбивает его мордой в снеговика.
Он остаётся торчать ногами вверх из снежного живота. А Змейка, сплюнув, уходит.
Силы Змейке не занимать. Да, Горзул и покрупнее будет, и ростом выше, но я же усилил её. Дар Физика дал ей вторую Силу, так что теперь в рукопашке она уложит любого Горгона.
Ледзор смотрит на торчащие ноги, медленно чешет бороду и произносит:
— Ни хрена себе, как оценила…
— Позови дежурного Целителя, — вздыхаю.
— Да, пожалуй, надо бы… — бурчит он и отходит.
Сам я подхожу к Горзулу — он как раз выкапывается из сугроба, весь в снегу, фыркает, стряхивает с плеч ветки.
— Знаешь, — отправляю ему по мыслеречи, — тот подход, когда ты подражал пингвинам, был куда ближе к правильному. Только вот объект выбрал не тот. Горгона — это тебе не пингвиниха. Ей камень в подарок не подойдёт. Найди что-нибудь поинтереснее.
— Напримеррр, фака? — сразу отзывается он, глаза загораются.
— Ну… например, отсечённые головы поверженных гомункулов, — предлагаю я с лёгкой усмешкой.
— Головы, фааака! — с восторгом шипит Горзул и тут же поворачивается к Южной Обители.
— Только подожди до штурма, договорились? — киваю. — Ну лады, мне пора.
Иду к себе на «квартиру». Только собираюсь свернуть к срубу — и тут сверху раздаётся знакомое гудение. Вертолёт. На борту — львиная эмблема «Новостного Льва». Репортёры прилетели. Я вздыхаю. Ольга Валерьевна говорила, что они собираются снять кадры взятия Южной Обители, но чтобы уже сейчас?..
Хотя, в принципе, логично. Кто-то наверху в Царстве решил: пора показать подданным, что фронт у нас — по всему земному шару. Что интересы державы отстаивают даже на Южном полюсе. Что линкоры ползут по льду не ради парада.
Ну и мне, в общем, это в плюс. Увидят — граф Вещих-Филинов не на печке отсиживается, а здесь, в снегах, сражается за Царство. Ай да молодец.
* * *
 Резиденция графов Опчикарских, Москва 
Наследник рода Опчикарских, а теперь — уже бывший наследник клана Опчикарских.
Михаил Семенович метался по кабинету, словно зверь в клетке. Всё внутри клокотало. Кулаки сжимались сами собой. Он остановился у окна, резко выдохнул:
— Блин… Ты уже в курсе?
Дмитрий, младший брат, лучший аналитик рода, спокойно опустился в кресло и скрестил пальцы:
— О решении отца присягнуть Вещим-Филиновым? Да. В курсе.
— Дед с ума сошёл! — Михаил вскинул руки. — Ты вообще понимаешь, что он творит? Какой, к чёрту, клан Вещих-Филиновых? Они же мелочь пузатая!
— Только по количеству родов, — спокойно заметил Дмитрий.
— А что, по-твоему, может быть важнее⁈ — Михаил развернулся, глядя на брата с яростью. — Роды и одарённые — вот что делает клан сильным. Это мы можем включить их в наш состав, а не сами впихиваться к ним! У нас семнадцать родов, Дима. Семнадцать! А у них сколько? Три? Пять? Мы их поглотили бы и не подавились. А теперь — выглядим как младшая ветка. Черти что!
Дмитрий посмотрел в окно.
— Чем отец это объяснил?
        — Он сказал: «Данила — конунг. С ним не пропадём», — зло передразнил Михаил. —         С ним не пропадём!         Это говорит человек, который полжизни вёл клан к независимости! Мы, Опчикарские, один из старейших и сильнейших ледовиков в Царстве — и теперь кому-то прислуживаем, чтобы не «пропасть»?      
— Отец — Грандмастер, — тихо напомнил Дмитрий. — И глава рода. Он всегда был дальновидным. Прежде чем осуждать, стоит понять, что именно он увидел.
— Понял он, видите ли… — Михаил фыркнул. — А ты, кстати, сам-то в курсе, кто такой этот Вещий-Филинов? Конунг дикарей с Боевогo материка! Сам себя провозгласил. Какой он, к лешему, клан-лидер? Всего лишь племенной вождь!
Дмитрий не ответил сразу. Только спустя секунду, всё так же спокойно:
— Не всё так просто, брат. У Филинова Междуречье практически полностью под контролем. Плюс он уже начал формировать новое территориальное образование — нечто вроде альвийского государства. И на Боевом материке активно продвигается вперёд. А это, как ты сам знаешь, стратегический регион по добыче аномального мяса.
— Знаю, — рыкнул Михаил. — Знаю и то, сколько туда нужно вбухать, чтобы был хоть какой-то выхлоп. Междуречье лежит в руинах после гулей. А Боевой материк — страна дикарей. Там, чтобы обучить одного, надо двадцать человек сдерживать и десять раз объяснять. Полцарства потратят, и то не факт, что что-то выйдет.
— Значит, ты думаешь…
— Думаю, этот Данила просто прикрывает свои финансовые дыры. Поймал нашего старика в момент, когда тот мёрз в снегах в одиночку, и воспользовался ситуацией. Теперь он собирается тянуть наши ресурсы, чтобы затыкать провалы в собственных убыточных проектах — и, конечно, за наш счёт.
Он резко ударил кулаком по столу. Дерево глухо прогудело.
Дмитрий слегка качнул головой.
— Брат, я тоже не в восторге от этого решения. Но я уверен: за ним стоит нечто большее. Это не только экономика. Здесь и военный расчёт, и дипломатия. Возможно, и информация, о которой мы просто не знаем. Не забывай — отец уже третий месяц участвует в операции в Антарктиде. И не где-нибудь, а под эгидой Охранки.
Михаил сжал челюсти. Да, формально это был аргумент. Но в его глазах — слабый, недостаточный. И он таким и останется, пока не появится настоящая, весомая причина, способная оправдать всё это безумие.
* * *
Штурм начинается.
Как и было решено на совете Семибоярщины, я выстраиваюсь со своими у западной стены. Самый сложный участок за нами.
С юга и севера гремят первые залпы — это Семибоярщина с Паскевичем начала обстрел. Мои артиллерийские расчёты подключаются к атаке, бьют по западной стене. Снаряды летят точно по цели. Магические щиты вспыхивают, пульсируют, окрашиваются от перегрузки. Один за другим ловят удары. Но всё имеет предел — даже самые мощные артефакты не вечны. Щиты трещат, искрят, сбоят, ломаются.
Над обителью парит Золотой Дракон. Крылья сияют, как полированные зеркала. Он плавно обрушивает на защиту пламенные потоки. Как только куполы обрушатся, пойдёт пехота.
Моя пехота — это отборные роты тавров. Впереди — Дибурд, воевода младшей дружины. Сегодня он замещает Булграмма: Великогорыч остался наблюдать за Тавиринией. Впрочем, он уже всё больше выступает как мой наместник, а не просто воевода.
        С правого фланга подтягиваются соединения Семибоярщины. Я бросаю мысленный приказ Дибурду:         строиться        . Он только кивает — и всё уже движется. Колонны расползаются, как по нотам. Выучка у тавров — железная.      
Позади выстроились «Бураны» — ровный строй боевых машин, готовых к выброске. Группа «Тибет» уже заняла позиции, я проверяю по каналу, все ли на борту.
Сам я двигаюсь следом, рядом со мной — Змейка, Настя и Ледзор. Мы пойдём во второй волне, сразу за основной пехотой. Наша цель — Настоятель Южной Обители. Желательно взять его живым, потому что мне нужен он целиком — со всеми мыслями, всеми воспоминаниями, до последней крупицы.
В спину дышит море, ближе к берегу встал на якоре «Неудержимый». Я надеюсь, что он не понадобится. Не хочется оставаться в долгу ни перед Царём, ни перед флотом.
Ледзор хохочет — басисто, раскатисто, почти театрально, но с настоящим весельем:
— Хо-хо-хо! Семибоярщина, значит, не передумала? Даже с линкором на якоре не отказались от своей ловушки, граф?
— Ага, не передумали, — киваю, глядя на выстроенные вдоль берега «Бураны». — Я вчера через Ломтика наблюдал, как они в штабе переругались чуть не до драки. Спорили до хрипоты. Стоит ли рисковать. Мнения разделились: Годунов требовал рассказать мне «всё», другие настаивали — ловушка должна сработать.
И ведь непонятно почему бояре так уперлись. Одно дело — устроить ловушку, когда мы идём без прикрытия. Совсем другое — когда «Неудержимый» встал на якорь у самого берега. Это не просто посудина — это символ, ветеран русского флота, живая легенда.
Но испугались бояре не самой ловушки, а брать на себя ответственность. Никого не предупредили, всё сделали тихо, понадеялись, что пронесёт. А если не пронесёт — как водится, разведут руками, заговорят о «непредвиденных обстоятельствах» и сделают невинные лица. Будто сами только что узнали.
— Жалко только, — бросаю, — я так и не понял, что именно за фокус они подготовили. Где мина под нашими ногами — непонятно. Но да ладно. На месте сориентируемся.
Только произношу это — и сразу чувствую: из глубин моря идёт мощный энерговыброс.
Я резко оборачиваюсь к берегу, прислушиваюсь, просматриваю эфир. Настя смотрит на меня с тревогой:
— Что такое, Даня?
— Големы… — коротко отвечаю. — Поднимаются со дна.
Они уже на полпути к поверхности, и только теперь я их уловил — раньше не чувствовал. Видимо, затаились слишком глубоко, вне радиуса восприятия.
— Дибурд, разворачиваемся, — бросаю резко.
Воевода тавров хмурится, не сразу понимая:
— Что? Куда, конунг?
— К морю! — уже жёстко. — Все силы на побережье! Немедленно! — тут же по мыслеречи бросаю далекому Мерзлотнику. — Дай сигнал «Тибету» и всем «Буранам» — полный разворот к берегу!
Машины разворачиваются. Тавры за ними мгновенно перестраиваются.
Големы вырываются из моря спустя несколько минут. Вода кипит за их спинами.
Но мы уже развернуты. Каменюги, конечно, шустрые, но благо у меня скан-поводок с приличным радиусом. Другие сканеры рангом ниже только сейчас бы начали соображать, что что-то не так.
«Бураны» двигаются вперёд, их орудия уже направлены в сторону врага. Когда первые големы выбираются на берег, их встречает шквал огня.
Настя удивленно бросает:
— Паскевич хотел, чтобы мы стояли к ним спиной?
Я усмехаюсь, не оборачиваясь:
— Ага. Только я держал сканер на готове. А подняться со дна — дело не быстрое. Так что извините, господа бояре. Фокус не удался.
— Мазака, смотррри, фака! — зовёт Змйка и указывает двумя руками на море.
Поворачиваюсь — и хмыкаю:
— Ну Семибоярщина и дебилы. Их же за это Царь кастрирует.
«Неудержимого» штурмуют.
Големы уже на борту. Как? Всё просто — по якорному тросу. Поднялись, как по верёвке, один за другим. И теперь — рвут огневые точки, вышибают зенитки, ломают прожекторы. Символ воинской славы Царства под атакой. Легенда захвачена.
Справа от нас «Бураны» — боевые машины — с рыком бросаются вперёд, прямо навстречу тем каменюгам, кто ещё только выбирается из моря. Грохот металла по песку, треск подвижных башен, первые выстрелы — начинается лобовая.
Ладно, тут уже разберутся. А мне пора спасать главного флотского победоносца, иначе и мне может перепасть — Царь не обрадуется, если выяснится, что я даже не попытался. Вот тебе и «подмога», Владислав Владимирович. Без неё, пожалуй, было бы проще.
Беру с собой только Настю и Ледзора — и бегом к Золотому, который уже спустился на площадку. Крылья расправлены, мощные, напряжённые, он рвётся в небо, чувствует запах битвы.
— Взлетаем, животина! — бросаю, запрыгивая ему на спину.
Настя следует за мной, Ледзор — замыкающим. Лапы Золотого с глухим ударом отталкиваются от камней, и мы взмываем в воздух. Под нами — бушующее море, линии фронта, крошечные фигуры пехоты и пылающая сцена штурма.
Навстречу пролетает вертолёт с эмблемой «Новостного Льва». Репортёры. Поднялись во время боя — дураки. Хоть и держатся вроде бы в стороне, но теперь фронт переместился в море. А они — прямо над ним.
— И чего они якорь еще не подняли? — бурчу сквозь зубы, не отрывая взгляда от линкора.
— Растерялись сильно, — добрая душа Настя пытается хоть как-то оправдать экипаж линкора.
Мы приближаемся. Десяток высоких каменюг вовсю носятся по палубе. Несколько уже добрались до носовой установки — пытаются проломить броню, отбивая куски механики тяжелыми каменными кулаками.
— Готовы? Десантируем! — командую, накидывая теневой доспех. Настя же уже обернулась в волчицу.
Спрыгиваем на борт. Пластина под ногами вздрагивает, металлический настил дрожит от перегрузки. Големы разворачиваются. Каменные головы сдвигаются в нашу сторону.
        — Ледзор, морозь пол! — швыряю через мыслеречь, и сам формирую в воздухе заклинание:         Каменный град        . Валуны ударяют по големам, сбивают равновесие, выбивают их к бортам. Один срывается с палубы, вспенивает море всплеском, исчезает в глубине.      
— Ледзор⁈ — окликаю.
— Пару сек! — отвечает он из-за моей спины. В этот момент меня окатывает волной ледяной магии — пол под ногами покрывается инеем. Големы начинают скользить, один падает на бок, прямо под залп моей очередной техники.
— Насть, спой им!
Настя в волчьей форме завывает, и от звуковой волны ближайшие каменюги словно по маслу летят по палубе, сталкиваются, срываются вниз. Плюх — за борт. Плюх — ещё один.
Я не отстаю. Поднимаю руки — снова Каменный град. Поток тяжёлых булыжников срывается с неба, впечатывается в атакующих. Один голем, получив в корпус кувыркается обратно в море. Ледзор одного просто хватает за ногу и с силой перебрасывает через борт. Бесстрашный морхал — тут и добавить нечего. А вообще правильно. Пусть катятся обратно в свою бездну.
— Капитан, якорь! — бросаю мысленно Ушакову, который где-то носится.
— Поднять якорь! — почти одновременно повторяет капитан первого ранга Ушаков. Он на мостике, в огненном доспехе. Команды сыпятся одна за другой. Машинисты кидаются к постам. Лебёдки визжат, трос поднимается, уходит с глухим, натужным гулом — словно вытягивают хребет из самого дна. Всё. Големам больше не на что лезть. Тропа наверх — перекрыта. Пускай гуляют по дну.
Один каменюга всё-таки остаётся. Высится на носу, скрюченный. Поднимает лапу — массивную, с пальцем, острым как меч. Нацеливается. Я не жду. Ещё один град. Поток камней сметает его напрочь
Сверху, чуть поодаль, жужжит вертолёт. Камера на стабилизаторе поворачивается вслед за нами. Репортёры снимают, как мы, обычный граф с женой и вассалом, отражаем удар по гордости русского флота.
Уверен, в эфир это не пойдёт. Вырежут или зацензурят. Слишком неудобно получилось.
* * *
 Студия «Новостного Льва», Москва 
Княжна Ольга Валерьевна сидела в конференц-зале, обсуждая новую концепцию канала. Вокруг — стол, кипы документов, экраны со сводками и графиками. Всё шло по графику. До тех пор, пока к ней не подошёл взволнованный редактор.
— Ольга Валерьевна, поступили эпичные кадры из Антарктики.
— С Данилом Степановичем? — приподняла бровь княжна, уже улавливая запах сенсации.
— И с Золотым Драконом, — кивнул тот. — И, боюсь, не только с ним.
— Ну так что ж ты стоишь? В эфир давай. У нас же сейчас как раз дневной выпуск.
— Боюсь, это не так просто, — замялся он. — Тут нужно решить, можно ли такое вообще показывать.
— Что за сложности? — в голосе её появилось недоумение.
— Лучше сами посмтрите.
Он включил главный экран. На нём — съёмка с вертолёта. «Неудержимый», палуба захвачена. Каменные големы лезут на борт. А на корме Данила Степанович Вещий-Филинов бьётся плечом к плечу с рыжей волчицей и полуголым морхалом. Дракон кружит над ними, прожигая небо. Граф со спутниками защищают боевой линкор.
Ольга Валерьевна задумывается. Хм, вот она в чем сложность.
Если эти кадры выйдут в эфир, вся страна увидит, как граф Данила спасает флотского победоносца. И если граф действительно отобьет линкор, это моментально поднимет его статус в Царстве на новый, почти недосягаемый уровень — поставят в один ряд с царскими войсками.
Княжна медленно выдыхает. Затем поворачивает голову к редактору:
— Показывать.
— Вы уверены?..
Ольга Валерьевна смотрит строго, почти ледяно:
— Я — главный редактор. И я приказываю: покажите доблесть Данилы Степановича всему Царству.



