ЧОП «ЗАРЯ». Книга пятая



«Вечерний городъ»

  Экстренный выпускъ! Срочно в номеръ!  
«Кто стоит за беспорядками в городе? Комендантский час продлен».
«Монстр-мнемоникъ все еще на свободе! Награда за его голову выросла до 10 000 рублей».
«Раскол в Ордене. Способны ли охотники нас защитить?»
«Курьез в художественном электротеатре. Пятнадцать обмороков за один вечеръ».



Глава 1

— А ты неплохо выглядишь! Тебя стероидами, что ли, лечат? — кивнул я, глядя на попытку Исаева встать с деревянного стула и поприветствовать меня.
— Время тяжелое, — он улыбнулся, но довольно натянуто. — Как говорится, сам не захочешь, так заставят. К тому же я теперь в отпуске.
Я вскинул бровь, делая вид, будто удивлен.
— В такое время?
— Говорю же, надо будет — заставят. Новая власть меня отстранила. Убить пока не рискнули, у нас тоже, знаешь, род не из простых. Но думаю, что скоро все равно придут. Рассказывай давай, как все прошло. Обменяемся, так сказать, новостями.
— Банька будет? Чтобы по правилам, сначала напоить и накормить, а потом вопросы задавать? — уточнил я. Очень хотелось пошутить, сгладить всю серьезность и тревожность происходящего вокруг. Отдохнуть, расслабиться. Отпраздновать в конце-то концов! И я читал в уставших глазах на бледном лице Исаева такие же мысли. Но отдыхать и расслабляться пока было нельзя.
Встречались мы не в доме Исаева, а в каком-то полусгнившем доме на задворках Сенной площади, куда меня привез Морак, после того как забрал из электротеатра. Уже тогда на улицах были слышны редкие выстрелы и небо светилось отблесками пожаров. А сейчас так вообще ружейная пальба окружала со всех сторон, и, не переставая, бил монастырский колокол.
Через дорогу — Рогожская застава. По словам Исаева, единственная, где у него остались верные люди. Чоповцы уже покинули город и ждали меня на какой-то маленькой станции за Новой Андроновкой, откуда при желании можно было ловить поезда. Захар рассчитывал перехватить нашу подмогу (как выяснилось, сестры Кравец дали телеграмму, сообщив о скором приезде), а Банши, наоборот, хотела свалить подальше от столицы.
Я коротко пересказал Исаеву обо всем, что произошло. В основном говорил про закрытие разрыва и смерть Сайласа. Но у меня тоже были вопросы.
— А теперь твоя очередь. Расклад обрисуешь?
— Э-эх, сначала все шло по плану, — начал Исаев. — Вызвали Львова на внеочередное совещание.
— Ты тоже там был?
— Нет, меня только час назад мутить перестало, я до этого без сознания был. Так что, как все произошло, я не знаю, только последствия.
— Не томи уже.
Я поднял с пыльного пола сломанную лавку, приставил ее к стене и попытался усесться.
— Видать, почувствовал Львов, что с чумным разрывом беда произошла, и, когда совещание, назовем это так, закончилось, из кабинета вышел только сам Львов и несколько дружественных ему родов: Шишкины, Лопухины, Турмановичи. В общем, список не полный — до сих пор не все выступили.
— А император?
Исаев пожал плечами.
— Его не было. Запасного выхода там нет, на окнах решетки. Ни трупа, ни следов крови императорской семьи.
— А она отличается чем-то, что ли?
— Не понял, — уставился на меня Исаев. — Это что за крамола? Да только за мысли такие на каторгу упечь могут и розгами высечь. Ты что, головой ударился, когда разрыв закрывал?
— Ой, напугал! — Блин, что-то я рано к Исаеву теплыми чувствами проникся, практически сердцем прикипел, даже забывать начал, что мы из разных миров. — Сколько на мне пожизненных сроков и казней сейчас висит? Уж от плетей хуже не будет. Кстати, а не пора ли с меня снять обвинения?
— Все шутишь? Кто будет снимать? Всемилостивейший государь исчез, временное правительство возглавляет Львов. Как я понял, он пытается всех убедить, что император позорно сбежал. Собирается стать регентом при его младшем брате, а наследнику всего четыре года.
— Так может он и правда того? — Я кивнул в сторону. — В свой пространственный карман ушел, чтобы переждать? И затихарился?
— Нет, там не все так просто… — возразил Исаев, но осекся и ошеломленно заморгал. — Стой, а ты-то откуда про это знаешь?
— Я же мнемоник и, как бы, на короткой ноге с создателем этой магии, — пожал плечами я, будто это все объясняло.
— Тогда тебе должно быть известно, что человек может там находиться только с перерывами, —обреченно махнул рукой Исаев, мол, конечно же известно. — А был совсем недавно неприятный случай с одной графиней, и государю пришлось. Не смотри так, все мы люди. В общем, откат у него еще почти месяц.
— Так что насчет крови? Я думал, что это сказки все, типа специально детям рассказывают, чтобы царя-батюшку больше любили? Голубая она там, что ли?
— Матвей, остановись, по тонкому льду ходишь и ересь всякую несешь.
Исаев зажмурился, пережидая болевой приступ, а потом продолжил, приоткрыв один глаз:
— Кровь императорской семьи — это сильнейший артефакт, намоленный сотнями лет и сотней тысяч людей. И в том числе поэтому я думаю, что государя похитили. Скорее всего, Львов снял защиту и активировал портал, чтобы вывезти императора. Вопрос только куда? На Енисей?
— Тебе видней, ты же у нас разведка, — сказал я тихо и замолчал. Почему-то я уже знал, что он скажет дальше.
— Найдешь его?
— Знаешь, предложи ты мне возглавить летнюю кампанию в Енисейской губернии, это прозвучало бы менее безумно. Надо Орден поднимать! Кого там еще? Инквизиторов? Гвардию?
— Это разведывательная миссия, а не карательная. У маленького отряда больше шансов. И не забывай, что для всех ты сейчас не герой, разрушивший чумной разрыв и спасший город, а психопат и убийца, которого все ищут. На Енисее для тебя будет даже безопасней. А вот если найдешь его, то и будем уже тогда думать.
Исаев снова вздохнул. Говорить о таком ему, похоже, было тяжело, и не столько физически, сколько кошки на душе скребли, запустив когти в самое сердце.
— А похода вообще не будет, по крайней мере, сейчас. В Гвардии предатели. Не все, но по уставу они подчиняются наследнику, то есть, считай, Львову. Инквизиторы — да, но без Ордена они не так сильны. Патриархи уже покинули город, они будут пережидать и обороняться в монастырях — там у них больше шансов выстоять. В Ордене раскол. Прайд и те, кто их поддерживает, охотятся на тех, кто пытается защитить все то, во что мы всегда верили.
— А твои люди?
— С должности меня сняли, там я уже ничем не управляю. Основной отряд нашей семьи подчиняется отцу, а он даст людей, только если семья будет в безопасности. Львов осторожничает: новая власть не афиширует связи с Грешниками, чтобы не настроить против себя людей. Но постепенно люди либо умрут, либо пойдут за ним.
— И твой отец?
— Нет, конечно! — оскорбился Исаев. — Этот из первых, он упертый, но в авантюры не верит. Будет до самого конца собирать верных людей, чтобы дать отпор.
— А я, значит, верю? — спросил я скорее сам себя, потому что иначе, чем авантюрой поход в Енисейскую губернию я назвать не мог. Впрочем, Исаев ничего не ответил и я задал другой вопрос: — Ладно. Кто за нас?
— Булат, Копья веры, Зубовские и Уланский полк Данилова. Да Рассвет еще. Это из крупных… — Исаев стал загибать пальцы и, дойдя до мизинца, задумался. — Но на них я бы не рассчитывал. Говорят, что премьер-министр очень жестко встретил Львова, и на Кантемировых открыли охоту.
Я аж подскочил.
— Что же ты молчал-то? Там же Искра! Где они сейчас? Есть информация? Мне надо обратно в город!
— Борис собирался отвезти семью в загородное имение, а потом выйти на связь. Отец с ним разговаривал. Но это было несколько часов назад, и до сих пор тишина.
— Адрес знаешь?
— Да, Морак тебя отвезет, — спокойно сказал Исаев. Видя, как я напрягся, он даже спорить не стал. — Я не знаю, где я буду, так что держим связь через него.
— Добро! Искру проверю, и решим по разведке, — ответил я и увидел улыбку, промелькнувшую в глазах Исаева. Тот еще гаденыш! Хотя мы оба понимаем, что я туда поеду.
Исаев дважды стукнул в стену. Послышался скрип половиц, и в комнату заглянул Морак. Он молча выслушал указания начальника и потянул меня на улицу.
* * *
К заставе мы подходили медленно, огибая пробку из моторок и телег с напуганными людьми, решившими слинять из города. Пока ворота еще были открыты, народ выпускали просто с усиленным досмотром, но, как долго это продлится, никто не знал. Люди были близки к панике, и я их понимал: помимо запахов гари и пороха, гулявших по городу, в воздухе чувствовалось что-то тревожное.
Я слушал ругань из-за невозможности проехать, детский плач и причитания женщин, на все это накладывался мрачный звон колокола. Но гораздо больше нервозности добавлял рокот приближающихся моторок и лязг гусениц.
— Поторопись, Гвардия идет! — Морак подхватил меня под локоть и потащил за собой, решительно расталкивая людей. — Они сейчас ворота перекроют.
Морак был молодым и приятным на вид парнем, но стоило тем, кого он толкал, обернуться (некоторые чуть ли не замахивались с грозным криком) и встретиться с ним взглядом, как все сразу же отворачивались и отступали. Эффект напоминал действие ауры моего мейна, но я не чувствовал применения силы.
Мы дорвались, наконец-то, до открытой створки ворот и поста охраны. Я начал было прятать лицо, прикрывая глаза ладонью, — типа мне вдруг захотелось задуматься, но Морак пер, не останавливаясь, и лишь кивнул стражникам. А те сделали вид, будто нас вообще не видят. За воротами нас ждали: неожиданно, не моторка, а самая обычная телега, запряженная двойкой. И то возле нее толпились люди, желающие на ней уехать: кто прося, кто предлагая деньги, а кто и угрожая.
Разгонять не пришлось. За спиной раздался пушечный выстрел, поднялся визг и раздался скрип плохо смазанных (неизвестно, когда в последний раз закрывавшихся) ворот. Раздались крики, выстрелы, кто-то истошно завопил. Несколько человек, буквально выдавив стражников, выскочили на нашу сторону и бросились врассыпную. Снова громыхнули выстрелы, и эти люди упали, забрызгав кровью остатки снега на обочине.
Нашу телегу тут же оставили в покое, кучер отогнал лошадей чуть в сторону и встал под защитой деревьев. Мы запрыгнули внутрь, Морак свистнул, и телега бодро покатилась по дороге.
Ехали быстро, притормаживая только для того, чтобы объехать беженцев. Не великое, конечно, переселение, но человек сто мы обогнали, пока выехали на объездную дорогу.
Устроившись поудобней, чтобы не выпасть за борт на кочке или при резком повороте, я убедился, что ни кучер, ни Морак на меня не смотрят, и по-быстрому залез в пространственный карман. Выхватил запасную винтовку, проверил, зарядил и спрятал обратно, чтобы не вызывать лишних вопросов. Потом занялся Кочегаром. Привык я уже к этому обрезу, и имя даже как-то прижилось.
Так и задремал с ним в руках, укутавшись в огромный овечий тулуп, найденный на дне телеги. Когда проснулся, уже рассвело. Меня тряс за плечо Морак. Телега, кажется, только что остановилась.
— Матвей, вставай! Мы приехали.
Убедившись, что я открыл глаза, Морак спрыгнул на землю и махнул рукой, показывая направление.
— За поворотом уже их имение, осмотреться бы надо. А то как-то тихо.
Что-то екнуло у меня в груди: а вдруг мы опоздали? Я скатился с телеги и быстро зашагал к деревьям, росшим на повороте. Высунулся из-за ствола, боясь увидеть черный дым от пожара, кровавые следы на снегу или что еще похуже.
— Кажись, собаки воют, — подлил масла в огонь кучер и я, уже не скрываясь, ускорился.
— Матвей, не беги! Мы уже все равно опоздали, — окликнул меня Морак. — Нет там живых, иначе я бы почувствовал.
— Это еще ничего не значит, — отмахнулся я и выбежал на дорогу.
Классическая русская усадьба: с широкой подъездной аллеей, кованым забором с открытыми нараспашку воротами, а за ним парк с беседками, замерзший прудик и большой белый дом. Двухэтажный особняк с колоннами — в центре, по бокам пристройки пониже. Перед домом площадка для разворота моторок… Как раз на ней я разглядел несколько темных тел, лежащих на земле.
Уже через минуту я был там.
 «Это слуги…         — облегченно сказал Ларс. Должно быть, почувствовал мое настроение. —         Вон кучер с плеткой, вон та, скорее всего, кухарка, а это горничная… Господ встречать вышли. Лежат ровно, будто построились…» 
 «…но приехал, кто-то другой, —         продолжил Муха. —         Потом выломали дверь, посмотри на следы ботинок. И бросились внутрь… и там… пойдем скорее…» 
 «Господа Холмс и Ватсон, —         вклинилась Харми. —         Ценю вашу наблюдательность, но, кажется, вы пропустили свидетеля…» 
Я обернулся, ища глазами выжившего, которого заметила Харми. Но за спиной стоял только Морак и с безразличным видом разглядывал трупы.
— Где?
— Что где? — переспросил парень, думая, что я обращаюсь к нему.
 «Ты не так смотришь просто,         — ответила Харми. —         Она из наших, приглядись…» 
Я снова обернулся и попытался расслабиться. Вдох-выдох. Практически медитация. Я постарался ощутить это место, представить, как здесь могла протекать жизнь, пропустить через себя все потоки вплоть до легкого утреннего ветерка. Чувствуя, что творится какая-то магия, Морак затих и даже отошел к воротам.
И тогда проявилась она. Тонкий женский силуэт был едва различим рядом с мертвым мужчиной в кожаном фартуке. Молодая девушка, может, и пятнадцати ей не было, сидела, всхлипывала и что-то бормотала, раскачиваясь над телом.
Я медленно потянулся к ней, боясь спугнуть, и коснулся на уровне сознания. Светлый фобос вздрогнул, но не убежал. А потом… Будь мы оба живыми людьми, это можно было бы назвать объятиями. Она уткнулась мне в плечо и начала рыдать. А меня как током ударило, и перед глазами включилась блеклая картинка.
Все произошло так, как и предположили мои доморощенные сыщики. Слуги ждали приезда господ и, когда на горизонте появились четыре черных моторки, даже не подумали ни о чем плохом. Радостно выбежали встречать, выстроились в линию вдоль крылечка. Увидев чужой герб в виде львиной головы, а не родные знаки Рассвета, засомневались, начали переглядываться. Но что-то предпринимать было уже поздно. Раздались выстрелы, из моторок выскочили бойцы и бросились в дом.
Матерые мужики: крепкие, где-то под сорок. Они действовали синхронно и организованно. Вооружены были по последнему слову техники: «мосинки», маузеры. Половина вломилась в дом, а остальные рассредоточились по участку, контролируя все направления.
Звук картинка не передавала, но, судя по вспышкам в окнах, в доме тоже стреляли. Перевернули там все вверх дном, вынесли все ценное и папки с какими-то документами (фрагмент, как премьер-министр работал дома, сидя на балконе и попыхивая трубкой, мне тоже показали).
        Уже после, когда бойцы грузились по машинам, один из них крикнул:         «Значит, они еще в городе! Поехали, зажмем их там…» 
На этом месте картинка оборвалась, а фобос медленно растаял в воздухе.
— Их здесь не было, — сказал я Мораку. Тот как раз разглядывал какую-то бумажку, приколотую к воротам. На ней было написано: «Дом предателя и врага государства». Я вздохнул и предположил: — Возможно, они не застряли в городе.
— Похоже на то, — ответил парень. Он сорвал листок, смял в кулаке и бросил ее на землю. — Поехали к твоим, здесь больше нечего делать.
— Поехали, — согласился я. Поднял бумажку, разгладил и положил в карман. Пригодится, прилеплю ее на лоб Львову в память об этих бедных людях. — Только не к чоповцам, а обратно в город.
— Ты рехнулся, что ли? — В первый раз в голосе Морака прорезались хоть какие-то эмоции. — Там все уже перекрыто, и я не смогу тебя тихо провести. Надо хотя бы согласовать с Исаевым.
— Если надо, то иди и согласовывай. А мне обратно надо, так что телегу я забираю, — возразил я. Подумал, что если кучер заартачится, так я и пешком дойду. У меня не так много друзей в этом мире, чтобы просто махнуть ни них рукой и переть черт знает куда за императором! Пока есть возможность что-то сделать, я должен попробовать.
— Ты точно псих, — покачал головой Морак. — Подожди, я с тобой