Глава 9

 Штаб Семибоярщины, Южный полюс 
Семибоярщина собралась в штабном срубе. Сквозь бревенчатые стены доносились раскаты боя — тяжёлые удары, взрывы, отдалённые крики. Стены дрожали, напоминая присутствующим, что вот-вот решится судьба войска Вещих-Филиновых.
В помещение вбежал запыхавшийся адъютант.
— Ваши сиятельства! — выдохнул он, хватая ртом воздух. — Линкор «Неудержимый» штурмуют големы…
Он не успел договорить. Годунов вскочил, лицо налилось багровым, и он взревел, перекрывая шум за стенами:
— Вот и дождались! Вы довольны, господа⁈ Нас всех теперь сгноят! Это конец. Линкор тронут — считай, Царь тронут. Военные дознаватели копнут и выяснят, что мы знали про сидящих на дне големов… Всё. Вздернут, как заговорщиков. Как псов на осине!
Боярин тяжело опустился обратно в кресло, сжав подлокотники, будто хотел удержать ими ускользающую реальность.
Другие бояре крепко взгрустнули. Только княжич Паскевич молча улыбался. Его дело было сделано — потомок Филиновых в ловушке. Паника прочих бояр лишь забавляла.
«Вот же дураки», — лениво отметил одержимый княжич про себя, наблюдая, как столичные вельможи по очереди теряют самообладание.
Трубецкой сказал в противовес Годунову:
— Не спеши с панихидой, Федот. Если Филинова и правда прибьют, чем плоха затея? Главное — держать язык за зубами. Тогда никто ни о чём и не узнает.
— Держать язык за зубами⁈ — взвился Годунов. — Мы уже в заговоре! И не просто против Филинова — выходит, против самого Царя! Вы вообще понимаете, во что ввязались⁈
Шереметев пожал плечами, устало потер лоб:
— А чего дергаться? Просто молчать. И всё.
— Да вы ни хрена не поняли, олухи! — заревел Годунов.
— Это ты зря паникуешь, Федя! — забасил Трубецкой.
— Кретины!
— Сам дурак!
Началось. Семибоярщина загудела, перекрикивая друг друга, размахивая руками. Совет быстро превратился в базар.
Паскевич же наблюдал с той же лёгкой, почти скучающей усмешкой.
«Почему я до сих пор сижу с этими идиотами?» — удивлялся он. Маскировка русского княжича уже не имела смысла. Пожалуй, стоило бы пойти к монахам. Если те всё делают по плану, то Филинова схватят с часа на час.
И всё же быть русским княжичем — занятие по-своему забавное. После сотен лет в лампе — почти как отпуск. Местные женщины красивы, кухня сытна, интриги нескучны. Почему бы не остаться?
«С Филиновым покончим — и жениться можно будет. Хоть на Маше Морозовой, хоть на всех его вдовах разом. Кто ж им теперь поможет».
Наконец бояре выдохлись кричать. Тогда подал голос всё тот же дрожащий адъютант:
— Ваши Сиятельства! Прошу, дайте мне слово. Я не закончил доклад…
Охрипший Годунов смерил адъютанта тяжёлым, мрачным взглядом:
— Да ну? Ну тогда досказывай, идиот! Чего воды в рот набрал?
Адъютант сглотнул, скороговоркой договорил:
— Ваши сиятельства, Вещий-Филинов спас линкор. Граф сбросил големов с палубы. А его гвардия и дружина — вовремя перегруппировались и ударили навстречу тем каменюгам, кто выходил из моря.
— Что⁈ — срывается Паскевич, вскидывая голову к адъютанту. Улыбка мигом гаснет. Он резко вскакивает со скамьи, словно под ним вспыхнул огонь. — Перегруппировался⁈ Как это вообще возможно⁈ Филинов не мог заметить големов заранее! У него нет сканеров такого уровня!
Бояре тоже не обрадовались новости. Впрочем, никто не удивился.
— Черт бы побрал этого Филинова! Опять не прокатило! — возмутился Мстиславский. — Да он что, под счастливой звездой родился⁈ Ни гули, ни големы его не берут! Это уже какой-то сюрреализм!
Годунов пробормотал, понижая голос:
— Он догадается. Чёрт, Филинов ведь догадается, что это мы подставили его. Надо идти с повинной и договариваться. Авось отделаемся заводами, и он не пойдет к Охранке.
Трубецкой раздражённо отмахнулся:
— Какие еще заводы! Да брось, Федя. Кто ему скажет? Дураков среди нас нет, чтобы свою голову на плаху не понести.
— Да он же не дурак, Руся! Вспомнит, что это мы его на западный склон подтолкнули!
— Ну и что⁈
— А и то! Хана нам!
Семибоярщина снова зашумела. Переговоры превратились в перебранку. Слово за слово, и кто-то из бояр предложил голосование. Подняли руки. Большинством решили: к Филинову не соваться, затаиться и прикинуться ветошью — мол, ничего не знаем,
Но Паскевича уже не интересовало это голосование. Он вообще не слушал.
Княжич сидел в стороне, отстранённо глядя в никуда. Внутри него клокотало бешенство.
«План сыпется, — мрачно размышлял он. — Я хотел дать Королю Теней тело, чтобы он был мне должен. А что теперь? Если монахи всё провалят —то Филинова не заполучить…»
Паскевич нервно сжал кулак.
«Надо связаться с Обителью и поторопить этих идиотов. Раз с големами облажались — пусть теперь сами вылазят и хватают Филинова, пока его дружина занята разборкой с каменными уродами».
Он встал и пошел к выходу, не говоря ни слова.
* * *
Всех големов мы скинули за борт — вышвырнули, как мешки с мусором, как метко заметил Ледзор. Экипаж шумит, суетится, проверяет огневые установки. А я иду в капитанскую рубку, по пути наблюдая, как на берегу «Бураны» методично поливают големов кислотным огнём. Красиво работают, особенно группа «Тибет». Машины успели перестроиться, обогнули мою дружину и встретили врага в лоб. Пушки ревут, стволы дрожат от отдачи, грохот отражается от снежных склонов и катится над морем, как зимняя буря.
— Успели, Даня! Они успели перестроиться! — радуется оставшаяся на корме Настя по мыслеречи, и я чувствую, как у неё внутри всё прыгает от радости.
— Ага, — отвечаю же. — Теперь главное дожать побольше. Големов надо всех разнести, чтобы в следующий штурм уже добить саму обитель.
В рубке пусто. Позади слышу быстрые шаги и голос:
— Данила Степанович! Спасибо вам! Большое спасибо!
Оглядываюсь. А вот и Ушаков. Уже без огненного доспеха, весь помятый, китель перекошен, но глаза горят такой яростью, будто он сейчас сам линкор поднимет и швырнёт в крепость.
— Не стоит благодарности, Ваше Высокородие, — киваю.
А капитан уже разворачивается к своим адъютантам:
— Оружие — в боевую готовность! Наводим стволы на крепостные стены! — командует Ушаков.
Мои перепончатые пальцы. Что-то мне всё это совсем не нравится. Куда вы-то лезете, капитан? Это мой фронт.
— Что вы задумали, Ваше Высокородие?
Капитан первого ранга резко поворачивается ко мне, в голосе гремит запал:
— Будем палить по стенам этой дурацкой крепости, Ваше Сиятельство!
Ну вот, чёрт побери. Этого-то мне только и не хватало.
Если сейчас линкор «Неудержимый» начнёт бомбёжку — он официально вступит в бой. А это значит, что к штурму подключились флот, Вооруженные Силы и Царь. А вместе с этим как следствие произойдет делёж трофеев. Всё, что мы сегодня добудем — придётся раскладывать по казённым мешкам. А я не ради того этот план вынашивал, чтобы потом делиться на всех, как добрый Дед Мороз.
Нет уж. Куполы крепости мы сбили сами. Доканываем монахов сами. Големов почти уже вынесли сами, да еще бедный-несчастный линкор спасли мимоходом, а он как борзый щенок уже лезет на рожон.
Поэтому я мягко, но чётко говорю:
— Лучше не надо, капитан.
Ушаков смотрит на меня хмуро.
— Данила Степанович, я в курсе вашей договорённости с Владиславом Владимировичем, — говорит он с ледяным спокойствием. — Но линкор был атакован. А по уставу мы обязаны ответить. Причём десятикратно. Флот не прощает нападения. Никогда.
Хм. Интересно. А Красный Влад это, часом, не просчитал? Не подгадал ли так, чтобы «Неудержимый» вступил в бой, вынужденно, и потом уже по праву потребовал долю? Как бы не так. Может, и рассчитывал, что линкор втянется, а с ним и Царство — и трофеи пойдут на баланс Министерства флота.
Ну уж нет. Мои плюшки. Ишь чего удумали! Ни с кем делиться не собираюсь. Мое — значит мое! Сейчас-то я их отважу прочь от крепости.
Киваю в сторону моря:
— Так разберитесь сначала с текущей проблемой, капитан. Сброшенные големы на дне сидят. Якорь вы всё равно не бросите — так плывите вдоль берега и сбрасывайте мины. Пусть их добьёт взрывная волна. Это и будет вашим ответом врагу. А иначе они же могут придумать как снова на борт вскочить.
Капитан задумывается, хмурит брови и кивает:
— А это мысль! Вы правы — сначала надо добить этих подводников. Отставить огонь! — тут же бросает своим помощникам. — Вдоль берега — тихим ходом! Мины за корму, пошли!
Я выдыхаю. Вот так — уже лучше. Пусть займутся зачисткой дна. Кто знает, сколько ещё этих каменных уродов прячется под водой. Лучше перебдеть.
Тем временем у берега ещё грохочет бой. Големов почти прижали, уже добивают. Но тут я вижу движение. Из западных ворот крепости выходит горстка гомункулов в рясах. Да только странные монахи какие-то: аура у каждого просто безумная. Этих ребят не спутаешь.
Одержимые.
Монахи, в которых сидят демоны, как в бутылках. Только крышки давно слетели. И теперь они ломятся прямо в тыл — к тем, кто развернулся лицом к морю и сражается с големами. Что ж, монахи придумали повторить трюк и снова попытаться ударить в спину, только уже своими силами.
Но я это не допущу.
— На посадку! — швыряю мысленный приказ Золотому наверху. — Ледзор! Настя!
— Поняли, Даня!
— Хо-хо, есть, граф!
Я бегу к опустившемуся Золотому, прыгаю на спину, следом — Ледзор и Настя. Чешуя в руки, ветер в лицо — и мы взмываем в небо. С высоты сразу видно: у моих тавров скоро будут проблемы. К ним несутся монахи с багровыми глазами и бешеными энергопотоками. Почти сотня одержимых.
— Вьюгом тебя! — хмурится Ледзор. — Смелый ушастик!
Это он про Феанора. Тот вышел вперёд в вулканическом доспехе, со сверкающим магмовым мечом. Один против всей этой погани. Просто шагает прямо на монахов — уверенно, без колебаний.
— Феанор, ты куда, мать твою⁈ — швыряю мыслеимпульс. — Они тебя в фарш превратят!
— Это мой день, менталист, — отвечает Воитель спокойно.
Он замирает, поднимает меч над головой — и кричит так, что даже Золотой дёргает крылом:
— Я — ФЕАНОР ВОИТЕЛЬ! Король Западного Полдня! ВРЕМЯ УМИРАТЬ, ГРЁБАНЫЕ МОНАХИ! Вы держали меня в плену сотни лет! Сегодня вы познаете месть Воителя!
С этими словами он активирует мегатехнику, и над вражеским строем с грохотом распахивается небо — туда, в самую гущу одержимых, падает поток лавы, обрушиваясь, как струя чистого ада. Вспышка ослепляет, воздух вспучивается от жара, и из земли вырывается вулканический столб — ревущий, обжигающий, несущий смерть. Камень и пепел летят во все стороны, всё вокруг взрывается и плавится, воронка наполняется паром и огнём, будто там, внизу, открылся рот самой преисподней.
Не меньше трех десятков одержимых превращаются в горящие остовы, их тела вспыхивают, как сухая трава, и в тот же миг Демоны, не удержавшись внутри, вырываются наружу — визжа, извиваясь, без тел, без якорей, и улетают в Астрал, оставляя за собой шлейф мрака и боли.
— Ого… — удивляется Настя. — А дядя Лакомки сильно разозлился.
Ледзор смотрит с искренним уважением:
— Даёт ушастик! Я бы так не смог! Он что, монстр⁈
— Верно, — бросаю. — Тупой, гордый монстр.
Феанор, мать твою, отступай! Молодец, шарахнул, теперь вали, пока не прилетело! Хватит пафоса! Но нет, он стоит. Горит в свете лавы, как древний бог войны. И тут по нему обрушиваются снопы Астрала. Монахи активировали частичную материализацию — чистый выплеск демонической энергии. Всполохи взрываются в воздухе. Феанора поглощает свет.
— Погнали, Золотой! — кричу по мыслеречи. — Спасаем этого идиота, пока от него что-то осталось!
Дракон резко ускоряется, пикирует вниз. Воздух гудит, давление прижимает к чешуе. Вон он — Феанор, где-то в дыму, в искрах, ещё жив, но это пока. От вулканического доспеха остались лишь обугленные фрагменты. Придётся вытаскивать этого упрямого дурня прямо из пепла.
В стороне замечаю две четырехрукие фигуры. Горгоны.
— Змейка, Горзул! — бросаю в мыслеречь. — Убить монахов! Сломать, сжечь, растащить по косточкам!
Отдельно дополняю Змейке:
— Скажи Горзулу, что ты очень любишь головы. Он поймёт.
Секунда молчания. Потом рычание в ответ:
«Мазакаааа… Сссссегодня будет пиррр!»
* * *
 Невский замок, Невинск 
В просторной, светлой гостиной на бархатном диване Лакомка устроилась уютно, держа на руках маленького Олежека, закутанного в плед с вышитыми журавлями. Рядом, в кресле с высокой спинкой, Лена кутается в мягкий шаль-шарф и обхватывает двумя руками чашку облепихового чая.
Телевизор, встроенный в раму из карельской берёзы, гудел новостями, и шел репортаж с Антарктиды. Камера дрожала от ветра, репортёр почти кричал, сжимая микрофон, а на фоне, в лучах холодного северного солнца, плыл «Неудержимый». Бортовые башни сияли полировкой, а на верхней палубе — Данила, в теневом доспехе, каменной техникой скидывает очередного голема в бушующее море. Тут же и Ледзор и Настя работали.
Экшн уровня блокбастер. Даже экран словно дрожал от напряжения сцены.
— Вот, смотри, Олежек, — с нежной улыбкой прошептала Лакомка, прижимая сына к себе. — Это наш папа работает.
Она подняла малыша выше. Олежек, круглоглазый и пухлый, мигом отрастив рожки, вдруг радостно захлопал ладошками и закричал:
— Па! Па! Па-а-а! Ба-тя! — с неожиданной для себя Лакомки отчётливо выдал сын последнее слово.
— Узнал, — хмыкнула Лена, отпивая из чашки. — Слушай, а оператор у «Новостного льва» талантливый. Очень ловко поймал корму, и видно каждый «плюх» големов за борт.
Конечно, у графинь была возможность подключиться к мыслесвязи Насти — с полной иммерсией, картинкой от первого лица, ощущениями и даже запахами. Но тут было немного другое: широкая панорама, ракурс сверху, репортёрское освещение. Да и не хотелось мешать «сестре» — она ведь сражается.
На журнальном столике, покрытом вышитой скатертью, вдруг зажёгся артефакт связи. Кристалл мягко засветился изнутри, отбросив свет на фарфоровую вазу с засушенными пионами.
На грани кристалла всплыло имя: Бер.
— Хм. Неожиданно, — заметила Лакомка. Она коснулась грани.
— Да, кузен? Как у тебя дела? Не соскучился?
— У меня всё нормально, — отозвался Бер с экрана кристалла, фон явно дрожал от шума ветра и голосов. — С Зелой по горло заняты — устраиваем быт наших альвов. Но тут, знаешь, кузина, случай вышел интересный.
Он кашлянул, словно собираясь с мыслями, и продолжил:
— В общем, на одну из наших деревень — крестьянскую, у южной границы — налетели три пиратских корабля. Шли по течению Андуина. Мы, конечно, всех перебили, суда захватили.
Лакомка моментально напряглась.
— Никто из наших не пострадал? — уточнила она, поправляя Олежека, устроившегося на её коленях.
— Неа, наоборот. С прибавкой. — Бер усмехнулся. — В трюмах у них грузы. Всякое до потолка. По ходу дела, эти придурки разграбили Заиписовский склад. Представляешь? Стройматериалы, газонокосилки, ящики с инструментами, даже пластиковые окна — новенькие, запакованные. Всё из вашего мира. Да и накладные у них были с печатями.
Он сделал паузу, явно подбирая слова:
— Так вот, я подумал: мы ведь можем это оставить себе, да? Нам стройматериалы ой как пригодятся. Всё пойдёт в дело, в деревни, в дома…
Лакомка поджала губы, укладывая ребёнка поудобнее.
— Нет, Бер. Свяжитесь с Заиписом и всё верните. До последнего винтика.
— Ну почему⁈ — возмутился кузен. — Они ж не узнают, что это мы взяли! Да и кто нам вообще этот их Заипис? Мы ему не подчиняемся!
Лакомка устало вздохнула:
— Даня слишком много вложил, чтобы вокруг Шпиля Теней были только лояльные соседи. И в Заиписе у нас предприятия — пусть небольшие, но люди там Даню уважают. Мы не станем рисковать этим доверием из-за мешков цемента и десятка газонокосилок. Верни всё, как есть.
Бер буркнул себе под нос что-то вроде «зашибись» и неохотно кивнул:
— Ладно… Передадим.
Лакомка уже собиралась завершать разговор, но тут остановилась:
— Подожди. А что в накладных указано?
— Ну… — Бер замялся. — Там, эээ, написано: «Филин-Торг», «Филин-Пост»…
— Бе-е-ер, — протянула Лакомка, уставившись в кристалл. — Так это же наши компании! Получается, ты едва не зажал товары со своего же склада!
Бер на миг завис, затем сник:
— Да. Ну, тогда тем более надо вернуть.
* * *
Мы с Настей и Ледзором приближаемся к монахам на спине Золотого. С высоты всё видно, как на ладони — рев, дым, бойня. На берегу кишит астральная материализация. Золотой сверху накрывает врагов струями огня, а одержимые монахи мечутся внизу, пытаясь увернуться да прикрываются демонскими техниками. У них тела уже не совсем человеческие: чешуя, рога, когти, щупальца, кости, вывернутые суставы. Законы физиологии пошли к чертям.
Змейка и Горзул уже в бою. Они действуют как диверсанты: выпрыгивают из скал, режут по живому и сразу ныряют обратно, растворяясь в камне. Монахи пытаются вытащить их оттуда, используя частичную материализацию Астрала — но без толку.
Впрочем, большой пользы от Горгонов сейчас мало. Эти одержимые — не та цель, которую можно взять грубой силой. Их нужно ломать по-другому.
Честно говоря, для Насти это уже перебор. Да и Ледзору придётся несладко. Мои люди — безбашенные, сильные, упрямые, но всё же не монстры. А вот те, кто против нас, — уже и не люди вовсе.
Прав был Одиннадцатипалый: Феанор феноменальный боец. Один умудрился завалить тридцать за раз — и всё ещё стоит, хоть и без доспеха. Сейчас его прикрывают Золотой и Горгоны, отгоняя монахов от израненного, но несломленного Воителя.
Щурюсь, прикидывая дистанцию до передовой, и бросаю мысленный сигнал:
— Нам их сколько ещё осталось?
— Сорок, граф, — отвечает Ледзор. Голос у него сухой, но с ноткой напряжения. — Чертовы гомункулы. Тощие, а сила как у мамонтов. Хо-хо…
— Значит, подмога не помешает, — произношу вслух, уже просчитывая следующее действие.
— А кого мы позовём? — спрашивает Настя.
Я улыбаюсь уголком рта.
— Демонов, — говорю спокойно. — На время вы оба станете одержимыми.
— Ого… — Настя округляет глаза. — Даня, ты серьёзно?
— Ну, зато новый опыт! — смеётся Ледзор. — Хо-хо-холод!
— Всё под моим контролем, — заверяю. — Кольца связи сдержат их. Так что не волнуйтесь.
— Хорошо, Даня, — кивает на все согласное Настя, а я уже командую спуск.
Я тут же отдаю команду:
— Спрыгиваем!
Мы срываемся вниз, и в тот же миг я активирую браслет с Жартсерком. Кристалл вспыхивает, пробуждая обитателя внутри. В мысле-канале звучит голос Шельмы — игривый, сладкий и слегка ядовитый:
— Ого, милый! Ты вспомнил обо мне?
— Ага, — отзываюсь я сухо. — Ты хотела драки — вот она. Но слушай сюда: не смей трогать сознание моей жены. Всё равно ничего не выйдет. Я сразу подключусь и сотру тебя. Лучше примени силу на врагов.
— Хм… — мурлычет Шельма. — Но тело-то можно чуть подправить под бой, не так ли?
— Временно — можно, — разрешаю, не замедляясь.
Я вытягиваю Шельму из кристалла и ментально вталкиваю её в Настю.
Мы ещё падаем. Волчица в воздухе словно замирает в замедленном кадре. Затем — резкий изгиб позвоночника, как удар хлыстом. По спине пробегает волна, вспыхивают шипы, пасть вытягивается, волчьи клыки удлиняются, а в глазах загорается знакомая адская искра. Шельма приняла временно тело.
Мы приземляемся в снег.
Теперь Настя — не просто Настя. В ней сидит и Шельма. Их двое в одном теле, и результат не заставляет себя ждать. Шельма утробно рычит. Следом — мгновенный бросок на монахов. Из-под когтей срывается костяная буря, летит веером, хлещет по врагам. Одержимые в рясах отлетают, завывая, как порванные трубы.
— Офигеть! Даня! Как круто! — Настя восторженно кричит по мыслеречи. Сейчас она скорее зритель — и, судя по тону, просто в шоке от ощущений. Болевой отклик от трансформации я вовремя заглушил, благо дело привычное. А вот мощь нового тела — её жена прочувствовала на полную.
— Я стараюсь, милая, — ментально мурлычет Шельма, довольная, как кошка у чашки молока.
— Сильно не привыкайте обе, — отзываюсь, швыряя пси-гранаты в сгущающуюся группу монахов. — Это всего лишь пробный тест.
— Ого, — Ледзор явно впечатлён тем, во что превратилась Настя. — А мне тоже сейчас апгрейд достанется?
— А как же, — хмыкаю. — Готов?
— Хо-хо! Всегда готов!
Я протягиваю руку в теневой портал и вытаскиваю оттуда лампу Бегемота. Демона-обжору, чистую разрушительную силу. Призываю — и сразу же вталкиваю его в Ледзора.
— Мяу! — офигевает кошкодемон, оказавшись в теле морхала. Он с интересом оглядывает себя, будто примеряет новый костюм.
— Только попробуй что-нибудь выкинуть, — предупреждаю. — Никаких фокусов. Только трансформация и методичное крошево этих придурков в рясах.
— Мяу… Ну, в целом, звучит неплохо, — отвечает Демон, уже привыкая.
Ледзор сгибается, выдыхает пар, и тут же распрямляется, будто заново собрал себя. На голом торсе вспыхивают руны, из плеч вырастают короткие, острые шипы, кожа становится бледной, как выбеленный камень. На лице — кошачья ухмылка, хищная и довольная.
Он взмахивает топором — прежним с виду, но теперь каждый его удар взрывается волной Астрала, ослепляя и кромсая всё, что оказывается на пути. Теперь морхал и жена точно не пропадут.
— Мой ход, — шепчу.
Ну у меня все просто— активирую когти Бехемы и рвусь вперёд, прорезая ряды монахов под прикрытием собственных пси-гранат. Клочья ряс, кровь, демонические вопли, распадающиеся оболочки.
И вот, впереди — Феанор. Воитель стоит, опираясь спиной на магматическое копьё, воткнутое в землю, — весь в крови, ожогах и рассечениях, изрезанный, изрубленный, исполосованный так, будто каждый метр боя он проходил голой грудью. Единственное, что выдает в нём живого — это злой взгляд, направленный на меня, да тонкий ментальный фон.
Энергии в нём — ноль. Пустая оболочка с дико злыми глазами.
— Чёрт бы тебя побрал, Филинов, — хрипит он обугленным голосом. — Опять приперся… Это моя битва.
— Вообще-то, это ты влез в мою войну, — парирую. — И серьёзно? Я тебя тут спасаю, а ты меня пилишь взглядом?
— Ты отобрал мою корону! — сипло выдавливает он.
— Ой, да пошёл ты, — касаюсь его плеча.
Я не Целитель — и среди моих легионеров все еще таких нет, к сожалению. Но я знаю, как не дать бойцу развалиться прямо на камнях. Сжимаю плоть, уплотняю кровь, стягиваю мышцы, фиксирую кости — грубо, без нежностей, как умею. Пара приёмов геномантии, немного энергии из энергопластырей — и Феанор в более-менее стабильном состоянии. По крайней мере, при переносе не развалится.
Феанор выдыхает — тело отзывается на подпитку, но двигаться он не может. Слишком покоцан.
— Можешь лечь, — предлагаю почти по-доброму.
— Я не лягу перед тобой! — сипит он, сжав зубы. А затем резко, без перехода: — Гепара будет моей. У меня… — он тяжело сглатывает. — У меня бубенцы целы. Я могу продолжить свой род.
— Главное — не сдохни, — хмыкаю. — А то выйдет, что я зря столько времени тебя терпел и сдерживался, чтобы не прикончить.
Оставляю Воителя стоять. Пусть опирается на копьё и гордость. А я иду дальше, обегаю Ледзора и Настю — они как раз добивают оставшихся монахов, пятеро ещё шевелятся, но уже недолго.
Пока есть несколько минуть, решаю провернуть кое-что по-быстрому. Как раз и до крепости три километра, Прячась за высокой скалой, активирую легионера-портальщика.
Рывок, вспышка света, воздух разлетается волной — и я уже во дворе Южной Обители, укрывшись за огромным тюком. Всё прошло чисто.
На площади стоят монахи — около десятка. У каждого на поясе демоническая лампа. Демоны пока не вызваны. Похоже, это свежая партия — подкрепление для тех, кто уже рассыпался по скалам.
Что ж, добьём и этих.
Я накидываюсь без предупреждения. Когти Бехемы вперёд, следом — копья Тьмы, пси-гранаты. Работаю быстро, без пауз. Одновременно успеваю срывать лампы с трупов и швырять их в портал Ломтика — прямо в свою тень. Та с жадностью глотает их одну за другой, распухая от насыщения.
Через полминуты все десять ламп перекинуты. Коллекция пополнена.
Не задерживаясь, скрываюсь за здание и, убедившись щупами, что поблизости никого нет, телепортируюсь обратно — за крепостную стену. Вряд ли кто-то в Обители вообще понял, что произошло. Просто — раз, и во дворе лежит десяток трупов, а лампы пропали.
Кстати, телепортация в связке с телепатией работает великолепно. Ты сразу чувствуешь, где находятся слепые зоны — участки без наблюдателей. Возникаешь там, делаешь всё, что нужно, и исчезаешь, словно призрак. Быстро. Тихо. Без следов.
Штурм Обители сегодня придётся отложить. Но важная работа все-таки сделана — Южная Обитель лишилась козыря в виде големов и не сможет укрыться под куполом. Да даже если монахи и найдут резервные артефакты — мы их перегрузим артиллерией. Да, снаряды чудовищно дорогие, но тратить-то их не мне, а косячной Семибоярщине, хех.
* * *
Спустя час все уже вернулись в лагерь. За Феанором теперь присматривают Целители, Настя и Ледзор снова в своих телах — стабилизированных и невредимых. А Горзул, в порыве галантности, преподнёс Горгоне полдюжины монашеских голов. И, что удивительно, она даже не метнула ни одной ему в рожу.
У себя в срубе я активирую связь-артефакт. Через пару секунд в воздухе вспыхивает проекция — чёткий, напряжённый профиль Красного Влада.
— Данила, я уже в курсе твоих подвигов! — с порога начинает Красный Влад, явно на взводе.
— Моих? — искренне удивляюсь.
— А чьих же ещё? По всему Царству крутят, как граф Филинов спасает «непобедимый царский линкор».
— Так я теперь виноват в том, что спас «Неудержимый»? — не понимаю, откуда наезд.
— Нет… — вдруг сбавляет обороты Влад и слегка мнётся. — На самом деле косяк не твой. А одной девицы, у которой, судя по всему, мозги временно отключились.
Хм. Я всё ещё не понял, к чему он, да и ладно.
— Мне нужен здесь, в Антарктике, кто-то из ваших экспедиторов, — говорю без обиняков. — Есть основания полагать, что о засаде с големами знал предатель. Один из наших.
На самом деле предателей, скорее всего, семеро, но не будем раньше времени радовать начальство Охранки.
Владислав прищуривается.
— Ты кого сейчас предателем называешь? Одержимого Паскевича?
— Нет, с ним всё и так понятно, — отмахиваюсь. — Я про бояр.
Красный Влад вскидывает брови.
— Даже так, Данила? Впрочем, неудивительно. Я, честно говоря, с самого начала подозревал, что ты тащишь с собой Семибоярщину не ради боевой поддержки, а чтобы дать им повод облажаться, а потом — ободрать до нитки.
Ого, ну и чуйка у Владислава Владимировича! И, надо признать, недалеко он от правды ушёл. А что поделать — жизнь такая. Междуречье, Шпиль Теней, десяток крепостей, гарнизоны, налоги, порты… А тут под боком богатые, жадные, вероломные бояре. Разве можно меня за это судить?
Но вслух, разумеется, такое говорить нельзя. Да и если по-честному — я ведь действительно использую артиллерию бояр. Так что их боевая поддержка мне тоже крайне важна.
— Да вы что, Владислав Владимирович! — возмущённо развожу руками. — Как вам вообще в голову такое пришло? Я в уважаемых боярах вижу старших товарищей, надёжную опору государства. Вот и позвал их разделить ратную славу.
— Угу. Конечно, — бурчит Влад, не поверив ни на грош, но и возразить нечего. Ко мне не прикопаться. — В общем, экспедитор прибудет завтра.
— Так быстро?
— Один у нас уже есть — на линкоре неподалёку. Доберётся на вертолёте.
Вот это да. У Охранки даже в районе Южного полюса люди наготове. Интересно…
Проекция меркнет. Связь обрывается.
Что ж, завтра так завтра, а пока расставляю на столе — полукруг из десяти демонических ламп. Каждая пульсирует тусклым, едва ощутимым красным светом.
Я не люблю сделки с Демонами. Но иногда можно, да и, как оказалось, против Демонов отлично держатся именно Демоны, ну и их не жалко, если уж по-честному.
По очереди активирую лампы. Одна. Вторая. Третья…
Пространство искажается. Сумрак сгущается, и один за другим начинают проступать силуэты — десяток Демонов, каждый с индивидуальной внешностью. Один обвит рогатыми спиралями, другой покрыт шевелящимися щупальцами, у третьего вместо лица зияет глубокая трещина, из которой сочится холодный свет.
Один из них, рогатый, оглядевшись, хрипло бросает:
— Что тебе нужно, человек? Ты ведь человек? А то на гомункула как-то не похож.
Я откидываюсь в кресле, принимая максимально непринуждённый вид. С Демонами важно показывать уверенность — они чувствуют слабость, как звери кровь.
— Человек, человек, — подтверждаю спокойно. — И да, я в курсе, что у вас была договорённость с монахами. Только эти монахи теперь мертвы. Я всех перебил за пару секунд. А лампы забрал.
— Ну и что тебе от нас надо? — хмыкает другой, тот, у которого вся морда усыпана глазами.
— Всё просто, — отвечаю. — Новая сделка. Я отпущу вас в Астрал. Всех. Без подвоха. А взамен вы поможете мне справиться с одним Демоном.
Демоны переглядываются.
Наконец, вперёд выходит тот, что напоминает костяную статую. Он по-деловому спрашивает, осматривая ногти:
— Кого надо прикончить, шеф?
— Тёмного Попутчика, — говорю спокойно.
— Не-не-не, — мгновенно, как хор обречённых, срывается с демонических глоток.
Чёрт. Похоже, без дополнительной мотивации не обойтись.
— Тихо! — рявкаю и тут же обрастаю рогами Бехемы, пуская в голос псионическое давление. — Вы будете не одни. Даже не так — вы всего лишь помощники на подстраховке.



Глава 10

Уперлись демонюги. Все десять — как по команде — закачали головами, а один, самый хриплый, говорит за всех:
— Прости, шеф, но мы против Тёмного Попутчика не пойдём. Слишком он крутой Демон.
Я хмыкаю. Ну, в принципе, предсказуемо. Попутчик у них считается тяжеловесом, почти легендой. Вот и струхнули, уродцы.
— Ну а если я вас сейчас в порошок сотру? — поигрываю демонскими когтями.
— Э-э-э, — один из них косясь на мою руку. — А это что у тебя за когти? Да и рога… Подожди! Изгиб знакомый! Это же рога Бехемы!
— Верно, — улыбаюсь я. И щёлкаю пальцами. — И знаете, ребят, у меня тут ещё подруга есть одна. Хотите, познакомлю?
Касаюсь браслета. Пошёл резонанс, Жартсерк зазвучал, как натянутая струна, и пространство рядом вспыхивает. Из огненной линии, извиваясь, как танец света, собирается стройный образ. Шельма возникает, как всегда, в облике самой прекрасной женщины на свете. Даже Демоны приумолкли.
— Милый? Почему ты при полном параде? — спрашивает она, удивленно наклонив голову, как только увидела мои рога. Потом замечает весёлую компашку. — О, у тебя тут собрание, милый?
— Да вот, — отвечаю грустно. — Хочу отправить этих товарищей на Тёмного Попутчика, а они боятся. Не поможешь с мотивацией?
Пристально глядя на собратьев, Шельма улыбается пухлыми губами. Демоны сжимаются. Она делает шаг вперёд.
— Бехема сказал, что вы, — произносит она холодно, — нужны нам. И если вы не с нами, то, значит, против нас. Вижу по глазам — узнали. Умницы. Это, возможно, спасёт вам шкуру.
Вокруг вспыхивает иллюзия: жара, языки багрового пламени. Адский трэш какой-то.
— Ты, — растерянно визжит Демон в виде костяной статуи. — Ты — бывшая жена Короля Теней! Гротескная Шельма!
— Именно, — радостно кивает Шельма и врет без зазрения совести: — Вот только я хуже своего бывшего муженька в сто раз!
— Итак, господа, — говорю я. — Либо вы с нами, либо я оставляю вас наедине с госпожой Шельмой.
— Мы с тобой! — хором выдают демоны.
Я хлопаю в ладоши.
— Отлично. Сделка заключена.
Шельма подмигивает. Иллюзии исчезают. Демоны тяжело дышат.
А я поворачиваюсь к ней:
— Спасибо, сударыня.
— Всегда пожалуйста, милый. Зови почаще — с тобой ведь весело. И да, кстати… мне понравилось тело твоей жены-оборотницы. Я бы не отказалась повторить. Даже под твоим контролем, — мурлычет она, посылая мне воздушный поцелуй.
— Ага, спасибо за помощь, — бурчу, убирая демонессу обратно в камень. Ишь, чего удумала — «повторить» ей подавай. Хотя кто знает, кто знает.
Так, теперь нужно найти тела для десятка Демонов. На ум в первую очередь приходят постоянные обитатели Антарктиды.
* * *
И вот — собрание с Семибоярщиной.
В просторном зале штабного сруба за дубовым столом разместились все представители Семибоярщины. Паскевич тоже пришёл, сидит вальяжно, закинув ногу на ногу, и улыбается. Капитан Ушаков встал чуть в стороне, опирается на спинку стула, в полной форме, следит за происходящим молча.
Приехавший экспедитор Охранки, Тандорин Эраст Петрович, сидит в пуховике, с нейтральным выражением лица.
Я — на противоположном конце стола, один.
Трубецкой спрашивает:
— Данила Степанович, зачем мы все здесь собрались да еще вместе с капитаном первого ранга? И экспедитор Охранки, как я понимаю, прибыл по вашему приглашению?
— Верно, Руслан Русланович, — говорю я спокойно. — Эраст Петрович будет свидетелем. Помните наше последнее собрание? Тогда я сказал, что вы, уважаемые бояре, будете нести ответственность за исход сражения. Потому что идея разместить меня у западной стены была вашей.
Стул Трубецкого резко скрипит. Он откидывается назад, тут же подаётся вперёд:
— На что вы намекаете? — голос у него дрожит от напряжения. — Это вы провалили штурм, Данила Степанович! Вы даже не удосужились разведать, что у вас под носом — ловушка с големами!
Спокойно отвечаю, не поведя и бровью:
— Допустим, Руслан Русланович. Но кто предложил штурмовать именно западную стену? Чей это был план?
Бояре заметно занервничали. Даже Трубецкой вспылил, не подумав.
Мстиславский, напротив, делает вид, что ему всё безразлично, но взгляд выдает — следит за реакцией остальных.
— Это была идея Дмитрия Степановича, — наконец говорит он, кивая в сторону Паскевича. — Причём, скажу прямо, идея была неплохая. Даже разумная. Вот только вы, Данила Степанович, с треском провалились, не успев начать штурм.
Я улыбаюсь. Спокойно.
— Нападение — лучшая защита, да, Борис Семенович? Значит, вы, уважаемые бояре, предложили мне атаковать на западном склоне, где была замаскированная засада, но виноват я?
— Что опять за намёки⁈ — вскакивает Трубецкой, багровея.
— А вы, часом, не знали о големах на дне моря? — бросаю я прямо в лицо боярину.
— С чего бы нам знать⁈ — рявкает он в ответ.
— А у меня информация иная, — произношу холодно.
У Годунова дёргается бровь. Хлестаков быстро отводит взгляд. Всё понятно.
— Я точно знаю, что вы знали, — добавляю. Блеф, конечно. Но с такими лицами и блефовать не нужно — всё уже выдали. Мы, телепаты, читаем не только мысли. Мы читаем людей.
Годунов, наконец, произносит, разводя руками:
— Побойтесь Бога, Данила Степанович! Допустим, княжич Паскевич действительно упомянул о каком-то «мусоре» на дне океана, но ведь и всё! Мы не придали этому значения.
Экспедитор, до этого откровенно скучавший, поднимает глаза. Почуял зацепку — опытный нюх следователя не подводит.
Я же тяну за ниточку, не спеша:
— То есть вы знали о големах, Федот Геннадьевич, — говорю медленно, с нажимом, — и сознательно решили не придавать этому значения? Это у вас теперь политика такая — игнорировать возможные западни?
— Да говорю же вам! — оправдывается Годунов, голос его срывается. — Мы посчитали, что это и правда мусор. Какие големы⁈ Это вы виноваты, Данила Степанович! Именно вы провалили операцию!
— Мало того, — говорю я, перекрывая его, — что вы навязали мне размещение войск в ловушке, так вы ещё и, как выясняется, связались с Демоном.
Годунов резко замолкает, растерянно обводит взглядом остальных бояр, явно не понимая, что происходит.
— С каким ещё Демоном⁈ — грохочет Трубецкой.
Я не отвечаю. Потому что уже действую. Пси-копьё вырывается из ментального канала и вонзается Паскевичу в грудь. Он не успевает ни вскрикнуть, ни сделать шаг.
Паскевич издаёт рев, лицо искажается, из лба пробиваются рога.
— С тем, — спокойно говорю я, — с которым вы сидите за одним столом.
Время маскировок закончилось. Теперь пришло время разобраться с Тёмным Попутчиком.
* * *
 Резиденция Организации, где-то в Междумирье 
Председатель Хоттабыч осваивал гольф. Он стоял посреди ухоженной изумрудной лужайки в саду, неловко сжимая клюшку и с сомнением разглядывал мяч на траве.
— Так это они называют игрой? — осведомился Председатель, подозрительно косясь на белый шарик.
Неподалёку встал Лиан. Златокудрый турбо-пупс вскинул голову с видом знатока:
— Да, Председатель. Я заглядывал на так называемый континент Европа — тамошняя элита буквально помешана на гольфе.
Хоттабыч скептически фыркнул, взмахнул клюшкой и с размаху ударил по мячу. Тот описал дугу, упал в только что созданную магией лунку — и застыл у самого края.
Хмыкнув, Председатель щёлкнул пальцами. В точке, где лежал мяч, он с помощью частичной материализации Астрала вызвал аккуратный взрыв — и создал новую лунку. Мяч, естественно, туда и скатился.
— Ерунда какая-то, а не игра, — пробурчал старый телепат, отбрасывая клюшку в сторону. — Что ещё интересного придумали люди того мира?
Лиан с гордым видом достал из принесённого ранца биту и мяч.
— Лапта. Популярна у русских. Всё просто: я бросаю мяч — вы бьёте.
— А отбивать куда? — уточнил Хоттабыч, перехватывая биту с профессиональным интересом.
— Да хоть в кого-нибудь, — с плохо скрываемым озорством пояснил Лиан. — Попал — получаешь очко.
— Звучит любопытно, пусть и слегка травмоопасно, — хмыкнул Председатель. — Ладно, кидай.
Лиан подбросил мяч, и Хоттабыч с размаху саданул по нему битой. Снаряд улетел далеко за пределы сада, скрывшись в кустах.
— Попадание за территорией сада тоже засчитывается? — уточнил Председатель, не убирая дубину с плеча.
— Эм… ну… засчитывается, — немного неуверенно ответил Лиан, явно на ходу придумывая правила своей версии лапты.
Из зарослей донёсся громкий ор. Спустя пару секунд оттуда вылетел рассерженный Ангел — злобно размахивал крыльями и сжимал в руке мяч. На лбу у него уже начинала набухать внушительная шишка. Вид у крылатого Грандмастера был такой, будто он собирался засунуть мяч туда, где солнце не светит, но, заметив Председателя с битой, слегка растерялся.
— Председатель?.. — недоверчиво произнёс он.
— Крепко прилетело! — восхищённо отметил Лиан, глядя на размеры шишки.
— Рука у меня тяжёлая, — философски заключил Хоттабыч. — Что дальше?
— Может, ещё раз ударим? — неуверенно предложил Лиан.
— Так я ж всю Организацию перебью или покалечу, — покачал головой Председатель, возвращая биту. — Русские игры — штука опасная. Ангел, задержись.
Он передал снаряд обратно Лиану и спокойно спросил:
— Что там с Тёмным Попутчиком?
Лиан, уже убирая снаряжение обратно в рюкзак, пожал плечами:
— Сейчас Демон находится в Антарктиде.
— Где это? — переспросил Хоттабыч. Название явно не вызвало у него ассоциаций — география этого мира, по понятным причинам, была ему мало знакома.
— На Южном полюсе планеты. Очевидно, он вышел на контакт с монахами Обители. Там было столкновение. Конунг Филинов попал в ловушку при штурме Южной Обители, но выбрался.
Хоттабыч задумался. Его взгляд потемнел.
— Хм, понятно, — протянул он. — Значит, гомункулы вступили в союз с Тёмным Попутчиком. Теперь тянуть нельзя. Надо хватать его, пока окончательно не спрятался в Обители и не исчез с нашего радарного поля.
Лиан, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, осмелился возразить:
— А не рано ли хватать? Вы ведь сами хотели, чтобы Тёмный Попутчик вывел нас к Королю Теней. В этом же была вся задумка…
Хоттабыч кивнул, задумчиво почесывая бороду:
— Верно. Филинов был наживкой. Но оказался слишком сильным телепатом — Демон его не сломал. В итоге Попутчику пришлось пойти на сделку с гомункулами. А дальше — всё плохо: либо Филинов перебьёт их всех, либо сам погибнет. Ни тот, ни другой исход нас не устраивает.
В стороне буркнул Ангел, всё ещё потирающий лоб, где багровела свежая шишка:
— Я бы поставил на Попутчика.
— Ну-ну, не факт, — сухо отозвался Хоттабыч. — Конунг Данила очень пригодился бы нам.
Ангел вскинул бровь:
— Не понимаю, зачем нам вообще этот человек, Председатель?
Хоттабыч повернулся к нему и заговорил спокойно:
— Во-первых, конунг Данила — Аватар Короля Теней. А во-вторых — отец самого сильного телепата новорождённого возраста, между прочим. И сам он, к слову, мощный маг.
Ангел промолчал, опустив голову. С Председателем не спорят — особенно в таких формулировках.
Хоттабыч продолжил:
— Ангел, бери Масасу и выдвигайтесь. Задача простая: найти Тёмного Попутчика и взять его живым.
Лиан тут же поднял голову:
— А я?
Председатель, не меняя интонации, бросил:
— А ты продолжай изучать этот чудесный мир. Вдруг найдёшь ещё какую-нибудь забавную игру. Принесёшь — поиграем.
* * *
Я вышвыриваю Паскевича из сруба Каменным градом — вместе с частью стены. Бревна, щепки и куски облицовки разлетаются во все стороны. Выпрыгиваю следом.
Паскевич уже поднимается на ноги, стремительно трансформируясь. Из плеч вырываются рога, когти удлиняются, зубы вытягиваются в клыки. Череп выгибается, лицо искажается, как будто изнутри его разрывает нечто чуждое. Демоническая форма, вызванная через частичную астральную материализацию. Он возвращается к своей истинной сущности — становится Тёмным Попутчиком.
Он зарычал, скалясь:
— Жалко-жалко! А ведь мне уже начинало нравиться быть княжичем! Впрочем, если я перебью вас всех — ничто не помешает мне снова сыграть эту роль!
— Вряд ли ты и правда хочешь меня убить, — спокойно бросаю я, накидывая на себя теневой доспех. — А вот я тебя — очень даже.
— Слушай, Филинов… — рявкает он, приближаясь. — Я — сильнейший телепат! Ты всерьёз рассчитываешь, что справишься со мной⁈
Я улыбаюсь. Спокойно, даже лениво.
— А ты всерьёз считаешь себя сильнейшим? На каком основании? Палился на каждом шагу — и так, и эдак.
Говорю ровно, почти дружелюбно. Именно это его и задевает.
— Как давно ты понял? — прошипел он, сверля меня взглядом.
Я тяну время. Бросаю нарочито беззаботно:
— Что понял?
— Хватит! — взрывается он, и воздух вибрирует от его голоса. — Что я — Демон, конечно же!
Я удивляюсь.
— А ты разве скрывался? Я не заметил.
Он вздрагивает, заливается гневом.
— Ты. Меня. БЕСИШЬ!!!
Первым швыряю в Паскевича пси-копьё. Но в ту же секунду он вспыхивает каким-то искривлённым полем — мини-взрыв на уровне сознания отбрасывает удар обратно. Пространство дергается, как плёнка на ветру. Блокировка прошла через Астрал.
— Ты даже не постиг астральную материализацию! — орёт Паскевич, злобно скалясь.
Я лениво ухмыляюсь и поворачиваю голову:
— Ну я же не Демон. Людям нужно чуть больше времени. А вот эти ребята, кстати, постигли.
Он машинально поворачивается вслед за моим взглядом — и вытягивает морду. Ну а как тут не удивиться, когда с четырёх сторон к тебе, неуклюже переваливаясь с боку на бок, идут десяток пингвинов. Только не обычные — монструозные. Да, я впихнул в пернатых Демонов. А куда их ещё было девать?
Одержимые пингвины не сдерживаются — сразу в ход идёт всё, что у них есть: чёрные астральные копья, кривые лезвия, волны сжатой боли.
Я, разумеется, добавляю сверху: пси-удары, некротика, частичная материализация Астрала. Да, взрывы-то я давно освоил — а то как-то обидно стало после его выпадов.
И опять же косолапые пингвины не вся моя подмога. А то маловато против Темного Попутчика. С флангов врываются Феанор и Ледзор: один — с вулканической магмой, второй — с ледяной техникой. Они обрушивают атаки одновременно. Контрастный душ, ага.
И всё бы ничего, но этот гад выдерживает. Его частичная материализация искривляет пространство. Волны, удары, магия, ментальные конструкторы — всё ломается, изгибается, гасится. Он ловко тянет из Астрала и крутит пространство вокруг себя. Но и на него управа найдётся.
И вдруг — рёв, вспышка, и из его спины вырываются крылья. В чёрных вихрях он взмывает в небо, оставляя за собой обугленный след. Просто взял и сбежал.
— Так и знал, что припрятал фокус, — ворчу я, глядя вверх. Телепортироваться за ним? Могу. Прямо сейчас. Хватануть в воздухе, переломать крылья и свалить. Но вокруг свидетели: капитан Ушаков, экспедитор Тандорин, вся Семибоярщина.
— Гадство! — рычит Феанор. — Упустили!
— Так да не совсем, — бросаю.
У меня, конечно же, всё предусмотрено. Подстраховка включается одним мысленным приказом:
— Твоя очередь. Мочи его.
Ответом мне — рёв. Пасшийся неподалеку Золотой взмывает в небо с раскатом ветра. Из его пасти вырывается столб пламени. Поток огня накрывает Паскевича. Всего на секунду — но этого достаточно, чтобы он превратился в живой факел.
Но, чёрт побери, даже охваченный пламенем, дымящийся как обугленный уголь, он не падает. Напротив — ускоряется. С рывком превращается в комету и, оставляя за собой чёрную полосу дыма, со всего маху врезается за стену Обители.
— Хо-хо-холод… — цедит Ледзор, сжимая кулаки. — Прыткий гад.
Я только цокаю языком. А вообще несильно-то и расстраиваюсь. Паскевич рухнул в Обитель? Ну и прекрасно. Себе же хуже сделал. Оттуда выхода нет. Глушилки включены, а обходных порталов у монахов не существует — иначе нам бы уже давно в тыл прилетел какой-нибудь сюрприз.
А по периметру стоят ментальные сканеры и артефактные датчики — от самых стен до горных гребней. И, судя по всему, Паскевич такие штуки обходить не умеет.
Ко мне подходит Тандорин. Экспедитор поглядывает на одержимых пингвинов так, будто собирается арестовывать кого-то прямо сейчас.
— Ушёл, — мрачно говорит он.
— И не говорите, — откликаюсь, не отводя взгляда от того места, где ещё клубится дым в небе.
Он смотрит туда же, потом переводит взгляд на меня. В глазах — протокольная решимость.
— Я могу задержать Семибоярщину.
— По какому обвинению? — спрашиваю спокойно.
— Как по какому? По подозрению в сговоре с Демоном, разумеется.
— Сейчас их армия здесь, — мягко, но твёрдо возражаю. — И она мне нужна. Без этих полков Южную Обитель мы не возьмём. Предлагаю так: по возвращении с южного полюса вы спокойно, по уставу, начнёте расследование.
Тандорин хмурится:
— Вы серьёзно сейчас, Данила Степанович? Вы собираетесь идти в бой с теми, кто вонзил вам нож в спину?
Я бросаю взгляд сквозь пролом в стене на притихших бояр, всё так же сидящих в глубине сруба. Внутри — тишина, никто даже не шепчется.
— Честно, Эраст Петрович? — произношу, не оборачиваясь. — Я сам хочу с ними поговорить. Один на один. Потому что мне не верится, что цвет боярского сословия мог опуститься до сговора с астральным отродьем. Да ещё так, чтобы под удар попал царский линкор. Это же чистое самоубийство.
— Я не вижу смысла откладывать расследование, — настаивает Тандорин.
— А враг человечества подождёт? — киваю в сторону стен Обители. — Нам нужно брать Южную Обитель. Это в интересах Царя. В интересах Царства. Мне поручено это сделать — и я решаю, кто мне в этом помогает.
Экспедитор явно не ожидал такого оборота. Замирает, будто пытается придумать контраргумент, но в итоге выдыхает:
— Решать, конечно, вам, Данила Степанович, — хмуро говорит, поправляя ворот пуховика. — В таком случае я жду от вас письменное обвинение Семибоярщины. Чтобы начать официальную проверку. Надеюсь, вы понимаете, на что идёте, раз решили оставить их до штурма рядом с собой.
— Понимаю, Эраст Петрович, — коротко отвечаю.
— Удачи, Данила Степанович, — добавляет он, уже отворачиваясь. И уходит, топая по снегу.
Я же мысленно переключаюсь. Очередь за пингвинами. Как и обещал, переношу Демонов в Астрал, на третий слой. В Океане Душ, конечно, скучновато для Демонов, и они всё равно будут пытаться вырваться обратно, в человеческий мир, это понятно — но сделка есть сделка. Если попадутся в следующий раз — я их, конечно, уничтожу.
Затем возвращаюсь в сруб. Внутри тепло. Настя рядом. На бой с Паскевичем я жену не взял — и правильно сделал. Сейчас сидим в полутени, пьём чай. Я коротко пересказываю, как всё прошло.
У меня же в голове кипит работа. Масса решений. Кому подчинится армия Паскевича? Они ведь сами не знали, что служат Демону. А если и знали — скорее всего, мозги промыты. Хотя я сильно сомневаюсь, что вся армия была заражена. На полное промывание у Паскевича точно не хватило бы ресурса. Вероятнее всего, только командирская верхушка. Мысленно отдаю приказы гвардейцам: кого проверить, за кем приглядеть, на кого поставить слежку. Отправляю Дятла — пусть поговорит с командованием паскевичевской армии. Заодно на месте всё прочувствует. Я
сажусь в кресло. Настя подходит, ставит передо мной чашку свежего чая, садится напротив. Греет ладони о фарфор, смотрит внимательно и признается:
— Вот я одного только не пойму. А почему ты не сдал бояр в Охранку, Даня? — тихо спрашивает. — Почему ты вообще думаешь, что Семибоярщина будет с тобой и дальше воевать?
— Потому что бояре, если у них есть хоть немного ума, уже должны были понять одно, — говорю я, отпивая чай. — Если они вместе со мной возьмут Южную Обитель, то получат шанс реабилитироваться в глазах Царя. Так они смогут показать, что не были в сговоре с Паскевичем. Ведь если они победят Демона — значит, не его сообщники. А значит, и расследование Охранки может оказаться лишним.
Настя хмурится, скептически щурясь:
— А они сами до такого додумаются?
Я усмехаюсь, не отрываясь от чашки:
— Ещё как. Один уже у двери.
Раздается стук у порога.
Настя вздрагивает, встаёт, идёт к двери. Открывает — и, конечно, кто бы вы думали. На пороге стоит Годунов. Выглядит пристыженным и растерянным.
— Можно войти, Данила Степанович? — спрашивает он. — Мы бы хотели обсудить всё, что только что произошло.
Я даже не поднимаюсь:
— Вы представляете всю Семибоярщину, Федот Геннадьевич?
— Да, всех наших, — коротко кивает.
— Заходите. Настя, будь добра, завари Федоту Геннадьевичу чай.
Настя у плиты колдует над чайником. Пар струится вверх, медленно растекается под потолком.
Годунов усаживается, осматривается, тяжело дышит. Давит его обстановка. И правильно делает.
— Мы не хотим уходить с фронта до взятия Южной Обители, — говорит он наконец.
Настя тихо ахает — явно удивлена. А я просто улыбаюсь. Знал, что додумаются. У этих семибоярских бояр вместо чести — инстинкт выживания. Зато отточен он безупречно, как у тараканов. Скользкие, но живучие. Всегда найдут щёлочку, в которую можно протиснуться.
— И как мне знать, что вам можно доверять? — спрашиваю, не поднимая глаз.
— Мы готовы отдать всё Междуречье в качестве залога, — отчеканивает он.
Я хмыкаю:
— Оно и так почти моё.
— Речь сейчас не о земле и городах, — Годунов сурово чеканит слова. — А о предприятиях. Вся наша промышленность перейдет под ваш контроль.
        — Вся, что находится в пределах Междуречья? — уточняю без особого удивления. Именно такого выкупа я и ждал. Ну ладно,         гигантского         выкупа. Где-то в будущем Кира уже плачет, узнав, сколько сотен фабрик и фирм свалится на её голову.      
— Да, — твёрдо отвечает Годунов. — Это наша гарантия. Мы хотим штурмовать Южную Обитель вместе с вами и показать Царю, что преданы. А то, что произошло на западном склоне… это была ошибка. Мы не с Демоном.
Хорошо звучит, очень хорошо, но… маловато.
Я откидываюсь в кресле, прокручивая тёплую чашку между пальцами. Только шорох пара у чайника и Настин взгляд с краю — наблюдательный, но не вмешивается.
— Предприятия Междуречья, скажем честно, в удручающем состоянии, — говорю я спокойно. — Чтобы их реанимировать после гулей, мне придётся влить ресурсы уровня фронтовой операции. Поставки, логистика, восстановление инфраструктуры… Всё это не делается за чай с плюшками.
Годунов кивает с готовностью.
— Вы правы, Данила Степанович. Именно поэтому мы готовы передать вам нашу торговую морскую компанию «Северный путь». В её распоряжении — пятнадцать танкеров. Вся Семибоярщина владеет ею через фонды и напрямую. Доходы компании должны помочь окупить расходы на восстановление Междуречья.
Вот теперь я действительно задумываюсь.
«Северный путь» — солидная компания, уровень международный. А танкеры пригодятся — как раз для поставок аномального мяса по Европе и в Винланд.
— Предприятия Междуречья и танкеры, говорите… — повторяю, чуть прищурившись. — Что ж, тогда слушайте условия, — говорю негромко, но предельно ясно. — Во-первых, я принимаю откуп. Все предприятия оформляете на меня немедленно. Начинайте прямо сейчас. Во-вторых, ваша армия временно переходит под командование моей ставки. И запомните: любая попытка двойной игры будет расценена как предательство на фронте. Без объяснений и оправданий. До взятия Южной Обители вы будете под наблюдением.
Годунов кивает. Почти с облегчением. Будто ожидал, что всё обойдётся куда хуже.
— Спасибо, Данила Степанович.
Да уж… Семибоярщина — жуки скользкие, но живучие. Хотя, надо признать, трясти их выгоднее, чем давить.
* * *
 Ставки Семибоярщины, Южный Полюс 
Годунов вошёл в штаб. За его спиной хлопнула дверь, отрезав остатки холодного воздуха. Все уже собрались — Трубецкой, Мстиславский, Лыков, Шереметьев, Хлестаков. Пятеро тех, кого ещё вчера называли опорой Семибоярщины. Сегодня же они выглядели скорее как группа растерянных мужчин, пытающихся сохранить видимость контроля.
Годунов опустился на лавку у стены и, не пытаясь скрыть усталость, произнёс:
— Ну что… Он согласился. Всё Междуречье, все предприятия, логистика — мы отдали. Плюс танкерная компания. Пятнадцать судов.
Трубецкой тяжело вздохнул, потирая висок, словно оттуда нужно вытащить гвоздь.
— Звучит обнадёживающе. Может, нас и не зачистят, как пособников Демона.
Мстиславский не выдержал и вскочил из кресла. Его всегда подводили нервы.
— Чёрт! Паскевич — Демон⁈ — выпалил он. — Да как так⁈ А я всё думал, что этот борзый княжич в последнее время стал подозрительно умным. Вот и выяснилась причина!
Хлестаков сидел неподвижно, покачиваясь вперёд-назад.
— У меня настойчивое ощущение, — сказал он негромко, — что Филинов всё это спланировал с самого начала. Он ведь знал, кто такой Паскевич. Но позволил нам влезть в эту историю. Дал нам верёвку — и мы сами её намотали на шею. А теперь всё Междуречье — его. И проект наш, торговля с Винландом, маршруты, схемы — всё пошло прахом.
Годунов молчал. Потому что Хлестаков, как ни горько это было признавать, говорил правду. Они действительно играли в политическую многоходовку — и уже на первом ходу оказались в мате. А мальчишка Филинов даже не давил. Он просто ждал, наблюдая, как они роют себе яму. И подсовывал лопату, когда требовалось ускорение.
Наконец Годунов нарушил молчание:
— Как бы то ни было, Филинов нас не добивает. Он даёт шанс выпутаться. Если мы возьмём Южную Обитель — Царь, возможно, и правда закроет глаза на западный склон.
— Разорения нам уже не избежать, — пробормотал Трубецкой. — Значит, остаётся воевать хотя бы за собственные задницы.
* * *
Сижу с Настей. Чай — горячий, бублики — мягкие, ещё тёплые, с хрустящей корочкой. Почти идиллия.
— Ну ни хрена себе, — протягивает она, откидываясь в кресле. — Они реально всё отдали. Даня, твоя многоходовка сработала.
Я улыбаюсь краем губ. Не то чтобы радуюсь — скорее фиксирую. Хотя… ладно, радуюсь. Ещё как.
— Пока что — да. Посмотрим, что будет дальше. Формально Семибоярщина всё передаёт. Но по факту у них просто не осталось выбора. Расслабляться рано. Тем более что… — я поднимаю глаза на оборотницу, — у нас гости.
Настя поворачивается к двери.
— Ого. И далеко они?
— Скоро будут. Можешь, пожалуйста, выйти на время, Насть? Я сам налью чай.
Она чуть удивляется, но сразу улавливает тон. Кивает. Уходит молча — умная. Чувствует, когда разговор переходит в другой жанр.
Через пару секунд дверь приоткрывается. Входит Феанор.
Но не его я жду.
— Не закрывай, — бросаю, даже не оборачиваясь.
Феанор оборачивается — и в этот момент на пороге появляются гости: Ангел и леди Масаса.
— Здравствуй, конунг Данила, — первой заговорила Масаса, кудрявая, в мантии, с неизменной вежливостью.
Ангел — в сверкающих доспехах и с расправленными крыльями. Вид у него, как обычно, снобистский: держится задрав к потолку подбородок, крылья то и дело подрагивают, будто он участвует в конкурсе поз.
— Леди. Лорд. Добро пожаловать. Садитесь, — я уже разливаю чашки. — Чай с бубликами в вашем распоряжении. Угощайтесь.
Все трое — вместе с Феанором — проходят и занимают места. Феанор берёт бублик, не удостоив новоприбывших ни взглядом. Но уходить явно не собирается. Хотя мог бы и свалить — мне он тут точно не нужен.
Появление Организаторов не стало для меня сюрпризом. Я почувствовал скачок ещё минуту назад — портальный переход сработал рядом с моим срубом. Лагерь я намеренно оставил без глушилок: ожидал, что монахи попытаются ударить именно так.
Но не попытались. Значит, у них нет портальных камней. Ценная деталь.
— Леди Масаса, что ж вы не приходите к нам за яблонями? — спрашиваю, пододвигая чашки гостям. — Моя главная жена вас ждет.
— Очень хочу, — улыбается негритянка тепло. — Но всё дела и дела.
— График у вас, похоже, плотный, — замечаю, разливая последнюю порцию.
— Это не твоё дело, — резко вмешивается Ангел.
— Ангел, — мягко, но с упрёком осаживает его Масаса, — повежливее. Конунг Данила — кандидат в Организацию. А значит, наш будущий коллега. Его стоит уважать.
Ангел молчит. Лицо — каменное. Она же сразу переходит к сути:
— Конунг Данила, где находится Тёмный Попутчик?
Я отвечаю честно:
— В Южной Обители.
— Тогда мы направляемся туда, — обрывает Ангел, уже почти поднимаясь с места.
Я спокойно смотрю на него:
— Куда — туда? Это моя операция.
Нет, ну серьёзно. Я только что выцарапал эту крепость у «Неудержимого», не дал царскому линкору сравнять её с землёй. А теперь туда полезут Организаторы?
И что, думаете, ограничатся одним Паскевичем? Конечно. Заодно прихватят мои трофеи, раз уж зашли.
— Мне без разницы, — произносит Ангел с холодной надменностью.
Но в этот момент Феанор резко поднимается с места.
— Только попробуй сунуться в нашу вендетту с монахами — и я тебя прикончу, — бросает Воитель, глядя Ангелу прямо в лицо.
Оба замирают. Два Грандмастера, стоящие друг против друга, скрещиваются взглядами. Хм. Интересно было бы узнать, кто из них двоих уложил бы другого первым, но сейчас не время для гладиаторских шоу.
— Леди Масаса, мы достанем вам Тёмного Попутчика сегодня ночью, — я обращаюсь к негритянке, как к самой адекватной из присутствующих. — Но в Обитель вы не идете. Повторю: это наша операция.
Масаса смотрит на меня с лёгким удивлением, затем кивает:
— Хорошо, конунг Данила.
Я ставлю чашку на стол. Что ж, пора заглянуть в гости к монахам.
* * *
 Кремль, Москва 
Княжна Ольга Валерьевна сидела в царском кабинете — прямая, спокойная, собранная. Царь молча перелистывал бумаги; шуршание страниц было единственным звуком в комнате. Он отложил один из листов, на мгновение задержал взгляд — и наконец заговорил:
— Оля, я, конечно, понимаю, что ты благосклонна к Даниле Степановичу, но репортаж с «Неудержимым» не стоило выпускать в эфир.
Ольга спокойно возразила:
— Дядя, я исходила не из личных симпатий. Только из заботы об Отечестве.
Царь приподнял брови, и на его губах появилась едва заметная усмешка.
— Заботы, говоришь? Интересно… и в чём же она, эта твоя забота, выражалась?
Ольга выпрямилась, огладила юбку на коленях и ответила чётко:
— В том, что все увидели: Данила Степанович защищал «Неудержимый». И когда вы наградите его достойно — все поймут: за Отечество стоит сражаться. Потому что награда будет не только духовной, но и вполне материальной. А честь «Неудержимого» не пострадала. Наоборот — стоит вам только отдать приказ, и в эфир пойдёт следующий репортаж, где он сжигает врагов Царства. Всех, кто осмелился поднять руку на гордость флота.
Она сделала короткую паузу, затем добавила:
— Тогда всем станет ясно: трон ничего не забывает. И что к царским кораблям лучше вовсе не приближаться — потому что ответ будет. И стократный.
Царь задумался.
— Хммм… надо подумать. Можешь идти, Оля.
Княжна кивнула с безупречным достоинством, встала, повернулась, вышла. Царь остался один. Несколько секунд смотрел ей вслед, потом потер переносицу.
— Хитра же племянница, — пробормотал он себе под нос. — Хотя, чёрт побери, идея с «ответом» дельная-то. Только вот теперь опять Данилу надо вознаграждать…