Глава 2

— Так! — Морак остановился возле канализационной решетки метрах в пятидесяти от городской стены. — Говорить буду я, ты молчи, а лучше совсем не отсвечивай и лицо спрячь.
— Другого нет пути? — обреченно спросил я, уже догадываясь, каков будет ответ.
Лезть в канализацию не хотелось. Не то чтобы я собирался предстать перед Искрой этаким рыцарем на белом коне, но замкнутые пространства уже поднадоели.
— Есть, — задумался парень и спихнул меня в открытый люк, — но нам он не подходит. Не переживай, там чисто, как в пеленке у младенца. Рейды же только что прошли, всю тварюгу подчистили.
— Классный ты парень, Морак, но с метафорами у тебя беда, — сказал я после того как вляпался в чью-то «недетскую неожиданность» и начал вытирать ботинок о стену. — Или здесь уже кто-то родился заново.
— Не, это нычка синдиката, — ответил Морак, бесшумно приземлившись рядом. — О, смотри! Тут нагадили, так что аккуратней, не вляпайся. Часового, видать, что-то страшное спугнуло или легавым подарочек оставили. Короче, здесь нычки у воров и пути выноса краденного из города. Когда зачистку деймосов Орден делал после Яра, здесь все разбежались, но могли и вернуться уже. Так что смотри в оба, но говорить буду я.
— Спасибо за совет! — Я скорчил злобную гримасу в спину парня, и на всякий случай достал Задиру. — Очень своевременный. Кстати, я же типа один из них теперь? В авторитете, типа, а? Да и знакомые у меня в этих кругах уже есть. Я Клепу знаю из Краснорубашечных.
— А об этом вообще не заикайся, —помотал головой Морак. — Здесь два авторитета. Первый — это награда за твою голову, а второго зовут Саван, и он главный конкурент Клепы.
Следующие сто метров, пока мы петляли вдоль сточной канавы, Морак выискивал и открывал тайные проходы, так что сюрпризов не было. Временами попадались следы зачистки: несколько обгоревший костей, пятна сажи от изгнания и целая табличка на стене со штампом отряда «Вольный ветер». Бланк один в один как в туалете в торговом центре: ФИО, дата, подпись. Получается, три дня назад здесь прошлись.
За очередным поворотом мы услышали голоса, моментально стихнувшие, стоило мне задеть какой-то маленький камушек. И уже через мгновение от темной ниши сбоку отделился силуэт и преградил нам дорогу.
— Голубки, вы, часом, не заблудились? — хриплый старческий голос донесся из-под низко надвинутого капюшона, а на уровне пояса в полоску света попала татуированная рука с наганом.
Морак сделал шаг вперед.
— Проездом мы, с весточкой от Фомы. С кем оплату лучше обсудить?
— От Фомы, говоришь? — Под капюшоном явно задумались. — Ну пойдем поворкуем. Оружие если есть, то не советую светить. Быстро загасим, даже Фома не поможет. Это понятно?
— Предельно, — ответил Морак. — А Саван здесь?
— Нет, в Петербург умотал. То ли пересидеть, то ли по делам. Он нам не докладывает, — говоривший снял капюшон и улыбнулся, продемонстрировав жесткую щетину на щеках и блеснув золотым зубом. — Мокрица сейчас за главного, если дело какое есть. А меня Кобыч кличут.
Морак с Кобыч после обозначения ключевых контактов прям спелись, типа как в поговорке: «Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты». А вот мне все эти имена: Саван, Фома, Мокрица — пустой звук. Помню только, что Саван — главарь более сильной группировки, нежели мой прошлый наниматель Клепа.
Мы прошли несколько очень низких коридоров (строили специально для хоббитов, не иначе), вышли сначала в один большой зал, потом в следующий — и везде были люди. Как явные бандиты в наколках, так и случайные бедняки, и испуганные беженцы, прячущиеся от погромов на улицах.
 «Нет здесь случайных,         — прокомментировал мои мысли Ленька. —         Те шкеты — лучшие форточники в городе, а вон те две с виду благородные девицы — на самом деле известные в городе аферистки. В том углу беглые в карты режутся — это так, шушера на подхвате. Они потому в углу и сидят, что остальным с ними западло…» 
 «Матвей, следи за карманами, чтобы душелов не сперли…»         — встревожился Муха.      
 «Кстати, а Мокрица — это разве не тот беглый, с которым мы у поезда схлестнулись?»         — вдруг спросил профессор.      
Точно! Беглый, которого мы в трактире встречать остались после крушения поезда. И которому я побег обломал, убив его брата.
— Морак, — тихо позвал я и потянул парня за рукав. Когда он обернулся, прошептал: — Могут быть проблемы… Я как-то немного повздорил с Мокрицей.
— Сильно? Может, разрулим?
— Боюсь, что нет, — пожал плечами я и скорчил грустную рожу. — Но есть шанс, что он меня в лицо не знает.
— В лицо? Да он по ауре вычислит! Один из лучших поисковиков всегда был, убийца от Бога. Пока с ума не сошел и не начал от жертв мокрые места оставлять, его Ищейкой звали. Брат у него еще был — Француз, маяки умел навешивать. Так они в паре работали. Что у вас случилось-то?
— Да вот в том-то и дело, что брат был.
— Так это ты его? — Морак остановился, посмотрел на меня недоверчиво, а потом засмеялся. — Ну, пожелай нам удачи. Скорее всего, он уже тебя срисовал.
И как-то вдруг тихо стало. Кобыч куда-то исчез, а люди, которые еще секунду назад кучковались у стен, стали рассасываться. Как-то невзначай у всех сразу нашлись какие-то дела.
В одну сторону посмотришь — сидят, стоят, греются, ведут тихие беседы. Глянешь в другую — там тоже люди. Расселись вокруг ящиков и баулов, выпивают что-то и в карты на старой ржавой бочке режутся. Посмотришь назад, а людей вдоль стеночек вроде поменьше стало, вернешься к картежникам — так там только бычок тлеет, и карты разбросаны.
— Кажется, нужно будет искать другой проход, — проворчал Морак и отступил от темного дверного проема, который был впереди.
Он развернулся и потянул меня обратно. Но мы и шага сделать не успели, как под потолком что-то затрещало, будто цепь разматывается, и в проход с потолка рухнула, подняв облако пыли, толстая железная решетка. А за ней точно такая же с противоположной стороны.
 «Замуровали, демоны!         — хохотнул профессор. —         Ставки будем делать? Потолок опустится, или водой зальют?» 
— Ложись! — закричал Морак, бросившись на пол.
Я за ним! Едва успел разминуться с пролетевшим над головой арбалетным болтом.
— Ларс, на тебе свет! Лёнька, нужна схема помещения! Мейн, активируй защиту! — скомандовал я. Заметил несколько выпавших из стен кирпичей, дырки от которых превратились в бойницы, и откатился в сторону, а потом сразу же обратно, чтобы прикрыть Морака.
Парню уже досталось: короткий болт практически по самое оперение засел у него в бедре, и скакать, как я, он уже не мог. Сквозь зубы матерился теперь, пытаясь отползти из центра комнаты.
Пара коротких ярких вспышек, когда газовые светильники разбились о потолок, следом скрежет перевернутой бочки, на которой стояли свечи, — и комната погрузилась во тьму. Я подхватил Морака за подмышки и без особой нежности потащил его к стене. В спину что-то больно клюнуло. Болт завяз в силовом щите, достал меня, но уже потеряв всю мощь и скорость.
Я потянулся за эликсиром ночного зрения, но решил повременить. Перед глазами уже строилась объемная проекция ловушки. Лёнька показал запорные механизмы в потолке, дополнительные утяжелители и стопоры на самих решетках. Несколько бойниц по периметру. В одну из них я сразу же выстрелил и коротко усмехнулся, услышав звук падающего оружия и сдавленный стон.
Общее представление я уже получил, но Воробей не останавливался и рисовал все новые линии. Люк в полу под бочкой картежников. Узкая скрытая ниша в том месте, где щебетали благородные аферистки. Квадратный лаз, уходящий параллельно тому коридору, куда мы собирались.
— Морак, ты как? Идти можешь? — прошептал я напарнику, позабыв, что этим могу выдать свое положение. Бандиты не сплоховали: два стальных наконечника со скрежетом врезались в камень всего в нескольких сантиметрах от нас.
 «Он без сознания! Болты смазаны чем-то… Что-то более сильное, чем просто сонное зелье… Мне жаль, но он скоро умрет, —         вместо Морака ответила Харми. —         Я могу почистить, но мне нужно время и чтобы не отвлекали…» 
 «А без чистки сколько у него времени?» —         уточнил я, положив руку на лоб Морака, чтобы дать возможность египтянке лучше продиагностировать, но тут же отдернул: показалось, что обжегся.      
 «Минут десять, максимум пятнадцать,         — тихо ответила Харми. —         Верни-ка руку на секундочку, я попробую выиграть нам время…» 
Сквозь меня пошла волна лечебной магии. Верно говорят, лечить — не калечить. Непривычные покалывания в руке сменились на легкую щекотку, будто по коже перышком водят. Морак дернулся и застонал, тут же спровоцировав новые болты, полетевшие на звук.
 «Матвей, может, попробуешь эту свою магию, как там ее? Диалог?» —         спросил Муха.      
 «В этот раз давай лучше твою…» — предложил         я. Выхватил обрез и взвился в воздух, стараясь допрыгнуть выше бойницы и, когда дуло оказалось аккурат напротив воображаемых линий проекции, выстрелил.      
Яркая вспышка осветила комнату, ужалив глаза, но я все равно успел заметить, что бочка у стены сдвинулась. Люк был открыт, и из него тянулась рука с гранатой.
Я только подумать успел, что делать, а Ларс уже хлопал крышкой люка. Первым ударом он сломал пальцы, вторым — предплечье, а третьим — и вторую руку, истерично пытавшуюся выкинуть упавшую гранату. Мужик завопил, перекрикивая крики подранка из бойницы, вышел на самую высокую свою ноту и захлебнулся в раздавшемся взрыве.
Пол тряхнуло, с потолка посыпалась пыль, а в мой щит полетели щепки и тлеющая труха от бочки. Проекция от Лёньки мигнула, перестроилась и показала, что под люком прохода больше нет. От пожара сразу же стало светло. Призвав профессора, я подхватил раскиданные кирпичи и, чувствуя себя строителем-ювелиром, отправил их перекрыть бойницы. Сам же подхватил Морака и потащил к квадратному лазу.
Фальшивая каменная кладка частично развалилась сама, а дальше помог Ларс. Я подобрал кусок веревки, обвязал Морака за грудь и нырнул в проем. Тесновато.
Размерами лаз был с вентиляционный короб из фильмов про ограбления в моем прежнем мире, но сильно грязнее. Хватало и пыли, и паутины, и крысиного дерьма. На стенах непонятные символы: колесо, солнце, свастика. Линии блеклые, едва различимые в отсветах огня. Какой-то уголок живописи во славу Перуна и прочих давно забытых славянских богов.
Но меня это скорее воодушевило. Есть шанс, что лаз древний настолько, что даже новые жильцы о нем не знают.
Я пополз вперед, за шкирку подтаскивая за собой бесчувственного Морака. Он в себя не приходил, только, постанывая, трясся в лихорадке. Особенно во время рывков, от которых также размазывался тонкий след крови, тянущийся за нами.
Сзади послышались два новых взрыва, потом пальба, топот и крики, что мы куда-то пропали. Загремели цепи поднимаемой решетки. Механизм был где-то совсем рядом за стеной, настолько близко, что я ощутил вибрацию.
Я ускорился. Видел впереди поворот, до которого было еще как минимум пять рывков. А сзади уже кто-то истошно вопил, что видит нас.
Пришлось ползти спиной вперед.
Рвануть Морака на себя, поднять ствол поверх его головы, выстрелить, чтобы не лезли. Снова рывок, снова выстрелить.
С той стороны либо просчитали мой ритм, либо там кто-то бил копытом и подгонял народ идти в атаку. Сначала отстрелялась рука с наганом, выпустив две пули в стену и одну в потолок. Еще три прошли над моим скрюченным в проходе телом. Но потом появилось сразу две подрагивающих на вытянутых руках двустволки. И раздался крик: «Живыми брать! Я с этой суки сам шкуру спущу!»
А вот это хорошая новость! Хоть палить не будут.
Только я собрался перевести дух, как первая двустволка пальнула. Основная масса дроби ушла в потолок над головой, но не вся. Несколько дробинок набилось в плечо куртки, парочка чиркнула по шее, а что-то (либо дробь, либо выбитая каменная крошка) задело висок и ухо.
 «Ларс, следи за стволами»,         — распорядился я. Смахнул кровь, текущую за шиворот, и рванул Морака с удвоенной силой.      
Снова раздался выстрел, но до нас не долетело вообще ничего. Ларсу, к сожалению, не хватало сил, чтобы выхватить оружие, развернуть его и начать гонять всех негодяев по углам и закоулкам, как Карлсону. Но чуть подтолкнуть в нужный момент ему было под силу.
Еще два выстрела громыхнули в узком тоннеле, брызгая каменными осколками, а мы, наконец, добрались до поворота. Я дернул напарника еще раз. Неожиданно земля ушла из-под задницы, и я, как на детской горке, покатился куда-то вниз спиной вперед. Морак сначала за мной, а потом и на мне, мешая хвататься за стены.
Рухнули мы на что-то мягкое. Проломили каменный люк, прикрывающий выход из лаза. И если бы я не прикусил язык, и не поднял новая волна пыли, липнущую прямо на зудящие ранки, я бы даже сказал, что с комфортом. Морак в момент удара пришел в сознание, застонал, как пьяный, и снова отключился.
 «Лёнька, сканируй, но только не говори, что мы в каком-то древнем захоронении, которое пропустили Орденские… А если мы лежим на каком-то огромном деймосе, то тоже не говори», — велел я, оплевываясь и снимая с лица паутину.         Вокруг царила тьма кромешная, а на ощупь подо мной было что-то сухое, шершавое, и оно будто крошилось от прикосновения. И все это очень медленно проминалось под нашим весом.      
Пахло канализационной плесенью, но с примесью каких-то горьких сушеных травок. Объемный, хоть и слабый, словно выветрившийся запах.
 «Босс, прием… Все в порядке, это не гробница,         — сообщил Лёнька, и перед моими глазами стала появляться трехмерная модель.         Просто схрон воровской. Скорее всего, Савану-то и принадлежит…» 
— Что по выходам? — уточнил я и вздрогнул, почувствовав, что Харми прихватила моей силы и начала переливать ее в Морака.
 «Есть два, оба хитрые, —         хихикнул Ленька. —         Но это с той стороны хитрые, а здесь справимся…» 
Я сосредоточился, часть сил отдал Харми и кусочек перенаправил в Лёньку. Выпил, наконец, зелье ночного зрения и, проморгавшись, осмотрел воровской схрон. В первую очередь нужно было понять, на чем это я сижу?
Оказалось, это ковер. Точнее, целая пачка ковров, про которые Харми с придыханием сказала: «О-о-о-о, персидские…» Настолько горячим фанатом ковров я не был, хотя в детстве устраивал на морозе увлекательные танцы с веником и палкой, выбивая не пойми откуда добытый бабушкой палас.
Квадратное помещение, в котором я оказался, не было похоже на пещеру Алладина, а больше напоминало выкупленный контейнер из «ютьюбовского» выпуска одного американского блогера, который трет ручки в предвкушении, хоть и, по законам жанра, большую часть ролика причитает, что попал и ничего ценного не найдет. Еще и заголовки у видео всегда такие дурацкие, в стиле: «Вы охренеете от того, что мы нашли…»
«Лайк, подписка, смотреть до конца и все дела», — пробормотал я вместо заклинания для удачного поиска и принялся вскрывать ящики. Что обычно тащат домушники: телевизоры, приставки? Здесь же перли картины, канделябры, столовое серебро и прочий хлам, который проще переплавить, чем искать того, кто рискнет это купить.
Везде клеймо владельца, герб дома и чуть ли не адрес, куда обращаться в случае находки. Обнаружились и книги. Как первые издания простеньких романов с размашистыми автографами авторов, так и запрещенные инквизицией, но очень рекомендованные мне, как мнемонику. Один трактат о распылении и призыве неупокоенных душ чего стоил! Правда, Ларс только фыркнул, обозвав это некромантией.
Поиграв немного в Попандопуло с его коронным «это мне, это снова мне, а это специально для Захара», я забрал все книги и все серебро — на переплавку в пули. В Енисейской губернии серебро будет самой ходовой валютой. Ковер один тоже закинул в пространственный карман — как раз в подарок Захару.
 «Готово!»         — практически одновременно прозвучали голоса Харми и Лёньки.      
 «Разобрался! Иди покажу, что куда двигать»,         — позвал Ленька.      
 «Я его стабилизировала, но вывести эту гадость не могу. Здесь нужен нормальный целитель. У парня есть сутки, потом опять накатит»,         — продолжила Харми.      
За спиной что-то зашипело и, крутанувшись в воздухе, вывалился горящий факел. Послышался отдаленный крик: «Там проход, дно неглубокое… Несите веревку…»
Я не стал тушить огонь, жадно вцепившийся в ковры.
Ох, не завидую я этому парню! Потом ведь Саван станет разбираться, кто спалил его заначку, вспомнят, кто бросил факел. Но, поразмыслив, подарок от себя все-таки оставил: подтащил прямо под люк огромного бронзового пегаса (жаль, единорога не нашел) и пошел вскрывать дверь. Надо попрощаться с гостеприимными хозяевами, чтобы тем не захотелось меня больше искать.



Глава 3

— Морак, ты как? Идти можешь? — спросил я и осторожно потряс остывающего парня.
В хорошем смысле слова остывающего — это жар начал спадать, а не тело коченело. Реакция у парня была вялая, но Харми сказала, что скоро часть сил к нему вернется, и я ей верил. А пока придется прорываться в одиночку. Вытащив напарника со склада, я спрятал его в одном из канализационных стоков. Остается надеяться, что крысы не успеют им полакомиться, пока он еще горячий.
— Никуда не уходи, вернусь за тобой, — предупредил я, хоть и понимал, что Морак пока не ответит. Но вдруг услышит?
Оставив напарника, я вернул на Задиру глушитель и бесшумно скользнул в коридор. Туда, откуда доносились голоса и где мигали отблески факелов.
— Ларс, есть понимание, с какой точностью меня Мокрица чувствует?
 «Без маяка, который мог накинуть его брат, — примерно в радиусе сорока метров с погрешностями на плоскость», —         после небольшой паузы ответил профессор.      
— Это как?
 «Ты для него как мелькающее размытое пятно. Мозг одаренного, каким бы крутым ни был, не всю информацию способен быстро обработать…         — Ларс вздохнул, будто объяснял мне прописную истину, понятную каждому ребенку, но не мне         . — Короче. Не стой на месте и не иди долго по прямой…» 
— Отличный совет! — едко прокомментировал я, посмотрев на прямой коридор передо мной и побежал.
На том этаже, где я оказался, нашлось еще несколько складских помещений. Чулан с запасом продовольствия, в котором я встретился с первыми бандитами.
Остается только посочувствовать Савану, если у него все в банде такие кретины.
Вместо того, чтобы искать меня, парочка побросала оружие на пол и терлась возле большой кабаньей ноги, подвешенной к потолку. Они по чуть-чуть строгали себе полоски мяса. Полюбовавшись на них, я даже стрелять не стал: настолько они были счастливы и довольны, чуть ли не похрюкивали от радости. Вырубил обоих еще одной ногой, схватив ее на манер большой дубины. Оглушил по затылку первого, ткнул копытом в глаз второму и припечатал по лбу.
По-быстрому связал их и подвесил на освободившиеся крюки, совершив выгодный обмен. Два отличных здоровых сыровяленых окорока спрятались в закрома к столовому серебру, а Савану будет потом с кого спросить о пропаже.
Следующий склад оказался оружейно-прикладным, которому больше всего обрадовалась бы Банши. Тут же устроили и небольшую мастерскую с небольшой наковальней и верстаком, где собирали взрывчатку и вытачивали отмычки. На нем сейчас лежала погнутая фомка.
На стене над верстаком среди развешанного инструмента в самом центре, чуть ли не в золотой рамочке, висел еще один инструмент, похожий на гвоздодер.
 «Смотри, гусиная лапка! Ее надо забрать!         — голос Леньки чуть ли не задрожал, когда я ее увидел. —         Легендарная вещь, дед Савана ее из Ордена украл. Она не только любой панцирь проламывает, но и сейфы крошит, как консервные банки…» 
— Если она такая ценная, почему же она здесь просто так висит и без охраны? — хмуро поинтересовался я, недоверчиво покосившись на артефакт.
Длиной сантиметров шестьдесят, а по форме скорее напоминает гусиную шею с острым клювом, чем лапку. И от консервного ножа в ней что-то есть. С одного конца как раз клюв, которым можно как просто долбануть, словно палицей, так и в роли набалдашника для рычага использовать. А с другой стороны клювик поменьше: в виде короткого, чуть загнутого лезвия. Этакий заточенный клык, чтобы проткнуть лист металла, подцепить и дернуть, чтобы его вскрыть.
 «Да кто же в здравом уме будет у Савана такой инструмент воровать?         — Лёнькин нос на призрачной голове повертелся из стороны в сторону. Были бы у него плечи, он бы ими пожал. —         Здесь таких дураков нет…» 
 «Эх, Лёня, Лёня… Вот тебе голова на что? Ты бы думал ей хоть иногда… А то как ляпнешь что-нибудь…» —         усмехнулся Ларс.      
Даже не возьми я эту открывашку, и так было понятно уже, что с Саваном нам подружиться не получится. Еще один лишний повод покинуть город и отправиться на курорты Енисейского края.
«Гусиная лапка» легла в руку как родная, будто для меня делали. Я даже присмотрелся повнимательней: вдруг клеймо Гордеевых найду. Но нет, какие-то Скуратовы.
Я сделал несколько взмахов, примерился и с первого удара пробил стальную полосу, идущую поверх верстака. Легко вынул и вторым ударом, на сей раз клювом, разломал несколько толстых досок. Зачет!
Одно плохо: громковато вышло. До меня донесся чей-то восторженный крик: «Скорее! Он где-то в мастерской!» Догадливые, черти! Прятать «лапку» я не стал, так и пошел с ней навстречу гостям.
 «Стой!         — крикнул Лёнька. —         „Балерину“ еще забери! Она похуже, но тоже высший уровень…» 
 «Эй, малой, я балет люблю, конечно, но нам не до танцев сейчас», —         решил поспорить Ларс, но мне стало интересно.      
«Балериной» оказалось то, что я сначала принял за ручную дрель. На первый взгляд, самая обычная дрель. С удобной рукояткой и крутилкой сбоку, а вот сверло было похоже на трезубец. Я покрутил, чтобы понять, как это работает. Центральный зуб, видимо, упирался, а боковые начинали накручивать бороздки, в итоге вырезая круг сантиметров десять в диаметре.
Оружие из этого сделать было сложно, но я решил, что в хозяйстве все пригодится. Закинул в закрома и тут же открыл огонь из Задиры в мужика, который стоял с открытым ртом в дверном проеме, осознавая, что он сейчас увидел.
Перепрыгнув через осевшее тело, я с ходу влепил «гусиной лапкой» в центр шлема следующего бандита. Есть пробитие! Шалтай-Болтай по сравнению с этим шлемом — образец целостности.
Из-за угла высунулись еще двое, но сразу же попали под выстрелы. Одного я зацепил, второго догнал и врезал «гусиной лапкой». Так инициатива и перешла в мои «лапки», причем довольно быстро.
Пробившись к лестнице, я забежал на верхний уровень и, следуя подсказкам Леньки, скрылся в какой-то потайной галерее, которая шла вдоль основных залов. Там было тесно, узко и пыльно, зато безопасно. В некоторых местах стояли небольшие стремянки, возле которых на стенах висели арбалеты. Болты валялись тут же — кучками.
В первой галерее людей не оказалось. Не мешкая, я подхватил арбалет, зарядил жуткого вида зазубренный болт. Выглянул в бойницу: открылся удобный обзор на какое-то новое помещение, типа столовой. И там были люди, нашлась добрая половина тех, кто свинтил из первого зала практически у меня на глазах. И картежники, и псевдоаристократки.
Что-то их спугнуло: кто-то полез под стол, а кто-то замер, прислонившись к стеночке. А через несколько секунд в столовую вбежали трое бандитов с оружием.
— Видели его? — закричал самый первый, тыча в толпу обрезом.
— Сдриснули все отсюда! Быстро! — В центр вышел второй и прицелился в небольшую дверь, откуда пацан-поваренок выносил людям еду. — Мокрица сказал, что он точно здесь. Проверь кладовку, только не шебурши.
Сколько-то они бежали, арбалетные болты я собирал всего несколько секунд, плюс пока изучал обстановку — итого без движения я всего минуты три. Отличная фора, могло быть намного хуже.
Я выстрелил, целясь чуть пониже пояса, в отвернувшегося рыжего. Бр-р-р! Вздрогнул от его вопля и помчал дальше. Выскочил из простенков и оказался в длинном помещении с кучей труб, непонятных ответвлений и самым настоящим бассейном на дне.
Вот теперь я понимаю, почему полиция такие места не зачищает: хер поймешь, куда идти, везде какие-то дырки, щели, в которых в лучшем случае застрянешь, а в худшем арбалетный болт в задницу прилетит. Пока выбирал, куда идти дальше, меня снова нагнали. Топот с лязгом донеслись сразу с двух сторон: снизу от кромки бассейна и из-за того угла, куда я вообще-то планировал пойти.
Стараясь не делать резких движений, я отступил в тень, а потом и вовсе втиснулся в трубу, сбрасывающую в бассейн дождевую воду. Раскорячился боком, пропуская тонкий холодный ручеек вниз, и стал ждать. Судя по звуку шагов, ко мне приближались минимум три человека с фонарями. Луч все время скакал по полу, периодически убегая на потолок и дальнюю стену.
— В трубе проверь, — недовольно сказал кто-то.
— Смотрел уже, — огрызнулся какой-то совсем уж молодой пацан.
— В следующей тоже проверь, — раздалось уже совсем близко, стало быть, это они обо мне.
Я тихонько вывел вперед Задиру, готовясь встречать тех, кто сейчас засветится, но они все никак не шли.
— Эй, на воде! — раздался крик все того же недовольного. — Нашли его, мокрощелки недоделанные?
— Жену тебе нашли, придурок, — кто-то снизу не остался в долгу. — Прямо в масть тебе, такая же жаба!
И все заржали. Как нижние, так и верхние, стоявшей буквально в метре от моей норы.
— Че ты ржешь, щегол? Двигай давай, сопля!
Послышался звук затрещины, и сразу луч фонарика, а за ним и три темных силуэта прошли мимо меня.
Фух, адреналин прям щекочет нервы!
Одни шли не дошли, другие шли не дошли, а серединку пропустили. Как-то в электричке в прошлой жизни мимо контролеров так попал: у них облава с двух сторон вагона, а я посередине. Так они возле меня встретились и развернулись.
Я дождался, пока шаги стихнут, выскользнул из трубы и пошел туда, откуда пришел будущий жабий муж. В этом мире, может, и не так это плохо — глядишь, в царевну превратится.
Мне нужен был командный центр, то место, где сидит сейчас Мокрица, сканирует все и отправляет во все стороны бойцов.
Но я все никак не мог его найти. Изучил местный лазарет, практически прошел сквозь стену (ниши были только тряпками завешаны), несколько спальных блоков. Где чуть не запутался в висящих гамаках. Там меня ждала засада, и, пока я с ней разобрался, меня догнали еще двое рисковых. В итоге выжал бедолаг в гамаке, спеленав, как в кокон.
Лёнька помогал как мог, но в итоге завел меня туда, где все началось. Только не внутрь раскрученной взрывом комнаты, а в галерею, откуда в нас стреляли арбалетчики. Один как раз все еще лежал тут, не пережив встречу с моим Кочегаром.
— Все! — Я отобрал у покойника флягу и сделал несколько глотков какой-то кислой, но крепленой бодяги. — Заипался.
 «Нельзя останавливаться,         — шикнул Ларс. —         Они же сейчас придут…» 
— Вот и прекрасно, — ответил я. Подобрал арбалеты, зарядил их и расставил возле ближайших стремянок. — Скажите лучше, мы можем мою ауру скрыть от Мокрицы?
 «Только еще больше смазать, но общее направление он все равно поймет», — ответил профессор. 
— Окей, а скопировать и на кого-то из вас повесить? Например, на тебя?
 «Наменя-то зачем?         — напрягся профессор. —         Вот лучше на Муху…» 
 «А я что, крайний, что ли? —
возмутился боксер.         Блин, и этот туда же! —         Лучше уже на мейна тогда все повесить…» 
Фобосы начали перепалку. Даже мейн голос подал в духе: «Я есть Грут», но все почему-то его поняли. Только Харми не участвовала и спокойно сказала:
 «Давай я прогуляюсь? Там несложно, просто сосредоточься и представь». 
Это было похоже на медитацию. Сначала я как бы выпустил Харми из душелова, и типа «отвязал» ее учетную запись. Силуэт фобоса растаял в воздухе, но не исчез совсем, а спустя мгновение проявился снова, но уже в соседней комнате.
Я сконцентрировался на Харми.
Проще всего оказалось представить, что на мне тонкая липкая целлофановая пленка, и я ее снимаю слой за слоем. Был вариант вообразить, будто я сдираю собственную кожу, но я предпочел выбрать более понятную ассоциацию. Отлеплял кусочек и мысленно переносил его на Харми, которая постепенно становилась менее прозрачной.
Справились мы за пару минут и начали ждать.
Первая волна довольно лихо ворвалась в комнату, скача по обгоревшим кирпичам и стреляя на ходу в Харми, присевшую в уголке. И также лихо слегла от трех арбалетных болтов. Неожиданно чересчур мощных с такого расстояния. Первого прибило к стене, второй получил болт в лобешник и аж ногами взбрыкнул, а третий затих уже по дороге на выход, уткнувшись лицом в кучу с мусором.
Ждем вторую волну и делаем ставки, когда же, наконец, Мокрица придет сам.
Вторая группа явно просекла, что есть какой-то подвох, но упорно шла вперед по полученным координатам. Первыми, прикрываясь огромными щитами, наспех сколоченными из столов, в комнату вошли два качка. Одновременно. С разных входов. За ними уже шли мужики помельче, с ружьями. Зачистка. Заметив Харми, они сразу же открыли огонь, за секунды превратив стену в решето.
— Что за хрень? — удивился здоровяк, опустил щит и тут же получил арбалетный болт в голову.
Остальные среагировали молниеносно, залпом разрядившись в зону вокруг окошка. Но меня там уже не было. Я сразу же скатился со стремянки и сиганул в сторону, а потом подкрался к узкой нише. Выждал немного и отдал команду Ларсу на активацию еще одного арбалета, закрепленного у дальней бойницы. И сразу же после выстрела и нового залпа, выскочил за спиной у сгруппировавшихся бандитов.
Выражение «у меня лапки» заиграло новыми красками!
Дым от пороха еще не успел рассеяться, а в комнате стало на четыре калеки больше. И трое уже никогда не встанут.
 «Пушка — огонь!         — воскликнул Муха, имея в виду наше новое оружие. —         Управляемость как у обычного молотка: махай да бей, а она еще и пробивает, и режет, как маленький серп, другим концом… Там еще щитоносцев нет? А то я открывалку не распробовал!» 
Щитоносцев не было, зато прилетела светошумовая граната, за ней еще одна, а следом в дверной проем вкатилось пулеметное дуло.
Клацнул затвор, и под вопли какого-то безумного стрелка, который уже в предвкушении орал: «Тра-та-та-та-та! Да сдохни же ты, наконец, гнида!» — я ударил «лапкой», свернув новенький ствол набок.
Пнул его с ноги, разворачивая в проходе и, перегнувшись через щит, схватил и дернул на себя стрелка. Щуплый парень со рябой мордой и сальными, зализанными назад волосами. Костюм-тройка в полоску, блестящие штиблеты — этакий мерзкий клоп, а не Мокрица. Но точно он. Фамильное сходство с Французом бросалось в глаза. Ну, привет…
* * *
 «…и не ищи нас больше!»         — напоследок сказал Воробей. Его голова обернулась, когда мы выходили из комнаты.      
 «Лёнька, ты нормальный?         — простонал профессор. —         Как он нас искать будет, ежели он мертвый? Если у него из уха канделябр торчит? Как?» 
 «Вот я и говорю, что не надо, — невозмутимо продолжил Воробей. — И правильно, что „лапку“ об него марать не стали, канделябром так-то тоже неплохо…» 
С канделябром случайно получилось. «Гусиную лапку» я действительно пачкать не захотел, а патроны неожиданно закончились, когда за Мокрицей следом подмога прискакала. Пришлось в закрома лезть, и что первое под руку попало, тем и попрощался с гостеприимными бандитами.
Но фобосы еще долго над этим ржали, вспоминая, чей герб там был изображен. И какое лицо будет у хозяина, когда полиция вернет пропажу и расскажет, где нашла. Под этот специфический стендап я вернулся за Мораком, который пришел в себя и даже порывался ползти мне на выручку.
Дорогу он знал, так что вышли мы на улицу довольно быстро. Опасались новых засад, но логово будто вымерло: либо без Мокрицы героев не было, либо все они уже лежали где-то мертвые или связанные.
Зато потом пришлось долго отсиживаться в подвале какой-то пекарни и ждать, пока на улице станет поспокойней. Неизвестный мне орденский отряд устроил заварушку прямо в здании напротив, схлестнувшись с разношерстным отрядом полиции и хорошо вооруженных людей в штатском.
Палили отовсюду, так что было непонятно, кто хороший, а кто плохой. То ли новая власть мочила охотников из непрогнувшегося рода, то ли, наоборот, охотники мочили продажных копов. Прямо перед нашим окошком стоял броневик, чеканя по брусчатке гильзами.
Я растормошил Морака, опять потерявшего сознание.
— Может, через задний двор?
— Не сплю я, не сплю… — потряс головой парень. — Глухо там, здесь застройка плотная, стена к стене в упор. Не пройти.
— А если по крышам?
— Скорее всего, нет.
Морак, кряхтя, приподнялся к окошку и показал пальцем.
— Видишь, как сверху лупят? Думаю, это над нами как раз отряд засел.
— Ладно, придумаю что-нибудь. Если раньше сам до лекаря не доберешься, вернусь за тобой и проверю. У тебя часов двадцать осталось. Тебе есть куда идти?
— Есть, — кивнул Морак. — Только я не понял, как ты узнаешь, добрался я или нет?
— Сказал же, — пожал плечами я и улыбнулся. — Вернусь и проверю!
— А сейчас что будешь делать?
— Импровизировать.
Я еще раз улыбнулся и пошел к шкафу, в котором приметил колпак пекаря и белый фартук.