Глава 11

 Невский замок, Невинск 
        Гул кузни стоял плотной стеной — спертый воздух дрожал от жара горна, угольной пыли и звона металла. Гумалин Трезвенник трудился, не разгибая спины: борода полыхала в отблесках пламени, а ударный молоточек         тин-тин-тин         отбивал ровный ритм по алой раскалённой полосе стали.      
В этот момент, между горном и наковальней, на полке звякнул артефакт связи.
— Пошли сегодня в баньку, друг Гумалин, а? — вежливый голос лорда Зара расплескался по кузне. Почти сразу за ним подтянулся гортанный женский смех — две девушки хохотнули в унисон. Похоже, лорд-дроу весело проводил вечер.
Казид не поднял глаз. Поменял хват, буркнул грустно:
— Не могу, лорд Зар. Срочный заказ от шефа. Дел-то всего на пять минут — но вдруг снова что-нибудь понадобится. Так что дежурю.
— Эх, жалко‑то как! — простонал Зар, но в переговорный шарик снова влез жизнерадостный смех, более звонкий, чем в первый раз.
Гумалин щурится:
— Кто это там заливисто хихикает?
— Да так… — лорд отмахивается. — Подумал, что парилка вкуснее, когда компания ароматная.
Артефакт погас. Казид вздохнул, вернул шар на полку и вернулся к работе.
В этот момент скрипнула дубовая дверь, и в кузню, вперевалку, зашёл Портакл.
— Конунг Данила отправил меня к стеле, — зевнул он, лениво почесывая затылок костяшками пальцев. — Велел караулить три часа и, как только свистнет, переместить его с помощью портального камня… Опять от сериалов оторвали. Финал сезона не досмотрел.
— Ну так чего ты здесь топчешься, если тебе у стелы стоять велено? — буркнул Гумалин, не отвлекаясь от работы.
— Конунг сказал, что отсчёт времени пойдёт только когда ты доделаешь вот эту странную штуку, — Портакл ткнул пальцем в полуготовую поделку. — Так когда?
— Шёл бы ты, портальщик, и не мешал, — отозвался казид, отбивая по металлу новые линии с точностью метронома.
Портакл вскинул подбородок:
— Ты чего грубишь? Я, между прочим, Высший Грандмастер пространственной школы!
— А я и не грублю, — спокойно парировал казид, не глядя. — Ты просто отвлекаешь. А эта штука шефу нужна сейчас. Так что не отсвечивай.
Портакл вскинул брови:
— Карлик, тебе напомнить мой ранг?
Гумалин, не спеша, поднял голову от наковальни.
— А зачем? Сейчас ты — работник Филиновых. Как и я. И прямо сейчас ты мне мешаешь.
Портальщик надулся, расправил плечи, будто собрался возразить… но в этот момент в кузню вошла графиня Лена. В деловом костюме, строгая и уверенная, как налоговая проверка.
— Портакл! — прищурилась она. — Ты чего тут болтаешься? Гумалина отвлекаешь? Совсем уже? Тебе же ясно сказали — дежурить у стелы!
— Но я… я… — замялся Высший Грандмастер.
— Пошли быстро! — Лена упёрла руки в бока. — У стелы будешь рассказывать, кто ты и где ты!
Под хихиканье казида Портаклу ничего не оставалось, кроме как ретироваться, покидая кузню с остатками достоинства.
* * *
Передислоцировав Ангела и Масасу в соседний сруб, где их по плану должны были встретить ужином и целым тазиком яблок — специально для магини — я мысленно хмыкнул. Масаса на яблочки падка, как кошка на свежего карпа. Я рассчитывал, что она надолго залипнет, пока не выест всё до последней косточки. А у нас тут дела, требующие отсутствия лишних свидетелей.
Сам я обосновался в главном срубе и пригласил троих командиров гвардии рода Паскевича. Предстояла проверка на вшивость — в самом буквальном смысле. Кто знает, сколько ментальных закладок успел вживить им одержимый княжич. А ещё — мне нужна их армия. Без неё штурмовать Южную Обитель будет куда сложнее.
В углу молча устроился экспедитор Тандорин. Представитель силовой службы Царства, он здесь как гарант легитимности. Без него смена командования будет выглядеть как банальный самозахват.
Настя тоже осталась. В белой майке и коротких шортах, босиком на тёплом деревянном полу — выглядела непринуждённо. Почти как будто случайно зашла. Но роль у неё была — и весьма конкретная. Пока что — наблюдатель. А потом, если понадобится и не только.
Когда командиры заходят в сруб, все еще поглядывают на улицу. Там, снаружи, у стены, стоит Мерзлотник — старый Грандмастер, укутанный в пуховик, с трубкой в зубах и скрещёнными на груди руками. Со стороны может показаться, что он просто часовой, но это не совсем так.
Командиры входят. Тяжёлые сапоги гулко отдаются по дощатому полу. Все трое — старшие гвардейцы Паскевича.
Я говорю спокойно, указываю на стулья:
— Садитесь. Поговорим, господа.
Они молча занимают места. Никто не опускает глаз. Первым срывается здоровяк — ранг Мастер, главный гвардеец дислоцированных здесь войск Паскевича:
— Где княжич⁈ — гремит он, в голосе — явное недоумение.
Второй поддерживает, чуть сдержаннее:
— Да. Мы хотим услышать приказ от него лично.
— Почему он не вернулся в лагерь? — вставляет и третий.
Уступаю слово экспедитору — мало ли что я скажу, гвардейцы могут и не поверить. Пусть услышат это от официального представителя.
Тандорин говорит сухо, без эмоций, словно зачитывает сводку:
— Княжич Паскевич оказался Демоном и скрылся. В настоящее время он находится в розыске по обвинению в шпионаже и диверсии против армии русского дворянства. Вся гвардия княжеского рода Паскевича, которую он привёл на Южный полюс, временно переходит под прямое командование графа Данилы Степановича Вещего-Филинова.
Возникает пауза. И вот что странно — никто даже не вздрогнул при слове «Демон». Ни один не дёрнулся, ни один лоб не нахмурился, ни малейшего «что⁈» в голосе.
Словно их головы уже заранее подготовил один демонюга. И их возмущает не демоническая суть княжича — их бесит, что теперь они переходят в моё подчинение.
— Что вы несёте⁈ — почти рычит третий, моложавый, с хищными чертами. — Перейти под Филиновых⁈ Мы — люди Паскевича! Не бывать нам перебежчиками!
— Попридержите язык, — спокойно, но с холодной жёсткостью обрывает Тандорин. Он выпрямляется, голос становится стальным. — Перед вами экспедитор Охранки и граф Царства. Имейте уважение.
Бугай, что у них за главного, мотает головой с подчеркнутым несогласием:
— Мы ничего такого не имели в виду, господин экспедитор. Уважение к вам имеем, безусловно. Но по какому праву вы хотите поставить нас — людей, присягнувших роду Паскевичей — под другого господина?
Тандорин, не моргнув, продолжает:
— Никто не оспаривает, что вы — гвардейцы рода Паскевичей, сударь. Но ситуация внештатная. Царь отдал прямой приказ: Южная Обитель должна быть взята. Операцию по зачистке ведёт Данила Степанович. Следовательно, вы временно переходите под его командование. Всё логично.
Возмущение снова пробивается у троицы. Настя тем временем сидит рядом со мной — спокойно, почти равнодушно. Один из командиров — тот самый моложавый, с хищными чертами — хмурится, бросает резко, с откровенным презрением:
— Где вы тут видите логику⁈ У нас присяга! С чего вдруг мы должны подчиняться другому дворянину, кроме Паскевича?
Я поднимаю руку, не давая Тандорину вступить в ненужный спор:
— Позвольте мне, Эраст Петрович.
Поворачиваюсь к гвардейцам:
— Род Паскевича опозорил себя. Сначала ваш княжич вызвался участвовать в операции и добровольно подчинился моему командованию. А потом оказался Демоном. Знаете, что это значит?
Делаю короткую паузу, смотрю бугаю в глаза.
— Это значит, что долг за родом Паскевича никуда не делся. И единственный способ его искупить — продолжать сражаться с монахами.
Делаю паузу, чтобы гвардейцы переварили:
— Никто не звал Паскевичей в Антарктику. Они сами вызвались. А слово дворянина — это и есть присяга. Княжеский род принял решение, и вы — его часть. Значит, вы обязаны отслужить в Антарктиде от имени Паскевича. Хотите вы того или нет.
Гвардейцы замолкают — видно, что последний аргумент их крепко загрузил.
Улыбнувшись, я перевожу взгляд на Настю:
— Кажется, господа призадумались. Может, чайку? Анастасия Павловна, подайте, пожалуйста, чайничек.
Она кивает и встаёт. Лёгкий хлопок босых ступней по дощатому полу, белая майка, мягкий шаг — и вот она уже тянется к подносу…
И в следующее мгновение — три вспышки одновременно.
Огненный шар, ледяной снаряд и молния срываются со стороны гвардейцев и летят жене в спину.
Перед Настей из воздуха вырастает ледяная стена — гладкая, как зеркало, прочная, как броня. Выкована за долю секунды грандмастерскими руками Мерзлотника, сработавшего мгновенно по моему мысленному приказу. Ударная волна прокатывается по комнате, швыряет кресла, сдувает скатерть с чайником, гасит пару свечей.
Магические атаки рассыпаются о лёд, не оставив и трещины.
Все трое командиров уже вскочили, потрясённо глядя на мою невредимую жену за хрустальной непробиваемой преградой.
Синяя псионика струится из моих глаз, пальцев, дыхания.
— Попались с поличным, прихвостни Демона, — произношу я довольно.



Глава 12

Разумеется, ледяную стену поднял Мерзлотник. Хоть он и находился снаружи, за стеной сруба, я контролировал его через вассальное кольцо. Он сознательно ни за кем не следил — просто стоял на улицы, курил трубку и ждал сигнала. Сигнал поступил — и весь его грандмастерский Дар на пару секунд стал моим. Этого было более чем достаточно.
В отличие от Мерзлотника, я видел всё: и Настю, и напряжение каналов у гвардейцев, и момент, когда их энергия вот-вот рванет наружу. Я направил через кольцо всю мощь стихии Мерзлотника — и перегородил траекторию атак. Стена взметнулась мгновенно приняв на себя атаки. Техника Грандмастера выдержала удар трех Мастеров без проблем.
А потом настала моя очередь.
Синяя псионика в глазах — так, для вида. А настоящая атака пришла сверху.
С тёмных балок под потолком одновременно сорвались глубососки —маленькие энергетические прилипалы. Медузы, заранее прикреплённые по верхам, в тени, специально расставленные.
Обычно эти тварюшки не поддаются телепатии. Но если потратить время, как это сделал я — выстроить ментальную связку, заложить поведенческую матрицу, выдрессировать — получаются почти домашние зверушки.
И вот теперь они прыгнули косяком прямо на головы гвардейцев.
Сотня клейких тел мягко шлёпается на лица и шеи. Щупальца тут же впиваются. Магические ядра глубососок начинают гудеть, высасывая у командиров энергию, истощая их как физически, так и ментально. Всё происходит быстро. Без предупреждения. Без права на сопротивление.
Они даже доспехи надеть не успевают. Каналы в источники запечатаны. Медузы блокируют их, будто завинчивают краны силы.
Командиры Паскевича с хрипами падают на пол, корчатся, пытаясь сорвать с себя медуз. Тела гвардейцев дрожат, потом затихают. Лежат вразвалку, как брошенные куклы. Тандорин сбоку выдыхает:
— Охренеть…
Я, не оборачиваясь, киваю:
— Решил их просто обездвижить, чем устраивать ненужный махач. Согласны, Эраст Петрович?
— Пожалуй, Данила Степанович, — бросает экспедитор.
За ледяной стеной Настя хлопает глазами. Она знала, что атака возможна, но, разумеется, не успела бы среагировать — именно для этого здесь и был Мерзлотник.
Отдаю мысленную команду — и из соседней комнатки выходит четвёрка гвардейцев в резиновых перчатках, с чёрными контейнерами в руках. Один за другим начинают снимать глубососок с тел.
Медузам я уже велел отпустить цели. Тварюшки покорно отлепляются, скользят, соскальзывают с гвардейцев и спокойно исчезают в ящиках — без капли сопротивления.
Командиры освобождаются от липкого плена, но всё равно лежат без сознания. Сил у них не осталось.
— Настя, а всё-таки дай чайник, — произношу, бросив взгляд на командиров в отрубе.
И это я ещё их пожалел. Если бы отдал медузам команду бить не на истощение, а насмерть — сейчас здесь лежали бы три безжизненных тела с обнулёнными источниками.
Кстати, теперь, когда они полностью обездвижены и беззащитны, я вполне могу залезть в их головы и вычистить всё лишнее. В том числе и те ментальные закладки, что привели к атаке на Настю.
Жена была предупреждена, конечно. Но даже я не ожидал, с какой точностью сработает триггер. Стоило ей сделать шаг к чайнику, чуть повернуть спину — и они среагировали моментально. Словно по нажатию кнопки. Ни сомнений, ни колебаний. Просто — механика. Паскевич, надо признать, знает толк в программировании людей.
— Эраст Петрович, будете чай? — спрашиваю, когда Настя ставит чайник на стол.
— Эм, что? Чай? Нет, пожалуй, — Тандорин поднимается с места, слегка раскачиваясь от перенапряжения, и бурчит: — Данила Степанович, почему они напали? Охренели совсем?
Я пожимаю плечами:
— Потому что они марионетки княжича Паскевича. Он взломал им мозги.
— То есть вы знали? — удивляется экспедитор. — Знали, что они нападут на вашу жену?
Я киваю, не скрывая:
— Я этого ожидал. Паскевич уже пытался ударить по моим жёнам и невесте — подло, исподтишка. Было логично предположить, что он повторит тот же трюк. Судя по всему, он запрограммировал своих гвардейцев на боевую активацию при определённом условии: как только Настя окажется перед ними незащищённой, без доспеха и не ожидающей атаки — они действуют. И всё сработало. Стоило ей лишь повернуться спиной и показать уязвимость.
Тандорин переводит взгляд с меня на тела, раскиданные по полу:
— Мда, что ж, вы хитро сработали. И что с ними теперь делать?
— Дайте их мне, — говорю я спокойно. — Я вычищу всё, что оставил Демон, до последней закладки. И командиры будут слушаться меня, пока мы здесь, в Южной Обители.
Экспедитор качает головой:
— Нет, Данила Степанович. Это всё же гвардейцы рода Паскевича. У них может быть информация, принадлежащая княжескому роду, и она не должна попасть в ваши руки или чьи-либо ещё. Я сам займусь их обработкой. Я ведь тоже телепат, — добавляет чуть тише. — Конечно, сперва потребуется разрешение Владислава Владимировича…
Я равнодушно пожимаю плечами, не настаивая:
— Как угодно, Эраст Петрович. Я не охочусь за секретами Паскевича. Мне нужна армия. Кто поведёт пехоту на зачистку — неважно. Главное, чтобы они подчинялись мне.
Пусть даже не я лично займусь чисткой — это не принципиально. Важно одно: в их головах не должно остаться ни клочка приказов Паскевича. Ни одной закладки Демона.
Мои гвардейцы уже собрали всех глубососок и ушли.
Тандорин, как и положено чиновнику с широкими полномочиями, быстро берёт себя в руки. На валяющихся командиров больше не смотрит, и даже, в итоге, всё-таки соглашается на чай. Вызывает помощников — и вскоре в сруб заходят двое из Охранки. Оба — физики. Спокойно, без лишних слов, уносят лежачих гвардейцев.
Через несколько минут и сам Тандорин откланивается, поблагодарив Настю за чай.
Когда я наконец выдыхаю и позволяю себе расслабиться, замечаю: в срубе остались только мы с Настей.
Тишина. Лёгкий запах мяты— остаточный след глубососок. Уголёк от свечи потрескивает на столе.
— Всё нормально? — спрашиваю, беря руку жены.
Настя не отвечает сразу. Вместо этого садится ко мне на колени, обвивает меня руками за шею, утыкается лбом в подбородок.
— Да, Даня… просто немного обидно, — признаётся она. — Я даже не успела почувствовать, что атака начнётся. Всё произошло так быстро.
Я мягко провожу рукой по её спине.
— Ты и не должна была чувствовать, — улыбаюсь. — Для этого тут был я. Но, по правде говоря, твой организм вполне бы выдержал эти удары. У тебя хватило бы сил обернуться в волчицу и задать этим слабакам жару.
— Правда? — приподнимает брови.
— Конечно, — хмыкаю.
— Спасибо, Даня! — смеётся она и целует меня — счастливая от того, что еще в форме и спокойно пережила бы атаку, а, возможно, и разорвала бы налётчиков на ленточки.
Она остаётся в моих объятиях — ещё пару минут, а потом, понятливо что у меня есть деала мягко встаёт, приводя в порядок одежду и уходит по своим делам. А я тем временем вызываю Гумалина через артефакт связи.
— Что там с последним заказом? Готов?
Ответ не заставляет себя ждать — голос казида усталый но довольный:
— Готово, шеф. Присылай свою псину — передам.
— Уже на подходе, — ухмыляюсь, и активирую ментальный маяк.
Через пару минут в сруб впрыгивает Ломтик. Бежевый комок сразу уносится к Гумалину, а возвращается уже с артефактом — наручником, в корпус которого встроен портальный камень в форме птицы. Отлично. Теперь можно начинать охоту на одного из сильнейших Демонов.
Я выхожу наружу. Над лагерем опускаются сумерки. Воздух — сухой и звенящий, южная ночь здесь пахнет буквально ничем. Только снегом и холодом.
В соседнем срубе — мои гости из Организации. Я направляюсь туда.
Масаса, немного смущённая, как ребёнок, только что доела целый тазик яблок и теперь с виноватой улыбкой отодвигает пустую посуду. Ангел сидит с каменным лицом — и, если бы взгляд мог поджигать, весь сруб уже давно стоял бы в огне.
— Не заждались, уважаемые? — приветствую, входя.
— Если бы я просидел тут ещё пять минут, я бы снёс твой лагерь, конунг, — говорит крылатый блондин с каменным лицом. Милый парень, ага.
— Но вы же ели, — развожу руками. — Я не хотел мешать трапезе. Тем более, насколько я понял, угощение вам понравилось?
Масаса кивает, всё ещё немного смущаясь:
— Спасибо, конунг. Очень вкусно. Особенно яблоки.
— Рад стараться, — улыбаюсь. — А теперь, если позволите — прошу. Я вам кое-что покажу.
К срубу как раз подходит Ледзор — отозвался на мой ментальный зов. Впрочем, весь лагерь выстроен так, чтобы я мог мысленно дотянуться до каждого из своих командиров и сильнейших бойцов. До всех, а не только до тех, у кого на пальце вассальное кольцо.
Я веду Организаторов вместе с Ледзором за пределы лагеря — туда, где начинается ледяная пустота. На белую поляну, чистую, как лист бумаги. Ни палаток, ни следов людей — только плотный снег и чуть вздёрнутый горизонт.
Останавливаюсь в центре поляны и указываю:
— Ровно в час ночи Тёмный Попутчик будет здесь. Я приведу его сам, как и обещал.
Ангел прищуривается:
— Почему именно на этой поляне, конунг?
Я поворачиваюсь к нему, спокойно объясняю:
— А вы бы предпочли, чтобы я завёл телепата-Демона прямо в лагерь? Для него люди — это оружие. Он может подчинить любого, кто окажется в радиусе воздействия. Здесь никого. А значит — безопасно.
— Всё логично, — наконец вмешивается Масаса. — Не будем спорить, Ангел. Мы получим Тёмного Попутчика на блюдечке. Что тебе ещё надо?
Ангел хмыкает, но возражать не спешит.
— Что ж, тогда мы за уловом, — бросаю через плечо.
— Ты не обязан делать это в одиночку, конунг, — сочувственно говорит Масаса. — Мы могли бы вытащить Попутчика сами.
— Мне не трудно, леди, — улыбаюсь. Фигушки вам. Обитель — моя. Со всеми трофеями.
Киваю Ледзору, и мы без лишних слов покидаем поляну.
На ходу накидываю на нас Покров Тьмы и включаю Василиска для ментальной невидимости. Ледзор же и сам без Василиска справляется — у него природная морхальская незаметность.
— Шеф, — хвастается Одиннадцатипалый, когда мы пересекаем замёрзший ров, — я захватил отвёртку, — достаёт её и крутит в пальцах с довольным видом.
— Зачем? — усмехаюсь я. — В этот раз обойдёмся без сборки мебели.
— Это на удачу, — серьёзно отвечает он. — Две последние тайные операции с ней были успешными. Хо-хо. И, кстати, обе — с участием Паскевича.
Калитка в крепостной стене поддаётся удивительно легко — Ледзор просто вышибает её плечом, без всяких спецэффектов.
Стражник-гомункул в сторожке едва успевает поднять голову от своего чайника с чем-то травяным — и тут же получает пси-копьём в висок. Вырубается мгновенно, даже не пискнув. Еще тут же находим глушилку телепортаций — защита от нежданных гостей — и вырубаем ее.
Идём дальше. Коридоры гулкие, покрытые инеем, по стенам мечутся тени от факелов. Переход, лестница, арка — и вдруг мы оказываемся в козлятнике. Без шуток.
Целая комната, набитая аномальными козами. Возле стены — бидоны с парным молоком, от которых поднимается густой пар.
Ледзор уставился на бидоны, впечатлённо присвистнул:
— Не фигасе они надоили. Сто пудов — козы аномальные. Наши бы столько не дали.
— Ну что ж… — вздыхаю я. — Официально, это самая сюрреалистичная часть всего рейда.
Похоже, проводник нам не помешает. Два монаха у дальнего выхода вполне подойдут на роль осведомителей. Обоих выключаю пси-копьями. На ходу сканирую их разум: всплывают схемы крепости, список постов, магические коды доступа, маршруты патрулей и, кстати, информация о козах. Оказывается, эти пушистые существа — не слабенькие молокодавы, а прямо-таки промышленные генераторы белка. Забавно, конечно, но в этом есть своя логика — Обитель, находящаяся посреди Антарктиды, не могла не перейти на самодостаточную модель жизнеобеспечения, и эти козы играют в ней далеко не последнюю роль. Прикасаюсь к одной из коз. Через геномантию сразу ощущаю, как внутри неё кипит производство. Это не коза — это фуд-принтер. Генерирует молоко с бешеной скоростью. На выходе — готовый творог. Неплохо.
Связываюсь через кольцо с Леной — она как раз рядом с Портаклом.
— Лена, приготовьтесь. Сейчас закину пару дойных коз. Да, серьёзно — коз. Передай Портаклу: переброс — в Невский замок, во двор. Начинаем экспериментальный импорт.
Достаю из разгрузки портальный камень и активирую его. Первая пара коз исчезает вместе со мной — вспышка, и мы уже в родном дворе замка. Козы блеют, принюхиваются, осматриваются.
Лена отшатывается на шаг назад, потрясённо тараща глаза:
— Ты не шутил, Даня!
— Я никогда не шучу, когда речь идёт о еде, — отвечаю с каменным лицом. — Сейчас ещё будут. Портакл, перебрось меня обратно.
— Да, сейчас… сейчас, — мямлит тот, возясь со стелой.
Через пару минут я возвращаюсь со следующей партией. Потом — с ещё одной. К этому моменту к Лене уже спускается Лакомка — в коротком халате, в тапочках, с выражением живого любопытства. Она с интересом осматривает одну из коз, щупает вымя, проводит пальцем по шерсти:
— Мелиндо, — говорит удивлённо, — они же модифицированы генетически. У них в тканях встроенный кристаллизатор кальция.
— Ага, — киваю. — Много молока, и сразу творог на выходе. Уровень почти как у нашей рогогорской фермы.
Портакл фыркает, закатывая глаза:
— Я что, теперь — перегонщик скота?
— Пока что — временный координатор молочного портала, — говорю совершенно серьёзно. — Но если продолжишь ныть, будешь доить.
Портакл в ужасе замолкает.
После завершения переброски всего стада из десяти голов я возвращаюсь к Ледзору.
— Закончил, граф, хо-хо? — усмехается он.
— Ага. Козы закончились. Пошли.
Мы продолжаем двигаться вперёд. Южная Обитель спит, будто мёртвая или делает вид. Коридоры утопают в полумраке, каждый наш шаг гулко отдаётся в сводах. Откуда-то сверху, с каменных арок, время от времени капает вода — ровно, как секунды на разбитом циферблате.
Лестницы, повороты, ещё один виток вниз — и вот мы почти у нужного сектора.
На одном из изгибов, за тупым поворотом, сталкиваемся с неожиданностью.
Трое гомункулов в рясах. Двое — типичные: серые, гладкие, без черт, без волос, без эмоций — словно вылеплены из глины. А вот третий… вернее, третья.
Она — девушка. Тонкая, с серебристой кожей, аккуратным носом, едва заметными ресницами. И тоже лысая. Честно говоря, раньше я бы даже не опознал в ней женщину — но за годы я уже научился различать гомункулов.
Они перегородили проход, обойти — никак. Обхожусь тремя пси-копьями. Все трое валятся без сознания.
— У них женщины бывают? — хмурится Ледзор, разглядывая поверженную гомункулу. Видимо, тоже подметил. — Я-то думал, эти монахи размножаются почкованием. Как глубососки.
— Ошибся, — бросаю я, проходя мимо тел. — Гомункулы — это раса. Целый народ. А монахи Обители — просто их поехавшая часть. Секта. Зомбированные фанатики, повернутые на своей Великой Идее. Сами себя считают вершиной эволюции, но по факту — крыша поехала и вросла в капюшон.
Идём дальше. По маршруту — восточная часть крепости, где, по воспоминаниям монаха, расположена одна из главных глушилок, мешающая прослушке и передаче сигналов. Её фон я чувствую заранее — лёгкое, почти незаметное покалывание в висках.
Пара поворотов — и вот она, прямо перед нами. Огромная, словно алтарь у сектантов, вся покрыта сложной гравировкой. Из резьбы сочится тусклый фиолетовый свет, пульсирующий в такт чему-то чужому.
Я не вырубаю глушилку полностью — лишь делаю её работу неэффективной, ослабляю поля, чтобы монахи не сразу поняли, что устройство вышло из строя. Пусть считают, что всё в порядке. А мы тем временем поднимаемся выше.
Время вроде бы есть, но лучше не рисковать. Мало ли — вдруг кому-нибудь из них взбредёт в голову проверить глушилки.
Мы с Ледзором поднимаемся всё выше — петляем по узким коридорам, поднимаемся по крутым винтовым лестницам, проходим через гулкие каменные залы, оставляя позади группы гомункулов. До цели остаётся совсем немного. Согласно воспоминаниям одного из вырубленных монахов, резиденция Паскевича расположена на самом верху крепости, в её центральной башне — именно туда мы сейчас и направляемся.
Когда мы оказываемся в последнем проходе перед главным залом, в висках вспыхивает знакомое напряжение: ощущаю сильное демоническое присутствие. Без сомнений — это Паскевич. Устроился в том зале, не один, а в компании трёх гомункулов.
— Жди здесь, — бросаю мысленно Ледзору, указывая глазами. — Останься в коридоре, у той стены. Я тебя позову, когда будет нужно.
Я, укутанный ментальной невидимостью и Покровом Тьмы, бесшумно вхожу в арку. Дверей тут нет — просто широкий, открытый проход, ведущий в зал. Пол исписан рунными цепочками, фрактальными схемами, пентаграммами.
Паскевич стоит в центре зала, приняв позу, достойную театральной сцены: руки высоко подняты, напяленная чёрная мантия напыщенно развевается.
— Готово! — восклицает он торжественно. — Сейчас я совершу широкую материализацию Астрала! Эта крепость станет неприступной! Ни один Филинов её не возьмёт!
Мои перепончатые пальцы! Я мгновенно оцениваю ситуацию: ритуал действительно сложный, замороченный, с множеством вложенных слоёв. Что-то сродни костяной башне Миража. Если Паскевич запустит это до конца, крепость превратится в демонскую цитадель. Как её потом штурмовать — загадка пока даже для меня.
Вмешиваться магией — нельзя. Любой всплеск — и Василиск не сможет скрывать меня от паскевичевского чутья. Подхожу ближе почти на цыпочках.
Одна из рун прямо под ногой. Стираю её носком ботинка. Потом ещё одну — рядом, чуть сбоку. Затем сразу отхожу подальше к дальней стене.
Паскевич не замечает моих стараний. Он обращается к троице помощников:
— Гомункул! Подойди. Прежде чем тратить силы и создавать широкую материализацию, попробуем что-нибудь полегче. Сейчас ты получишь оружие.
Один из гуманоидов — молодой, с вытянутыми ушами и отсутствием бровей — с сомнением подходит ближе:
— А это безопасно, ваше демонейшество?
Паскевич снисходительно хмыкает:
— Конечно. Всего лишь простая костяная булава. Иди сюда, не бойся.
Он колдует. Руны вспыхивают — но криво. Я это вижу. Схема дергается, кривая геометрия, один узел гаснет, другой — искажается. В следующее мгновение гомункул дергается всем телом и превращается в костяное дерево.
Паскевич моргает.
— Э-э… — выдыхает он. — Не то. Ты должен был получить оружие…
Он склоняется к полу. Оглядывает руны. Мотает головой.
— Так. Вот же. Две испорчены… Исправьте, косолапые болваны! Кто это стер⁈
Я ухмыляюсь, порчу ещё одну руну с противоположной стороны и не торопясь топаю снова подальше.
Гомункулы судорожно бросаются исправлять руны. Один на четвереньках вырисовывает символы заново, второй подает ему мелки.
Паскевич, сверкая глазами, поднимает руки вновь:
— Сейчас всё будет! Ещё раз! — он указывает на второго гомункула. — Ты получишь оружие!
— А, может, не надо? — лепечет тот, пятясь. — Мне не так сильно оружие нужно-то.
— Надо! — рявкает демон и запускает заклинание.
В этот раз гомункул просто взрывается. Обугленные остатки шлёпаются на стену, закоптив пол, и с потолка сыплется пыль.
— Да что ж за хрень такая⁈ — рычит Паскевич, сверкая глазами. — Сейчас снова будем пробовать!
Третий, самый последний, пытается спастись дипломатией:
— Может… эээ… попробуем не на мне? — говорит он, осторожно пятясь. — Ну, а то кто же вам будет помогать, если опять не получится? Внизу у нс, кстати, есть козы. Я могу сбегать, парочку привести на эксперименты…
Я хмыкаю. Что ж, вовремя я коз эвакуировал, а то вон какие тут живодеры живут.
Паскевич бурчит:
— Ладно. Давай своих коз. Только быстро.
Гомункул исчезает с радостью человека, которому только что выдали отсрочку перед казнью. Я же мгновенно бросаю мысленный приказ Ледзору — и тот, без промедления, прихлопывает беглеца в коридоре одним точным ударом, как назойливую муху. Даже не дал тому добежать до поворота.
И всё. Хватит наблюдать.
Я бросаю псионическое копьё прямо в Паскевича. Но гад мгновенно ощущает всплеск энергии и реагирует с нечеловеческой скоростью. Его астральная защита вспыхивает, как зеркало под лучом, и мой удар рассеивается, не причинив вреда.
— Филинов! — взвывает он, вглядываясь в темноту, за которой я стою, — Неужели ты сюда пробрался⁈
— Заскочил в гости, — отзываюсь весело. — И не один, а с гостинцами! Лови!
Снова швыряю псионику вкупе с некротикой. Попляши, Демон!