Глава 4

— Пека-а-арь, вста-а-ава-а-ай. Ты живо-о-о-ой? — где-то над головой, будто в каком-то вакууме, пробивался незнакомый голос.
 «Серьезно, Матвей? Ты там живой?»         — так же где-то далеко-далеко прогудел Ларс. —         Поднимайся и валим скорее с улицы…' 
У-у-у… Голову повело, будто пьяный мозг в черепной коробке шатает из стороны в сторону. А в ухо будто выстрелили пробкой из-под шампанского, которая там и осталась. Я попытался дотронуться до лица, но рука промахнулась, лишь дернув меня за ухо и завязнув в чем-то липком. Открыл глаза и сразу же закрыл: небо с брусчаткой, дым и огонь смешались и начали кружиться, вызывая тошноту.
Перевернувшись на бок, я попытался встать на четвереньки. Получилось плохо — в голове пронесся табун невидимых слоников, и меня повело в сторону. Качнуло и обожгло так, будто я раскаленную сковороду уронил и поймать попытался. Спиной.
 «Да куда тебя несет?»         — заверещал профессор. —         Влево бери, влево… Муха, подсоби!' 
Совместными усилиями нам удалось отползти в другую сторону, чтобы отдышаться и предпринять повторную попытку открыть глаза.
Первая мысль: «Я в аду».
Допрыгался! А ведь так все хорошо начиналось! Я прикинулся пекарем, извозился в муке, нашел пересушенные, но еще вполне съедобные булки в печке, которые настоящий пекарь начал готовить до заварушки. Поднос какой-то раздобыл: яркий, красочный, под хохлому расписанный. С горкой на него булок накидал, внутрь Задиру спрятал, полотенчиком накрыл. Практически как «хлеб, соль, здрасьте», все дела.
В общем, образ почти на пять баллов. Полбалла я себе снял за грязь под ногтями. Пекарей за такое надо лицензии лишать.
Вышел из пекарни весь из себя такой радостный и улыбчивый. Бойцов уболтал, мол, не псих, не больной, понимаю, что стреляют. Понимаю, что перекрыто и опасно. Но семью-то кормить надо. Четверо по лавкам ждут, пока батя денег заработает. Хлеб есть, а вот на молоко и масло не хватает.
И тут на пятерку отыграл! Меня не то что не прибили, а проводить были готовы. Пусть даже за половину того хлеба, что с собой был. Они уже на подавление работали, штурмовать собирались, думая, что победа уже близка.
И в этот момент прилетело.
Может, фаербол, может, метеорит — выглядело это как падающие звезды. Первая раскурочила крышу над нами, а вторая прилетела в броневик, рядом с которым я как раз сгружал излишки хлеба…
* * *
Я точно в аду.
Еще и слух начал возвращаться, и я услышал чьи-то истошные крики. Настолько громкие, что они перекрывали ружейные залпы. Голова все еще была будто не моя, а так, пустая коробка на плечах, в которой гулко перекатываются пустые банки.
В объятом пламенем броневике что-то еще взрывалось, черный едкий дым закрывал небо, поднимался и смешивался с белой оседающей пылью. Может, мука, а может, и штукатурка.
Несколько обугленных изуродованных тел. Им уже не помочь.
Раненый крикун, возле которого сидит такой же оглушенный, как я, боец. Раскачивается и тупо смотрит на товарища, из которого торчит какая-то запчасть от моторки. Толком не разглядеть, но, возможно, сошки от пулемета.
Еще два бойца остались на ногах. Они спрятались за куском парапета, упавшего с крыши, и продолжали стрелять. Только это уже не было похоже на огонь на подавление, скорее на истеричные попытки не подпустить к себе врага.
И все эту картинку мой мозг воспринимал в замедленном темпе. Не только звук шел через разбухшую мокрую вату, но и все мыслительные процессы. Сложно было продумать, куда бежать и что делать, но это ладно. Я банально руку не мог протянуть, чтобы подобрать Задиру.
 «Матвей, приготовься, сейчас…»         — крикнула Харми, но либо она недоговорила, либо я не расслышал, потому что в этот же момент меня пробило током.      
 «Не помогает! Еще давай!         — в голосе Ларса послышался азарт. — Я         сейчас тоже добавлю…» 
— Э-э-э-э! Полегче там, дефибрилляторы-самоучки, блин…
Еще как помогает! Меня будто в прорубь с размаху закинули и туда же провода с двести двадцать завели. Но голову прочистило. Как какой-то диммер, разом выкрутило все органы чувств на максимум: слух, нюх и зрение.
Картинка даже как-то слишком сильно ускорилась. Боец, который прятался за рамой, неожиданно взвился в воздух и пролетев над площадью, шмякнулся о стену. Второй, глядя на это, бросил винтовку, подпрыгнул и дал деру. Успел пробежать он немного, метров пять, до того как сквозь дым пролетел топор, типа томагавка, тонкий и изящный, и разбил ему затылок.
А потом из дыма появился и владелец топора. И не один, а с напарницей. Первой шла девушка в кожаной броне с длинными волосами, стянутыми в тугой хвост. На бедре у нее был второй томагавк, а за спиной — самый настоящий лук. Следом за ней вышагивал старик с длинной бородой, заплетенной в две косички. Если бы он носил не клетчатые брюки и жилет, кепку и трость, а, например, халат, остроконечную шляпу и посох, то его можно было бы принять за сказочного волшебника.
На груди у девушки блеснул орденский жетон.
Ясненько, вот и второй отряд подоспел. Жаль, непонятно, кто же здесь хороший? Словно прочитав мои мысли, охотница подобрала свой топор и подошла к оглушенному солдату. Он все еще продолжал раскачиваться, не реагируя на то, что происходит вокруг. А вот раненый, наконец, притих и теперь огромными от ужаса глазами смотрел на девушку.
Круто она их!
Чуть ли не наслаждаясь реакцией подранка, девушка сначала перебила шею оглушенному, а потом добила и второго. Даже не моргнув при этом. Только что-то неразборчиво проворчала, вытирая кровь, попавшую на сапог.
— Скай, здесь еще один, — заметив меня, девушка развернулась. — Осмотрись, а я разберусь.
— Только быстро, а то еще кто заявится, — ответил дед, вытряхивая пыль из кепки.
 «Харми, ты перестаралась, я теперь эльфов и друидов вижу,         — сказал я, нащупав под фартуком „гусиную лапку“, —         и это какие-то неправильные эльфы, больно злобные…» 
— Не надо разбираться, — произнес я и медленно встал, стараясь незаметно размяться. — Я тута ни при чем! Я мимо проходил, ну то есть, работаю вот здесь… пекарем…
Я обернулся на пекарню и задумался, как там Морак. Так-то от пекарни осталась только вывеска. Весь первый этаж превратился в сплошное месиво из битого стекла, покореженных стоек и мучной взвеси.
— Извини, сегодня не твой день… — пожала плечами охотница и замахнулась топором.
— Согласен, но это не повод. Я вам вообще ничего не сделал.
— Да тебя только за этот хреновый хлеб прибить уже можно, — буркнула девушка и ткнула носком сапога обугленный камень, который еще недавно был моей булкой. — Не усложняй…
Она оказалась быстрой, но момент броска я не пропустил. Одновременно с коротким замахом ушел в сторону и с помощью Ларса швырнул ей в лицо горстку муки, смешанной с цементом. Пока она чихала в этом облаке, я подскочил сам, развернул ее и, не удержавшись, хлопнул по упругой заднице, а потом оттолкнул охотницу.
Довольно сильно получилось! Она еще и споткнулась о вздыбившиеся плиты брусчатки, да так, что ей пришлось кувыркнуться. Практически сразу охотника вскочила на ноги и посмотрела на меня с кровожадным интересом.
— Соня, тебя помочь? — окликнул ее дед, повернувшись в нашу сторону.
— Сама разберусь, — огрызнулась та. А потом добавила, обращаясь уже ко мне: — А это ты зря…
И дальше мне стало уже не до шуток. Из просто вредной сучки охотница превратилась в разъяренную кошку. Без психов, без нервов, она брала только скоростью, резвостью и точностью. Мог бы Муха вспотеть, уже давно бы обливался потом.
Томагавки еще оказались какими-то непростыми. Я «лапкой» булыжник разломил, когда промахнулся, а с топорами трижды схлестнулся — и ни одной царапинки.
Еще дед вмешался. Видать, понял, что драка затягивается. Вдвоем они быстро перехватили инициативу. Причем именно дед оказался автором тех метеоритов, что разнесли пол округи, и сейчас, как жонглер, крутил в воздухе десяток их миниатюрных копий. Я успел на своей шкуре почувствовать их укусы. Фаерболы больно жалили, словно дикие осы.
И если сначала Ларс пыхтел что-то нравоучительное про то, что девушек и стариков бить нехорошо, то после парочки пропущенных ударов, вывихнутого плеча и новой кровоточащей шишки на лбу он требовал только крови! Я и без подсказок сам уже дрался в полную силу, а то и на пределе своих возможностей. Опытная, сыгранная пара орденских охотников быстро отбила желание шутить или нежничать.
Мы кружили втроем по разбитой площади. Дед держал дистанцию, прыгая по крышам уцелевших моторок и небольших сарайчиков, которые тут были вместо ларьков. Метал в меня камни и бомбил сверху. А охотница скакала вокруг, то стараясь достать меня, то просто разворачивая спиной под атаки ее напарника.
На этой слаженности я их и поймал. Кровь уже кипела в ушах, защита мейна начинала трещать по швам, предупреждая о скором истощении. Пришлось рискнуть и сделать ставку на скорость. Я рванул на деда, открывшись, но в последний момент, когда девушка начала уже замахиваться, врубил вторую «передачу» Мухи и успел раньше.
Подсек ее по ногам в прыжке, а второй вертушкой отбросил в стоявшую рядом моторку. Еще и дверь при помощи Ларса открыл, чтобы голова точно мимо не пролетела. Глухой удар оставил вмятину, и девушка со стоном на какое-то время вышла из игры. А я бросился на деда.
Раскидал, как бейсбольные мячи, все пущенные в меня камни. Проломил стену и часть крыши ларька, с которого он бомбил. Дотянулся, схватил за ногу, отмахиваясь от очередного камня, и стащил его на землю. Придавил руки и начал метелить по морде, пачкая кровью его чудную бороду.
— Матвей! Гордеев! Стой! — со стороны пекарни раздался слабый голос Морака. — Не бей их, это свои! Это Скауты — отряд у них немного чудной, но они за нас.
Я не сразу остановился. Еще разок успел вмазать, под размеренный счет Ларса:
 «Это тебе за булыжник… это тебе за шишку… это тебе за ребра…» 
Но потом я собрался, с шумом выдохнул, будто пытаясь сдуть красную пелену перед глазами, и остановился. Отряхнул чуть-чуть деда, поправил съехавший галстук и слез с него.
— Сорян, но вы первые начали.
— Гордеев? Тот самый? — еле шевеля губами произнес дед. — Прости, мы не знали. Как там Соня?
Я обернулся на девушку, которая уже начала делать первые попытки подняться, держалась за голову и терла по лбу кровь.
— Жить будет.
Потом посмотрел на Морака и спросил:
— Справишься здесь?
— Да иди уже, я разберусь.
Я глянул на деда, приложил два пальца ко лбу, типа козырнул, и припустил по улице в сторону того района, где жил премьер-министр.
Потряхивало меня изрядно. И время потерял и, главное, силы. А теперь еще пилить незнамо сколько. И хоть Лёнька «нарисовал» оптимальный маршрут, но он все же не «Яндекс» — время не обозначил, о пробках и перекрытиях умолчал.
И уже через два квартала пришлось опять переходить на подпольное положение. Ныкаться по палисадникам и отсиживаться в подворотнях, пропуская патрули Прайда. И чем ближе к центру я находился, тем больше их было. Но и обычная жизнь налаживалась: появились моторки и грузовики, снующие туда-сюда. Некоторых даже не досматривали на блокпостах.
Я как раз затаился возле аптеки, когда рядом остановилась две моторки: фургон и «полуторка» с гербом Львова. Из машины вышли охотники — смешанный состав — мелькнули и львиные морды, и знаки Мраколовов Артемьева, и незнакомый мне герб в виде скрещенных бивней мамонта. Забежали в аптеку, что-то там побили, пальнули пару раз и вернулись. Из открытых битком набитых сумок вываливались небрежно сваленные бинты, торчали бутылки с словом «спирт» на ярлыках. Один нес охапку хирургических наборов, а у другого в авоське — целая груда склянок, от которых разило так, что мазь Вишневского покажется освежителем воздуха, типа елочки для машины.
 «Вот не люблю людям гадости желать, но радостно смотреть, сколько этим уродам бинтов нужно»,         — неожиданно сказала Харми.      
 «Ага, подгорает у них там где-то»,         — хмыкнул Муха.      
 «Надеюсь, не дома у Искры… Погнали уже!» 
Дождавшись, когда сборная солянка Прайда загрузится, я подкрался к борту и быстро запрыгнул в кузов. Уткнулся в спину охотника, пытавшегося привязать ящики к бортам. «Гусиной лапкой» уткнулся (острым концом) и подхватил оседающее на пол тело.
Потом пришлось принимать груз от следующего: мужик просто поставил ящик на борт и ждал, пока его заберут. Я забрал, отошел поглубже в темный кузов и, выставив Задиру, приготовился встречать, когда он полезет сам. Не полез. Трижды стукнул по кузову и шустренько пробежал мимо туда, где стояла вторая машина.
 «Выдыхаем… переодеваемся и едем дальше», —         констатировал Муха.      
Переодеваться я не стал. Как-то слишком много крови натекло из убитого прайдовца, и, честно говоря, даже ради конспирации не хотелось их гербом мараться. Отодвинув подальше ящик с вонючей мазью, я нашел несколько «энергетиков» и восстанавливающих эликсиров, марлю и спирт.
Постарался привести себя в порядок и хоть как-то смыть грязь с мукой, но больше продезинфицировал себя и обработал ссадины, нежели помыл.
 «Гидеону ты бы понравился»,         — засмеялся профессор. —         О, а какое пламя любви возгорится рядом с Искрой, я даже представить боюсь!' 
 «Отклоняемся от маршрута,         — вклинился Ленька, прежде чем я успел огрызнуться. —         Пора менять транспорт! Я слышу пожарную машину, она в нужном направлении едет…» 
 «Черт, накаркали!»         — в сердцах вздохнул Муха.      
«Полуторка» начала поворачивать, и, предварительно оценив ситуацию, я выпрыгнул. Рядом удобно стоял столб с театральной афишей, я сразу же спрятался за него. Пропустил две пожарные машины — по сути, те же «полуторки», только вместо крыши лестница, а вместо кузова открытые лавки, на которых сидело человек по восемь. В основном в форме и веселых остроконечных касках, но были среди них и люди Львова с оружием.
Если верить карте Воробья, до дома премьер-министра оставалось еще два квартала. И «пожарки», как назло, ехали именно в ту сторону. Был шанс, что они свернут на проспект и дальше уже потеряются где-то в городе — мало ли сейчас пожаров. Но следующий перекресток они пролетели без остановки, а на чей-то горящий дом — черный густой дым валил из окна второго этажа — они даже не посмотрели. Позвонили в колокол и погнали дальше.
Я побежал за ними, закидываясь тем, что полезного нашел в аптечке. Повышенная регенерация, от которой все тут же мучительно зачесалось, особенно свежие ссадины от камнепада и порезы после близкого знакомства с томагавком. Следом восстановление сил и ускорение реакции. Я глянул на свое отражение в зеркале и отшатнулся. Практически Ведьмак при полном параде: бледный, мука по щекам размазана, глазища черные, вид, в общем, нездоровый.
 «Воу, воу, полегче!         — ужаснулась Харми. —         Тебя уже не берет, а только травит… влёжку потом несколько дней будешь лежать…» 
— Сейчас на сколько хватит? — уточнил я и притормозил, увидев первые следы боя.
На дороге стояла разбитая колонна. Представительские тонированные моторки с эмблемой императорского дома вперемежку с фургонами Рассвета. Головная машина раскурочена в хлам, даже в два куска хлама. Что-то взорвали на перекрестке, и автомобиль разорвало пополам, вывернув наружу.
Бронированному грузовику снесло крышу, будто огромным лезвием прошлись и срезали все, включая стоящие рядом столбы. В остатках кабины я разглядел два безголовых трупа. Следующие машины стояли в хаотичном порядке: либо разворачивались, либо пытались объехать. Часть просто в решето превратили, а часть смяли чем-то убойным, типа строительного шара, который для сноса домов используют.
Много тел. Гражданские — в сюртуках, охотники — в броне «Рассвета». Вокруг такое же, а может и большее количество нападавших. Пересчитать сложно, все уже в форме обугленных мумий.
 «Выехали и попали в засаду?» —         включился мой доморощенный Холмс.      
 «Ага, а потом, судя по подпалинам на стенах и шашлыку из львятины на дороге, потянулись обратно в особняк, чтобы держать оборону»,         — поддержал его Ватсон.      
 «Ну, коллега, смею предположить, что часть Рассвета еще держится, и среди них наша общая знакомая… Очень горячая штучка, между прочим»,         — съязвил Ларс, но по тону было слышно, что он рад.      
Дальше в открытую я не пошел, заскочил в чей-то двор и оттуда прокрался вдоль забора. Догнал пожарные машины, пытающиеся объехать разбитую колонну. К ним кто-то подбежал и попытался руководить процессом, подгоняя и крича:
— Едь ты уже! Тарань! И на полном газу к дому! Там огневик засел, пройти не можем, надо ее потушить!