Глава 13

 Резиденция Паскевичей, Москва 
— Что значит — мой сын Демон⁈ — голос князя Степана Паскевича срывался на хриплый рык. Он едва сдерживался, чтобы не схватить со стола пресс-папье и не запустить в лицо невозмутимому экспедитору Охранки, стоявшему перед ним с ледяным спокойствием. — Это что еще за клевета⁈
— Степан Алексеевич, прошу вас, — ровно произнёс экспедитор. — Княжич Дмитрий Степанович — одержимый. Он напал на графа Вещего-Филинова, а после скрылся. Сейчас он в розыске. Спасти его, боюсь, уже невозможно. И, кстати, именно он устроил покушение на том самом банкете, в вашем доме.
— Я немедленно забираю своих людей с Южного полюса. Включая сына, — процедил Паскевич, глядя исподлобья.
Экспедитор спокойно пожал плечами:
— Боюсь, это невозможно. Всё идёт в полном соответствии с вашей договорённостью с графом Данилой Степановичем. До завершения зачистки Южной Обители ваша гвардия в Антарктиде находится в прямом подчинении Вещего-Филинова. Вы обязаны исполнить подписанное.
Паскевичу хватило самообладания не взорваться. Он лишь сухо кивнул:
— Понятно.
Когда дверь за экспедитором наконец захлопнулась, он молча подошёл к мини-бару, налил себе полстакана водки, опрокинул — и только потом вызвал начальника своей гвардии.
— Заходи, — хрипло бросил он, не поворачиваясь. Закрыв дверь, сел за стол и, сжав в пальцах граненый стакан, тяжело выдохнул: — Слушай внимательно. Всё это — подстава. Я не верю. Не может мой Дима быть каким-то одержимым. Это Филинов опять мутит воду. Это всё бастард устроил.
— Как устроил, Степан Алексеевич? — уточнил начальник.
— Да как угодно! Какая разница⁈ — раздражённо рыкнул Паскевич. — Подстроил, подделал… у него фантазии-то хватит. Дмитрий, наверняка, встал за наших ребят, не дал их отправить на убой как пушечное мясо. А Филинову это помешало. Вот он и решил его убрать. Чтобы не мешал, не торчал поперёк горла.
Он резко выдохнул, взгляд стал тёмным, злым:
— Этот Филинов ещё простолюдином был опасным выродком… а сейчас — поди, вообще возомнил, что все ему дозволено.
Начальник гвардии молча кивнул, нахмурившись:
— Если так и есть, князь, мы не можем позволить себе потерю целой гвардейской части. Это ударит и по нашему военному потенциалу, и по престижу рода.
— Да! Именно! — резко стукнул кулаком по столу Паскевич. — Там же в Антарктике у нас есть коммандос. Пошли их. Пусть устранят этого телепата — дождутся, когда он будет один, и прикончат по-тихому.
— Грандмастера? — удивился начальник. — Коммандос же состоит сплошь из Воинов.
— Если бить со спины — то какая разница?
Гвардеец опустил взгляд:
— А как быть с Охранкой? Если всплывёт?..
— Не твоего ума это дело, — отрезал Паскевич. — Филинов подставил моего сына, вытягивает мою гвардию под огонь. Значит, он должен исчезнуть. А с Охранкой потом разберусь. Сейчас главное — сохранить будущее рода Паскевичей. А заодно вернуть долг. С процентами.
* * *
Просто швыряю в Паскевича псионическое копьё — за ним сразу некротический заряд. Должно было огреть как следует. Но гад реагирует молниеносно. Он подготовился неплохо. Полноценный ритуал он, конечно, провести не успел — я уже успел стереть часть линий. Но часть рун всё же срабатывает. Они вспыхивают у него под ногами, и пентаграмма взрывается астральным светом, как обратная волна. Удар отражается и отбрасывает меня назад, коротко и резко, будто пинком.
Я ухожу перекатом и вскакиваю. Теневой доспех защитил.
Ага. Опять эта его астральная материализация. Любимая игрушка. Ничего, какие наши годы, и мы освоим.
Паскевич взвывает, уставившись на разрушенный магический круг:
— Филинов! Это ты⁈ Это ты испортил мои пентаграммы⁈
— Да ты просто чертить не умеешь! — бросаю я ему в ответ и сразу же атакую снова.
Он отпрыгивает, активируя под собой другой круг. Камни под ногами вибрируют.
— Врёшь! Это ты!.. — шипит он, одновременно пытаясь запустить новую материализацию.
«Бей!» — бросаю я по мыслеречи, конечно же, не Демону.
Сзади рушится стена — камни разлетаются в стороны, как гравий под танковой гусеницей. И в пролом, как снежный шторм, влетает Ледзор. Огромный, как белый медведь, он валит Паскевича с ног, ломает тому кости, как сухие ветки, и щелкает на правом запястье наручник с портальным камнем.
Я подскакиваю, хватаю Ледзора за руку, концентрируюсь:
«Лена, переносите нас!» — короткий мысленный посыл в сторону далёкой операционной группы.
«Портакл уже делает, Даня!» — отклик жены.
Камень в наручнике вспыхивает, и нас — троих: меня, Ледзора и корчащегося Паскевича — вышвыривает из портала.
Мы валимся в сугроб, снег бьёт в лицо, и, не удержав равновесия, скатываемся вниз по склону — прямо на поляну, где уже стоят Ангел и Масаса спиной к нам. Они не заметили нашу телепортацию. Ну и отлично. Пусть думают, что мы просто примчались по склону и эффектно заехали в кадр.
— Уважаемые! — громко окликаю.
Они оборачиваются — синхронно, как по команде. Я выпрямляюсь, перехватываю ещё полуживого Паскевича за шиворот и швыряю его к ним, как мешок с тухлой картошкой.
— Теперь он ваша проблема.
Ангел приподнимает брови, слегка изумлён:
— Это… Тёмный Попутчик?
— Вы же его хотели? Получайте. На здоровье, — бросаю с лёгкой усмешкой, уже разворачиваясь. — Ледзор, уходим. Сейчас тут начнётся весело.
— Подожди, конунг! — окликает Масаса. Голос острый, как кнут. — Куда ты, конунг⁈
        — У него бешеная регенерация, леди! — бросаю на ходу, отскакивая в сторону. — Уже проверял. Не раз. Так что лучше сейчас все своё внимание —         ему        , а не мне!      
И прямо как по заказу, Паскевич, уже восстановившийся, с усилием поднимается. Лицо перекошено от боли, но глаза — холодные, ясные, полные ярости. Он встаёт, пошатываясь, и хрипит, глядя прямо на новых противников:
— Организаторы…
Мы с Ледзором не задерживаемся. Мчимся прочь, снег летит в лицо, дыхание парит густыми клубами. За спиной начинают греметь первые взрывы. Битва началась.
— Грёбаный конунг! — раздаётся позади гневный вопль Ангела.
Чего он так злится? Хотел Попутчика — вот и получил. Я даже услужливо доставил его лично. С минимальной упаковкой.
Мы с Ледзором сворачиваем за пригорок. Снег хрустит под ногами, плотный, обветренный, выше колена. Мороз высоко держится, воздух сухой и колючий, но мне всё равно — кровь в жилах кипит после недавней драки.
Здесь, чуть ниже, на заснеженном склоне, удобно наблюдать, как в метрах пятидесяти сходятся трое: Ангел с Масасй и Паскевич.
Ангел светится точно живой прожектор. Он взлетает ввысь и обрушивает световые копья с небес. Снаряды прожигают снежный наст до земли.
Масаса сыплет, наоборот, мраком. Но это не просто тьма — это целые стаи теней, шепчущих крыльями, когтями. Её атака похожа на мой Голод Тьмы, но в разы мощнее. Это не удивительно. Всё же я, в отличие от этой негритянки, не Высший Грандмастер Тьмы. Пока.
А между ними — Паскевич. Обросший рогами, утыканный шипами, весь в пене. Он пытается отбиваться: выпускает пси-клинки, материализует точечные взрывы, но главное, что держит его на ногах — чудовищная регенерация. Каждую секунду его тело восстанавливается, будто отмотка пленки в обратную сторону.
Кстати, хорошо, что я заранее прочесал окрестности и упрятал всех мёртвых пингвинов и местную фауну, что лежала под снегом. А то Попутчик наверняка не постеснялся бы поднять себе армию мёртвых друзей. Но я же не просто так выбрал именно эту поляну — тут всё просчитано.
Рядом стоит Ледзор, с нахмуренными кустистыми бровями. Он поигрывает топоромявно чешутся руки, хочет врезаться в гущу боя. Но давайте будем честны — сейчас на поле Высшая лига. Там морхалу с топором делать нечего, только под ногами мешаться.
Терпит пару секунд. Потом, конечно, не выдерживает:
— Может, поможем им, граф?
— Поможем, — отвечаю, не отрывая взгляда от боевой какофонии. — Как только разберёмся с незваными гостями.
Я поворачиваюсь. За спиной — другая поляна. Спокойная, заснеженная, будто нетронутая. На первый взгляд — абсолютно пустая.
Но телепата такими штуками не обманешь. Пятнадцать Воинов лежат в снегу, затаившись. Камуфляж белый, шлемы белые, маски — сливаются с пейзажем почти идеально.
— Похоже, князь Степан Паскевич прислал к нам переговорщиков, — говорю весело, громко, так, чтобы мои слова услышали не Ледзор, а те, кто лежит в сугробах и делает вид, что их тут нет.
Честно, не понимаю, на что они рассчитывали. На то, что я не сканирую фоном пространство? Ну, может, не каждый телепат это умеет, соглашусь. Но, ребята, вы же следите за Грандмастером. Хоть бы почитали методичку.
Одиннадцатипалый вглядывается в сугробы и понимающе кивает. Если морхал решил смотреть в снег — обмануть его уже не получится.
— Ну что, убрать их, граф? — его голос спокоен, но глаза уже в бою.
Я не спешу. Бросаю в их головы прямой мысленный вопрос:
«Чего припёрлись⁈»
Оклик должен был прозвучать у них в сознании, как крик через громкоговоритель, направленный прямо в уши. Думаю, зазвенело у них в головах прилично. Один из гвардейцев не выдерживает давления — дёргается, совершает ошибку, вскакивает, и типа «выдаёт» всю засаду, хотя для нас с Ледзором это не секрет. Остальным уже нет смысла притворяться — начинают подниматься один за другим. Стряхивают с плеч и шлемов снег, встают, расправляют спины.
Стихийные доспехи начинают формироваться поверх белых курток: кто-то покрывается языками огня, кто-то — коркой льда. Видно, что не новички. Держатся уверенно, без паники.
Понятно, что они шли по моему следу. Видимо, наткнулись на Ангела и Масасу, поняли, что рядом начинается что-то серьёзное — и легли в снег, решили подождать. Думали — поймают момент. Ждали, когда я появлюсь.
Что ж…
Вот я и появился.
На этот раз без лишней паузы бросаю второй ментальный вопрос, куда резче первого:
«Повторяю в последний раз. Зачем пришли?»
Мыслеречь сейчас — это не просто коммуникация, но еще, так сказать, приём устрашения. Да, взломать ментальные щиты с наскока не получится — слишком много вложено в стандартную защиту. Но когда чужой голос разносится в голове, у любого уверенность начнет скрипеть по швам.
Командир гвардейцев вскидывает голову, бледнеет, но отвечает:
— Я думаю, вы знаете, зачем мы пришли. Мы здесь, чтобы отомстить за княжича.
Интересно, а почему это мне рассказывает? Тянет время? Наверняка.
— В смысле — отомстить за княжича? — подыгрываю.
— Вы подставили его. Оболгали. Объявили Демоном.
Ага, вот и мотивация просвечивается. Бойцов явно послал князь Степан
— А у них случайно мозги не промыты Демоном? — спрашивает Ледзор вслух, не стесняясь.
— Предположу, что у этих ребят нет встроенных закладок. Темный Попутчик не стал бы тратить ресурсы на обычных солдат. Им просто отдал приказ сам князь Паскевич. Сказал, кто враг — и отпустил с поводка, — бросаю морхалу по мыслеречи.
Я киваю назад, через плечо, в сторону снежной равнины:
— Вам сказали, что я оболгал княжича? — уже вслух, громко. — Ну так смотрите. Вот он — ваш княжич.
Они оборачиваются и вглядываются.
Бой Организаторов с Попутчиком сместился ближе к нам и узнать Дмитрия Паскевича еще можно. И на человек он точно больше не похож. Шипы, рога, крылья, как кожистые паруса. В этот момент он как раз с рёвом бросается на Ангела и Масасу, разрывая воздух чудовищным воплем.
— Ну что?.. — спокойно произношу я. — Демон ли княжич? Вроде бы вылитый Демон Получается, это вы меня оболгали, гвардейцы.
И швыряю в них сразу семь пси-гранат.
Ментальная волна сбивает их с ног. Одновременно бойцы валятся в снег, сжимая головы, корчась. Доспех Воинов уже слабоват, чтобы выдержать мою псионику. Я даже не напрягся.
Прохожу мимо них равнодушно.
— Никогда не поднимайте оружие на своего командира, — бросаю, остановившись. Обвожу их взглядом, выпрямившись. — А я, на случай если кто-то ещё не понял, теперь ваш командир. И вы в моём распоряжении до конца этой операции. В следующий раз одним выговором никто не отделается.
Ледзор хмыкает, оглядываясь на гвардейцев, которые всё ещё корчатся в снегу, постанывая после пси-удара:
— Хорошо сказано, граф.
Да, гвардейцам будет что вспомнить, когда отойдут.
Мы с Ледзором отходим от кучки стонущих гвардейцев, оставляя их отлёживаться в снегу, и двигаемся ближе к настоящему замесу.
Паскевич по-прежнему дерётся, как одержимый. Хотя княжич одержимый и есть. Он всё ещё сражается с Ангелом и Масасой, и те, надо признать, держатся уверенно. Дар Тьмы и Света — крайне неприятное сочетание для любого противника, но бывший княжич сражается на удивление упорно. Не сгорает, не сдаётся, отвечает ударами, отбивается.
Кстати говоря, наручник с портальным камнем всё ещё болтается у него на запястье. Надо будет его вернуть.
Пожалуй, самое время. Я посылаю ментальный зов своему пушистому помощнику:
— Ломтик, давай. Подкинь ему подарочек.
        Из ближайшей тени в снегу рядом с Паскевичем прорывается тёмный язычок. И тут же оттуда —         плюх         — вываливается глубососка. Паразит-медуза тут же присасывается к спине Паскевича и начинает по моей команде разбухать, пучковаться на еще с десяток.      
Паскевич взрывается в реве. Дико вращается, выламывается, пытается сдёрнуть с себя липкую дрянь, но не тут-то было. Глубососка вцепилась в него намертво, как налоговая. И уже начала вытягивать энергию.
В этот момент Масаса, не теряя ритма, подбрасывает чёрный шар. Тот врезается ему в бок, с хрустом отбивая дыхание.
А затем — сюрприз. Из складок мантии Масаса достаёт специфическую лампу. Видимо, под мощного Демона.
Парящий Ангел уже поднимает руки. Свет начинает скапливаться в ладонях, накаляется, сгущается, пока не вспыхивает настолько ярко, что небо на миг становится белее снега.
Я прищуриваюсь. Свет бьёт в грудь Паскевичу. Тот визжит от боли.
— Он ослаб! Я вынес его! — торжествует Ангел, бахвалится так, будто лично сломал Демона пополам. Даже не догадывается, что львиную долю работы сделали мои глубососки. Ну и ладно. Я парень скромный, козырями не размахиваю.
— Масаса, засасывай его! — продолжает он, пыша героизмом.
И ровно в этот момент Масаса включает какой-то энерго-тумблер на своей лампе, и из Паскевича с характерным треском и едким дымком начинает вырываться астральная призрачная сущность.
Тёмный Попутчик. Кусок астральной дряни, вырвавшийся наружу, как змея из трещины. Он извивается, но долго не сопротивляется — Масаса уже подносит лампу вплотную, и в следующий миг колба вспыхивает, вспыхивает по-настоящему, с тяжёлым синим светом, и затягивает тварь внутрь, как пылесос душ.
Щёлк. Крышка захлопывается сама.
Что ж, стало меньше на одного Демона.