Глава 5

— Сколько у нее сил? Феникс гребаный! Третья вспышка уже.
— Девка на последнем издыхании, Хан видел в окно, как ее откачивали.
— Значит, готовимся! Зальем ее и с двух сторон на штурм пойдем.
Подобравшись максимально близко к дому и спрятавшись за беседкой, я слушал разговоры прайдовцев. Участок у премьер-министра был большой. Трехэтажный особняк, по сравнению с остальной застройкой в городе, стоял практически на отшибе.
Вокруг дома практически целый парк разбили. С фонтаном, откуда сейчас пожарная машина пыталась набрать воду, с лабиринтом живой изгороди, лавочками и разнообразными деревьями, привезенными из-за границы. Спрятаться можно без труда, да и был я здесь уже. Пару раз провожал Искру, долго прощаясь в тенистых уголках, и иногда один тут шастал, кидая камушки ей в окно.
Славные были деньки, а сейчас без слез и не взглянешь. Дом стоял весь покоцанный, как после артобстрела. От деревьев остались только обугленные остовы на черной земле, а кустарник местами вообще перестал существовать.
Некогда красивая лужайка теперь завалена трупами, взорванными моторками, битым стеклом и щепками от входной двери. Полнейший хаос из грязной черной каши из снега, пепла, сажи, запекшейся крови и останков людей и механизмов. Здесь прайдовцы пытались атаковать, а с той стороны дверного проема за широким холлом была лестница, где и засел Рассвет.
Как я понял из подслушанного, организовали уже три волны атаки и несколько спонтанных вылазок. Рассвет, заливая все огнем, держался, постепенно теряя позиции. Сначала первый этаж, затем и второй. Сейчас диспозиция была следующая: остатки защитников заперлись на третьем этаже и держат под прицелом основную лестницу. Мраморная громадина с широким первым пролетом выше раздваивается, потом опять расширяется, и на третий этаж ведут опять две узких. Обороняющиеся устроили там непролазный и спекшийся от жара завал и спокойно, чуть ли не как орешки, щелкают всех, кто пытается лезть.
Но была и вторая лестница, которой в основном пользовались слуги. Обычная: узкая и деревянная, она не давала Искре развернуться и там в полную мощь. Ибо сжигать дом вместе с собой было бы странно.
И вот эту лестницу как раз собирались штурмовать, пустив вперед пожарную команду, которая вместе с группой захвата нейтрализует огненного одаренного. Остальные прайдовцы жались где-то на втором этаже, чтобы в нужный момент зайти с основного направления.
Я решил пойти с пожарной командой.
Поймал одного дурачка, отделившегося от группы и протрусившегося до ближайших кустиков. И пока он возился со снарягой, вырубил.
Спрятал оглушенного и усыпленного пожарного под перекошенной античной скульптурой какого-то мужика, собирающегося метнуть тарелку фрисби, переоделся в толстую куртку с высоким воротником, застегнул широченный ремень с огромной бляхой и кучей карабинов. Натянул варежки, смахивающие на латные рукавицы и шлем с широким забралом из какого-то прозрачного материала и неуклюже, как черепашка, переваливаясь с бока на бок, побежал к пожарной команде.
Парни уже все подключили и выстроились в шеренгу вдоль стены со шлангом в руках. Мне махнули рукой, мол, догоняй, и по одному, протаскивая шланг, втянулись в узкую дверь.
 «Матвей, мне за тебя стыдно»,         — обратилась ко мне Харми.      
 «Фух, что опять не так-то?» 
Тяжеловато оказалось бегать в костюме, который весил килограмм пятьдесят, плюс «гусиная лапка» торчала за поясом и Задира прятался в широком рукаве.
 «Это не какой-то там мужик с фрисби»,         — укоризненно продолжила египтянка. —         Это, на минуточку, «Дискобол» Ланчеллотти. Это первая скульптура классического стиля. Ларс, ну хоть ты ему скажи!' 
 «Стыдно, Матвей. Очень стыдно, —         важно подтвердил профессор. —         Ну кто же на дискотеку с тарелкой собирается, а?» 
Не была бы куртка такой тяжелой, я бы по лбу себя хлопнул. Харми начала читать фобосам лекцию про пластику, движения и грацию, архаичность и символизм. Я не слушал, не до того было.
Добежав до подъезда, я бочком втиснулся в дверь, чуть не споткнувшись о шланг. Перескочил через него и нос к носу, точнее, забралом шлема к плечу, уперся в охотника из Прайда.
— Живее, давай! Твои уже почти на позиции, — рявкнул мужик, вытирая пот со лба.
Я не нашелся, что ответить. Поднял руку, дескать, обожди, и уперся в колени, пытаясь отдышаться.
— Ты че такой дохлый? Новенький, что ли? — с явным пренебрежением сказал прайдовец и вплотную подошел ко мне: то ли по плечу похлопать, то ли направление на лестницу задать.
Я выпрямился, одновременно прикладывая рукав к его подбородку. Глухо щелкнул выстрел (может, рукав сработал как глушитель, а может, шлем мне давил на уши). Голова охотника резко откинулась назад, и он начал заваливаться на спину. Я заботливо поддержал, а потом оттащил тело под лестницу, придавив попавшимся под руку мусором.
Переждал минутку (вдруг кто появится на шум) и дозарядил потраченный патрон. Посмотрел на ступеньки, насчитал больше двадцати штук и решил облегчить маскировку. Скинул защитные наплечники и отстегнул лишний металлолом с пояса.
Попробовал еще шлем снять, но едва открыв забрало, тут же его захлопнул. Финская парная какая-то! Воздух сухой, горячий, вдохнул — и аж волосы в носу обожгло! Как следует здесь Искра натопила, ничего не скажешь. На подходе к первому пролету стало еще жарче, рука с Задирой вспотела. Обшивка стен тихо потрескивала, от нее шел пар, источая хвойный аромат, смешанный с вонючим лаком.
Перед глазами упорно стояла картинка из фильма «Леон», когда он в противогазе и форме спецназа из дома выбирался. Он раненый, но вниз, а я утяжеленный и вверх! К душному пару, сквозь который становилось все сложнее разглядеть окружающих, добавилось еще и запотевшее стекло забрала.
Ежик в тумане, блин, ищет свою лошадку. С другой стороны, лошадка тоже не видит ежика. А мне проще: любая спина автоматически означает врага.
Под ногами зашуршал и начал надуваться шланг. Кажется, там уже готовы идти на штурм.
— Подождите немного, я не успеваю… — пробурчал я себе под нос, пробил шланг в трех местах и, вызвав второе дыхание в образе Мухи, рванул наверх.
Первая спина встретилась на втором этаже. Там же и скатилась мне под ноги. Следом вторая. Третью и четвертую я нашел в ближайшей комнате. Охотники пытались отдышаться, стоя у открытого окна. Минус два сразу с порога.
Вошел внутрь для контроля и столкнулся с новым. Из-за угла выскочил охотник, схватил меня за руку, вытягивая вверх, и впечатал меня в стену. Я двинул локтем, но как-то неубедительно, прыгнул на стену, отталкиваясь ногами, и бросил прайдовца на край комода. Придавил сверху и боднул его шлемом в лицо. Только тогда я смог высвободить руку с Задирой, прижал к груди врага и дважды нажал на спусковой крючок.
Привлечь внимание шумом я не боялся. Наверху уже шла пальба, где-то на втором этаже ломали и двигали мебель. С третьего этажа кто-то истерично вопил: «Где вода⁈».
Послышался топот, мимо меня пронеслись три пожарника.
Блин, спускаться придется! Догнал я их только тогда, когда они уже наклонились над тремя фонтанчиками, бьющими в разные стороны. Двое пытались сдержать воду и сделать заплатку, а третий вертел головой, пытаясь через пар разглядеть, есть ли кто внизу.
 «Вышел ежик из тумана», —         начал Муха.      
 «Вынул лапку из кармана», —         продолжил Ларс. Видать, сообразил, что я тянусь не за финкой.      
 «…буду бить»,         — констатировал Муха, и по ступенькам скатились три поломанных пожарника из Прайда.      
А я побежал наверх.
Вторая попытка прохождения уровня. Туннельное зрение в запотевшей маске, мое хриплое дыхание, звучащее в ушах как чужое.
Выстрел, еще выстрел и еще!
Безуспешная попытка прайдовца закрыться, тщетные усилия пожарника прорваться…
Даже когда я бахнул из обреза, свалив выстроившихся гуськом и ждущих команды на штурм охотников, не все поняли, что угроза идет от меня.
А потом у меня закончились патроны. «Лапкой» махать в спецкостюме оказалось неудобно, поэтому я подхватил пожарный шланг. Не совсем я, но Ларс. Получился хвост скорпиона с тяжелым и заостренным наконечником. Сначала над ступеньками появлялся хищный кусок стали, а потом уже верхушка моего шлема. И так ступенька за ступенькой.
Я только пальцами в рукавах двигал, будто дирижер. Влево — в голову по шлему, вправо и вниз — перебить ногу, закрутиться вокруг ботинка и дернуть, стаскивая и сбивая с ног соседа.Потом направо с хлестким ударом, ломающим «львиную пасть» охотника, затем резко вниз, чтобы выбить оружие и снова, со свистом рассекая пар, сломать кому-то руку вместе с винтовкой.
 «Та-та-та-та-а-а да-ам! Та-та-та-та-а-а да-ам!» —         распелся Ларс на кураже.      
 «Это что? „Полет Валькирий“, что ли?»         — удивилась Харми.      
        «Че? — переспросил Ларс и сбился, потеряв контроль над шлангом. —         Тьфу ты, сбила! Ну не дискобол же! Конечно, полет этих самых…» 
А враги на площадке меж тем кончились. Хотя стрельба в доме продолжалась.
В комнаты, где засела семья Искры, вела двойная дверь. Некогда красивая, высокая с резными наличниками и массивными бронзовыми ручками сейчас она превратилась в решето, и с той стороны периодически стреляли, выбивая фонтанчики щепок из дерева и побелку из стены напротив.
Что-то я не посчитал, сколько здесь бойцов и сколько могло уже пройти внутрь. И как теперь предупредить Рассвет, что тут свои? А то «френдли-фаера» на сегодня уже хватит. Я подобрал многострадальный шланг с помятым и окровавленным носиком, накинул на рукоятку двери и потянул на себя. Предусмотрительно спрятался за дверной косяк, но новых выстрелов не было.
— Не стреляйте! Свои! — вместо того, чтобы крикнуть, я закашлялся.
Стоило распахнуть дверь, из комнаты повалила новая порция пара. Ан нет, это уже дым: едкий и вонючий, раздирающий горло до хрипоты. Я сорвал белый платок с шеи валявшегося под ногами «прайдовца» и помахал им в дверном проеме. Вот только в таком дыму дело это бесполезное, это я понимал. Поэтому вернул забрало на место, напитал его силой мейна, мысленно перекрестился и сделал шаг вперед.
Не видно ни черта!
Только неявные очертания мебели по сторонам, и какое-то свечение, едва пробивающееся вдалеке. Переключился на ауру и будто автомобильными фарами в тумане знак высветил — ярко, мощно, но и жалко чуть ли не до слез. Где-то там впереди Искра.
Если раньше, смотря на ее ауру, я видел вулкан и море магмы, рвущейся наружу, но замкнутой в четких границах контроля, то сейчас «извержение» уже произошло, оставив после себя выжженную землю, в трещинах которой бьются красные прожилки.
 «Бедная девочка!         — охнула Харми. —         Это же надо так себя надорвать…» 
 «Главное, что жива… —         вздохнул Ларс. — А это         так, до свадьбы заживет…» 
 «М-м-м, думаешь, все серьезно?»         — в голосе Харми прозвучало кокетство.      
 «Млять, заткнулись все! Отвлекаете!» 
Если бы можно было мысленно рявкнуть, я бы это сделал, но фобосы поняли и заткнулись.
Однако было уже поздно. В свете ауры к разломанному «вулкану» присоединилось два силуэта и начали перекачивать в Искру силу. На фоне выстрелов, доносящихся с лестницы, раздался крик:
— Отходим, не выстоим!
— Некуда! На черном ходе прорвались. Искра, жги, родная…
Это было красиво! Аура Искры вспыхнула, как дальний свет на ночной дороге, и, рассекая пар, в мою сторону полетела огненная вспышка. Все произошло слишком быстро: мозг, подгоняемый Мухой, уже обработал команду и пустил импульс в мышцы, неожиданно закричала Искра, а огненный поток, несшийся на меня, также неожиданно дернулся вверх, лишь чиркнув по каске, и взорвался на потолке.
Крик боли и радости сменился криком боли, аура Искры мигнула и стала постепенно терять краски. А я бросился вперед.
Вбежал в соседнюю комнату, отбил летящую мне в голову саблю, оттолкнул чумазого, уставшего и перепуганного «рассветного» и бросился к Искре. Не добежал: в комнате было человек семь и еще несколько раненых, и почти все как один нацелили на меня оружие. Появился премьер-министр, загородив собой дочь.
Искра сидела на полу, держа руки на коленях ладонями вверх. Я глянул на них, у меня сжалось сердце: они были настолько сильно обожжены, что живого места не осталось. Голову она опустила на грудь, в подпаленных волосах запутались щепки, на лбу кровила ссадина. В каком-то полубредовом состоянии Искра, как заведенная, твердила: «Не стреляйте, это Матвей, я узнала, узнала, не стреляйте, я знала, что он не виноват…»
Я медленно поднял руки и сделал шаг назад, чтобы какой-нибудь умник не пальнул ненароком. Поднял забрало, а потом и вовсе снял шлем.
— И правда Гордеев! — воскликнул премьер-министр, и я уже было собрался выдохнуть, как он произнес: — Арестуйте его, он в розыске!
— Да вы издеваетесь⁈ — воскликнул я, разведя руки в немом жесте удивления.
 «Дебилы, млять!»         — а вот Ларс был более категоричен. Он и подходящее выражение у меня в памяти откопал.      
— Отец, не сейчас.
Я еще больше удивился, когда за меня вступился брат Искры Борис. Его дружелюбие выглядело натянуто, но хотя бы адекватно ситуации.
— Матвей, поможешь? Ты один?
 «Нет, млять, со мной Венский хор мальчиков!»         — Ларс откопал еще одну сомнительную цитату из великого фильма.      
— Один.
Я все пытался посмотреть, что там с Искрой, но сначала ее отец перекрыл обзор, а потом еще две женщины (может, мать и нянечка, а может, служанки) принялись хлопотать вокруг и приводить ее в чувства.
— А там что? — Борис кивнул в сторону лестницы, откуда я пришел.
— Там более-менее безопасно, по крайней мере, пока.
— Прекрасно! — взбодрился «рассветный». — Помоги нам удержать центральную лестницу, пока мы выведем раненых. Поможешь?
— А потом вы куда? Город перекрыт.
— Знаю, но дальше мы уже справимся, есть лазейка. Если надо, пойдем с нами.
Считай, договорились.
С того момента, как Искра, обессилев, отключилась, температура в комнате начала спадать, а пар рассеиваться. И я, наконец, смог разглядеть все, что осталось от «Рассвета». Надеюсь, что это не все-таки не совсем все, а то как-то грустно.
Девять бойцов, включая Бориса, на ногах. Еще трое в окровавленных бинтах и без сознания. Плюс гражданские: премьер-министр и четыре женщины. Те, которых я уже видел — взмокшие, уставшие и перепачканные чужой кровью, и две молоденькие служанки. Пышнотелая кухарка — на ней до сих пор был фартук — и мечтательно-воздушная, даже в такой ситуации, иностранка. По-русски она не говорила и только вздрагивала, прижимая к груди футляр от скрипки. Помнится, Искра что-то говорила про уроки музыки.
Мне дали пару минут, чтобы отдышаться и снять с себя пожарные «доспехи». И оружие я сменил: достал винтовку Бертье, которой сподручней было лупить, спрятавшись за колонной и наклонившись над перилами.
Остались вчетвером. Мы с Борисом и два молчаливых ветерана из «Рассвета». Мужики были с виду надежные, как скалы, но уже порядком потрепанные. Распределили зоны контроля и довольно неплохо и без труда держали оборону. Белка скакала внизу, предупреждая о попытках прорыва и бросках гранат, заодно подсказывая направление их полета.
Горностай сообщил о подкреплении, приехавшем на двух моторках. А также о том, что семья Искры благополучно и практически без единого выстрела выскочила на улицу и затерялась в саду. Сначала они нырнули в декоративный лабиринт, а затем и в самый настоящий, вход в который скрывался в постаменте еще одной статуи.
— Борис, пора валить! Там подкрепление приехало, — сказал я и перезарядил новую тройку. Прицелился и пальнул в чью-то высунувшуюся из-за угла ногу.
— Знаю. Думаю, нельзя их на наших вывести, догонят и зажмут, —нахмурился парень, даже скривился и, видимо, там, где-то в голове сам с собой что-то обсудил. — Есть один вариант, только надо пробиться к конюшням. И нужно будет выиграть время. Черт, а без сестры это будет долго! Ты ведь летать не боишься?