Признаю — сражение вышло эффектно.
Вспышки света от Ангела хорошо доставали Попутчика. Видимо, у Ангела магия не универсальная, а специализированная: Свет, который изгоняет Демонов. И хоть Попутчику этого было мало, Дар Ангела хорошо его измотал.
Вот и сейчас Ангел снова бросает световой ливень не знаю зачем, может просто в завершение. Тело Паскевича отбрасывает взрывной волной.
Ангел плавно спускается, складывает крылья и замирает рядом с павшим врагом. Молчит. Смотрит. Потом хмыкает и, ни к кому не обращаясь, произносит:
— Где голова?
Я, всё ещё стоя за пригорком, едва сдерживаю ухмылку. Отзываюсь с ленивой насмешкой:
— У меня.
Разумеется, он меня не слышит. Просто ходит по поляне, оглядывается, явно пытается отыскать, куда у Паскевича делась верхняя часть комплектации.
Рядом со мной раскрывается теневой портал, и оттуда выныривает лапа Ломтика. Он бесцеремонно выбрасывает прямо ко мне то, что я просил — оторванную голову Паскевича. Уродливая, с обугленными рогами и мертвенно-серой кожей башка.
Я беру её обеими руками. Геномантия включается сразу — и я замораживаю нейронные клетки, блокируя распад, отсрочивая разложение. Времени — не больше полминуты, может, сорок секунд с натяжкой. Этого хватит. Не роскошь, но достаточно, чтобы добраться до главного.
Делаю вдох, фокусируюсь, активирую ментальное извлечение.
И поток хлынул.
Память одержимого — вещь нестабильная, вся в дырах, обрывках, перекрёстных вспышках и чужих голосах. Но всё же — даже крошки памяти Тёмного Попутчика бесценны. Он был не просто Демоном, а мощным, искушённым телепатом. По некоторым сведениям — одним из сильнейших, что когда-либо существовали.
Я сжимаю челюсть, выдерживая пульсации, ощущая, как фрагменты его воспоминаний проходят сквозь меня, как по ножевому краю.
— Отлично, — выдыхаю, глядя в потухшие, застывшие глаза головы. — Теперь я лучше понимаю, как работает их эта приставучая астральная материализация…
Масаса и Ангел в портальной вспышке исчезают. Даже не попращались, эх. Но я не в обиде — понятно, что им нужно доставить Попутчика на базу как можно скорее. Ну а то что Ангел бросил искать голову Паскевич, это и вовсе хорошо. Значит, никто не узнает, что часть информации Тёмного Попутчика теперь хранится у меня.
С гвардейцами Паскевича разбираться совсем не тянет. Пятнадцать человек, оглушённых пси-гранатами, всё ещё валяются в снегу, будто их ветродуйом разбросало. Кто-то стонет, кто-то пытается приподняться, у одного из ушей кровь капает — значит, переборщил. Ну, бывает.
Я швыряю короткий мысленный приказ Дятлу:
«Тут пятнадцать гвардейцев на меня покушались. Связать, допросить, потом передать Тандорину. Пусть Охранка ковыряется с ними.»
Рядом Ледзор все еще посматривает на поле, где уже всё утихло:
— А ангелок оказался не слабак.
— На сегодня хватит, — зеваю. Спать хочется. — Можешь идти на боковую.
Он кивает и растворяется в нагрянувшей метели. Только снег взвивается за ним в вихре, и всё.
Я же медленно, будто специально оттягивая, иду в сторону своего сруба. Настя уже в доме. Через окно видно, как от стола поднимается пар — пахнет едой. На столе — похлёбка с мясом, наваристая, густая, как полагается. Рядом хлеб, солёные огурцы, блюдечко с солью. Всё просто и по-домашнему.
Я вваливаюсь, скидываю куртку — вся в инею, тяжёлая. Настя тут же в ставит передо мной супчик.
— Как прошло, Даня? — спрашивает она с интересом в глазах.
Я хмыкаю, усаживаюсь, берусь за ложку.
— Как сказать… Темного Попутчика, кстати, Организаторы в лампу запихнули.
Она замирает. Удивлённо вскидывает глаза.
— Да ладно?.. — выдыхает. Но больше ничего не говорит. Просто кивает и даёт мне поесть.
Я и ем.
— Прошло в целом неплохо, — говорю наконец, отставляя пустую миску. — Достал голову Паскевича. Ну, то есть, то, что от неё осталось. Вытянул часть памяти, пока мозг не успел расползтись.
Настя поднимает брови.
— Ого себе! То есть ты получил его знания?
— Частично. Организация получила Тёмного Попутчика. А я — часть его воспоминаний. Вполне приемлемый обмен.
Она улыбается.
— Ну и правильно. Зачем добру пропадать?
В этот момент вдруг добавляет, как бы между делом:
— Кстати, «Неудержимый» ушёл. Взял и уплыл куда-то.
Я моргнул.
— Да? Интересно. И неожиданно. Куда бы он мог пойти, интересно… Разве что бомбить Западную обитель.
— Почему туда? — удивляется Настя.
— Чтобы демонстративно наказать хозяев големов за взятие палубы линкора, конечно.— Беру кружку с чаем. Подношу ко рту, но не успеваю сделать глоток — связь-артефакт вздрагивает в кармане. Вибрация короткая, беззвучная.
Достаю. Экран подсвечивается: Ольга Валерьевна.
— Линкор «Неудержимый» покинул Южную Обитель, Данила Степанович, — произносит княжна сразу, без прелюдий. — Перешёл к Западной обители. Подумала, вам будет интересно, — подтверждает княжна мою догадку.
— Благодарю, Ольга Валерьевна, — отвечаю, улыбнувшись. — Будете снимать репортаж о непобедимом линкоре?
— Как вы догадались? — княжна недоумевает и тут же подозрительно уточняет: — Вы уже знаете инсайд?
— Оу, нет. Просто предположил, ведь последний репортаж с участием линкора показал его не в совсем выгодном свете. Наверняка, высшее командование посчитао, что теперь необходимо показать, что удар по «Неудержимому» будет отвечен стократно. Чтобы «ответ» выглядел внушительно — выбрали Западную Обитель. Големы-то шли оттуда. Там их и прижмут.
Ольга улыбается, судя по голосу.
— И, правда, логично. Значит, я вам ничего не говорила.
— В любом случае, Ольга Валерьевна, — заверяю.
Мы еще немного поболтали с княжной, а потом попрощались.
Настя принялась что-то делать на кухне, а я задумался. Южную Обитель я ведь планировал забрать себе — как личную трофейную крепость. А Западную… Западную можно и поделить с Царством. Им видимость победы — мне реальный контроль.
Для этого, пожалуй, стоит позвать Тандорина. Пускай формализует, пока никто не дёрнулся.
Я уже собирался подняться, но не успел — в дверь постучали, Настя пошла открывать и в сруб вошёл Тандоррин. Легок на помине.
— Мы забрали у Дятла тех гвардейцев, кто на вас покушался, Данила Степанович, — сообщил он, словно речь шла не о покушении, а о сбежавших козах. — Разберёмся в причинах нападения. Хотя это и так понятно, думаю.
Настя приподнимает брови — видно, что слышит об этом впервые.
— На меня напал спецотряд Паскевичей, — поясняю для неё прямо, без вступлений. — Не самая дружелюбная встреча. В итоге пришлось их повалять в снегу.
Тандоррин поднимает на меня взгляд:
— Хотите подать официальную жалобу на князя Паскевича?
— Нет, — улыбаюсь. — Жаловаться — не в моём вкусе. Я предпочитаю решать вопросы лично. Ну, почти лично. С князем пообщается моя избранница Гепара. Нельзя привлечь кого-нибудь в качестве посредника из вашего ведомства?
— Понимаю, — коротко отвечает он после паузы. — Устрою встречу. Наш экспедитор в Москве будет присутствовать.
— Отлично, Эраст Петрович,— киваю. — И кстати… — делаю вид, будто только сейчас вспомнил. — «Неудержимый» куда-то уплыл?
— К Западной Обители, — подтверждает Тандоррин. — Возмездие должно быть показано. Ответна бомбардировка будет на камеры, с эффектом.
— Понял. Только знаете: если уж будет эффект, то нужны и трофеи. Чтобы показать, что это не просто демонстрация силы, а настоящая зачистка. Мы можем выделить силы для закрепления результата.
— Я передам наверх. Обсудим, — кивает он и уходит.
И вот я снова сижу с Настей. Печка потрескивает. Жена садится ко мне на колени и смотрит на меня с лёгким сомнением:
— Даня, а мы разве можем снять осаду с Южной Обители?
— А зачем снимать осаду, Насть? — удивляюсь и я.
— Ну как же? А откуда ты тогда возьмёшь силы на Западную Обитель?
— Много туда и не надо, — отзываюсь. — Демонов в Западной нет. Только пара десятков големов и осталась. А это не проблема.
Настя молча кивает, понимает. Какие-то големы, пфф, подумаешь.
Подзываю Ломтика и достаю из теневого портала трофейный артефакт. Жезл управления големами. Вернее, одним големом.
— Кстати… — улыбаюсь. — Придётся активировать троянского голема. Есть один на примете. С виду — свой. А на деле — наш. Пора его запускать.
* * *
 Храм Юпитера, Рим 
Храм был полон до отказа. Верующие стояли плечом к плечу в благоговейной тишине, обращённые лицами к высившейся над ними каменной фигуре Юпитера — древнему изваянию, недавно снова извлечённому из подземелий и торжественно водружённому на обновлённый пьедестал. Бог вновь смотрел на паству своим неизменным каменным взором — суровым, всевидящим, равнодушным.
Жрец вещал. Его голос гремел под сводами, возвещая о милости небеа.
И вдруг статуя зашевелилась.
Скрежет прошёлся по храму. Секунду спустя Юпитер медленно поднялся с пьедестала, поднявшись до высоты одноэтажного дома, и шагнул вперёд.
Он шёл между колонн. Прихожане в изумлении и ужасе расступались, падали на колени и молились. Но внезапно, уже почти у выхода, статуя остановилась. А потом, не оборачиваясь вытянула руку назад — и величественно подняла средний палец.
Молчание.
— Юпитер только что… — растерянно прошептала пожилая женщина в чёрной вуали.
        — Юпитер показал нам палец! — выкрикнул юнец, потрясённый. — Это знак! Но что он         значит        ⁈      
Жрец, не моргнув и не сбившись с дыхания, вскинул руки к куполу и с вдохновением провозгласил:
— Это жест «фак»! Символ полового органа! А значит, Юпитер повелевает: плодитесь и размножайтесь!
На миг храм замер.
А затем, как по команде, началась неописуемая вакханалия. Женщины завизжали, мужчины завопили, пары начали срываться друг на друга, сплетаться в экстатических объятиях. Прихожане и жрецы не знали, что голема Юпитера запрограммировал вовсе не римский бог, а граф Данила Вещий-Филинов.
Просто, чтобы он перед телепортом, на прощание, показал всем средний палец.
Тем временем, статуя Юпитера, закончив великое послание, спокойно спустилась в подземелье храма, к древней стеле, покрытой жреческими символами. Там еще в прошлое посещение граф Данила освоил зашифрованный маршрут.
Голем Юпитера перенесся через стелу в захваченной Восточной Обители, в Антарктиде.
Ожидавшие гвардейцы Вещих-Филиновых быстро среагировали — выкатили заранее подготовленный грузовик. И уже спустя десять минут изваяние Юпитера уютно покоилось на армейском брезенте.
* * *
Я подключаюсь к Гепаре в преддверии встречи. Не мешаю — просто присутствую.
Мутантка идёт по коридорам княжеской усадьбы, рядом с экспедитором Охранки. Заходят в кабинет, где ждет князь Степан Паскевич с телепатом-гвардейцем.
Гепара останавливается, делает лёгкий книксен.
Старается держаться. Молодец. Правда, я чувствую: ей тяжеловато, но она берет себя в руки и гордо поднимает подбородок, когда экспедитор ее представляет как мою избранницу.
— Ваше Сиятельство, мой господин граф Данила Степанович, — говорит девушка с леопардовыми ушками, — уже предоставил Охранке доказательства, что княжич Дмитрий Паскевич — Демон.
Степан Паскевич взрывается тут же:
— Как вы смеете⁈ — рычит князь. — Накидываетесь на моего сына? На княжеского наследника⁈
Князь сверлит Гепару яростным взглядом. Её дыхание сбивается. Она начинает сжиматься внутрь себя. Ну да, непросто, когда огромный мужик орет на тебя. Тем более, когда он князь и дать в морду ему нельзя.
Я перехватываю контроль над ее телом. Спокойно, мягко. Не навязчиво, но прочно. И в следующую секунду говорю её голосом:
— Ваше Сиятельство, мы здесь не для того, чтобы обвинять или устраивать крик. Мы здесь, чтобы разобраться. Если же конструктивный диалог невозможен — тогда мой господин, граф Данила Степанович, обратится напрямую к Дворянскому Совету. И, если потребуется, к самому Царю.
Паскевич замолкает и делает каменное лицо. Только челюсть чуть дёрнулась.
— Ну так говорите уже, сударыня, — бросает он.
Я отпускаю контроль. Гепара снова полностью чувствует себя хозяйкой собственного тела — дыхание ровнее, движения увереннее.
В ментальном канале звучит её тихий, искренний голос:
— Спасибо за поддержку, Данила Степанович.
— Давай, сделай его, — улыбаюсь.
Она выпрямляется. Достаёт из внутреннего кармана небольшой Жартсерк— кристалл памяти, пропитанный воспоминаниями, добытыми мною.
— Здесь, — говорит она, — запечатлены образы, переданные Данилой Степановиче. Он видел преображение княжича собственными глазами. Посмотрите сами, Ваше Сиятельство.
Паскевич смотрит на кристалл, потом отмахивается — зовёт своего телепата.
Тот выходит вперёд, подключается к кристаллу. Несколько секунд на синхронизацию.
Увиденное явно поразило телепата.
— Вам стоит взглянуть, Степан Алексеевич, — подтверждает телепат и передаёт поток князю Паскевичу.
Образы вспыхивают в глазах князя один за другим — сцены, где его сынишка прямо на моих глазах обращается в Демонюгу рогатую.
— Этого не может быть… — глухо выдавливает старший Паскевич, голос хриплый, сдавленный. — Подделка… Фальсификация!
— Исключено, Ваше Сиятельство, — спокойно, без колебаний отвечает его телепат. — Ментальные иллюзии отслеживаются на уровне внутренней структуры. Здесь всё подлинное.
Я, наблюдая через Гепару, отмечаю про себя: не всегда всё так однозначно, конечно. Но в данном случае — да, воспоминания настоящие.
И именно в этот момент Гепара выпрямляется и говорит твёрдо, чётко, без дрожи в голосе:
— Ваше Сиятельство, вы имеете долг перед господином графом. За ваше недоверие к его словам. За то, что ваши люди напали на него. И вы обязаны сдержать своё обещание — предоставить армию, как и было условлено.
Я на мгновение замираю. Вот это — да. Не просто молодец. Не просто справилась. Говорит, как настоящая представительница рода.
И тут — в ментальном канале — раздаётся тихий, весёлый смех Лакомки.
— Ах, какая же у нас Гепарочка… — мурлычет альва. — Милая, храбрая девочка.
Я улыбаюсь мысленно:
— Значит, ты поработала с ней?
— Совсем чуть-чуть, — отвечает Лакомка с ленцой. — Потренировала в коммуникации, чтобы ей легче было. Просто она сказала, что встреча важная и не хочет тебя подвести.
Я хмыкаю:
— Ну что ж, она справляется.
Не разрывая канал, возвращаюсь в свое. Теперь за Гепарой наблюдаю лишь краем глаза — Паскевичу все равно ничего не остается, как выполнить данное слово.
Встаю, расправляю плечи — и направляюсь к только что приехавшему в лагерь грузовику.
В кузове — каменная громада. Голем Юпитера, сверкающий инеем.
— Нужно доработать конструкцию, — говорю Дятлу, не сбавляя хода. — Сделать каменную мантию с полостью внутри, чтобы внутрь могла поместиться диверсионная группа; голем послужит транспортом, снаружи будет выглядеть как обычная скульптура, а по сути — станет троянским конём. Именно так мы и войдём в Западную Обитель, не тратя время на стук в ворота.
— Значит, вы собираетесь лично проникнуть внутрь? — раздаётся за спиной знакомый голос. Тандоррин. Экспедитор, как ему кажется, подошёл незаметно, ну а я делаю вид, что так и есть.
Бросаю на него короткий взгляд через плечо:
— А как же иначе, Эраст Петрович? Разве я мог бы упустить такое веселье?
На самом деле я внутрь голема лезть, конечно, не собираюсь. У меня, извините, другие способы проникновения. Но пускай экспедитор так думает. Полезное заблуждение — ценный ресурс.



Глава 14

 Лагерь войска Вещих-Филиновых, Антарктида 
Красивая лежала у печки, вытянувшись в ленивой полудрёме, будто и вправду была большой полосатой кошкой. Вообще-то её звали Диана, но в этом лагере это настоящее имя знал лишь один человек — тот самый, на кого она сейчас поглядывала одним глазом, полуприкрытым веком.
Конунг Данила, он же граф Данила, он же лорд Филин, копался в снаряжении: шуршал экипировкой, укладывал что-то в разгрузку, проверял ремни, привычно дёргал молнии, будто собирался на простую охоту. В какой-то момент достал портальный камень в образе ящерицы — тот засветился бледно-синим. Значит, снова собирался на операцию.
Снаружи метель шипела по стенам. Антарктика — южный край этого мира — была ледяной тундрой. Красивая здесь не мёрзла: оборотница не знала холода, её шкура сама по себе служила бронёй от любых капризов погоды. Но и по сугробам бродить не тянуло. Хотелось валяться у печки, греясь в тепле… да и, если честно, в последнее время всё чаще — просто смотреть на этого парня.
Данила был необычным. Поразительно сообразительным, изворотливым до гениальности — и при этом удивительно рассеянным, когда дело касалось женщин… ну, некоторых. Не из-за пренебрежения — просто он, похоже, не замечал, когда его выбирают.
Диана лениво приоткрыла глаза и как раз увидела, как сквозь стену сруба прошла Горгона по имени Змейка. Данила, похоже, знал о её появлении заранее. Даже не удивился. Значит, сам позвал хищницу мысленно. Стоило признать: конунг использовал мидасий с умом, раздав кольца из него самым важным вассалам.
Когда-то Красивая воевала с горгоньими кланами — те нападали на её родной остров, и крови пролилось немало. Но эта змееволосая милашка была не такой. Тоже свирепая, но почти сама.
— Поедешь с ним, Змейка, — распорядился Данила, не оборачиваясь, все еще ковыряясь с какими-то артефактами, что рассовывал по карманам разгрузки. — Посидишь рядом с Горзулом в машине. Присмотришь за ним, хорошо?
— Фааа-ка. Порву, — зарычала Змейка, вытянув верхнюю пару рук, а нижнюю сжала в кулаки. Чешуя на плечах слегка шевельнулась, как у рассерженной рыбы.
— Дай ему шанс, — мягко настаивал конунг. — Он же тебе подарил головы тех монахов. Сам их посушил перед этим. Старается парень.
— Порву! Фака! — упрямо рявкнула Горгона, потрясая своими внушительными формами, нырнула в стену и была таковой.
— Видимо, ей и вправду не нравится Горзул, — решил Данила.
Диана зевнула в усы, медленно потянулась, обвила хвостом лапу. Данила был могущественным телепатом и заботливым лордом да и мужем хорошим, но в такие моменты, как с Змейкой, особенно ясно проступала его молодость. И, пожалуй, как раз тогда он ей нравился даже больше.
Красивая уже давно наблюдала за этим театром, тихо мурлыкая от удовольствия. Она была постарше, чем самая опытная из жён Данилы — мудрая златовласая альва, и знала она тоже чуть больше нее. Она-то прекрасно понимала то, чего Данила не знал: слово «мазака» для Горгоны — это не просто «господин». Конунг не осознавал, что Змейка действительно скорее порвет того дотошного Горгона, чем подпустит к себе.
А вообще конунг, стоит повториться, нравился Красивой. С того самого момента, как спас тигрят — её приёмных малышей, осиротевших на Боевом материке. С тех пор Диана с интересом наблюдала за этим телепатом. Сначала — из простого любопытства. А потом… просто потому, что вдруг захотелось быть рядом. Видеть, как он спасает альвийский народ, как защищает местных людей от гулей, как морочится, восстанавливая разорённые деревни. Мороки было море, риска — ещё больше. Но он не жаловался, а просто упорно делал добрые дела
На Фемискаре мужчин не было вовсе. А таких, как конунг, Красивая не встречала даже за пределами родных земель.
Вот и не удержалась тогда — подарила ему на свадьбу кусок руды бесценного мидасия. Поступок, мягко говоря, необдуманный. Даже глупый. Потому что вассалы Багрового Властелина сразу заподозрили в ней уроженку Фемискара.
Эх, совсем не в её духе. Будто на миг мозг отключился. Глупая оборотница взяла и подставила конунга под удар.
Красивая могла бы исчезнуть. Уйти без следа, раствориться в других мирах. Но смысл? Что, если Багровый однажды явится к Даниле и спросит: «Где она?» А он и сам не будет знать. Это поставит его под удар. Без возможности уклониться.
Да, Данила — смелый, сильный. Но и у него есть предел. Хотя и Багровый не такой кретин чтобы заводить врагов и нападать всех направо и налево.
Но все равно Даниле и так хватает проблем. Этих гомункулов, гулей и прочего добра. Зачем добавлять к этому ещё и её? Уж нет, она лучше побудет еще рядом и с интересом понаблюдает и даже поучаствует. Вот прямо сейчас.
Она поднялась и подошла молча, шаги мягкие. Ткнулась полосатым боком в его бок, заглянула снизу вверх. Глухо мурлыкнула:
— С тобой…
Данила взглянул на оборотницу и улыбнулся, чуть удивлённо:
— Со мной на вылазку поедешь, сударыня? Ну давай.
Придется конечно снова идти на холодную улицу, ну ничего. С конунгом — тепло. Даже в сугробах.
* * *
        Красивая, похоже, снова засиделась — раз захотелось клыки поточить об гомункулов. Я не возражал — крупная тигрица точно не помешает в Западной Обители. Она в ответ потёрлась о бок, мурлыкнула что-то одобрительное. Что у неё на уме — не разберёшь. И ладно бы просто пошла — нет, снова растянулась у печки, будто намекая:         «Без меня не уезжай, понял?» 
Вообще, с ней ещё предстоит разговор. И с Багровым тоже. Я предпочитаю прямо выяснять вопросы, а не играть в прятки с дроу Дамаром. Думаю, Красивая это понимает. От Багрового все равно долго прятаться не получится.
И тут в сруб влетает Феанор. Без стука заваливается, чуть ли не дымится.