Глава 6

— Эх, последняя… — Борис продемонстрировал связку из трех динамитных шашек и поджег фитиль. — Э-эх, дом родной, прости и не доставайся же ты никому! Хотя мне никогда здесь не нравилось.
С этими словами он метнул бомбу под потолок над лестницей и, дернув меня за рукав, потянул к черному входу.
— Уходим! Нам на второй этаж, дальше покажу, — объяснил он мне. Бойцы из его отряда уже подбежали к двери и устроенному мной побоищу. Борис присвистнул. — Это все ты один сделал?
По лестнице пришлось буквально протискиваться и искать свободные места на ступеньках, куда поставить ногу. Я неопределенно пожал плечами. Может, и один, а, может, и со своим хором Венских мальчиков.
— И этих тоже? — задумчиво спросил Борис, когда мы забежали в комнату с открытым окном, а потом уже тихонько буркнул себе под нос: — Может, и хорошо, что тебя тогда дознаватели увезли…
Через окно мы выбрались на крышу небольшой пристройки, с нее — на сарай пониже, а оттуда уже вела косая дорожка к небольшому парку. «Рассветные» двигались слаженно: первый бежит, остальные прикрывают, потом следующий и так далее, сменяя друг друга и стараясь контролировать максимум пространства.
— Грешники на хвосте, — нейтральным тоном сообщил боец из Рассвета.
— Грешники? — удивился Борис. — Откуда? Здесь же только Прайд был?
— А ты, типа, расклады еще не просек? — усмехнулся я. Даже немного посочувствовал парню, настолько растерявшемуся, что за секунду грозный командир сильного отряда превратился в студента, вытянувшего не тот билет, что учил.
— Просто верить не хотел. Думал, просто мятеж и смена власти.
— Так это оно и есть, только власть необычная. Не раскисай, прорвемся!
Как-то я сам не понял, когда вдруг стал таким опытным и умным, но «рассветные» явно теперь ждали команд от меня, а я даже имен-то их не знал.
— Что зависли? Бородач, на тебе левый фланг! Трехпалый, на тебе правый! Борис, где там ваши пегасы? Веди скорее!
Деревянный ангар, который здесь именовался конюшней, стоял в глубине сада. Большое высокое здание со странной крышей, будто бы раскладной. Я разглядел необычные механизмы на крыше и нечто похожее на противовесы по бокам. А внутри это оказалось скорее мастерской в духе «Разрушителей легенд».
Стойла для лошадей отсутствовали в принципе, вместо них были отсеки под склады и мастерские, под различные виды работ. Наковальня и небольшой горн в одном, в другом — верстак, похожий на токарный, а третий был закрыт шторой, но оттуда несло мокрой кожей.
У другой стены стояла моторка с открытым капотом и без колес. Сразу за ней все-таки нашелся конь, только стальной. Агрессивного вида чоппер, напоминающий наш «Урал», но с поправкой, что вместо хромированных деталей, в основном, преобладала медь.
— Пойдем, это отцовский, и он не работает. Только-только собрались после зимы его в порядок привести, — сказал Борис и подтолкнул меня к центру ангара, где под ярко-красным чехлом стояла какая-то огромная коробка.
— Это что там под чехлом?
— Каким чехлом? Это не чехол.
Парень подошел к конструкции, схватился за край ткани и потащил в сторону.
Ткань легко взметнулась в воздух и, струясь на легком ветерке, стала распрямляться, будто лежала слоями. И все тянулась и тянулась. Борис уже почти до стены дошел, а ткань никак не могла полностью обнажить ящик.
— Это воздушный шар, что ли? — догадался я. Картинка, наконец, сложилась.
— Обижаешь. Это аэростат Монгольфье! —сказал Борис с таким видом, будто я тут же должен был проникнуться уважением к звучной фамилии. — Между прочим, последний писк моды. Из Франции привезли Искре на день рождения.
— Он бронированный? Какая-то магия? — Я с сомнением потрогал гладкую ткань, похожую на шелк.
— Нет, — удивился Борис. — Как бы он взлетел тогда? Он же легким должен быть! Откуда ты приехал? Совсем из деревни, что ли?
— Я лучше промолчу, откуда приехал и на чем летают там. Но это не отменяет вопроса, как мы на этом улетим? Нас же выстрелами порвут, как тузик грелку! Еще и цвет такой, что даже дальтоник не промажет.
— Матвей, мое дело — поднять его в воздух, а я это еще ни разу без сестры не делал. Это для нее легко — плюнул, дунул и полетело. А мне воздух придется по-обычному нагревать, так что мне нужно время, чтобы разобраться, и я разберусь. А твое дело — выиграть для меня это время и решить вопрос с тем, чтобы нас не продырявили. Бери парней и сделайте это.
Я еще раз окинул взглядом воздушный шар и хлипкую на вид корзину. Не боевая, конечно, а экскурсионно-прогулочная. Максимум шесть человек влезет и то бочком. Сверху крепление для самого шара и механизм, представляющий из себя этакую смесь газовой горелки и жаровни с кучей вентилей разного размера.
Борис забрался в корзину и выборочно, хотя скорее наугад, стал крутить их по очереди. Из «удобств» две лавки без каких-либо ремней безопасности. По бокам — мешки с песком. Нужны ли они при нашем весе? Четыре мужика еще и с оружием.
— А ты справишься? — спросил я. Как-то Борис уж больно неуверенно выглядел во время общения с конструкцией.
— В воздух подниму, —кивнул он.
— А управлять?
— Это уж как получится, —улыбнулся Борис, но быстро стал серьезным. — Помоги парням.
Я пошел к выходу, параллельно сканируя аурой территорию. Один из парней уже сидел на крыше. Трехпалый. На самом деле пальцев у него было четыре, отсутствовала только фаланга у мизинца.
Называть его «Эй ты, четырехпалый безмизинчиковый» было бы все равно достаточно странно и долго. А на придуманное мной прозвище он никак не среагировал. Либо так его называли все, либо не видел смысла спорить, что тоже хорошо.
У него была «мосинка», плюс, должно быть, отличное знание местности, так что снайперская поддержка у нас есть.
У Бородача (глаз почти не видно, настолько все заросло) был помповый «винчестер», почти такой же, как и у меня когда-то, но он им практически не пользовался, предпочитая ближний бой. Прям совсем ближний: на левой руке у него был шипованный кастет, а на правой (видимо, чтобы все-таки стрелять хоть иногда) — четыре толстых печатки, которые при сжатом кулаке также превращались в нечто убойное. Еще и надпись после себя оставляли — С. В. Е. Т.
Я такой автограф в доме уже видел: на лбу мертвого прайдовца. Сейчас Бородач прятался за ангаром, откуда приглядывал за флангами.
А вот дальше все пестрело от аур врагов.
Пять охотников разной степени силы: кто-то еще «чистенький», а кто-то уже со следами скверны. И восемь аур с гнильцой — та самая подмога из Грешников.
Четверо рассредоточились вместе с охотниками и по широкой дуге шли по нашим следам, а вторая четверка оказалась чуть в стороне и делала что-то непонятное. Встали в круг и делились силой с тем, что лежало в центре.
 «Кажется, разрыв хотят открыть…»         — подсказал Ларс.      
— Надеюсь, не чумной?
 «Не-е, обычный,         — ответил Ларс и задумался: —         Просто призовут сюда деймосов всяких разных. Смотря что с той стороны будет… Рекомендую с ними первыми разобраться. А то Трехпалый их не видит, там деревья загораживают…» 
Окей, рекомендация принимается.
Я тихонько выскользнул через боковую калитку и буквально растворился в ближайших кустах. Какой же кайф двигаться налегке после огнеупорного костюма! Первым делом выпустил вперед Белку — своего разведывательного дрона.
Пятна аур в поле зрения резко сменили направление, бросившись врассыпную. А потом все погасло: очевидно, враги начали глушить свои сигналы, пусть и с запозданием. Я проверил, насколько открыт сам, и убедился, что видят меня только парни из Рассвета, по заранее созданным меткам.
С крыши раздался выстрел, и сразу же несколько прогремели в ответ. Я слышал, как Трехпалый топает по крыше, меняет позицию, стреляет и опять прячется куда-то. Бородач меж тем по широкой дуге пошел в обход на противника. А я стал пробираться к месту призыва.
 «Как-то странно, что они дали себя разглядеть,         — занервничал Муха. —         Я так раньше часто делал: типа раскрылся, подманил, а потом „бах!“ — и боковым в челюсть…» 
Окей, и эта рекомендация принимается. Я притормозил и отправил Белку на ближайшее дерево. Заметил скользящие тени: две или три — картинка с «дрона» на большом расстоянии давала слишком большие искажения. Неудобно для нас идут: у Трехпалого они за спиной, у меня, по сути, тоже, я слишком далеко успел продвинуться вперед, а Бородач совсем с другой стороны (надеюсь, у него нет таких же сюрпризов). Совсем чуть-чуть, и они нагрянут к Борису…
Свою мысль я додумывал уже на ходу, приняв решение развернуться к ангару. Пересек небольшую полянку, закрытую со всех сторон декоративными елками, обнаружил на ней еще одну мраморную скульптуру, плюс такую же скамейку с решетчатой стенкой и крышей. Летом, должно быть, здесь красиво: по решетке растет виноград, под ним тенек и прохлада — сидишь, читаешь, на скульптуру любуешься.
А зимой все иначе. Я залез на лавку, стараясь сильно не просвечивать сквозь решетку и сухие ветки, положил на одно из «окошек» ствол винтовки, совместил в прицеле Грешника с мушкой и плавно потянул спусковой крючок.
Получил сигнал от Белки, что цель поражена и, не оглядываясь, быстро пошел на второй круг. «Кошки» с «мышками» в очередной раз поменялись местами. Выследив оставшихся и пробежавшись по низинке на месте небольшого замерзшего пруда, я спрятался в кустах у берега.
Обалдеть, конечно, сколько соток на участке у премьер-министра! Любой «рублевский» лопнул бы от зависти, а мы с Грешниками здесь можем до следующего утра в смертельный биатлон играть, круги наматывать.
Окей, круг сделал, теперь стреляю! Выждал, пока Грешники появятся в просвете деревьев, и дважды пальнул, вероятно, поставив собственный рекорд по скорости перезарядки затвора.
Один упал, а второй развернулся и поймал пулю в воздухе, успев врубить свою «грешную» магию. Оскалился, отбрасывая пулю в сторону, и коротко свистнул, имитируя придушенную чайку.
Ему ответили откуда-то со стороны ангара, а потом еще раз, уже совсем рядом. Я даже не успел перебежать пруд, как наперерез мне на лед запрыгнули два Грешника и достали длинные искривленные ножи.
Рисковые парни! Кое-где лед уже подтаял и истончился. Никакого зеркального блеска, только подтаявшая и снова замерзшая за ночь кашица. Под ногами что-то загудело, а между нами поползла едва заметная трещина.
Мы все замерли. Постояв минуту, Грешники стали потихоньку окружать меня с двух сторон, а я медленно попятился. И когда до берега оставалось два прыжка, я почувствовал хруст под ногами. Застыл, вспоминая, чему учат в школе касательно таких ситуаций, и осторожно, чуть ли не дыша, потянулся за обрезом.
Достал и направил на Грешников, тут же окутавшихся защитным свечением. Но в них стрелять я и не собирался, быстро опустил дуло пониже и бабахнул по льду между Грешниками. Развернулся и, чувствуя, как под ногами что-то трескается и ломается, прыгнул в сторону берега. Провалился по колено, застряв во вздыбившихся льдинках, и начал прокладывать путь «гусиной лапкой».
Грешникам повезло меньше. Провалились мутанты по самую макушку и под тяжестью собственного веса, снаряжения и элементов брони ушли на дно. Тот, что похудее, еще барахтался, цепляясь за края ледяной корки, но она все время ломалась дальше. От второго только пузыри на воде лопались.
 «Матвей, быстрее!         — засопел Муха. —         Там где-то еще свистун тот остался!» 
 «Не „где-то“, он уже здесь!» —         крикнул Ларс и потянул меня назад в воду.      
Я ног уже не чувствовал из-за ее температуры, вот-вот судороги пойдут! Но делать нечего, все равно бросился в озеро, стараясь если не занырнуть, то хотя бы кусками льда прикрыться. Привык доверять интуиции профессора, и в этот раз она снова не подвела.
Над прудом пронесся вихрь зеленого свечения, по спине будто дубинкой ударили, а вода вокруг начала булькать и пузыриться.
Вторую волну Грешник пустить уже не успел. Ларс получил мою силу и, культивируя злость, досаду и обиду на весь белый свет и высший замысел с его дурацким контрастным душем (то поджарят, то заморозят), поднял в воздух острые льдинки и отправил их в лицо Грешника. Большинство пролетело мимо, но одна пробила его дырявый нос как раз в тот момент, когда Грешник уворачивался.
Промокшая ледяная одежда сковывала движения, натирала и невероятно бесила. Если так и дальше пойдет, то я лучше вернусь в перетопленный дом. Выбравшись на берег, я прислушался и активировал ауру.
Трехпалый все сидит еще на крыше и ведет огонь отсечками по пять выстрелов. Лупит практически не переставая, потом делает паузу, пропускает ответные выстрелы, и все по новой. С какого-то момента отвечать ему перестали, но он продолжал методично кого-то добивать. А вот Бородач с радаров пропал… Жалко мужика: у меня было чувство, что с ним можно сработаться.
Я перезарядился и потопал дальше, искать разрыв.
Увидел я его только метров за сорок, когда пробился сквозь заглушку ауры и плотно посаженные вечнозеленые елки.
 «Дохленький какой-то,         — хмыкнул Ларс. —         До чумного разрыва ему расти еще и расти…» 
 «…но это не значит, что он менее опасен», — ответила Харми. — Матвей, ты как? По моим прикидкам, ты уже должен лежать на кровати и со стоном звать служанок, чтобы подоткнули тебе одеяло, ибо твоих сил уже на это не хватит…' 
— Холодно, но обливание холодной водой, похоже, творит чудеса.
 «Интересно, очень интересно        , — задумалась Харми. —         Сможем повторить? Исключительно ради науки!» 
 «О! Если ради науки, то я с вами! — вклинился Ларс. — У меня тоже появились кое-какие идейки, как лучше с током работать, когда Матвей в отключке… Надо бы тоже протестировать. Ради науки, конечно же! Ой! Куда это я пошел? Матвей, не загоняй меня в душелов! Я еще пригожусь — вон как раз первые деймосы полезли…» 
На тропинку передо мной действительно вышло нечто необычное. Вразвалочку, семеня лапами, на меня выбежал горбатый крокодил. Первая мысль: я столкнулся с очередным хобби странной семейки Кантемировых. Папа байки собирает, дочурка — воздушные шарики. Так, может, крокодил просто из маминого зоопарка сбежал? Я не то чтобы знаток пресмыкающихся. Может, бывают виды типа альбиносов: с красными глазами и дополнительным рядом заостренных пластин, идущих вдоль позвоночника?
 «Это точно деймос,         — уставшим голосом ответил на мои мысли Ларс. —         Нам еще повезло, что он не летает…» 
 «Так и мы, похоже, не летим, а пролетели!         — вздохнул Муха. —         Матвей, обернись…» 
Но еще до того, как Муха начал говорить, я услышал треск и скрежет со стороны ангара. Обернулся и усидел, что крыша пришла в движение. Как разводной мост, два ската начали расходиться. А между ними, будто торопясь, лезла красная ткань верхушки шара. Надувалась, росла и выдавливала все, что ей мешает.
Быстро, намного быстрее, чем деймос, который успел преодолеть меньше десяти метров, воздушный шар появился полностью, распрямился и, не останавливаясь, попер ввысь. Появилась горелка с пламенем, следом — корзина. Пустая. И в последнюю очередь показался и сам Борис, болтающийся на мешке с песком.
Ветер подул в мою сторону, и сначала до меня донесся вопль Бориса, что он не может ни остановить его, ни управлять им, а потом и шар нехотя начал смещаться к нам.
 «Вот ведь балбес! Надуть-то надул, а закрепить забыл!         — расстроился Ларс, но быстро взял себя в призрачные руки, что-то пробубнил, высчитывая в уме, и закричал: —         По касательной идет! Если побежим, то перехватим над тем сараем…» 



Глава 7

 «…Муха, открывай второе дыхание!»         — скомандовал я и подорвался наперерез воздушному шару, сиганув мимо клацнувшей пасти деймоса. Прости, дружок, некогда с тобой разбираться!      
 «Ага, щас, только пятое закрою сначала»,         — проворчал Муха, но скорости прибавил.      
Кусты, лавочка… еще одна, но на сей раз в нужном месте! Практически трамплин, с которого я взлетел на небольшую каменную постройку, с нее — на соседнюю, а оттуда забрался на нужный сарай. Побежал по крыше, все время косясь на приближающийся шар с болтающимся на нем Борисом.
Черт, не успеваю! Я еще посередине, а он уже к краю приближается.
 «Муха, родной, еще давай!» 
Аж ветер в ушах засвистел.
Разгон, еще разгон, вот уже скоро край! Главное — не сбиться с шага, потому что прыгать придется с самого края. Борис занял один из мешков, но по сторонам болтались еще три, раскачиваясь во все стороны.
 «Ларс, тяни веревку к нам! Муха, жми!» 
 «Вниз только не смотри», —         очень своевременно посоветовал Воробей.      
Я буквально воспарил над крышей! Прыгнул вверх и вперед, загребая воздух руками. Ну, ну, ну! Вот-вот-вот еще чуть-чуть, и веревка окажется в моей руке! Так, а что там внизу?
 «Ларс! Тяни-и-и-и!» —
завопил я, подтягивая ноги.         Конечно, же я посмотрел вниз.      
Под ногами была клетка, загон для сторожевых собак, откуда на меня уже с интересом смотрели две здоровых кавказских овчарки. Передними лапами встали на сетку и ждут.
Веревка перед моей рукой вместо того, чтобы качнуться на меня, вдруг резко просела. Корзина и весь шар как-то разом стали ниже, что, впрочем, тоже было неплохо.
 «Правильно профессор, лучше перебдеть, чем недобдеть… Если уж тянуть, то сразу весь шар,         — хмыкнул Муха. —         Отпускай уже, а то не взлетим!» 
 «Простите,         — смущенно пробормотал Ларс. —         Так тужился, что судорога перехватила…» 
Есть контакт! И уже через секунду я не только сидел внутри корзины, но и затаскивал туда Бориса. Он бросился к горелке, стал что-то крутить, чтобы заставить шар взлететь повыше. А я выхватил винтовку и принялся выцеливать возможных преследователей.
— Борис, что с Трехпалым?
— Прикроет нас.
— Давай заберем, там внизу только Грешники с деймосами, огнестрела я у них не видел.
— Подранили его, — покачал головой парень. — Не жилец уже. Держись, сейчас помотает.
Не знаю, что он там сделал, и тем более не знаю, правильно ли, но мою спину обдало жаром, шар понесло вверх, а корзину встряхнуло и начало раскачивать. Я высунулся наружу, чтобы получше разглядеть участок премьер-министра. Живут же люди! Тут площадь такая, что можно парк «Сокольники» открывать.
Тогда я и заметил разрыв, необычно выглядящий с высоты. Не плоский блин поперек полянки, а почти что яйцо, просто немного приплюснутое.
Четверка Грешников была еще там. Сдвинулись за зеркальное полотно разрыва и продолжали его расширять. Даже отсюда было видно, что черная пленка постоянно натягивалась и выгибалась наружу. Тянулась, тянулась, пока не лопалась, и оттуда вылезал новый «крокодил».
— Добьешь? — крикнул Борис. — Жалко так дом родной оставлять.
— Он же тебе не нравился?
— Но не настолько же!
Добить, может, и не добью, но здоровье точно подпорчу. Уперся поудобнее, прицелился и попытался синхронизироваться с качкой. Первый выстрел мимо. Пуля попала ровно в разрыв, в морду появляющегося монстра. Разорвала «пленку» вокруг деймоса, и он неуклюже вывалился наружу. А пленка тут же затянулась как ни в чем не бывало.
Второй выстрел был лучше: один из Грешников скрючился на земле. Третий выстрел совсем куда-то в молоко улетел.
Хмыкнув, я взял обойму «светляков» и прицелился в самый центр разрыва. Пуля чуть сместилась, уйдя из зоны «яблочко», но и «трехочкового» хватило. Будто в воду пальнул! На зеркальной поверхности появился «бздых», черная субстанция брызнула во все стороны, а вокруг пробоины побежали круги. И пошел дым.
Второй и третий выстрелы попали ближе к центру, но куда именно, было уже не видно. Да и неважно — разрыв начал коптить, вспыхнуло пламя, а маленькие черные фигурки разбежались в разные стороны.
— Дальше уже не вижу! — Я бросил последний взгляд на имение премьер-министра. Там горел не только разрыв, дымился еще и сам дом и разбросанные вокруг моторки, к тому же они воняли жженой резиной. — Ты разобрался, как управлять? Куда летим?
— Разобрался! — Борис скривился и помотал головой. — Частично.
— Это как?
— Ну, вверх могу. Вниз, в принципе, тоже. Но право и лево пока от меня ускользают. А летим, кажется, в центр. Вон, смотри, Кремль, а вон там замок Прайда.
— Ясно! Ты, главное, как над замком будем пролетать, выше бери! У тебя горючки хватит?
— Хватило бы, если бы я ее взял! — крикнул парень. Он обреченно махнул рукой, уселся на вторую лавку и устало закрыл глаза.
— Понял! Без комментариев!
Вот и поговорили! Я перешел на другую сторону корзины, чтобы хотя бы видеть, куда нас несет. А несло нас довольно быстро: то ли ветер поднялся, то ли еще какие-то потоки, идущие от земли, вмешались.
 «Братва, кто-нибудь в аэродинамике разбирается? Ларс? Может, Воробей? Харми?» 
 «А чего меня не спросишь?»         — спросил Муха, пока все остальные молчали.      
 «Муха, а ты разбираешься в воздухоплавании?» 
 «Нет конечно! Откуда? Я хоть и Муха, но из тех, что порхают и жалят…» 
 «Понял… И тебе без комментариев…» 
Действительно, ветер тащил нас прямо на замок. Я даже проверил, может, нами Грешники управляют, но, как ни подключал ауру, никаких следов магии не обнаружил.
С учетом стен вокруг замка Львова, десант с воздуха — не самая плохая идея. Только я еще пока не готов. Я покосился на Бориса. Этот тоже еще не готов. Весь перепачканный в масле, на лбу шишка, ссадины. Я сам, скорее всего, выгляжу не лучше.
Так что внутрь нам точно не надо! Это будет как… ну почти как в клетку с «кавказцами» попасть! Только те две овчарки покажутся плюшевыми игрушками по сравнению с теми, кто встретит нас в замке.
Ладно, расслабляемся и пытаемся получить удовольствие от экскурсии над Москвой. Экскурсоводом сначала вызвался Воробей, и он довольно интересно рассказывал и показывал. Вот только круг его интересов, а, соответственно, и познаний был довольно узким.
Я узнал про банк, например. Кто строил, кто грабил, кто за это сидит. Потом про монетный двор — этот так пока и не ограбили ни разу. Про трех купцов, по чьим домам шастал непосредственно Ленька. Про полицейский участок с особо злыми стражниками. Про пару тихих улочек, где никто не ходит, потому что одни думают, что там опасно, и не идут, а другим некого ловить, и они тоже не идут. Про пару громких улочек, где, несмотря на запреты на бордели, всегда можно найти компанию на ночь.
Муха тоже вмешался и показал цирк, в котором много лет назад проходили соревнования по боксу. Там ему знатно досталось по голове, так что все остальное время он пролежал во-он в той больничке. Потом, правда, он признался, что, может, это и не она. Все-таки по голове он тогда сильно получил.
Мы увидели стройку вокруг музея, где познакомились с Харми. Насколько его успели восстановить, сказать было сложно. Все облеплено строительными лесами и выглядело заброшенным. А теперь вообще непонятно, доделают ли.
Нашли Бутырскую тюрьму, совсем крошечную с такой-то высоты. Но я все равно не удержался и показал ей неприличный жест.
Поглазели на башню Ордена, в свете ауры переливающуюся тревожно-алым. Интересно, что там сейчас? Новая власть строит планы по захвату мира? Или, наоборот, старички какие-то забаррикадировались? Или вообще никого нет, а только сквозняки по пустым коридорам носятся? Насколько я понимаю, все, кто не вписался за ту или иную сторону, затаились и ждут.
 «Посмотрите направо. Вашему вниманию предлагается вершина грешного зодчества»,         — Ларс попытался спародировать гнусавый голос занудной старушки, но быстро притих, понимая, что все только напряглись.      
Я зарядил самый убойный патрон, что у меня был — остатки подгона от Исаева. Кто знает, а вдруг нам повезет, и Львов сейчас в одном банном халате стоит где-нибудь на балконе, раскинув руки в мемном жесте? Вдруг нежится на солнышке после своих грешных дел? Почему бы и нет?
Замок внушал уважение. Практически прямоугольная конструкция с огромным, почти как футбольное поле, внутренним двором. Возле башен и на стенах толпилась охрана. Судя по жестам и беготне, нас заметили. Толстый мужик в командирском мундире, держал руки у глаз и следил за нашим приближением.
Толстяк, кажется, разглядывал нас в бинокль. Линзы бликовали, когда владелец возвращал оптику к глазам. Особой паники внизу не чувствовалось. Нас изучали, пока не понимая, кто мы и что замышляем. Может быть, здесь каждый день кто-то пролетает?
Но винтовку я предусмотрительно спрятал. И даже хотел рукой помахать, как делают все приличные туристы на «бананах». Но в последний момент передумал. Вдруг там оптика такая, что всю мою чумазость срисуют? Так что я спрятал голову и расковырял дырку в обшивке корзины.
Первое, что бросилось в глаза — это разрыв. Прямо посередине двора светился подвешенный в воздухе овал. Метра полтора в высоту, похожий на тот, что Грешники активировали в саду у премьер-министра. Но еще больше он напоминал разрыв в Степановке. Белые силовые линии, что когда-то давно я преследовал под водой в Белом Яре, здесь просто бежали по брусчатке, расходились паутиной по всему двору и прятались где-то в подвалах дома.
Людей — а народу там было полно — это вообще никак не смущало. Кто-то в лучшем случае обходил кругом, а кто-то просто перешагивал.
М-да, Исаев все же не преувеличивал, говоря, что у Львова целая армия! Пара десятков броневиков, несколько неуклюжих танков (похожих на английские «Марки» времен Первой мировой), особняком стояли пушки и целая куча «полуторок», битком набитых ящиками с оружием.
— Борис, ты как там? Нам бы повыше уйти, — сказал я, заметив, что парень лежит на полу и также смотрит в проделанный «глазок».
— Это конец! — Борис сел и начал тереть лицо руками. В его голосе слышалась обреченность. — Нам всем конец. Такая сила! Они могут город за пару часов захватить.
— Может, могут, а может, и нет, — пожал плечами я. — Не сейчас, по крайней мере. Сейчас их народ не поддержит. Испугается под власть Грешников идти.
— Уверен?
— Нет. Но думаю, что сначала они уберут все угрозы, — ответил я и кивнул на герб Рассвета у парня на куртке. — Потом поставят свое правительство, и постепенно выяснится, что Грешники не такие уж и враги, а потом окажется, что и вообще друзья… — Я снова посмотрел в «глазок» и матюгнулся. — Вот черт! Уводи нас отсюда!
Возле разрыва началось какое-то броуновское движение. Из дверей вышли люди в черных балахонах и белых масках. Те самые безмолвные сектанты, с которыми нам пришлось разбираться в Белом Яре. Четверо окружили разрыв и начали совершать какие-то пассы в его сторону, будто раскачивали. А еще один встал спиной к разрыву, лицом к нам и вскинул руки, указывая на нас с таким видом, словно он то ли хочет аплодисментов, то ли командует кому-то: «Фас!»
— Как? — спросил Борис. Он тоже увидел сектантов и их приготовления и крикнул: — Ложись! Сейчас собьют!
Толстый командир с биноклем тоже начал махать руками, требуя от нас посадить шар прямо во дворе замка. А когда понял, что мы не собираемся делать то что он велит, отдал приказ стрелять на поражение. Засвистели пули, что-то хлопнуло над головой и зашипело так, будто лишнее давление в покрышке стравливаешь. Только не чуть-чуть, а сплошным потоком.
Шар дернулся, его накренило и понесло в сторону. Не разматывая по всему небу, как обычный воздушный шарик, ускользнувший из рук, но ускорения хватило, чтобы мы сменили курс и полетели мимо замка.
 «Кажется уходим!»         — радостно воскликнул Воробей.      
 «Все-таки очень жаль, что у нас никто не понимает в воздухоплавании»,         — поддакнул Муха и сразу же заткнулся, потому что нас понесло так, что даже фобосы панически вцепились в стенки душелова.      
Крутило, вертело, свистело и шипело так, что я почти ничего не видел и не слышал! При этом по нам все еще продолжали стрелять! Когда мне удалось сфокусировать взгляд на замке, я увидел, что разрыв оживает.
Пленка лопнула, и под настойчивые жесты сектанта из разрыва появилась жуткая морда, потом костистые плечи со странными широкими руками. Потом они распрямились, и тварь, все больше и больше напоминающая гигантскую летучую мышь, взлетела в воздух и полетела за нами.
В следующий раз, когда корзину развернуло в сторону замка, подобных тварей было уже пять. Плюс несколько черных моторок резво стартанули из ворот и погнали в нашу сторону.
— Ларс! Ты можешь нас стабилизировать хоть как-то?
Я вцепился в перила, с ужасом глядя на то, как постепенно сдувается шар.
 «Я жопу-то свою не могу стабилизировать… страшно до усрачки!»         — промычал профессор, но все же что-то сделал. Кручение чуть замедлилось, полет пусть не выпрямился, но задал такую территорию, что был шанс перелететь городскую стену и рухнуть где-нибудь в лесу.      
— Поднажми, старый! Может, до озера дотянем?
Профессор заскрипел. А может, это шар над головой уже трещал по швам и скрипели веревки? Мы еще немного выпрямились и полетели уже четко вниз и прямо. Не рухнули, но будто по горочке скатились.
И как только это произошло, у нас на хвосте, выстроившись птичьим клином, появились деймосы. От летучих мышей у тварей были только морды: недовольные, злобные и сморщенные.
Большие мутные глаза желтого цвета, клюв, набитый неровными, но острыми зубами. На голове большие уши и шипастый костяной ирокез. Тело гладкое и мощное, рельеф мышц прекрасно проглядывался при каждом взмахе. Задние лапы отсутствовали, вместо них развевался длинный узкий хвост, похожий на змеиный.
— Стреляй! — закричал Борис. — Не дай им до нас добраться.
— Да пытаюсь, я пытаюсь, — проворчал я. Вслед за корзиной прицел скакал перед глазами, как припадочный, еще и дождь начал капать, обжигая лицо ледяными каплями.
Я что-то говорил про свой лучший выстрел? Нет, вот сейчас мне нужен мой лучший выстрел! А лучше пять. Или всего два? Борис имел в виду, чтобы я пристрелил нас, чтобы не мучались?
Я задержал дыхание, перевалился через край корзины, намотав на руку веревку для большей устойчивости. Буквально обнял винтовку и, когда до первой твари оставалось всего метров пятнадцать, потянул спусковой крючок.
Спецпуля вошла деймосу в левый глаз и через мгновение разорвалась синим светом вместе с головой монстра, вместе с шипами, полетевшими в разные стороны, Кусок гребня долетел до корзины и практически насквозь пробил обшивку. То, что осталось от «птички», камнем рухнуло вниз.
 «Ой, кто-то удивится утром, когда в огороде такое найдет, — хмыкнул Муха. — Матвей, давай следующего! Окружают, демоны!» 
Ага, следующего! Патрон-то у меня такой был только один, а остальные — обычные разрывные. Я передернул затвор и стал выцеливать нового вожака. После потери первого, деймосы разлетелись в разные стороны, перегруппировались и теперь снова шли клином. Втроем. Четвертый монстр куда-то исчез.
— Борис, где еще один? — крикнул я. Некогда было озираться, я как раз поймал на мушку следующего и выстрелил.
И снова попал в левый глаз! Мушка, что ли, сбита? Разрывной зашел хорошо: глазницу вырвало с корнем, шипы с левой стороны шеи оплавились. Деймоса сбило, он закрутился в воздухе, истошно вереща, но все-таки выровнялся и, помогая себе правой лапой, практически вернулся в хвост стаи.
— Борис, мать твою, где четвертый? — рявкнул я. Блин, как же нервно! Он либо сверху рухнет, либо пол под ногами сейчас прошьет, если, конечно, мы прямо в пасть ему не влетим.
— Да какая разница! — еще более нервно закричал напарник. — Земля под нами! Держись, щас еба-а-а-а-а…