— Стучаться не учили? — морщусь, усаживаясь на складной стул.
Воитель подходит, весь издерганный и оглядывает на мне экипировку.
— Менталист! Куда это ты нарядился? — рычит. — И куда твой отряд тавров опять собирается? Почему я не в курсе о скором выдвижении? Без меня за славой?
— Мы идём с большим отрядом в Западную Обитель, — хмыкаю. — А ты — остаёшься.
— Я с вами, — отрезает.
— Неа. Ты остаёшься, — повторяю равнодушно.
Феанор рычит:
— А почему я должен тебя слушаться⁈ Ты не мой король. Мной ты не командуешь.
Вздыхаю. Ну да, классика. Польза от Воителя есть — поэтому и терплю. Всё-таки выжечь сорок одержимых монахов одним залпом лавы и тем самым спасти нам тыл — такое под силу только единичным Грандмастерам. Но, чёрт побери, Феанор тот еще кретин.
Настя, сидящая у стены в позе лотоса в майке и легинсах, медитировала. Но стоило Феанору ворваться, как она приоткрыла глаза и посмотрела на него с откровенным раздражением.
— Даня, нам всё же стоит поставить караульных у сруба, — произносит она холодным тоном. — Понятно, что незамеченным к тебе никто не подберётся. Но ты — командир войска. И не положено всякому сброду вваливаться к тебе без разрешения.
— Я — Воитель, девушка, — отрезает Феанор. — Думаешь, караульные меня остановят, если решу войти?
— Нет, — спокойно отвечает Настя, поправив резинку легинсов на голом животе. — Но если ты хоть раз навредишь нашим людям, у моего мужа будет отличный повод сжечь тебе мозги.
Она мило улыбается, снова закрывает глаза и возвращается в медитацию, оставив Феанора гневно хлопать ртом в поисках слов.
— А ведь правда, стоит поставить караульных, — задумчиво роняю. Искушение сжечь Феанору мозги, признаюсь, велико, достал он, честное слово. За то, что врывается без стука — это было бы чересчур. А вот за караульных — самое то. Только на караул надо ставить каких-нибудь неживых големов, чтобы их было не жалко, если Воитель их расплавит.
— Что ты несешь⁈ — рычит Феанор, покраснев. — Не слушай ты этих женщин!
— Она моя жена, — парирую. — Кого мне еще слушать? Не тебя же.
— Что насчёт выезда с твоим отрядом? — резко переводит он тему. — Ты ведь понимаешь, что без меня против големов будет тяжело. Или ты решил всю славу себе забрать?
— Да какая еще слава? — качаю головой. — Слушай сюда. Западную Обитель мы и без тебя возьмём. А ты нужен у Южной. Караулить и сдерживать одержимых, если они пойдут в вылазку. Западная уже почти выдохлась, у них едва ли остались големы. А вот сколько демонских ламп спрятано в Южной — никто не знает. И запомни: именно Южная — наша главная цель в Антарктиде. Потеряем её — всё остальное теряет смысл.
— Да какой мне-то смысл оставаться здесь? — продолжает он доставать. — Ты же задумал взять Западную Обитель, а потом вернуться и продолжить штурм Южной? Я тоже так могу.
— Феанор, вот ты же хваленый Воитель, — вздыхаю. — Неужели, правда, не догоняешь? Если ты уйдёшь со мной, монахи могут выскочить с вылазкой, — объясняю спокойно. — А если потеряем армию, штурмовать обитель потом будет куда сложнее. Один без армии ты мало что сделаешь. Ну разве что выжжешь ещё один сороковник одержимых — но это уже ничем не поможет. Поэтому сиди тут и охраняй армию.
Он хмурит брови. И — о чудо — задумался.
— Это звучит убедительно, — выдает наконец. И я даже на секунду думаю, что это был не его голос. — Ну да. Если уйду, они, наверняка, полезут. Больше некому будет их сдержать, — тут можно с ним поспорить, но да пофиг, пусть он себя переоценивает, лишь бы на месте остался. — Ладно, менталист. Останусь. Главная битва все равно будет за Южную обитель.
— Вот чего я не пойму, — хмыкаю. — Ты всерьёз думаешь, если в войне с монахами проявишь себя лучше меня, то альвы сразу признают тебя королём? Не в этом же дело, Феанор.
— Какая разница, что подумают остальные, — отмахивается он. — Главное, что я сам себя признаю.
— Ну и бред же, — объективно оцениваю его принцип.
Но Феанор не уходит. Разворачивается, вглядывается в меня внимательно. А потом выдает, уже тише, почти с нажимом:
— Есть ещё кое-что.
— Ну и?
— Забери у Гепары свое ментальное кольцо.
— А ты часом не охренел? — хмыкаю, тут и Настя глаза снова открыла и яростно посмотрела в спину Феанора. Кажется она готова броситься ему на спину, налету обратившись в волчичцу. У волков-оборотней самое ценное — стая. А род для них и есть стая. За своих — до последнего.
Я же задумчиво говорю.
— Похоже, караул мне и не понадобится. Повод уже есть вскипятить мозги тебе.
Феанор морщится, но спешит оправдаться. Видимо, даже до него дошло — перегнул.
— Ты можешь контролировать её разум через кольцо. Так не годится.
— Даня, прости, пожалуйста… но он сейчас на что намекает? — сердито спрашивает Настя. — Что Гепара с нами только потому, что ты ей внушил?
Уже видно — клыки удлинились, зрачки сузились. Совсем чуть-чуть — и она превратится. А тут еще и дремавшая Красивая глаза открыла и тоже настороже.
— Феанор, пока тебя не загрызла моя жена, — а это у нее получится, будь уверен, потому что я обездвижу тебя — объясняю, — но сначала я тебе кое-что объясню, но только один раз, а ты потом сразу иди отсюда. Гепара живёт в Москве, рядом со старой усадьбой Филиновых. А там, между прочим, обитают крайне опасные астральные твари. Кроме того, она — якорь Астрала. К ней могут сбегаться Демоны просто на ментальные волны. Астрал — штука чертовски опасная, ты же знаешь. И ты серьёзно предлагаешь ей снять кольцо? Чтобы осталась без моей защиты?
Феанор молчит, загруженный.
— Как я ей помогу, если она снимет кольцо? А, умник? — продолжаю я, уже злее. — Это, не считая того, что, между прочим, это вообще не твоё дело. Гепара — моя избранница и подданная, а ты если хочешь к ней женихаться — так вперед и с песней, пробуй, но если она тебя пошлет, будь добр больше не доставай ее, второй раз повторять не буду.
Феанор зависает. Реально зависает. Поворачивает голову к двери. Тяжело бурчит:
— Еще пообщаемся, Филинов…
И уходит не оборачиваясь.
Я смотрю ему вслед и, хоть понимаю — он, зараза, просто волнуется. По-своему. Но язык у него, как всегда, без костей.
Оборачиваюсь к Насте, жена раздраженно теребит лямку майки.
— Сильно не волнуйся из-за этого дурня, — замечаю. — Ты лучше скажи, чего грустная сегодня такая?
Она вздыхает и, не поднимая взгляда, говорит:
— Заметил, да?
— А как же, — усмехаюсь.
— Да просто в Антарктиде дичи нет. Охотиться не на кого.
Я усмехаюсь криво:
— Да это проблема — в Антарктике зверья нет. Ну, пингвины только. Но тех жалко. Такие неуклюжие, круглые — на них даже охотиться стыдно.
— Ага, косолапики, — соглашается она. — И бегают так, будто сейчас упадут, но не падают. Смешные.
— Потерпи, — говорю мягко. — Скоро отправимся домой. Осталось немного, скоро обе Обители падут и мы сразу отчалим.
Настя чуть улыбается. Её глаза светлеют, напряжение спадает с плеч. Она, как и Красивая, — благородная оборотница. Сдерживать охотничьи инстинкты тяжело, особенно когда вокруг метель и пингвины — единственные доступные цели. Ну еще где-то белые мишки, правда, бегают, но их немного же совсем.
Что ж, мне пора. Я свистнул Красивую и, оставив жену, выхожу к машинам. Там уже идёт погрузка. Джипы на гусеницах, грузовик, в который погрузили голем Юпитер. Его наконец доделали. Каменщики-тавры навесили на него массивную каменную мантию, и теперь он выглядит как статуарный идол — словно древний римский бог в каменном одеянии. Но внутри этой внушительной оболочки скрыта просторная полость — как раз под диверсионную группу.
— И как туда попасть? — интересуюсь, подходя ближе.
Дятел запрыгивает в кузов грузовика.
— Да тут дверца потайная, шеф, — говорит, и щёлкает по плите у бедра голема.
Тяжёлый каменный сегмент со скрежетом приоткрывается, обнажая полый отсек.
Я заглядываю внутрь. Места — как в тесном каморке. Но влезет целый вооруженный отряд, если потеснится.
— Вентиляция предусмотрена, хоть и жарковато внутри, — сообщает Дятел. — Есть даже ручки чтобы держаться.
— Отлично. Троянский голем — в строю. Поехали.
Загружаемся в джипы и катим к Западной Обители. Я сижу в тонированном многоместном джипе. Рядом со мной — Змейка, Красивая, Кострица, Ледзор и Горзул. Последнего пришлось отсадить к Ледзору, Змейка все же не переносит такого же змееволосого сородича. Вот и вся наша диверсионная группа для «троянского коня». А сам «конь» — едет позади, в кузове гружёного грузовика. Его ещё дальше в тундру выпустят, ближе к Западной обители.
* * *
 Восточная Обитель, Антарктида 
Княжна Ольга Валерьевна в сопровождении своих гвардейцев шагнула из портала прямо в холодный зал Восточной Обители, кутаясь в пуховик с меховой опушкой. Вокруг через пролом в стене закружился снег.
Княжна никогда не привыкнет к порталам: только что она была в Невинске и вот уже на Южном полюсе. А ведь в гостях в Невском замке хорошо. Жены у Данилы Степановича очень дружные и гостеприимные.
Княжна и гвардейцы выходят наружу, в снежное поле. В небе уже гудят лопасти — к ним приближается вертолёт с логотипом «Новостной Лев». Машину качает на ветру, но она садится уверенно.
Ольга Валерьевна проходит к вертолету, и сотрудники канала тут же открывают дверь, пропуская княжну. В салоне все встрепенулись, оборачиваются:
— Ольга Валерьевна, как добрались?
— Отлично, Валерий.
— Ольга Валерьевна, а почему вы лично прибыли на линию штурма?
Она откинула капюшон, поправила золотые длинные волосы, расправила плечи.
— Потому что сегодня — день, который войдёт в хроники. Ответ за атаку на «Неудержимый» должен быть не просто зафиксирован. Он должен быть запечатлён. Торжественно. Величественно. Я буду вести репортаж лично.
Ольга должна оправдать ожидания дяди Бориса. С прошлым репортажем в Антарктиде он она прошла по краю. «Неудержимый» — ведь не просто линкор. Это символ флота, силы, гордости Царства. И сейчас она должна во всех подробностях и красноречиво показать: каждый, кто поднимает на флот руку, огребет в сто крат сильнее. Западная Обитель — то самое место, где этот ответ прозвучит с профессиональной подачей. С её подачей.
— А верно ли, что граф Данила Степанович Филинов также примет участие в операции? — раздался вопрос из глубины салона.
Ольга Валерьевна едва заметно улыбнулась:
        — Разумеется. И граф Данила Степанович         Вещий         — Филинов, порошу, Валерий.      
— Простите, Ольга Валерьевна.
Княжна мысленно добавила:
«Данила Степанович, я уверена, примет в штурме не последнее участие, как всегда. Моя задача также — проследить, чтобы заслуга о нем не затерялась».
Западная Обитель будет взята. Ещё до вечера её стены обратятся в пыль. И Ольга Валерьевна будет там — не просто как журналист Царства, и как пиар-менеджер Данилы Степановича.
Она уверена: он это оценит. Ещё как оценит.
* * *
Впереди по сугробам грохочут гусеничные джипы с таврами.
Справа вырастает Обитель. Слева на горизонте высится линкор «Неудержимый». Уже стоит на якоре, неподвижный. И с его палубы один за другим летят «приветственные подарки». Орудия гремит не переставая. Бах, бах, бах — крепость гудит. Магические купола обители гаснут. Репортёры летят в четырёх вертолётах подальше у моря, кружат, снимают каждый разлёт камней — готовят материал. Там же и Ольга Валерьевна лично контролирует съемочный процесс со всех ракурсов.
А вообще зрелище эффектное. После куполов настал черед самой крепости, участки стен разлетаются быстро.
— Шеф, — передает по мыслеречи Дятел. — «Неудержимый» связался. Говорят что осталось пара минут артогня.
— Ну тогда готовимся к наступлению, — бросаю.
Почти вся колонна останавливается. Только грузовик с Юпитером, накрытый белым тентом, продолжает движение чуть дальше и сворачивает на заснеженную равнину, где никого нет. Тавры выстраиваются в боевой порядок.
Бомбёжка стихает, и наши начинают наступление — элитный отряд рогатых магов в каменных доспехах, шаг за шагом выдвигающийся к крепости. Воевода малой дружины, Дибурд лично ведёт их в бой.
У самой Обители стены уже сильно повреждены — до развалин ещё не дошло, но недалеко. Парапетов не осталось, везде зияют дыры. Репортёры с «Новостного Льва» точно довольны — кадры получились впечатляющие.
Внутри крепости начинается суета. Увидели подготовку к штурму — и из ворот выходят големы. Не так много, но каждый — высотой с одноэтажный домик. Здоровенные, медленные, тяжёлые.
Тавры не бросаются в ближний бой — вместо этого начинают атаку с дистанции, забрасывая противников Каменными градами. Даже отсюда я слышу, как трещит и греми камень.
Наша диверсионная группа по-прежнему сидит в тонированном джипе. Таков был план — оставаться вне поля зрения до сигнала.
Я вытаскиваю из теневого кармана жезл управления. Пальцы ложатся на рукоять привычно. Активирую команду — и Юпитер выбирается из грузовика. Пригибаясь, он аккуратно сползает с платформы, выходит из укрытия и на четвереньках пробирается к месту схватки. Там он встраивается в строй големов — не вызывая подозрений.
На фоне прочих каменюг он смотрится даже скромно. Статуи римских богов среди големов редкость, но учитывая, как выглядят остальные — сойдёт. Тут и обнажённые мужские фигуры с вылепленными подробностями, и бесформенные глыбы с четырьмя конечностями. На их фоне Юпитер выглядит вполне органично.
— Юпитер затесался в строй, — бросаю Дятлу по мыслеречи. — отступайте.
— Есть, шеф, — гвардеец передает приказ таврам
Тавры, получив сигнал, начинают отход. Всё — пора. Големы, увидев отступление противника, теряют интерес к бою и медленно возвращаются внутрь крепости. Юпитер — среди них. Без суеты, с той же уверенностью, с которой вошёл в строй.
Я закрываю глаза и, через магический жезл, отслеживаю перемещение нашего каменного лазутчика. Его пышная каменная мантия по-прежнему пустая. Во дворе Юпитер постепенно незаметно отходит от остальных големов, будто просто меняет позицию. На деле он прокрадывается за здание — за стеной там должна быть глушилка порталов. Откуда знаю? Уф, я у стольких гомункулов память высосал. Так что хватает инсайда.
Голем не церемонится. Он просто проламывает стену и выходит в зал к артефакту. Без паузы просто поднимает кулак и с силой врезает по глушилке. Раздаётся треск, вспышка, волна энергии — связь восстановлена, барьер разрушен. Теперь можно входить.
Я достаю портальный камень.
— Держитесь за меня, — говорю.
Вся диверсионная группа молча берётся за мои плечи. Я отдаю мысленный приказ Лене — та должна передать Портаклу, чтобы активировал переход по заранее подготовленным координатам.
Следует рывок — и через мгновение мы уже внутри крепости. Стоим во дворе, рядом с высунувшимся Юпитером. Тут же откуда-то взялся и монах, но Горзул мельницей медных когтей первым убил его.
— Хо-хо-холод! — поднимает топор Ледзор, сияя от удовольствия. — Вот это «троянский конь»! А я-то думал! Ну, граф! Ну, голова!
— Да не, серьёзно, — пожимаю плечами. — Зачем нам было потеть в каменном мешке, если можно сказать Охранке, что просто зашли с големами? Легенда готова.
— Мы не раскроем ни слова о портальном камне, милорд! — серьёзно кивает Кострица, уже в огненном доспехе.
— Мурр, — подтверждает Красивая мурчанием.
— Куддда, мазака? — интересуется Змейка, полностью игнорируя Горзула, который пытается подать ей знак внимания, показывая отсеченную монашескую голову.
— Сейчас разберёмся с монахами, которые выбежали на шум, — бросаю через плечо и поворачиваюсь к правому углу здания, откуда уже доносится топот. — Потом — в зал.
Встрече с нами монахи-геноманты явно не рады. Они бегут на нас, уже распухая — руки в два раза толще, спины ломят шипами, лица искажаются в клыкастые мордасы.
Всегда найдется шкаф больше. Шагнувший Юпитер тут же топчет этих уродливых толстяков. Следом и я швыряю пси-гранаты — псионика замедляет монахов. Юпитер прёт вперёд, сметая всех перед собой. Остальные из группы дерутся — быстро, слаженно. Да за пару секунд не остается ни одного живого гомункула.
— В зал, — бросаю, и оставляю Юпитера прикрывать вход. Впереди уже слышится грохот шагов других големов, вот пусть наш тяжеловес их задержит.
Проскочив зал, веду группу в дальнее крыло и по лестнице наверх. Я помню план крепости — Западная обитель строилась по зеркальной схеме Восточной. Значит, покои настоятеля и первого мастера — в угловом секторе, ближе к башне с архивами.
Путь туда, конечно же, не вымощен розами. Из боковых проходов появляются новые геноманты — уже мутировавшие, раздутые как цистерны, но мы уже в темпе. Ледзор валит их топором, Кострица сжигает пламенем, Змейка с Горзулом крутятся в бою, как две медные мельницы. Всё бы ничего, но в одном из больших залов нас встречает уже не горстка, а целая сотня монахов.
Не сказать, что проблема — с двумя Горгонами, Грандмастером-ледяным физиком и огненной наёмницей это решаемо. Но займёт время. А времени у нас нет. Настоятель и первый мастер могут успеть скрыться. Мне-то нужен именно один из этих двоих.
Я отдаю команду по мыслеречи:
— Все — задержите их. Мы с Красивой идём дальше.
Ледзор ухмыляется в бороду:
— Граф, оставь нам этих — разомнёмся.
Горзул сипло:
— Больше голов ссссамке, фака!
Змейка шипит, явно в боевом кураже:
— Ссама порррву! Голов не осстанется тебе, фака!
Я киваю и мы с Красивой уходим вперёд. Тигрице хватает секунды: она превращается, полосатый смерч, летит вперёд, сносит одного, второго. Когти мелькают, хребты рвутся. Я двигаюсь сбоку, работаю теневыми клинками.
Меньше минуты — и мы вдвоем прорываемся дальше, в коридор. Остальные остаются позади, прикрывая отход.
Где-то внизу грохочут големы. Хм, каменюги что, в здание полезут? Это же грозит обвалом. Неужели настоятель решил самоубиться? Тогда точно надо спешить.
Красивая несется чуть впереди. Янтарные глаза светятся с опасным азартом — будто только и ждала охоты. Настою, наверно, тоже стоило взять, размялась бы, но я хотел, чтобы она приглядела за дубиной Феанором.
Сканирую помещения башни. Мне нужно добраться до настоятеля или, в крайнем случае, до Первого Мастера.
У монахов тут всё по жёсткой иерархии. В сакральные секреты големостроения посвящены только двое — как у ситхов из «Звёздных войн»: всегда есть Учитель и Ученик. В нашем случае — Настоятель и Первый Мастер. Только они знают, как создавать по-настоящему мощных големов. Один умирает — второй берёт себе нового ученика. Остальные монахи — просто исполнители. Рабочая масса без доступа к ключевым знаниям.
Покои настоятеля должны находиться в конце сектора. Я с ноги выбиваю дверь. В большой комнате у дальней стены стоят двое.
Настоятель — сухой старый гомункул. И рядом — Первый Мастер. Лысый тощий юнец, дрожит как лань перед вепрем, в глазах — паника. Глаза у него, кстати, как у чайки в шторм. Много белка, мало смысла.
Оба держат в руках взрыв-артефакты.
— Эй, ребята, вы чего тут устроили? — вежливо интересуюсь.
— Ты не получишь наши знания, Филинов! Сейчас мы взорвёмся! — скалится настоятель с фанатичным огнем в глазах. — Великая Идея рано или поздно воплотится! И тебе ей не помешать! Давай, ученик, ты первый! Жми спуск!
— Но я… не хочу! — всхлипывает Первый Мастер, сжимая артефакт так, будто он ядовитый.
Настоятель поворачивается к нему, уже закипая.
— Как это не хочешь⁈ Великая Идея требует наших жертв! Ты…
А я улыбаюсь.
— Не надо, парень, — говорю спокойно, глядя прямо в глаза молодому гумункулу. — Я тебя нанимаю. Условия — еда, тёплое место, уважение. Можешь не взрываться. Всё будет.
Он моргает.
— Еда? — спрашивает с сомнением. Мол, что за ловушка.
Я тут же бросаю мыслеобраз. Красивый, соблазнительный. Стол, сервированный как в имперском ресторане: стейк с паром, вино, тёплый свет, мягкое кресло.
— Сколько же тут роскошной еды… — удивлённо выдыхает парень.
— И красивые девушки тоже будут, — вдруг произносит Красивая, уже глубоким томным голосом.
Она накрывается светом, и вместо тигрицы перед ним стоит изящная девушка с роскошной копной рыжих волос, полосатыми глазами, мягкой улыбкой и голосом, в котором слышится мёд и уверенность.
Мастер ошарашен. Буквально потерял дар речи. Молодец, Диана! А умница еще успевает и мне подмигнуть с озорной улыбкой, мол, ну и как я тебе? Да хороша! Хороша!
— Ого… — выдыхает парень. — Тогда я не хочу умирать. Учитель, давай ты сам?
Настоятель в ярости. Его трясёт.
— Какой мне смысл умирать одному, если ты передашь им все знания⁈ Ты охренел, сопляк⁈ — орёт он. — Тогда сдохни!
И швыряет взрыв-артефакт — прямо в своего ученика.
Но я уже кастую технику. Парня закрывает каменный щит, принимая на себя взрывную волну. Взрыв гремит, а Красивая делает мощный прыжок, налету обращаясь обратно в тигрицу. Рёв — прыжок — и всё. Настоятель больше не субъект. Просто мясо в мантии.
Я поворачиваюсь к юнцу, стряхивая с плеч пыль, осевшую после взрыва:
— Добро пожаловать на службу, Первый Мастер. С сегодняшнего дня ты уволен из монашества. Начинается новая религия — с премиями и графиком.