Глава 8

Посадка была жесткой. Корзина налетела на дерево и развалилась пополам. Частично застряла, насадившись на острые и сухие ветки, частично проломила все остальное и рухнула на землю. Я оказался где-то посередине.
В момент первого удара меня выкинуло, протащив по колючим еловым иголкам, ударило о ствол, а потом я уже просто свалился на землю, сосчитав по пути все сучки и ветки. Точнее, считал мейн, создавший вокруг меня силовой кокон. Оставив мне только так называемый заброневой урон.
Лежать на холодной земле мне понравилось. Приятно смотреть на вечернее небо и золотые тени заката. Кажется, это была едва ли не первая минутка отдыха за последние безумные дни.
 «Матвей, вставай, а то задницу отморозишь»,         — заботливо проворчал профессор.      
 «Отстань от него! Дай холодненького приложить: не тело, а синяк сплошной»,         — возразил Муха.      
 «Ага, смотри только, чтобы он не окочурился и мужское важное не отморозил»,         — не унимался профессор. Он даже попытался заставить меня пошевелиться.      
 «Мальчики, идите погуляйте лучше… на разведку какую-нибудь,         — сказала Харми. —         Я им уже занимаюсь…» 
Как-то неожиданно быстро стемнело. Небо из серого стало темно-красным, а потом и вовсе пришла темнота.
 «Вот тебе и одеяльце»,         — хмыкнул Муха, имея в виду дырявый шар, плавно опустившийся на меня.      
Так уже неинтересно. Мое неслучившееся «небо над Аустерлицем» закрыли. Я попытался сесть и выпутаться из-под воздушного шара. Сам не смог, только еще больше запутался. В какой-то момент вообще показалось, что шар бесконечен. Пришлось просить Ларса приподнять ткань и сделать для меня что-то типа тоннеля.
Правда, когда я вылез, мне сразу же захотелось залезть обратно. И не под шелковый тент, а лучше в какой-нибудь бетонный бункер.
Метрах в десяти от меня на надломленном дереве сидела летучая мышь. Крылья расправлены, уши торчком. Закатное солнце делало ее похожей на металлическую, будто отлитую из бронзы или даже золота.
Когда я высунулся из-под ткани, деймос замер, повернул голову и уставился на меня. Ноздри его раздулись, верхняя губа чуть приподнялась и обнажила клыки. Раздалось тихое рычание, тут же сменившееся пронзительным криком.
 «Черт, спалила, сучка!»         — ругнулся Муха, а я полез за обрезом.      
Караулила ли она меня или только что нашла, было непонятно. При том, что ни один из вариантов ничего хорошего для меня не сулил. Из замка за нами выехали моторки, но сколько мы пролетели, есть ли здесь дороги, я не знал. Вокруг лес, за спиной деймоса виднеются башенки какого-то заброшенного поместья.
Тварь не нападала. Только, пригнувшись, подалась вперед и оскалилась.
— Воробей, мы где? Местность узнаешь?
 «Не-е… Тут, как это по-вашему будет?.. Глухое замкадье, а приличный столичный вор в такую глушь не ходит,         — хихикнул Лёня. Он еще раз повторил „приличный-столичный“ — понравилось ему, видать, то, как он себя назвал, и продолжил: —         Но я точно знаю, где нас нет. Подсказать?» 
— Обойдусь как-нибудь.
Летели мы со скоростью примерно километров сорок в час, потом падали чуть быстрее. На все про все минут пятнадцать. Итого, учитывая мои прекрасные познания в топографии и географии, мы сейчас не дальше Люберец. А то и до МКАДа не долетели, рухнув где-то в Кузьминках. Это если с раскладкой на тот, другой мир. А что мне это дает здесь?
Мы как-то ходили в школьный поход. Так тогда один паренек потерялся, но дозвониться смог. Мы у него спрашиваем: «Ты где?» А он такой: «Где-то между луной и 'Варшавкой».
Вот и я примерно так: за спиной Москва, впереди скоро луна появится. И то, и другое неточно: крутило-то будь здоров!
Не отрывая взгляда от деймоса, я сделал шаг в сторону. Шипы на загривке у монстра моментально встали дыбом. Я сделал еще шаг, аккуратно выводя обрез перед собой — мышцы на лапах деймоса напряглись, а спина чуть распрямилась.
Ну, давай уже, чучело ты колючее, прыгай!
Устав ждать рывка монстра, я сам пошел в атаку. Вскинул ствол, целясь в мышиную голову, и рванул вперед, провоцируя ее на атаку. И почти сразу же кувырком ушел в сторону, стреляя в бок пролетающей мимо твари. Отбросил ее на остатки шара, так и болтающиеся по земле. При помощи Ларса замотал монстра в шелковый кокон. Не дав времени выпутаться, подскочил, еще раз выстрелил в упор, а потом добил «гусиной лапкой».
Минус один. Осталось еще трое. Иду искать, а кто не спрятался, я не виноват.
Как тот самый нетерпеливый ребенок, который спрячется и начинает хихикать, выдавая свое местоположение, где-то за спиной закричал Борис. Крик на выдохе, будто в момент сильного удара или выплеска силы.
Еще и яркая вспышка с той стороны осветила темнеющий лес. Я бросился туда.
Выскочив на небольшую полянку, образовавшуюся после падения корзины, я увидел «рассветного». Ой, не просто так они себе такое название выбрали! Стоя на одном колене среди обломков, Борис весь светился. Он сформировал руками какую-то странную фигуру, соединив их в районе запястий и растопырив пальцы. И бил толстым лучом света, выходящим из ладоней.
Бил прямо в деймоса, застывшего в воздухе в паре метров от Бориса. Яркий луч света твари не нравился: он обжигал, как лазер, расслаивая шкуру. Шипы вместе с кожей дымились, топорщились и сыпались на землю, словно какая-то перхоть. Деймоса парализовало: по распахнутым крыльям шли судороги, но дернуться он не мог.
Уже половина морды истлела, но он все еще был жив. А вот свет начал мерцать, будто батарейка в фонарике отходит. Мигнул один раз, потом второй, а потом и вовсе погас. Борис издал нечто среднее между вздохом и кряхтением и рухнул без сознания.
Деймос ожил, его кожистые крылья дернулись. Он взмахнул ими и полетел на упавшего «рассветного». Но тут уже я успел. Метнул «лапку» острым концом, пробил насквозь и (спасибо силе мейна) пригвоздил деймоса к ближайшему дереву.
Минус два. Иду искать дальше. Только сначала Бориса надо в чувство привести.
Он был в полном ауте. При падении досталось так, что вообще непонятно было, как ему удалось выжить. Если только магия света вознесла и укутала.
Ладно, не мне его осуждать. Меня-то вообще призрак мертвого упыря спасает каждый раз, говорящая голова двери открывает, а отравленная несколько тысяч лет назад египтянка массаж делает. В общем, у каждого свои слабости.
Привести в чувство Бориса не получилось. Пульс едва пробивался, дыхание слабое, зрачки на свет реагировали, но не как у обычных людей: я впервые видел такое расширение, будто глаза из орбит хотят выскочить и впитать себя весь уходящий за горизонт свет.
 «Он на откате, —         прокомментировала Харми. —         Надо бы ночь пережить, а на рассвете он сможет хоть немного восстановиться…» 
Вот тебе и магия света! Я даже посочувствовал немного парню: антивампир какой-то.
Возникло желание закинуть парня к себе в пространственный карман, но там не то что света, воздуха может не хватить. А такой скелет в шкафу мне не нужен, ведь я все-таки еще планирую с Искрой, ну… пообщаться. Пришлось соорудить что-то типа волокуши. Благо материала было предостаточно: и доски, и веревки валялись буквально под ногами.
Вот только быстро управиться не получилось. Приходилось постоянно оглядываться, мне все время мерещилось, что где-то рядом деймосы. Решение нашлось: я выпустил горностая на разведку, но либо Белка следила за другой стороной, либо у монстров была какая-то защита. Ни через ауру, ни через Белкин «визор» врагов я обнаружить не сумел. Но стоило мне упаковать и закрепить бесчувственного Бориса на носилках, а потом и впрячься туда самому, как сразу же появился деймос.
Желтые глаза зажглись под ветками ближайшей елки. Деймос лапами и хвостом обхватил ствол дерева, вытянул вперед морду и взвыл: должно быть, подавая кому-то сигнал. И на этот раз ему ответили с той стороны, откуда я пришел.
Этот тоже не напал сразу. Медленно, будто крадучись, деймос бесшумно спикировал на землю. Переставил когтистую лапу, потом вторую. Наступил на железный обломок горелки, смял его, как бумажный стаканчик, и сделал еще шаг вперед.
Сбоку загорелся еще один глаз. Ага, а вот и пятый — тот, которого я подранил в воздухе. Деймосы похрюкали о чем-то своем, вероятно, координируя действия. И двинулись на меня. Но не в упор, а по диагонали, провоцируя меня смещаться и отступать в конкретную сторону.
— Ага щас, летуны позорные! Загнать меня куда-то хотите? — процедил я. Сбросил лямки от волокуши и пихнул Бориса ногой, чтобы задвинуть его поглубже в остатки корзины. — Лежи там и не отсвечивай.
Деймосы мой юмор не оценили. Одноглазый взвился в воздух, широко расправив крылья, и попер прямо на меня, а его пока еще целый товарищ перелетел на соседнее дерево, обходя меня справа.
По сути, они совершили ошибку. Если вообще были разумными.
Уйди второй деймос влево, я бы не справился, а так у меня появилась слепая зона. Довольно большой кусок свободной от деревьев земли для совершения каких угодно маневров.
Я прыгнул в сторону, увернувшись от удара когтистой лапой. Отшатнулся от неожиданно удлинившихся шипов и сделал еще шаг. Таким образом я полностью ушел в слепую зону пустой глазницы, да еще и от второго летуна спрятался за шкурой первого.
Попытку зубастой твари развернуться, чтобы увидеть меня, я пресек «гусиной лапкой» по острому уху. Целил в основание черепа, но деймос повернул голову, и удар пришелся по касательной, как бы в щеку. Сломал кость и раскрошил половину зубов. Я расцарапал руки о шипы, но ударил еще раз, все глубже в голову всаживая убойный клюв монтировки.
Какой-то безграничный болевой порог у этих тварей! Деймос все еще был жив! Он завалился на бок, стараясь ударить меня крылом, а потом и хвостом. Прикосновение ощущалось холодным и шершавым, будто отварной язык из холодца выскочил и пытается облизать мое плечо. Мелькнул хвост, летящий мне в лицо, я отпрянул, пропустив его мимо себя, и тут же вцепился в него!
Деймос потерял ориентацию. Раненая голова опустилась, будто он ныряет рыбкой в землю. Хвост, извиваясь в моих руках, взметнулся вверх, но я уперся, держал и тянул через плечо за спину! И когда висящая вниз головой тварь, уже почти уткнулась носом в землю, я ударил ее ногой по голове!
Не факт, что сильно, скорее обидно.
Деймос с ревом вскинулся, пытаясь обернуться и достать меня лапой. А я поймал его на рывке и дернул за хвост, разворачиваясь и разматывая его по кругу. Сделал два круга и метнул его в подлетающего к нам двухглазого.
Деймосы сцепились, переплетаясь крыльями, и упали на землю. Пытались подняться, грозно рыча и мешая друг другу, но я уже подскочил с «лапкой» и начал дубасить по всем выпирающим частям. На скорости сделал двойную отбивную, но на этом не успокоился. Передохнул и уже четко, прицельно пробил оба черепа насквозь.
 «Матвей, ты слишком громко дышишь,         — недовольно проворчал Ларс. —         Что-то приближается, а я не могу разобрать…» 
 «Собаки, кажись, —         подсказал Муха. —         И моторки… Долго ты здесь возился, хотя удар пыром по морде зачетный вышел! Чуть шея не хрустнула!» 
Я задержал дыхание, постепенно снижая амплитуду вдохов и выдохов. Запыхался, задолбался и устал — ничего удивительного, что воздуха не хватает. Успокоившись, прислушался к шороху в кустах. Оказалось, это Белка шуганула какого-то мелкого грызуна.
Где-то далеко, метрах в ста, действительно слышался собачий лай и характерно звонкие в лесной тишине хлопки дверями. А потом и узкий луч света прорезался за деревьями, и еще несколько — через почти равные промежутки.
 «Шухер! Облава!         — засуетился Ленька. —         Не ссыте, собак со следа я собью… Главное, чтобы тихо все было! Звуки я не умею скрывать…» 
И на том спасибо. Еще бы оставшуюся после волокуши колею кто-нибудь спрятал бы!
Я проверил пульс у Бориса: парень был бледный, но, к счастью, еще теплый. Отвязал его от носилок и закинул себе на спину как рюкзак. С грустью посмотрел на тела неизгнанных деймосов, но так и оставил. Подсказывать прайдовцам где мы, не хотелось.
Отдал команду Лёньке, чтобы путал следы и сбивал преследователей, и зашагал по слабо заметной тропинке в сторону старой заброшенной усадьбы.
* * *
— Все. Больше не могу! — выдохнул я. Поправил Бориса, затолкал его поглубже в земляную расщелину в корнях поваленного дерева. — Жди меня здесь.
От погони мы немного оторвались. По наводке мейна взяли немного в сторону от непонятного особняка, обойдя участок вокруг поместья практически по границе. Перелезли сквозь ржавый потрескавшийся забор и теперь шли к небольшим темным постройкам. Где-то там мейн чувствовал воду.
Как ни хорохорился Воробей, собак со следа он сбил совсем ненадолго. Увел погоню чуть в сторону, дав нам небольшую фору. Но вскоре лай вернулся, потом стал ближе и злее, будто собак уже спустили с поводков. Так что либо выйдем к реке, либо будем бегать по ночному лесу и играть в «Рэмбо: Первая кровь». На последнем варианте особенно настаивал Муха, а вот я все-таки устал.
Первая лачуга, до которой я добрался, скорее всего, когда-то была сараем. Крыша провалилась, дверь перекосило, а внутри остался только мусор и сломанные доски. Следующий домик стоял пустой, только среди перекошенных досок пола валялся полуистлевший соломенный тюфяк. Кто-то здесь, видимо, жил или прятался.
Наконец, я услышал тихий плеск воды впереди. Всего через пару минут я уже стоял возле небольшой речки. Другой берег метрах в тридцати от меня — считай, как бассейн в спортзале переплыть. Вот только с бесчувственными мужиками за спиной плавать мне еще не доводилось.
Возле самой воды нашелся и лодочный сарай: покосившееся старое здание размером не больше типового гаража из «арбатского» мира. Яхту там точно не припарковать. Я толкнул дверь дулом Кочегара. Послушал, как скрип ржавых петель смешался с плеском воды, и вошел внутрь. Внутри было тихо, только пол скрипел от каждого шага, а когда я вплотную подошел к двери, вся конструкция опасно зашаталась, накренилась и сдвинулась на несколько сантиметров.
На покатой конструкции из бревен лежала лодка. Дырявая. Причем это была не просто маленькая дырочка, которую можно пальцем заткнуть, а сразу несколько досок просто отсутствовали.
 «Приплыли, блин…         — вздохнул Ларс. —         Даже мейн такое не заткнет…» 
 «Может, на плоту тогда?» —         спросил Муха.      
 «Это не плот, это ворота перекосило…» 
— Кому ворота, а кому плот, — ответил я вслух. Подошел поближе, примерился и оторвал створку. — А тебе, профессор, надо развивать воображение.
 «Знаю, знаю, кролики — это не только ценный мех…» 
Я осмотрел свой будущий плот. Старое серое дерево, плотное и явно не один раз уже чем-то пропитанное. Двоих не выдержит, а для одного — в самый раз. Я вернулся за Борисом, встряхнул его, чтобы убедиться, что он еще живой. А то подмерз он что-то на земле.
Взвалил на плечо и потащил к сараю.
Лай за спиной стал громче. Две псины наперебой заливались, носясь перед забором в поместье. Так, это уже метров двести, сейчас их кто-нибудь впустит, и мы так просто уже не уйдем. Я поднажал, втащил «рассветного» в сарай и осторожно уложил на импровизированный плот.
 «Эх, жалко, что лед здесь уже почти растаял, а то могли бы прям на льдине поплыть!»         — хохотнул Воробей.      
— И снова без комментариев… Бр-р-р! — отмахнулся я от бурной фантазии Воробья. Собрался с духом, похлопал себя по плечам и подтолкнул плот по хрупкому льду к темной открытой воде. — Мейн, гидрик организуешь?



Глава 9

— Иван Игнатыч, продай лошадь!
Я уже, наверное, пятый раз канючил, пристав к крестьянину, который нас приютил.
— Не, барин, не могу, — с явной грустью в голосе ответил хозяин бани, в которой я парился уже второй час.
— Серебром плачу! Ну продай.
— Не искушай, барин! — Мужик перекрестился. — Серебро, конечно, тоже нужно, но на кой оно мне, если я даже до города доехать не смогу? А сеять как? А пахать? Подсвечниками твоими детей не покормишь в нашей глуши.
— Понимаю, но хоть до города подкинешь?
— Это легко, токмо о цене надо попервоначалу договориться, — согласился Иван Игнатыч и довольно потер руки. — Кстати, друг ваш того… Очнулся, кажись.
— Что же ты сразу-то не сказал?
Я выскочил из парилки и стал быстро вытираться.
Откуда мне знать, как правильно лечат «рассветных» праноедов? Поэтому я просто оставил Бориса на сеновале, широко распахнув ворота. Чтобы и доступ солнца был, и все же не в голом поле его оставлять.
Деревня, в которой мы нашли приют, была уже третьей с того момента, как мы ушли от погони по реке. Первая показалась какой-то чересчур мрачной, во второй, наоборот, народ был какой-то шебутной, да и многовато его, чтобы затихариться. Зато у Игнатыча здесь даже не деревня, а отдельно стоящий хутор с пятью домами. Все родственники.
К нам отнеслись с пониманием, вопросов лишних не задавали. Правда, серебряных вилок и ложек я им отвесил с запасом: и всем жителям на стол накрыть хватит, и соседей с родственниками позвать можно при желании. Но лошадь у них сейчас действительно была одна: старая, вся какая-то кривая и горбатая, но зато на ногах. Остальных то ли волки зимой погрызли, то ли деймосы.
Справедливости ради стоило отметить, что нас встретили, накормили и дали обогреться бесплатно. Это потом уже, когда я захотел отблагодарить, Игнатыч смекнул, что может за мой счет решить все свои проблемы. Ладно, мне не жалко — баня теплая, каша вкусная. А за лошадью я Белку приставил наблюдать, чтоб на ней не ускакал никто. Чтобы еще и за информацию о нас денег со Львова хозяин не попытался денег срубить.
То, что мы беглые, у нас, считай, на лбах было написано. От кого бежим, только не понятно. Игнатыч тактично не спрашивал, а я не спешил делиться. Говорил в основном сам хозяин: сперва жаловался на погоду, на саранчу, на разрыв, потом осмелел немного после того, как мы и выпили чутка (исключительно для согрева), и даже на власть попер, кляня императора на чем свет стоит. Окажись мы прямо сейчас в Енисейской губернии, вмиг царя нашли бы — по звукам икоты.
Я слушал вполуха, вычленяя важное и пытаясь сориентироваться, где мы оказались. Там — село Быково, там — Воропаево, здесь — хутор Лесногорский. Плюс-минус где-то там дорога на Серпухов и Владимир. Получалось, что чоповцы остались где-то за спиной, и с этим нужно было что-то решать.
Выскочил из бани я как раз в момент, когда бледный и потерянный Борис, пытался выйти из ворот сеновала.
— Сколько я проспал? Где мы? Мне надо в Тверь! — скороговоркой выдал «рассветный». Он попытался шагнуть вперед, но силенок не хватило. Упал.
— А мне в Новую Андроновку, — ответил я. Помог ему подняться и усадил на колоду для колки дров. — Есть хочешь?
— Да подожди ты! — отмахнулся парень. — Ты уверен, что мы оторвались?
— Нет, но сил у меня уже больше не было, — признался я. Огляделся и заодно проверил, что там у Белки.
— Вот и я не уверен, — грустно вздохнул Борис и, выгнув плечо, потянулся что-то там искать у себя на спине. — Подсоби-ка.
 «Говорила, что его надо осмотреть»,         — проворчала Харми.      
 «По верхам-то мы смотрели… Он взрослый мужик, не в штаны же ему лезть»,         — фыркнул Ларс.      
 «Нет, но хотя бы под броней…»         — Харми не договорила, выглядывая, что там у Бориса.      
Броня, конечно, на нем была так себе. Под курткой оказалось что-то типа кожаного уплотненного бронежилета, прикрывавшего только грудь и спину — практически майка.
Борис вытягивал шею, кряхтел и тянулся, пытаясь запихнуть руку под жилет. Потом вздрогнул и охнул, будто его что-то укололо. Вынул руку и стал что-то разглядывать у себя перед носом.
— Что там?
— Обломок шипа мышекрыла и, к сожалению, еще активный, — ответил парень. Он достал огневик и подпалил небольшую, размером с зубочистку, иголку.
— И что?
— Ты не знаешь, что ли? Это же основа, первый год обучения!
— У меня было сложное детство, прогуливал много. Давай к делу.
— Мышекрылы — ищейки. Ты же слышал, как они верещали, подавая сигналы? В общем, шипы — это метки, и тот, кто послал тварей, может по ним нас найти.
— Понял. Значит, поешь в дороге. Пойду транспорт нам запрягать.
Я помог Борису устроиться поудобней и пошел искать Игнатыча. Хутор-то не особо большой: пять жилых домов, амбар, конюшня и несколько сараев. Я свернул на дорогу и направился к самому большому дому.
 «Матвей, не кори себя, —         попыталась успокоить Харми. —         Всего не учтешь. Все устали, да и не до Бориса нам было, тебя пытались в строй вернуть…» 
— Надо Игнатычу сказать, чтобы тоже сваливал и родных прятал, — проговорил я и ускорился. Подставлять мужика не хотелось, раз уже навели кого-то.
Белка все время наматывала круги вокруг хутора, но ни собак, ни моторок не засекла. Так что если за нами кто-то идет, то либо маленьким отрядом, либо вообще в одиночку.
Я взглянул на дом. Открытая входная дверь хлопала на ветру. Вот только как-то странно: не было слышно стука о косяк. Я замедлился, а потом и вовсе остановился, пытаясь понять, что меня смущает.
 «Тихо! Кто-нибудь что-нибудь слышит?» —         шикнул я на фобосов, чтобы сейчас не лезли со своими советами.      
 «Ничего»,         — быстро ответил Муха.      
 «Вообще ничего,         — донеслось от Ларса. —         Абсолютная тишина, мертвая…» 
Хрень какая-то! Действительно, ничего.
Вижу, что ветер есть — колышутся листочки, а шелеста нет. Дверь болтается — ни скрипа, ни стука. Собака у конуры, мелкая дворняга, пасть открывает, щерится куда-то — тоже бесшумно. Петух на заборе явно горланит, подзывая куриц на кормежку — на земле зерно рассыпано. И несушки бегут, друг дружку расталкивая, как склочные бабки в очереди. Но молча! Так не бывает!
Чем больше я вслушивался, тем больше казалось, что надел наушники с шумоподавлением. И ключевое здесь — подавление. Что-то давило через уши прямо в мозг.
Я свистнул. Легкое «фьють» без какого-то мотива, чтобы просто проверить, что я не схожу с ума. Но ничего — тишина.
— Игнатыч, ты где?
        Собственного крика я тоже не услышал и тогда обратился к фобосам:         «Так, ладно. Вы-то здесь хотя бы?» 
 «Мы-то здесь, и кто-то еще здесь, но прячется хорошо»,         — прошептал профессор.      
Я в очередной раз огляделся, только в этот раз искал, что использовать в качестве оружия. Неудачно из баньки-то выскочил, ничего не скажешь! А в карман надо чуть ли не с головой лезть: все, что у «входа» стояло, сейчас воровским добром завалено.
Рядом с крыльцом большого дома нашлись вилы, и я бросился к ним. Заодно и Игнатыча поищу.
Чертовски неприятное и непривычное чувство — полная тишина.
Я не слышал собственных шагов, не слышал дыхания, не слышал собственного матерного ворчания. Это даже не вата в ушах, а полная пустота. Вакуум, похожий на сон, где все становится далеким и медленным. В спектре ауры все вокруг выглядело обычным, только воздух был наполнен мельчайшими частицами, похожими на пыльцу.
 «Это какая-то магия, но я не понимаю ее природы, — заметил Ларс. — И не вижу ее источника… Осторожней, может быть не только глушняк, но и невидимка…» 
Я забежал на крылечко и зачем-то постучал в дверь. Разрыв шаблона какой-то: вижу пальцы, чувствую, как костяшка долбит по доскам, а команда, которая должна дать мозгу информацию о звуке, не проходит. Сигнал обрывается.
Теория вроде бы есть, что звука на самом деле не существует, что это только мозг так реагирует. Типа, все иллюзия. Если дерево падает в лесу, где никого нет рядом, чтобы это услышать, то звука нет. Есть изменения в давлении воздуха и вибрация почвы. А звук существует только у нас в голове.
А в моей сейчас была тишина. Хорошо хоть фобосы «говорили» со мной на какой-то иной волне. Или я их придумал себе сам?
 «Матвей, эк тебя понесло, в какие материи!         — хихикнул Ларс. —         Это пыльца мозги пудрит… По сторонам лучше смотри…» 
Да смотрю я, смотрю! Подхватив вилы, я повертелся на пороге и толкнул дверь. Обычная горница: печка в углу, лавки, сундуки, иконы на стенах. В центре длинный стол с двумя лавками, а на ближайшей спиной ко мне сидел Игнатыч.
Я облегченно выдохнул, позвал его, но не услышал ни себя, ни его. Подошел, дернул за плечо и отскочил от неожиданности. Еще теплое тело Игнатыча покачнулось, стало заваливаться вбок и беззвучно рухнуло на пол.
Остекленевший взгляд, перекошенное от ужаса лицо и потоки крови, засохшие под ушами.
Ничего не слыша, я все же как-то почувствовал чужое присутствие. Попытался отскочить от стола, но не успел. На меня обрушилась волна воздуха, за которой сразу же пришел удар.
Веслом по хребту? Или сразу невидимой дверью?
Ударило не точечно, а будто по всему телу разом и отбросило на стену. Только чудом я не выронил вилы. Поднялся, стер кровь из разбитого носа и отмахнулся вилами по широкой дуге. Было бы проще драться, если бы я понимал, где враг.
Один раз крутанул вилами, второй, смахнул еду со стола. Все также бесшумно перебил все глиняные кувшины и тарелки. Мне показалось, пирожок один по странной траектории полетел, будто уперся во что-то невидимое. Я перехватил вилы подобнее и направил туда, но неудачно: зацепился за оконную раму и запутался в занавесках.
И пропустил еще один удар.
Это уже не дверь из весел — по ощущениям, целый Камаз в меня влетел!
Под натужное кряхтение мейна меня выкинуло из дома. Я спиной выбил оконную раму и, пересчитав те косяки, которые не смог выломать, вылетел на улицу, так и не выпустил из крепко сжатых рук вилы.
Откатившись на дорогу, я присел в хонгильдонскую позу шаолиня. Это когда левая рука с указательным пальцем смотрит вперед, вторая рука с вилами отведена за спину и там же задняя нога, готовая к рывку. Зафиксировался и только тогда проорался от боли.
 «Да не реви ты, все равно никто не слышит»,         — хмыкнул Муха.      
Действительно, что я, пятилетка какая-то?
Ну, выкинули из дома, подумаешь! Этаж-то всего первый. А боли не существует, она, как и звуки, только в голове. Сейчас Харми пару позвонков вправит…
Входная дверь колыхнулась, сильно шире, чем от сквозняка. А потом еще раз и еще. Плюс занавески кто-то или что-то дернуло.
 «Минимум четверо»,         — прокомментировал Ларс.      
 «Пятеро»,         — подсказал Муха. —         Петуха с забора спихнул кто-то…' 
 «Ларс, готов? С него и начнем, — велел         я. Пока что я продолжал вертеть головой и указательным пальцем, на ходу придумывая план действий, а потом уже „брюслишным“ жестом вытянул ладонь и поманил невидимых врагов к себе. —         Рвем их, только это… Чтобы ни одна курица не пострадала!» 
Я начал разворачиваться, распрямляя руку с вилами и ведя их по кругу. Направил на птиц, толкущихся возле кормушки, и «активировал» Ларса.
Куриная толпа будто взорвалась: в воздух полетели перья, зерно, комья грязи с песком и пылью. Целое облако мешанины из того, что профессор смог выжать из трехметрового пространства возле забора. И это облако мы пустили по кругу.
Практически сразу часть перьев уткнулась во что-то и облепила половину человеческого силуэта. И я уже был рядом. Чуть-чуть сбился: не видел удар сбоку, но почти ушел от него на скорости. Только в плечо ударило, развернув так, что уже мой удар вилами пришелся не в перья, а левее и выше.
Я почувствовал, как вилы вошли во что-то мягкое. Только один зубчик уперся во что-то. Я вдавил сильнее и сразу выдернул, глядя на капли крови, стекающие по металлу. Воздух на этом месте загустел, и через мгновение в нашу реальность выпало окровавленное тело сектанта. На лице перекосилась дырявая маска, а из разорванной шеи хлестала кровь.
Радоваться, что теперь хотя бы есть ясность, против кого воюем, было некогда.
Не видя удара, но, понимая, что он должен быть, я кувырком ушел в сторону. И вовремя! В труп сектанта влетел невидимый таран и отбросил его к забору.
Я стал раскручивать свое перьевое облако. Если в ауре вокруг разлиты мельчайшие частицы, то я чем хуже? У меня будет свое облако! Перья разлетелись широким кругом и окрасились в красный цвет — это Ларс хапнул еще крови, натекшей из сектанта. И понеслось!
Четыре неявных силуэта двигались в нашем облаке, смещая, тормозя и спутывая перышки. И пусть всего я не видел, но замахи и попытки ударов, получалось вовремя считать. Я покрепче сжал вилы и передал бразды правления Мухе.
Замах, удар, кувырок в сторону, поднять невидимое тело на вилы. Сбросить, ударить черенком через правое плечо, развернуться и колоть, колоть, колоть!
Я крутанул вилами на уровне головы, и из пустоты вылетела разбитая маска. А на втором витке примерно оттуда же полетели брызги крови. И только потом проявилось рухнувшее на землю тело.
Пятый решил свалить, оставив за собой широкую просеку, раздавшихся в стороны перьев. Туда я метнул вилы, добавив Мухе силушку мейна. Тоже получилось красиво! Вилы будто наткнулись на невидимую стену, а потом с ускорением полетели дальше, но уже с насаженным на зубчики худым телом в балахоне.
Включился звук.
Кудахтали испуганные курицы, петух орал дурниной, переругиваясь с воющей собакой. Я с шумом выдохнул, наслаждаясь хриплым звуком сбитого дыхания. И подставил руки оседающим с неба перьям.
Мычащего Бориса я нашел на сеновале. Он лежал в углу со связанными руками и новой шишкой на затылке.
— Проверь, чтобы точно никаких маячков не осталось! И еду собери. А я пока людей поищу.
— Ушли все. Я видел, как женщины в лес бежали, — ответил Борис, разминая ладони, засветившиеся бледным сиянием.
— Эх, к сожалению, не все, — вздохнул я. Подождал, пока Борис облапает нас своими детекторами, дождался кивка, что все в порядке, и пошел забирать свои вещи из бани, а потом направился к большому дому.
Прости, Игнатыч! Разберемся со всем — тогда и твоей семье поможем, и дом новый отстроим!
Я выгреб из кармана охапку серебряных изделий: несколько подсвечников, шкатулки, зеркальце в толстой оправе и затолкал все это под кровать.
В дверях появился Борис.
— Матвей, поехали. Они на колесах были, я моторку нашел.
 «Белка, ну как так-то?»         — высказал мое возмущение Муха.      
 «Не ругай ее, она маленькая еще против сильных одаренных,         — заступился Ларс. —         А эти сильные были… Матвей, ты Муху-то усилил, надо и остальными заняться. Начать, конечно, следует с меня, м-м-м?» 
 «Займемся, в Енисейской губернии как раз и займемся…» 
        Я собрал немного еды в дорогу и, услышав шум подъехавшей моторки, вышел на улицу. Перед домом стоял фургон, сделанный на основе «полуторки». На капоте красовался шильдик в виде львиной головы, а на боку во весь борт через трафарет намалевана надпись:         «Кобзин и партнеры. Частное охранное предприятие. Нижний Новгород». 
— Вот уроды, уже всех сюда подтянули! — Борис кивнул надпись и, видя, что я не понимаю, о чем речь, начал объяснять: — Вот эти партнеры — это как раз Львовы и есть. И еще там мелочь разная. А Кобзинцы из Нижнего, охраняют там оружейный завод Львова.
— Так это же прекрасно! — улыбнулся я, разглядывая, как конкуренты-чоповцы усовершенствовали свою моторку. — Значит, у нас теперь есть пропуск на завод, чтобы запастись оружием.
— Мне в Тверь надо, семью искать, — вздохнул Борис.
— А мне надо в Новую Андроновку. Тоже семью искать.
— Погнали, по дороге разберемся.