Глава 15

 Дворец Багрового Властелина, Та сторона 
— Ваше Багровейшество, у меня известие, — с глубоким поклоном произнёс Дамар, приближаясь к Багровому Властелину.
Тот стоял в тени апельсинового дерева в Молодильном саду. На первый взгляд — юноша с огненно-красными волосами, с виду почти безмятежный, если не знать, кто он на самом деле. Над его головой тяжело покачивались ветви со сверкающими плодами. Возле ряда кустов застыл и рычал тролль-служитель, мрачно поглядывая на Дамара.
— Тише, Болван, — лениво бросил Властелин, даже не поворачиваясь. Затем, всё ещё глядя на сияющее дерево, сказал: — Люблю его. Оно не подвластно времени. Почти как я. Так что за новость ты принёс, лорд?
— Речь о лорде Филинове, — начал Дамар, обдумывая как получше подать задуманное.
Багровый Властелин едва заметно усмехнулся, по-прежнему не отводя взгляда от плодов.
— Ах да, юный менталист… Талантливый, дерзкий. Иногда мне кажется, что раса людей обречена — слишком хрупкая, слишком короткоживущая. Но вот такие, как он, заставляют меня усомниться. Напоминают, что моё самомнение — вещь дорогая. Особенно, если они приручают Золотых Драконов и побеждают Организаторов.
— Именно поэтому я и пришёл, — почтительно склонился Дамар. — Мне кажется, он заслуживает большего внимания.
— Да? — кивнул Властелин. — Вот Филинов развивается. А я стою на месте.
— Это вы-то стоите? — поражается Дамар.
— Ага, достиг предела, пусть и такого, что тебе и не снился. Но, признаюсь, дальше расти уже опасно. Не потому, что не могу, — а потому, что не позволят. Организация не допустит моего роста. А если я попытаюсь — схлестнёмся с ней. А схватка такого масштаба сметёт несколько миров к чертям. А я, как ни странно, не садюга. Не готов жертвовать миллионами ради очередной ступени силы.
Багровый медленно поворачивает голову, словно с неохотой отрываясь от собственных размышлений.
— Так что ты хотел сказать о Филинове?
— Ваше Багровейшество, у меня есть одна версия. Пока неподтверждённая, но, как мне показалось, достойная вашего внимания, — ровным голосом отвечает Дамар. — Похоже, у Филинова находится ведьма из Фемискара. Это всего лишь догадка, но весьма правдоподобная.
Секунду — две — Багровый Властелин молчит. Он пристально смотрит на лорда-дроу. Наверняка вспоминает свою первую жену — ведьму Диану. Пусть силу он обрёл сам, а может, и не совсем сам — Диана со своим редким Даром сыграла важную роль. Именно с ней он начал строить то, что позже назовут Багровой Империей.
— Амазонка?
— Думаю, да, — кивает Дамар и перечисляет признаки, которые навели его на эту мысль. Он обошёл Ауста, решив доложить напрямую Багровому Властелину. Пусть у него нет окончательных доказательств, но все детали складываются в слишком убедительную картину. Риск он посчитал оправданным: если та оборотница действительно из Фемискара — Властелин запомнит, кому обязан этой информацией. А у Багрового память — не на десятилетия, а на эпохи.
Но если Дамар ошибся — ему конец. Багровый Властелин ошибок не прощает. Никогда.
Багровый хмыкает, чуть склонив голову:
— Вот уж верткий парень. А я, видите ли, полагал, что Фемискара канула в небытие, исчезла без следа… А Филинов, оказывается, разгуливает в обнимку с одной из её амазонок.
Он делает паузу и, наконец, задаёт главный вопрос:
— Где сейчас Филинов?
— Пока не знаю, но выясню, — склоняет голову Дамар
— Ага, выясни, — повторяет Багровый. — Только ничего не предпринимай сам. Я хочу его навестить лично да расспросить, где же он раздобыл амазонку Фемискара. Кто знает, может эта девчонка даже знала мою Диану.
* * *
Башня содрогается от очередного удара снизу. Пыль сыплется с потолка, где-то внизу глухо гремит — каменные големы, очевидно, уже вовсю долбят фундамент. Видимо, им велели снести башню до основания.
А Красивой хоть бы хны. Нашла время умываться. Ну, впрочем, ей виднее. Может кровь разорванного настоятеля ей очень неприятна.
Я оборачиваюсь к Первому Мастеру, тот уже заметно побледнел, но держится. Жду объяснений.
— Готов взяться за новую работу, сотрудник?
— За еду и баб….эм, за премии, конечно! — кивает монах.
— Тогда отвечай. Что воротят големы⁈ Почему башня вот-вот сложится, как карточный домик?
Он сглатывает, но отвечает быстро, у него уже проснулась тяга к жизни:
— Настоятель отдал приказ всем оставшимся големам спуститься в подземелья и разрушить колонны несущей конструкции. Башня рухнет и похоронит под собой всех монахов, кто остался. Настоятель велел, чтобы они молились до конца. Великая Идея, самопожертвование, всё такое…
— Каменюг можно остановить? — бросаю задумчиво.
— Нет, — качает головой. — Все управляющие жезлы настоятель уничтожил. Другие жезлы не подойдут. Это была заранее спланированная жертва, чтобы никто из братьев не мог помешать.
Я хмыкаю.
— Ну что ж, торжественная концовка не для нас. Показывай, где настоятель прятал артефакты. Всё здесь — теперь наше.
Параллельно швыряю мысленный приказ Ледзору:
— Бегите из башни. Она рухнет.
Ответ не заставляет себя ждать:
— Граф, хо-хо, как весело. Уже уходим. А ты, кстати, чего?
— Я уже почти вышел. Надо кое-что по-быстрому забрать и догоним.
Первый Мастер, будто собравшись с духом, осторожно произносит:
— Господин, у меня просьба. Можно взять с собой ещё десяток моих соотечественников? Они мне помогали. Если вы позволите, мы смогли бы построить вам новых големов. Гораздо мощнее тех, что здесь.
— Они не откажутся работать на меня? — уточняю. — Не фанатики?
— Ни в коем случае. Они из молодых гомункулов, так что у них другие приоритеты. Они пойдут за вами если пообещаете еду и баб… — он косится на Красивую, которая как раз мурлычет себе под нос, расхаживая по залу, —ну те же условия работы, что и мне, в общем.
— Тогда показывай, где артефакты, и пойдем за твоими друзьями, — говорю Первому Мастеру.
Он вприпрыжку отходит к глухой стене, где в кладку вмонтирована едва заметная панель. Одно нажатие — и из стены выдвигается сейф, с характерным щелчком срабатывает замок. Внутри — полки, аккуратно заставленные артефактами: амулеты, резные камни, светящиеся осколки.
— Это изделия последнего порядка, господин, — поясняет Первый. — Эффективность максимальная. Правда, большинство созданы на крови жертв.
— А, на крови, значит, — повторяю я. — Не очень-то это хорошо.
Я долго не мешкаю. Хватаю весь сейф за ручки, рывком выдёргиваю из ниши, подхватываю и волоку к ближайшему окну. Первый только успевает вскрикнуть:
— Что вы делаете⁈ Это же бесценные…
Не дослушав, опрокидываю всё содержимое наружу.
— … артефакты, — заканчивает он обречённо.
— Ага, я понял. На крови жертв, — бросаю через плечо, потряхивая сейфом. — Лучше уж быть принципиальным работодателем, чем каким-то шалтаем-болтаем.
Первый смотрит на меня со слезами на глазах. Не знаю, чего это он взгрустнул. Под окном уже зевает раскрытый теневой портал Ломтика, соединённый с хранилищем в Невском замке. Все жертвенные побрякушки улетели уже туда. Я же не дурак выкидывать крутые артефакты, пускай их и делали на чей-то там крови.
— Пошли, — говорю, откидывая пустой сейф в углу. — Веди к своим.
Мы спускаемся на этаж ниже. Я, Первый и замыкающая Красивая, которая, между прочим, даже не думает спешить — лениво покачивает хвостом, мурлычет что-то себе под нос.
Проходим в небольшой зал, где собрались его помощники — с десяток гомункулов. Те с тревогой озираются, слыша, как над головой сыплется штукатурка, а стены глухо стонут. Завидев нас, один из них сразу спрашивает:
— Первый Мастер? Почему вы здесь? Где Настоятель?
— Настоятель мёртв, — спокойно сообщает Первый. — Лорд Филинов показал мне альтернативную Великую Идею.
— Какую ещё «альтернативную»? — прищуривается самый дотошный, с металлическим обручем на висках.
— Бабы и еда, — не подумав отвечает Первый Мастер, потом спохватывается и добавляет: — То есть премии и графики. Милорд, не могли бы вы… — он смотрит на меня, и я понимаю намёк.
Проецирую в головы мыслеобраз: стол заваленный хавчиком, не забыв и про запах. Ну и, конечно, добавляю пару девчонок из заведения Гересы — гомункулы, как оказалось, весьма восприимчивы к женской ласке.
Реакция не заставляет себя ждать. Один начинает пускать слюни. Кто-то шепчет: «О… так можно было?..» Красивая закатывает глаза, мол, мужики такие мужики. Всё как всегда.
Но монах с обручем выкрикивает:
— Нет! Это не Великая Идея! Это искушение от лукавого! Братья, проснитесь! Филинов хочет поработить наши души! Убить его! Немедленно!
— Это тоже твой человек? — спрашиваю у Первого Мастера, лениво повернув голову.
— Нет. Это надсмотрщик Настоятеля. Стукнутый напрочь.
Надсмотрщик тем временем прячется за спинами остальных монахов, продолжая верещать и призывать к священной расправе. Я бросаю взгляд за его спину — у стены начинает подламываться одна из колонн. Тряска башни раскачивает ее.
— Эй, крикливый! Тебя не видно, — окликаю надсмотрщика. — Подошёл бы чуть поближе, а?
Но тот, наоборот, пятится назад, прячась за спины остальных монахов, продолжая верещать так же вдохновенно, как и до этого. И тут как раз удачно подламывается та самая колонна. Ну почти сама. Я лишь слегка помог — метнул валун с противоположной стороны, чтобы ускорить процесс.
Колонна жалобно стонет, трещит и с глухим хрустом обрушивается прямо на крикливого фанатика. Надсмотрщик не успевает отскочить. Хлоп — и нет лукавого. Только босые ноги торчат из-под груды камня.
Тишина.
— Это его Великая Идея наказала, — заявляю уверенно.
Офигевшие монахи переглядываются.
— Значит, графики и премии… — осторожно говорит один.
— … звучит как отличная Великая Идея, — подхватывает второй.
— Не хуже, чем сидеть на Южном полюсе, — заключает третий.
— Мы с вами, господин.
Я улыбаюсь. Приятно, когда у тебя на глазах рождается новая религия. Особенно такая практичная.
— За мной, трудоголики, — бросаю, не оборачиваясь, и веду их вперёд — через гулкие, трещащие коридоры башни, которая с каждой минутой всё ближе к финалу своей архитектурной жизни.
Вдруг сверху раздаётся хруст, и почти сразу — оглушительный грохот над головой беззаботной тигрицы. Я едва успеваю метнуться к Красивой — накрываю её собой, активируя каменный доспех. Глыбы летят вниз, грохочут по броне, отскакивают и разлетаются вокруг. Из-за того, что наклонился, моё лицо в шлеме оказалось опасно близко к её тигриной пасти.
— Спасибо, — мурлычет она мне на ухо, и от этого мурлыканья по шее пробегает едва уловимая дрожь.
— Будь осмотрительнее, сударыня, — строго говорю, выпрямившись.
— Да, милорд, — озорно подмигивает большая кошка, но дальше идет осторожнее, что факт.
Еще пару переходов вниз и выбираемся наружу. Здесь нас уже ждёт моя диверсионная группа, стоящая у массивного Юпитера. Сам голем замер, как истукан.
— Мазака! — радуется Змейка. И совершенно не обращает внимания на Горзула, который зачем-то увешал себя ожерельем из гомункульских голов. Нарядный Горгон остался без внимания опять.
Позади нас башня же качается, наклоняется на бок и с треском складывается в грудоразвалину. Внутри смяло всех: монахов, големов, их Великую Идею.
Мы отряхиваемся от пыли
— Хо-хо-холод, вовремя выбрались, — довольно смеется Ледзор. Кострица бьет его локтем в бок:
— Давай потише, мы на задании, а не на прогулке. Так что языком не звени.
Я достаю из теневого портала управляющий жезл:
— Юпитер, опустись.
Голем подчиняется: наклоняет корпус, и я раскрываю в каменной мантии потайную дверцу. Поворачиваюсь к монахам:
— Залезайте, господа. Прокатитесь внутри вашего же творения.
А монахов будто только сейчас замечает Ледзор.
— Граф… э… а кто все эти? — хмурится он. — Мы же вроде как ликвидировать должны были монахов, а не в багажное отделение их складировать.
— Эти теперь с нами, — спокойно отвечаю. — Новые подрядчики, узкопрофильные специалисты по големам.
Монахи мнутся. Первый Мастер по-прежнему сомневается, поглядывая на раскрытую полость в боку голема:
— А это обязательно, милорд? Мы можем и пешком. Да хоть бегом.
— Нет, не вариант, — киваю на горизонт, где вдали едва различим силуэт линкора. — Если пешком, то вас заметят с линкора. А я вас пока прятать буду от Царства. Поэтому придётся немного в Юпитере поездить.
Гомункулы заглядывают внутрь каменной утробы, шепчутся. Один даже спрашивает, можно ли будет выйти, если станет тошнить. Я только машу рукой:
— Господа, быстрее.
Красивой это всё, похоже, безразлично. Она уже устроилась на колене голема, обвивает хвостом выступ и довольно дремлет.
— Кстати, еда вас там уже ждёт, — бросаю.
Монахи тут де втягивают носами воздух, как охотничьи псы. Пахнет жареным.
Как оказалось, с этого и надо было начинать. Гомункулы чуть ли не головой вперед нырнули в голема. Из голема звучит чавканье.
Я усмехаюсь. Через Ломтика закинул внутрь пару подносов жареной утки — не без труда, конечно. Он, как известно, делиться уткой не любит. Но ничего, потом компенсируем. Уговаривать я умею.
— Только не забудьте за поручни держаться! — бросаю в открытый люк. — При тряске может расшибить голову.
Первый высовывается обратно, держась за край люка. Косится на Красивую, которая потягивается рядом и облизывает когти.
— Милорд, а девушку можно к нам? Ну, заодно? — неуверенно спрашивает он, всё ещё поглядывая на неё. Ух, какой прыткий у меня работник.
Красивая очень выразительно оскаливается, взглянув на него.
— А вообще не надо, — поспешно добавляет он.
Я хмыкаю.
— Хочешь женского внимания — могу Змейку подсадить к вам. Она обычно не против компании.
Горгона выходит из-за голема, в два прыжка оказывается рядом, смотрит на монаха и широко, хищно улыбается. А еще поднимает все четыре руки и синхронно показывает факи — медными когтями, блестящими на солнце.
— Не пррротив, фака, — шипит довольно, будто всерьёз предвкушая их беседу.
— Нет, мы потерпим! — выпаливает Первый и мгновенно исчезает в нутре Юпитера.
Я хмыкнув подхожу к люку, щёлкаю замок. Каменная дверца захлопывается с глухим щелчком.
— Юпитер, марш, — приказываю, махнув жезлом.
Голем подчиняется. Каменные ноги с тяжёлым гулом сдвигаются с места, и вся загруженная секта на ходулях отправляется за стену. Надеюсь, монахи внутри не подавятся.
Змейка тем временем подмигивает мне и довольно шипит:
— Вссё-таки подссела бы, мазака.
— В следующий рейс, может быть, — улыбаюсь.
Тем временем от линкора что-то отделилось. Впереди, по курсу, нам навстречу движется катер с царскими морпехами.
* * *
 Лагерь Вещих-Филиновых, Антарктида 
Феанор сидел в своём срубе, и, как подобает непобедимому Воителю, тренировался. Ну, ладно. Он ел сухари, ковырялся в зубах и пытался не умереть со скуки. Самый страшный враг на фронте — тишина и полное отсутствие событий. А особенно, когда ты знаешь, что где-то там менталист Филинов наверняка опять устроил что-то зрелищное и самоуверенное, а ты сидишь тут, словно забытая мебель.
Кто-то подошел снаружи. В дверь даже не постучали. Она просто распахнулась с такой силой, что с полки рухнула фляга.
— Вылазка из Южной обители. Пошли, свинья, — коротко бросила Анастасия.
Феанор приподнял бровь:
— Я вообще-то Воитель!
Но рыжая оборотница уже скрылась за дверью.
Он вздохнул, поднялся, нехотя накрывшись вулканическим доспехом, пошёл следом за ней. Под шлемом он покраснел. Потому что Настя в шортах и майке в свете полярного солнца выглядела как ходячий грех. «И где Филинов только таких берёт?» — раздражённо подумал Феанор. Даром, что не альвийка — всё равно крышу сносит.
На месте за лагерем их встртила группа «Тибет». Фирсов в пуховике обернулся:
— Впереди за бугром десять одержимых монахов. Задача — зачистить, — бросила он коротко.
— Всего десять? — фыркнул Феанор, материализуя клинок из магмы.
— Очень сильные, — добавила Веер в металлическом доспехе.
Ну, и началось.
Забежали за бугор и накинулись на монахов. Феанор, окутанный вулканическим доспехом, кинулся в самую гущу. Трое — сразу на него. И славно, Феаонор поливал их магмой из клинка. Пока трое не превратились в кровавые узоры на снегу.
«Тибет» отработал ещё троих.
Анастасия, в обличье волчицы, вылетела вперёд, и оглушительный ультразвуковой вой снёс двоих монахов, как кегли. А там их уже добили Мерзлотник с Шаровым.
Феанора способность Насти одновременно удивила и выбесила Не то чтобы он был против сильных женщин. Вовсе нет. Но неужели все жёны у Филинова не только красивые, но и боеспособные на уровне элитных боевых магов?
У Филинова не гарем, а спецназ какой-то.
Когда всё закончилось, они потопали в лагерь. Настя шла рядом, бодрая, улыбающаяся. Её рыжие волосы слегка растрёпаны, глаза яркике. А Феанор топает рядо и кипит изнутри, но делает вид, что спокоен. Почти получается.
— И его ты прицепился к нашей Гепаре? — вдруг спрашивает она безо всякой подготовки.
Феанор дёрнулся:
— У нас чувства друг к другу, женщина.
— Какие еще чувства? С чего ты взял?
— Она сама мне «привет» передавала.
— И кто тебе это сказал?
— Одержимый княжич, — буркнул он и тут же понял, какую чушь ляпнул.
Настя фыркнула презрительно:
— Ну-ну. Паскевич, что ли? Ты серьёзно поверил демонюге, который пытался Даню убить? Он тебя на лоха развёл. Чтобы ты обиделся и на Даню дуться начал. Тебе точно несколько сотен лет? А ведёшь себя, как школьник.
Феанор почувствовал, как уши полыхают под шлемом. Кровь приливает к лицу, в голове — пустота и злость. Филинов черти где сейчас носится, но он все равно его побеждает. Феанор открыл рот — и выдал, даже не подумав:
— Почему ты ведёшь себя как Филинов?
— Муж и жена — одна сатана, — весело ответила Настя и, не оборачиваясь, пошла дальше, пружиня в походке.
Феанор остался стоять в снежной пыли. И дымиться от ярости. Филинова нет рядом, но он все равно заставил его чувствовать себя идиотом.
* * *
Мы выходим из руин крепости в пыли все. Позади башня окончательно сложилась в себя. Над местом, где недавно стояло святое убежище, теперь вздымается к небу пыльный гриб, будто метеорит врезался в землю. Из клубов дыма торчит одинокий обломок шпиля.
Навстречу движется большая группа морпехов, сошедших с линкора. Идут бодро, рассредоточившись, но с оглядкой — вид у нас, надо полагать, слегка апокалиптический. Во главе — капитан.
— Я капитан Грызлов. Данила Степанович, это вы разрушили крепость?
— А кто же ещё? — спрашиваю. Ну, формально — не соврал. Хотя по факту — это настоятель сам себя похоронил. Такой, знаете, духовный Тупак.
На лице капитана проступает смесь — уважения, недоверия и лёгкого культурного шока. Он еще и нас пересчитал, из-за чего офигел еще больше.
— Такой малой группой обвалить башню? Как?
— Ну, если по-честному — враги помогли, — развожу руками.
И опять не соврал.
Грызлов качает головой с видом человека, который за свою карьеру видел многое, но вот такого — ещё не доводилось.
— А вы куда направляетесь, капитан? — интересуюсь.
— Мы шли на штурм… а штурмовать-то уже нечего.
— Ну вы гляньте на всякий случай, — предлагаю. — Может, найдете под обломками одного оглушенного гомункула. Тогда его и штурмуйте на здоровье.
— Хорошо… — опешил мужик.
Потом его взгляд становится острее. Он выпрямляется.
— У меня приказ: зафиксировать, какие трофеи вы забираете. Показать, доложить. Прошу продемонстрировать, Данила Степанович, — произносит капитан строго, без нажима, но с оттенком армейской дотошности.
Я оглядываю своих. Стоят «пустые». Без сумок. Без ящиков. Ни тебе завёрнутого в плащ артефакта, ни даже запасного меча на поясе. Идеальное визуальное воплощение скромности и дисциплины. Ну, если не считать ожерелья из голов у Горзула. А Змейка так вообще голая.
— Как видите — пусто. У нас в руках нет сувениров.
Грызлов приподнимает бровь.
— Почему вы ничего не взяли?
Я выпрямляю спину, смотрю на горизонт:
— Служба Родине — наша главная награда, капитан.
Капитан смотрит на меня секунд десять недоверчиво. Потом выдыхает, хмыкает:
— Правда что ли не взяли?.. Хм. То есть… конечно. Так и есть. Служба — святое.
И тут изнутри Юпитера раздаётся отчётливое:
— А-а-аапчхи!
Я моргнул.
Это один из монахов чихнул. Следом — второе апчхи, но уже притворное, с характерным «мурр» на конце — это Красивая, прикрывая морду лапой, спасает ситуацию.
Грызлов смотрит на тигрицу. Я делаю максимально будничное лицо:
— Простыла. Антарктика, сами понимаете. Сквозняки.
Потеряв интерес к тигрице, Грызлов чешет голову:
— Значит, без трофеев. Ну вы настоящий герой, Данила Степанович, — бурчит растерянно. — Что ж, не смею задерживать. Желаю выздоровления вашей…соратнице.
— Спасибо, капитан, — киваю в ответ. — И вам здоровья.
Распрощавшись с морпехами, идем к своему отряду. Подхожу к нашим таврам, к Дятлу — он уже подходит к Юпитеру, задумчиво осматривая големовскую обшивку. Я сразу обращаюсь к гвардейцу с укором:
— Ты чего пыль внутри Юпитера не протёр, а? Там монахи все исчихались.
— Какие монахи?.. — Дятел растерянно хмурится, подходит ближе к голему, прикладывает ухо к камню. — Шеф, мне кажется, там кто-то не чихает, а чавкает.
— Сейчас — да, — вздыхаю. — Я им утки закинул. Ломтик делился из своих запасов. Великодушный у нас пёсик.
Дятел совсем впал в прострацию от непонимания ситуации, а объяснять ему долго, потом я забил. Мысленно швыряю сигнал Первому Мастеру:
«Будете сидеть там до прибытия на базу. У вас всё нормально? Терпимо?»
В ответ — довольное чавканье, потом слегка приглушённый голос:
— Лорд Филинов, не торопитесь! Всё просто чудесно! Даже если база задержится— мы не против.
Похоже, им и без баб нормально — лишь бы жратва была.
И тут над полем начинает нарастать знакомый рев лопастей. Вероятно, один из репортёрских вертолётов. Вот только их мне сейчас не хватало.
Я вздыхаю.
— Дятел, возьми их на себя, а? Я не хочу давать интервью. Скажи какую-нибудь чушь, ладно?
— Шеф, — спокойно отвечает он. — Это Ольга Валерьевна. Она хотела вас навестить. Уже связывалась по рации.
— А, — только и говорю. Ну, тогда — совсем другой разговор.
Вертолёт с надписью «Новостной Лев» касается земли, поднимая снежную пыль столбом. Винты гонят вихрь, мои тавры на всякий случай прикрываются каменными шлемами.
Из салона выходит Ольга Валерьевна в голубом пуховике, с сияющими розовыми щёчками, с шарфом, намотанным вокруг шеи и подбородка.
— Данила Степанович! — восклицает княжна радостно, шагнув навстречу. — Вы чудесно получились! Эти кадры, особенно момент, когда вы выходите из только что рухнувшей крепости! Не расскажите, что за оружие вы использовали, когда обрушили башню? Даже без Золотого Дракона справились. Что это было?
— Да она сама упала, — честно отвечаю, но, конечно, мне не поверили.
* * *
 «Лубянка», Москва 
Владислав Владимирович только собрался углубиться в донесения по восточному направлению — проверить, как там обстоят дела на Дальнем Востоке, — как на экране вспыхнул сигнал. Прямая связь от связного с линкора «Неудержимый».
— Западная Обитель разрушена, Ваше Высочество, — бодро отрапортовал экспедитор. — Сначала обстрелена линкером, потом взята группой под командованием графа Вещего-Филинова. Башня рухнула, от крепости остались одни руины. Потерь нет.
Владислав моргнул. Медленно отставил чашку недопитого чая.
— Хм. А трофеи? — спросил он спокойно, почти лениво. Но с прищуром. — Что забрал конунг Данила?
— Ничего, — отозвался экспедитор. — Морпехи, согласно моей инструкции, их проверили и не нашли ни одного предмета. Все вышли налегке.
Владислав завис.
— Да ладно… — протянул он недоверчиво. — Чтобы Данила ушёл без трофеев? Ни одного артефакта не взял? Да в жизнь не поверю! Значит, морпехи плохо искали!
Он нажал кнопку вызова. Линия включилась мгновенно.
— Тандорин, на связь. Срочно. Выясни, что Данила утащил из Западной Обители. Всё, до последнего артефакта. Мне нужен полный расклад.
— Понял, Владислав Владимирович, — раздался глухой голос. — Всё узнаю.
Владислав принялся допивать свой чай, пускай остывший, но все равно вкусный.
К Даниле у него не было претензий — тот действовал дерзко, но результативно. Однако Охранка должна знать всё, особенно когда речь идёт о дворянах. Если какой-то род начинает усиливаться — он, Владислав, обязан быть в курсе. И зафиксировать это в рейтинге. Правила есть правила.
А у Данилы, как всегда, какие-то козыри в рукаве. Слишком уж ловко он выплывает из любой заварушки. Надо бы разобраться, что именно он прячет, пока всё не стало слишком поздно. Нехорошо выходит — остальные, как стеклянные, под прозрачным куполом. А этот телепат — ещё и умудряется шифроваться.
* * *
Прибываем в лагерь. По моей команде спасённые из Западной Обители монахи незаметно размещаются в дальнем срубе. Без лишней огласки. Нам ни к чему, чтобы другие дворяне узнали, что у нас вдруг появилась новая группа штатных «големостроителей». Вот когда големы уже появятся — тогда ладно.
Настя встретила горячими объятиями и бодрым рассказом о вылазке. О самой операции я, разумеется, уже знал — всё шло через мыслеречь. Но сейчас появились детали о Феаноре. Оказалось, что воспылал он к Гепаре вовсе не сам по себе — постарался Паскевич. Вот уж кто умел подбрасывать искру в сухой лес. Жаль, что Демона уже успела утащить Организация.
Затем захожу к гомункулам. Сидят, жуют в три горла, хлебают чай, втягивают носами запах свободы и привычно настороженно оглядываются, словно ждут, что вот-вот снова кто-то крикнет «молиться!».
Сажусь напротив.
— Думаю, перебросить вас в Невинск. Там и условия получше, и материалы все под рукой. Там же и начнёте собирать новых големов.
Первый, к чести сказать, не спешит бежать в Невинск, хотя должен понимать, что там и женщин и еды больше, чем в тундре.
— Лорд, как скажете, конечно. Но есть один момент: десяток големов до сих пор находятся в Южной Обители. Это те, что когда-то передала Западная. Мы можем взять их под контроль. Но нужен управляющий узел. Мы можем его собрать, если потрудимся.
Ну отлично.
— Тогда оставайтесь пока здесь и работайте, — киваю.
Уже собираюсь выйти из сруба, как заходит Дятел.
— Шеф, тут вылезла одна неприятность. Тандорин где-то рядом ошивался. Ну точнее не рядом, его далеко сканер подметил, но кажется, он мог заметить, что вы привезли монахов.
— Понял, — вздыхаю. — Надо бы по душам поговорить с Эрастом Петровичем. Только сначала достанем рясу. Да и позовем кого-нить эпатажного.
* * *
Нахожу экспедитора на лагерном складу. Возится с ящиками, делает вид, что ищет какую-то провизию.
— Тушенку выбираете, Эраст Петрович?
— Ага, Данила Степанович, именно ее. Я тут недавно, гм… — произносит с деланным удивлением. — Кажется, видел кого-то в рясе Обители. Не подскажете, кто бы это мог быть?
— А, — говорю, не моргнув, — у нас тут фетишист завёлся. Примеряет монашеские одеяния. По настроению. Вот он, кстати.
Из-за угла, точно по сценарию, появляется Ледзор в рясе до пят.
— Как вам мой стиль, хо-хо? — ржет, накидывая капюшон на голову. — Понял вдруг: в Антарктике холодряга! Надо бицепсы прикрыть!
Тандорин смотрит на Одиннадцатипалого как на психа.
На этом я покидаю экспедитора. Собирался было идти к себе в сруб — дообниматься с Настей, да по дороге торкает — ментальный щуп почувствовал незваного гостя.
Сразу ускоряюсь. Захожу в сруб. Внутри — Красивая. Потягивается, выгибается, вылизывает подушечки лапы.
— К тебе пришел гость, сударыня, — говорю ей тихо. — Высокопоставленный.
Она перестаёт умываться. Глаза становятся узкими, как лезвия.
Ну да, пришел Багровый Властелин



Глава 16

— Ну что вы скажете, сударыня? — я спрашиваю с интересом
Какая будет реакция у оборотницы? Красивая просто зевает. Протяжно, по-кошачьи.
Ни тебе удивления, ни напряжения — будто не Властелин Багровый пожаловал, а сосед с верхнего этажа решил соль одолжить.
— Ну да, ну да, — продолжаю я, хмыкнув. — Но встретиться с ним всё равно придётся.
Красивая лишь вздыхает досадно, вот только в желтых глазах тигрицы угадывается огонек беспокойства. Она отлично умеет контролировать свои эмоции, да опытного телепата не проведешь. А я себя считаю опытным.
— Ничего с вами не будет, — провожу рукой по мохнатой шее. — Вы же со мной.
Тигрица мурчит в ответ — низко, успокоившись. В сруб врывается Настя — вся в снежинках, прилипших к обнажённым плечам.— Даня! Ты должен взглянуть в окно! Там такое! Такое!..
— Неужели? — тяну я лениво, уже представляя, что за «такое-такое» могло так её встряхнуть.
Подхожу к окну. Вглядываюсь. Хмыкаю. Ну да.
Прямо за береговой линией, где ещё недавно было только серое море в ледниках, теперь торчит громадная скала. И на ней высится дворец, сросшийся с камнем под ним.
Крепь Пагубы. Так вроде называется резиденция Багрового Властелина, если не ошибаюсь.
А Багровый не разменивается по мелочам. Взял и вкатил в наш мир свой замок целиком. Прямо напротив нас. Позер тот ещё, конечно, но надо отдать должное — умеет произвести впечатление. И продемонстрировать мощь.
Это даже к лучшему. Сейчас монахи в Южной Обители, должно быть, под себя уже пару раз сходили. Они у точно слышали о Багровом Властелине, раз такие всезнайки. Вот теперь пусть и попляшут.
Какие планы? Дождаться делегации от Багрового, а также собрать своих. Надо всех успокоить и подготовиться к возможным неурядицам.
Через несколько минут в срубе для совещаний собирается узкий круг: я, Дятел, Семибоярщина, командующий армией Паскевичей и Тандорин-экспедитор.
— Данила Степанович, Царь обеспокоен, — первым берёт слово Тандорин. — Линкоры «Неудержимый» и «Голиаф» уже идут в нашу сторону на подмогу.
— Пусть держатся рядом, — киваю. — Но ни в коем случае не стрелять по дворцу. Одно неверное движение — и Царство останется без двух линкоров.
— И что нам теперь делать? — хмурится Трубецкой, сжимая ручку кресла так, будто это враг. — В таком дворце влезет целая армия! Да они еще зажали нас между собой и Южной Обителью. Если с обоих сторон нападут, нам конец.
— Руслан Русланович, а вы чего так заранее нас и себя хороните? — удивляюсь я. — Войну кто-то разве уже объявлял?
— А вы хотите дождаться, Данила Степанович⁈ — вскидывает брови боярин.
— Нет, — отвечаю с усмешкой. — Но раз на нас не напали сразу, то и вряд ли будут без предварительных переговоров. Потому я хочу пообщаться сначала. Так что давайте дождёмся делегации от Багрового Властелина. Там и посмотрим, с кем и о чём будем разговаривать.
Постучав, в сруб входит дежурный.
— Из дворца в море явились двое дроу, Ваше Сиятельство, — докладывает дежурный, зайдя внутрь. — Лорд Галахад и Ивейн. Говорят, хотят видеть главнокомандующего лагерем.
— Что ж, — вздыхаю я и поднимаюсь. — Мы вроде всё обсудили. Заседание окончено. Расходимся. А гостей — впустите.
Члены совета молча поднимаются, один за другим выходят. Семибоярщина сдерживает недовольство, но и фиг с ними, этим боярам всегда что-то не нравится. Трубецкой ворчит что-то под нос, но не слишком громко, чтобы я не услышал.
Затем в опустевший сруб входят двое. Не Грандмастера вроде Гагера или Дамара. Просто Мастера. Но вырядились, как будто собирались на бал. Лёгкие ткани, алые плащи, пестрые шелка — всё развевается, всё блестит. А на дворе, на минуточку, Южный полюс.
И как им не холодно? Огневики поди. Ну, да, энергоузлы характерные.
— Чем могу быть полезен, господа? — вежливо интересуюсь, хотя нутром уже чую, что в этом спектакле они не те, кем кажутся. Неужели бы Багровый отправил ко мне таких слабых пижонов в качестве переговорщиков? Несолидно! У него Грандмастеров же хоть жопой жуй. К чему прилетать ко мне с целым дворцом, если сами переговоры будут вести слабаки? Не сходится, в общем.
— У нас к тебе короткий разговор, человек, — начинает тот, что левее. — Я — Галахад, а это лорд Ивейн. Отдавай нам ведьму с Фемискары. Тогда, может, тебе не прилетит от Багрового Властелина. А если не отдашь — тебя ждёт один конец.
— Ага, сгоришь и всё, — бросает второй.
Я моргаю.
Это что сейчас было?
Секундное ощущение, что не в срубе на окраине мира нахожусь, а в спальном районе в Будовске у загаженного подъезда. Потому что звучит это не как дипломатический визит, а как предъявочка от местного гопника. Да и пускай— от гопника в шелках.
Багровый, насколько я знаю, не уличная шпана. И Зар, его лорд-посланник, всегда держался с достоинством. Не думаю, что настоящие послы пришли бы с таким вот… акцентом.
Мысленно связываюсь с Леной:
— Свяжись с Заром. Скажи, ко мне пришли двое дроу. Галахад и Ивейн. Говорят, что от Багрового, но у меня сомнения. Уточни, официально ли они от него.
Параллельно ментально тянусь к Золотому, пасущемуся неподалёку. Пусть будет настороже. Даже если это и впрямь послы — Красивая уже своя. А я своих не сдаю. Неважно, кто за ними придет, пускай хоть само воплощение Астрала.
Вслух произношу:
— То, что вы сейчас говорите — это официальное требование Багрового Властелина?
— А чьё же ещё, по-твоему, человек? — улыбается Галахад едко.
Ответ — ни о чём. Скользкий, увёртливый. Прямо соврать боятся — ведь за ложь легко может прилететь от самого Багрового, даже если и притащат Красивую.
Я надавливаю:
— Прямо так и сказал — привезти сударыню во дворец? Или, может быть, он имел в виду другое место? Переговоры, скажем, в нейтральной зоне?
— Тебе уже сказали! Во дворец ее поведем! — раздражается Галахад. — Его Багровейшество велел забрать ведьму!
Ага, они сказали это прямо. Теперь только осталось узнать, правда ли это.
И тут в голове звучит торопливый голос Лены:
— Даня, это не послы. Я только что говорила с лордом Заром. Он говорит, Багровый никого официально не отправлял. Но предупредил: среди его знати хватает рьяных лизоблюдов. Могут пытаться угодить, выполнять якобы его волю. Зар подтвердил — эти самозванцы не санкционированы.
— Спасибо, понял, — мысленно отвечаю Лене.
Всё более чем ясно. Пришли без приглашения, наврали, будто от имени Властелина. Я вслух выбил из них эту ложь. Отлично. Этого воспоминания хватит, чтобы Властелин их потом лично вздёрнул. Если, конечно, доживут.

— Ну что ж, лорды, — бросаю с покорным лицом, будто смирился с их наездом. — Раз выбора нет, пойдёмте, господа. Вы получите то, что заслужили.
Дроу переглядываются самодовольно. Уже, похоже, радуются мыслям, как Багровый их отблагодарит за приведенную Красивую.
Пусть радуются.
Я веду их к дальнему срубу — тому, что стоит почти у самого берега. Пустой, незанятый, внутри — ни души.
По пути ментально тянусь к желточешуйчатому:
— Золотой, держись низко, но в сторонке, — дотягиваюсь и до квартиры группы «Тибет». — Мерзлотник, ко мне срочно. Остальных можешь не звать.
По пути достаю кольцо Буревестника и надеваю его на палец. У порога сруба, прежде чем открыть дверь, бросаю через плечо:
— Можете пообщаться с гостьей.
Галахад с Ивейном заглядывают внутрь и видят тигрицу, сто сидит у печки, облизывая лапу. Смотрит на них сквозь полуприкрытые веки, как кошка на дохлую мышь.
Фантом, разумеется. Ментальная иллюзия поверх щитов дроу. Я очень старался повторить пренебрежительный взгляд Красивой, но вышло даже какое-то презрение.
— Ну, ну, посмотрите-ка! — усмехается Галахад с липким предвкушением. — Мы уж поговорим с ней. Горячо будет, ох, как горячо…
— Ведьмы с Фемискары, говорят, чертовски красивые, — фыркает второй. — Сначала заставим обратиться и глянем на личико, а потом прямиком к Его Багровейшеству.
Я опускаю голову и прошу робко.
— А можно ей не делать больно? Она не заслужила.
— О, ей понравится, человек, — захихикал Галахад, довольный как хорёк. — Ещё как понравится.
Оба дроу уже облачились в огненные доспехи и топают к тигрице. Я хмыкаю на прощание и захлопываю дверь за их спинами.
Действовать надо быстро. Отойдя от сруба на несколько шагов, «включаю» легионера-друида. Обледенелая земля под срубом вздрагивает. Из неё, с хрустом, тянутся лианы — толстые, как корабельные канаты. Обвивают сруб снизу доверху: охватили дверь, заткнули окна, заползли на стенцы, сцепились в кольца на крыше. Дом мигом превратился в зелёный кокон.
Но на этом веселье только начинается.
— Мерзлотник, — бросаю, не оборачиваясь. — Ты вовремя.
* * *
           Читайте продолжение:           https://author.today/reader/443261/4110757  



Nota bene

        Книга предоставлена         Цокольным этажом        , где можно скачать и другие книги.      
        Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться         Censor Tracker         или         Антизапретом        .      
        У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в         Ответах        .      
* * *
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
 #Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 26