Глава 10

Я решил, что ЧОП подождет еще немного. Сначала хотелось убедиться, что с Искрой все в порядке. Пустил Бориса за руль, а сам полез в кузов, больше напоминавший мобильную пыточную камеру.
В полу нашлось несколько колец, к которым, вероятно, можно было кого-нибудь приковать. И либо распять вдоль всего кузова, либо прицепить одновременно четверых.
Конечно, здесь были и лавки, причем весьма удобные. На мягких кожаных сиденьях получалось вытянуться практически в полный рост и не бояться упасть на поворотах. В центре, сразу за кабиной, стоял большой стальной шкаф, который распахивался, как гармошка, открывая компактно размещенные отсеки.
 «Надеюсь, лавки не человеческой кожей обиты?»         — спросил Ларс, глядя на разнообразный пыточный инвентарь.      
Ножи, крюки, щипцы и плоскогубцы всех цветов украшали пятна крови. Отмывать их никто, похоже, не собирался. Садист-стоматолог помер бы от зависти, глядя на этот арсенал.
С противоположной стороны я нашел отсек с медикаментами. Разноцветные склянки довольно удобно разместили в кожаных кармашках, чтобы не растрясти по дороге. Отдельные полочки отвели под какие-то сектантские штуки: мелки, свечи и горелки со спиртовкой, среди которых (также каждая в своем отдельном кармашке) были и жуткие ингредиенты в баночках. Чьи-то яйца, похожие на глаза. Чьи-то глаза, похожие на яйца. Косточки, хвостики и прочие проспиртованные органы.
Тут же появилось острое желание выкинуть все это нафиг, но Ларс остановил — вдруг кто-то случайный найдет.
Профессор скорее предлагал выкинуть ящик с одеждой. Но тут уже я воспротивился, решив, что и стопка новых балахонов, и коробка с масками сектантов могут нам пригодиться.
— Смотри, что нашел! — Борис кинул что-то на крышу шкафа, который разделял кабину с кузовом.
Папка с документами. Накладные, путевой лист с маршрутом из Нижнего до Москвы и несколько пропусков в духе: «Предъявителю сего препятствий не чинить и везде пропускать». Причем часть (те, что явно уже не раз потерли проверяющие) была подписана премьер-министром, а вторая часть (совсем новые и еще хрустящие) — самим Львовым.
— Отец твой их в город пустил, — сказал я. Безо всяких претензий, просто констатируя факт.
— В этом нет ничего удивительного, — отмахнулся Борис. — Завод-то у Львова неплохой, даже императорскому двору поставки делает. Точнее, делал.
— Держи у себя. Пригодятся еще, если будут блокпосты, — с этими словами я вернул папку обратно, а сверху положил балахон с маской. — И это тоже возьми. Я посплю пока, ты-то выспался в своем мире солнечных и радужных снов.
На себя я тоже надел балахон, а из остальных соорудил себе подушку. Убедился, что кожа на сиденьях все-таки не очень похожа на человеческую и практически моментально отрубился.
* * *
— Матвей, просыпайся! — Борис потряс меня за плечо.
— Приехали?
Я повернулся на бок, зевнул и прислушался: моторка не гудела.
— Нет еще, там впереди блокпост. Нас пока не видели, я свернул, но нам надо прямо.
— Объезд?
— Где-то, может, и есть, но я его не знаю.
— А выражение «наглость второе счастье» знаешь? — спросил я. Парень чистосердечно помотал головой, и я махнул рукой. — Ладно, забей. Может, сыну премьер-министра и первого счастья достаточно.
— Это какого? —нахмурился Борис.
— Быть сыном премьер-министра, конечно же! Короче, балахон надел? Теперь и маску надевай. Документы у нас есть, поедем в открытую.
Я выбрал маску поприличней, чтобы максимально свежей выглядела. Я не привереда, особенно в такой ситуации, но дышать соплями сектантов не очень-то хотелось. Потом перебрался в кабину и положил на колени заряженный обрез, скрыв его в складках балахона.
 «Наконец-то! Начинается моя любимая диалоговая часть… А то все эти сектанты такие молчаливые!»         — заявил Воробей.      
        Ответом ему был стройный хор голосов фобосов:         «Лёня! Без комментариев…» 
Я переглянулся с Борисом, практически как в зеркало посмотрел. Натянул свой капюшон и поправил его, а потом поднял большой палец вверх. Моторка тронулась. Лихо развернулась, съехав на обочину, и вырулила на дорогу.
Блокпост показался метров через пятьсот. В поле зрения два человека. Мельтешат вокруг на скорую руку сделанного шлагбаума из неоструганной толстой ветки. Малая моторка (то есть мотоцикл) припаркован на обочине.
Прайдовцы — один помоложе, другой уже с сединой в длинных усах — щеголяли в форме охотников-рекрутов. Я их уже научился различать по длине гривы на львиных головах. Эти, типа, щенки еще. Что касается оружия, полный комплект: в руках «мосинки», на поясе «львиные» шашки, плюс кобура. У одного револьвер, у второго маузер.
Как только они нас увидели, то сразу собрались и подошли к шлагбауму. Седоусый выплюнул папиросу и подтянулся, изображая образцового постового.
Это, вероятно, был мой самый запоминающийся диалог: сиди себе в маске и кивай, изображая немого.
— Доброго дня, братья, — сказал седоусый, подходя со стороны Бориса, а тот, что помоложе, оказался рядом со мной, как бы невзначай пытаясь заглянуть в кабину и в кузов. — Вы с охоты на летунов? Ваши-то их славно поджарили! Орали так, что во всей округе было слышно.
Борис напрягся, явно собираясь возразить. Падали мы хоть и эффектно, но гордо и молчаливо, но все-таки сдержался. Просто кивнул и протянул в окошко пропуск, подписанный Львовым.
— Успешно хоть? — Седоусый переглянулся с напарником, покосившись вглубь машины. — А то что-то вы долго возились. Мало псов с собой, что ли, взяли?
Борис опять кивнул, скрипнув зубами.
А вот что на уме у прайдовца было непонятно. Седоусый как-то мялся и косился, будто ему очень хотелось поболтать и еще сильнее — посмотреть, что у нас в машине. Неизвестно, какая иерархия в Прайде и тем более неизвестно, какое у них отношение к сектантам. Но нас он разглядывал как каких-то неведомых зверюшек. А может, знал что-то такое, чего не знали мы? Какой-то тайный знак сектантов, язык жестов или еще что. И тянул время, прикидывая, что делать дальше?
По ауре оба стражника были уже «порченые»: скверна тонкими вкраплениями вилась в темно-оранжевом спектре. Довольно сильные парни, особенно молодой.
— Не в курсе, сколько нам еще здесь торчать? — не унимался «прайдовский», но в этот раз он хоть обдумал вопрос, чтобы ответить на него можно было кивком.
— А вы своих в Корнеевке, что ли, оставили? — к расспросам присоединился и молодой, предварительно обойдя моторку по кругу. — Там все сейчас собираются. Думаю, тоже сгонять и хотя бы поесть нормально.
Борис пожал плечами, а я неопределенно махнул рукой за спину. Как хочешь, так и понимай: может, в кузове спят, а может, в полях все еще в засаде сидят, а то и в Корнеевке, поворот на которую мы проехали двадцать минут назад.
Требования открыть кузов не последовало. Скорее всего, все-таки есть субординация и некоторое уважение перед сектантами. Молодой зачем-то постучал по колесу и погладил капот, будто ему очень понравилась наша машина. Он как бы невзначай (а может, это у меня уже паранойя разыгралась) поправил винтовку на плече, чтобы удобней перехватить было.
Пауза начала затягиваться, прайдовец все еще держал наш пропуск в руках. И ведь не скажешь им открыто, что мы торопимся. А часов у меня нет, чтобы на них демонстративно коситься.
Я заметил, что Борис нервничает. По грязной шее из-под маски побежала капля пота, хотя нельзя сказать, что жарко. Я снова махнул рукой, мол, отворяйте уже. Еще и недовольную гримасу скорчил, забыв, что ее никто не видит.
— Простите, братья, — наконец, на что-то решился седоусый и усмехнулся. — Места здесь дикие, поговорить не с кем. Но не смею вас больше задерживать. И желаю вам хорошей дороги.
— Спасибо, — неожиданно выдохнул Борис, снимая напряжение.
 «Да как так-то⁉»         — завопил Ларс, опередив мой собственный возглас на сотую долю секунду.      
И дальше все понеслось в ускоренном темпе, сорвавшись с той паузы, на которой держалось.
Я вскинул обрез, нажимая на спусковой крючок, и мертвого прайдовца с кровавым месивом вместо головы отбросило на обочину.
Борис газанул, моторку вынесло прямиком на шлагбаум, бампер разворотил всю конструкцию, и мы рванули вперед.
Седоусый тоже рванул. Но не за оружием и не за нами — он бросился к мотоциклу. Судорожно начал пинать его, чтобы завести, и, как только малая моторка рыкнула, запрыгнул и погнал в противоположную сторону.
— Ты что творишь, блин? Какие-то, млять, блаженные вы, а не «рассветные». Что ты, что твой отец. Разворачивай давай!
— Прости, на автомате вырвалось.
Моторка резко затормозила, Борис включил задний ходи спросил:
— Зачем разворачиваться-то?
— Нет здесь случайных людей… Мужик выбрал сторону, — тяжело проговорил я, не совсем понимая, кому я это говорю: Борису или себе. — Если он до Корнеевки доедет, мы по-новой все хвосты соберем.
— Понял, держись.
Моторка взревела, показывая такой результат, который сложно было ожидать от неуклюжего фургона, а может, открылось мастерство Бориса.
Несущийся по лесной дороге мотоцикл мы нагнали минут через пять. Прайдовец вжался в руль и тоже, видимо, шел на рекорд. Заметив нас, чуть вильнул, но быстро справился с управлением и поддал газу. А потом даже попытался выстрелить, просунув маузер под мышку. Никуда не попал, только шороху навел.
 «Ларс, перехватывай… Он свернет скоро, там тропки хорошие начинаются…» —
скомандовал         я, высунувшись в окно, но палить из обреза пока было рано.      
 «Как? И почему сразу Ларс? Я крайний, что ли? На воздушном шаре — Ларс, на озере — опять Ларс, и здесь снова Ларс»,         — начал бурчать профессор, но шестеренки тем временем завертелись. У меня аж дыхание сперло от того, сколько силы он хапнул. Я по инерции стал хлопать себя по плечу в поисках ремня безопасности.      
 «Э-э-э-э, погоди! Взлетать-то не надо! Просто палку ему в колесо кинь!» 
Но Ларс все равно перестарался. Впереди затрещали деревья. Рухнула тонкая сосна, чуть-чуть не зацепив прайдовца и перегородившая нам дорогу.
 «Упс,         — хмыкнул профессор под визг тормозов. —         Щас…» 
Ларс крякнул, тужась из последних (моих) сил, и где-то впереди, за пылью от мотоцикла и иголками упавшей сосны, в воздух подскочила небольшая сухая коряга. И буквально бросилась под колеса байка, застряв между спицами переднего колеса. Прайдовец перелетел через руль и буквально грянулся любом о землю, а сам байк отбросило назад.
Я выскочил из моторки, Борис тоже. Прямо как два ангела смерти из какого-нибудь бандитского боевика! Длинные балахоны, в руках оружие, лица сосредоточенные. По крайней мере, у Бориса — я-то так и не снял маску.
— Вот ведь бедолага! — Борис отшатнулся. — Надо отцу рассказать, чтобы он на своей малой моторке не лихачил больше. А то ведь даже в императорских гонках участвует.
— Без комментариев, — выдавил я. Похоже, это становилось моим коронным выражением, хотя я был согласен с тем, что зрелище не из приятных. — Эк его раскурочило-то! Ладно, поехали дальше.
* * *
Дальше проблем с дорогой не было. Я опять задремал, чтобы восстановить силу, потраченную Ларсом. Потом сменил Бориса за рулем и дал поспать ему. Проехал так еще один блокпост. Молча сверкая глазами сквозь маску на расслабленных бойцов Прайда. Ближе к цивилизации они совсем спокойно себя чувствовали и документы смотреть не стали.
А когда на горизонте показалась Тверь, я свернул на обочину. Проверил оружие, размялся и разбудил «рассветного».
— Вставай, солнышко. Светает уже, и я не знаю, куда дальше ехать, — сказал я и уступил Борису место за рулем.
— Нам нужен дом одного старого знакомого отца, — зевнул Борис. — Я сам там не был, придется поискать.
Тверь в этом мире оказалась маленьким тихим городком, даже меньше Белого Яра. Всего-то с два десятка улиц, поделенных на четыре района, разделенных реками. Вдоль — Волгой, поперек — какими-то мелкими притоками. Нам нужно было на окраину, но, чтобы туда добраться, потребовалось сначала въехать в город, а потом преодолеть три моста, на каждом из которых стоял патруль. Не Прайд, конечно, а местные охотники с говорящим названием «Монастырские».
Вот только я не знал, за кого они. И не лучше ли нам проехать мимо них без опознавательных знаков сектантов?
Спокойные ребята, как я понял. Точнее, мужики. Невысокие, крепкие, с небольшими плотными животами и молотообразными кулаками. Семки грызут, шутят о чем-то негромко.
На нас, проезжающих мимо городской стены, никто даже не взглянул. То есть покосились, прочитали надпись на борту и лениво проводили взглядом. Но с другой стороны — я не чувствовал в них скверны. Вообще никакой силы! Лишь что-то смутное, на грани нейтрального свечения, а где-то и вообще лишь прозрачные дымки.
— Так ты и не увидишь, — прервал мои потуги Борис. — Я же говорю, это Монастырские, они силу не используют, все на голом мастерстве.
— Дара вообще нет?
— Есть, — Борис задумался. — У детей раньше точно был, но они его глушат. Посмотри, монастырей сколько. С пеленок как-то вытравливают.
— Нафига?
— Исторически так сложилось. Раньше сильные очень здесь были одаренные. Стихийники, в основном огненные. Прабабка моя отсюда, и Искре дар от нее достался. Но как-то они перегуляли на каком-то празднике лет двести назад и полгорода сожгли. Кремль сгорел, так его и не отстроили до сих пор. Но с того момента зареклись силу использовать.
— И как справляются?
— Знаешь, — пожал плечами Борис. — На удивление, неплохо. Сильнее стали физически, быстрые очень. Как говорится, в одном месте убыло, так в другом поперло.
— И что? Они за нас или за Львова?
— Эти-то? Эти против всех, точно против Грешников и… — Борис ткнул пальцем в окно, указывая на стоящую неподалеку доску объявлений, где вместо афиши варьете или цирка красовалась моя физиономия с пометкой «в розыске». — Но и против тебя.
— Ясно. Значит, давай им тогда меня и отдадим!
Убедившись, что рядом никого нет, мы произвели рокировку. Борис затолкал свой балахон и маску под сиденье, причесался. Достал оружие и опять стал похожим на Орденского охотника. А вместо пропуска прихватил объявление о розыске.
Я залез в кузов и обмотался цепями. Если кто-нибудь заглянет внутрь, все должно выглядеть правдоподобно. Обрез положил под скамейку и прикрыл смотанным балахоном.
Минут через десять медленного движения моторка затормозила и раздался ленивый, даже хамский говор:
— Стой! Кто такие?
— Свои, из Ордена, — также лениво ответил Борис. — Беглого поймал, оформить надо. А потом либо у вас оставлю, либо в столицу повезу.
— Свои в такое время дома сидять. И я не про ночь, — хмыкнул невидимый стражник и постучал по капоту. — Показывай, хто там у тебя.
Борис вышел из машины, на ходу спокойно поздоровался с кем-то, протопал к дверям кузова и начал щелкать затворами. Двери открылись, заливая кузов теплым ночным светом факелов, и я попытался скорчить озлобленное лицо. Типа пленен, но не сломлен и, конечно же, ни в чем не виноват.
— Знакомая харя! Это кто? — спросил монастырский. Я смерил его презрительным взглядом. Невысокий, коренастый мужик в шапке ушанке и ватнике, этакий гном с рыжими усами.
— Как это кто? Убийца Артемьевых! — Борис даже оскорбился. Хорошо играет, видать, на пользу ему мое общество идет! Он достал из кармана сложенную листовку с наградой.
— Гордеев, что ли? — Гном завел горящий факел в кузов, чтобы осветить меня получше, а потом крикнул куда-то в сторону: — Это не тот, про которого Батя говорил?
Сбоку от кузова послышался топот, народ подтягивался. Кто-то ответил, что тот самый. Матвей. Мнемоник. Гном скривился, сплюнул на землю, бурча что-то про еретиков.
А потом неожиданно и настолько резко, что движение смазалось в воздухе, отвесил знатную оплеуху Борису. «Рассветного» лбом впечатало в дверь, и он со стоном осел на землю.
— Какого хрена⁈ — Я скинул цепи, выхватывая Кочегара.
— Не понял! — Гном опешил и сварливо объяснил: — Мы тебя спасаем вообще-то!



Глава 11

— Как-то понежнее нельзя спасать? Зачем Бориса вырубил? — укоризненно спросил я и проскочил мимо гнома. Поднял «рассветного» и заботливо уложил его на лавку. Живой, хотя прибавилась пара здоровенных ссадин.
— Да я его слегка, и в полсилушки даже приложил, — совсем загрустил мужик. — Батя сказал, мол, если Гордеева увидим, то проводить надо, а ты вон в цепях был.
Гном заглянул в кузов и потрепал Бориса за штанину.
— Эй, парень! Без обид, ладно? Сами тут этот маскарад устроили.
— Что за Батя?
— Эм-м, так сразу и не объяснишь, — задумался гном. — Ну-у, Батя — это Батя. Отец-настоятель наш. Поехали к нему, сам увидишь.
Гнома звали Гаврила. Он крикнул кому-то, чтобы садились за руль и ехали к Бате, а сам забрался в кузов, чтобы помочь привести Бориса в чувство. Я вливал что-то обезболивающее и расслабляющее от Харми, а он достал пузырек с мазью, от которой вкусно пахло малиной, и начал обрабатывать опухшую челюсть «рассветного».
Борис открыл один глаз, осуждающе (насколько это было возможно одним глазом) посмотрел на нас и прошептал что-то матерное.
Маршрут, по которому мы ехали, не был каким-то тайным и не вел в какие-либо скрытые базы партизан и повстанцев. Напротив, мы поехали в центр города, чуть ли не к самому богатому храму. Перед высокими резными воротами стояли охранники. Такие же низкие и крепкие, как и Гаврила.
 «Что-то у них у всех не только в магии убыло…»         — начал размышлять Муха.      
 «Компенсация за скорость, скорее всего. Не то бы их ветром сдувало, —         ответил профессор. —         Но, вообще, это интересно, надо бы посмотреть на их женщин…» 
Я оглянулся по сторонам и никаких женщин не увидел. Может, это не храм, а мужской монастырь? Но и до этого не было ни одной. Лекарь, который еще раз привел Бориса в порядок, и тот был мужчина.
Ладно, я не невесту здесь искать приехал. Ну, то есть, может быть, и невесту, но точно не в обители неизвестного Бати.
Храм изнутри выглядел по-военному. При внешнем спокойствии в городе, здесь к возможным беспорядкам все же готовились. И готовились основательно. Я окинул взглядом штабели оружейных ящиков, пучки винтовок, сложенных елочкой, мешки с песком возле высоких витражей, дополнительно оклеенных бумажными полосками и уважительно присвистнул. Вокруг трудились суровые сосредоточенные на своих делах бойцы. Но ни одной женщины среди них не было.
Я не так часто посещал храмы, но этот выбивался из моего шаблона. Начать с того, что он явно был для людей, которые исповедовали убеждение, что вторую щеку подставлять ни в коем случае не нужно. А лучше и первый удар не пропускать, а пробить снизу вверх на опережение. На сводах были изображены красочные боевые сцены, на которых невысокие люди в богатырских латах истребляют нечисть. Целые комиксы, если приглядеться. И «наши» всегда побеждали.
Место перед алтарем расчистили, установив там дополнительные столы. Вокруг них сейчас, шурша бумагами и картами, совещались несколько гномов. И надо всем этим военным советом возвышался он — Батя.
При взгляде на этого гиганта даже мысли не возникло уточнять у Гаврилы, он ли это?
 «Так вот ты какой, Илья Муромец!»         — с придыханием прошептал Муха.      
 «Занятно. Сразу и вопрос с компенсацией решился, куда все прибыло»,         — хмыкнул профессор.      
Батя был огромен. Больше двух метров ростом и широк в плечах, если не как Муромец, то точно как Добрыня. Длинные волосы достигали плеч. Густая борода ложилась на черную схиму. Длинное свободное одеяние можно было использовать как чехол для моторки, учитывая исполинские размеры Бати.
И голос был под стать. Этакий Джигурда на максималках, усиленный объемным звучанием эха от сводов храма.
 «Впечатляет!         — ахнула Харми и с сожалением добавила:         Но он слишком молод для меня…» 
 «Как это?»         — удивился Муха. —         Деду за восемьдесят уже! Он только выглядит на сорок…' 
 «Ничего ты не понимаешь, между нами пропасть в тысячу лет…»         — как-то совсем уж мечтательно вздохнула египтянка.      
Нас, наконец, заметили. Совещание прервалось, и Батя распустил всехсоветников, а нас, наоборот, подозвал к себе. Просто рукой махнул, а стоявшие неподалеку свечи задрожали, как от сквозняка.
— Рад приветствовать вас в нашем храме! — раздался громоподобный, но довольно дружелюбный голос. — Прошу простить моих братьев за произошедшее недоразумение, — с этими словами Батя посмотрел на Бориса так, будто ждал каких-либо претензий, но «рассветный» лишь примирительно кивнул. — Отца твоего уже предупредили, что ты здесь. Он скоро будет.
Представился он не Батей, а отцом Сергием. Уладив все формальности, провел нас за собой в одну из соседних комнат. Там уже был накрыт стол, от которого просто умопомрачительно пахло мясом. Это я, конечно, громко сказал: «накрыт». Нам предложили перловую кашу с тушенкой, черный хлеб с семечками и родниковую воду. Скудный выбор, но порции щедрые.
Сам Батя слопал, как минимум, целое ведро, а запил вторым, да и мы с Борисом не отставали. Уж больно вкусно было! Мои вкусовые сосочки вообще уже не помнили, когда ели горячее, и посходили с ума от счастья. В соответствии с железным правилом «когда я ем, я глух и нем», жевали молча.
Перед тем, как все сели за стол, Гаврила спросил, не хотим ли мы улучшить наш фургон. Мол, у его кума мастерская, и, может, хоть так он сгладит неувязочку с Борисом. Я не стал уточнять, что моторку оставлю себе, и согласился.
— Нехорошо это все, — неожиданно произнес Батя и посмотрел на меня так, что я невольно опустил руку под стол поближе к «гусиной лапке». — Не по-людски это — убийц спасать. Но весточка пришла от брата моего, Гидеона. Что хорошего человека оболгали.
— Есть такое дело, — кивнул я, пытаясь уложить в голове новую информацию. Значит, Гидеон постарался по своим каким-то каналам. — Где он?
— Обожди, — Батя налил себе новую кружку воды. — Ты все-таки убийца, так что мы еще посмотрим, насколько ты хороший человек.
 «Че там гундит этот старый?         — возмутился Муха. —         У самого руки по локоть в крови! А локти такие, что нашему Стече по колено…» 
— Я, собственно, не просил меня спасать, — сказал я и встал из-за стола. — Но спасибо за угощение.
— Да обожди ты, — вздохнул Батя. — Молодой еще, а такой нервный. Весь в деда прям. Да не смотри так. Один раз встречался. А вот с Гидеоном нас многое связывает.
— Где он? С ним все в порядке?
Я сел обратно и, чтобы занять руки, тоже налил себе воды. Не хотелось хамить старшим, но манера общения Бати начинала меня напрягать.
— Это мне неведомо. В весточке было сказано помочь да направить во Владимир. Направить, но не провожать. Так что не обессудь, на дорогу подкинем и все.
— И на том спасибо. Пойду я тогда, — сказал я и опять поднялся из-за стола.
— Передавай привет Гидеону. Надеюсь, он все-таки смог найти свет в своем сердце и простить себя? Хотя и вины-то его не было.
— Эм-м, не в курсе… А было за что прощать? — немного подвис я.
 «Я же говорил, что он никакой не девастатор! —         крякнул Муха. —         А что-то топит в зеленом змие…» 
 «Во-первых, дегустатор,         — поправил профессор. — А         в остальном соглашусь, деструктивное поведение характерно людям с чувством вины…» 
— Раз он сам не говорил, то и я не буду, — ответил Батя. — Захочет — сам расскажет.
Батя раззадорил, блин, и слился! Так и хотелось насесть, мол, сказал «а», говори теперь и «б». Но мне помешали.
В храме хлопнули двери, послышался топот и отрывистые разговоры. А потом что-то горячим вихрем пронеслось и с лихой скоростью уткнулось мне в спину. Обняло, обдало жаром и тихонечко всхлипнуло.
Искра!
Живая и практически невредимая!
— Живой! — послышалось тихое сопение где-то у меня под лопаткой. — Я все-таки тебя нашла.
— Вообще-то это я тебя нашел.
Я развернулся, освобождаясь из теплых объятий, но только лишь для того, чтобы уже самому обнять все еще бледную девушку.
Круги под глазами, заплаканное лицо, аура повреждена, прям обжигает в некоторых местах, но в остальном — все так же хороша и очаровательна. Не хочется отпускать, хочется тискать ее и греться.
 «Охолони, фитилек,         — шепнул Ларс. —         Там папаша объявился… Щас он тебе фонарик-то притушит…» 
Я почувствовал на себе тяжелый взгляд и увидел премьер-министра, обнимающего Бориса. В бегах он, конечно, подрастерял немного лоска, но все равно выглядел строго и внушительно.
По лицу еще одного «Бати» пробежала целая гамма классических чувств: от отрицания до принятия. Причем гнев как-то быстро пригасил Борис, что-то шепнувший отцу на ухо. Торг, видимо, проходил где-то внутри, а депрессию такие люди, как премьер-министр и глава рода, позволить себе не могут. Так что до меня дошло уже только принятие неизбежного. Под арест заключить не требует — уже, считай, хорошо.
— Спасибо, что помог и что Бориса не бросил, — скрывая эмоции, сказал бывший премьер-министр, когда мы подошли поближе. — Наша семья перед тобой в неоплатном долгу.
 «Проси полцарства и принцессу,         — хмыкнул Ларс. —         Не мелочись…» 
Но попросить я ничего не успел, хотя и не собирался. Искра выступила вперед и неожиданно для всех заявила:
— Папа, я вступлю в Зарю и поеду с Матвеем.
— Да ты хоть знаешь, куда он собрался? — вспыхнул премьер-министр и по-новой запустил процесс, начав с отрицания. — Это невозможно! Он в Енисейскую губернию едет искать императора. Там слишком опасно.
— Да хоть к черту на кулички, — не моргнув глазом, ответила девушка, а я в этот момент красноречиво посмотрел на Бориса и даже развел руками, вложив в эти жесты уже все свое негодование.
Тоже мне, блин, секретная миссия! Давайте всем теперь об этом расскажем, чтобы нас встречали получше, успев подготовиться. «Рассветный» поморщился и слегка пожал плечами, дескать, отцу-то я не мог не рассказать.
— Отец, — Борис встал между нами, попав под перекрестный огонь бросаемых взглядов. — Мне неприятно это признавать, но сестра будет с ним в большей безопасности, чем сейчас с нами. Даже у черта на куличках.
И это странное утверждение как-то сразу изменило ход дискуссии. Премьер-министр против двоих детей воевать был не готов и начал торговаться. Сначала с Искрой, чтобы была осторожна, а потом со мной. Выкатил мне десятка два обязательных условий в духе: вернуть домой до полуночи, на мотоцикле без шлема не катать и все прочее, что говорят заботливые отцы, отправляя дочек на свидание. Закончил стандартным в таких случаях обещанием лютой смерти от его рук, если вдруг что-то пойдет не так.
Смех — смехом, а рисковать Искрой мне не хотелось. Я понимал, что, как только она восстановится, то в разы усилит команду. Но, блин, а вдруг реально что-то не так пойдет? Наивно обещать, что девушка не пострадает, когда сам можешь в любой момент концы отдать.
В какой-то момент я сам загрузился, еще и Ларс с Харми стали изображать заботливых бабушку и дедушку: «А вдруг простудится?», «А вдруг перегреется?» и тому подобное. Собирался уже порадовать премьер-министра и отказать Искре в приеме в ЧОП, но меня смутил Борис своей уверенностью, что со мной ей будет лучше.
Рассвет практически перестал существовать. Жалкие крохи отряда сейчас скрывались где-то в районе порта, чтобы потом пойти искать поддержки в Петербурге. А господин Кантемиров сейчас был на втором месте среди самых разыскиваемых людей в этой стране. После меня. Можно сказать, после императора, но того искали совсем другие люди, оказавшиеся в явном меньшинстве.
По версии премьер-министра, «хороших» было больше, но они были слишком разобщены. И Батя тому пример. Монастырские, как отряд, представляли из себя реальную силу (и таких по стране полно). Но то, что происходит за границами их земель, их не интересовало. Себя бы защитить, мол, а что там за забором — не наша проблема.
И ведь в глубине души все наверняка понимают, что Грешники их по одному раздавят. Но либо надеются на русский авось: мимо пройдут, силы по дороге растеряют, само рассосется или кто другой врагов раскидает. Либо имеют здоровое, в принципе, желание защитить именно себя и свой ближний круг. И третий вариант: просто нет лидера, который бы всех объединил. Кто рассказал бы, что авось не прокатит, а лучшая защита — это нападение.
Вот поэтому и был нужен император.
В общем, было решено, что Искра едет со мной. Но в случае чего сразу же сваливает в безопасное место — к двоюродной тетке во Францию. Все это друг другу пообещали, и никто в это не поверил, как мне кажется.
Я оставил Искру прощаться с родней и получать новые инструкции, а сам пошел с Гаврилой принимать моторку. Там выяснилось, что Батя разрешил выделить мне матпомощь в дорогу, и гному не терпелось похвастать тем, что он приготовил.
— Слушай, времени, конечно, мало было, — как бы извиняясь проговорил Гаврила. — Но кум постарался. Броньки добавили. Мосты укрепили, резину другую поставили, так что по бездорожью теперь лучше пойдет. Ну и так по мелочи. Балахоны и медицину не трогали, а остальное, как ты и просил, выкинули. Честно говоря, кум себе забрал. Там металл хороший, приспособить под что-нибудь нужное получится. Ты же не против?
— Нет, — покачал головой я и замер, разглядывая фургон.
Что там поменяли внутри я, конечно же, не понял. Оценивал только снаружи. На лобовом и боковых стеклах появились стальные решетки, работающие по принципу жалюзи. Спереди заменили бампер. Теперь у нас был такой бампер, что можно смело таранить не только лесные шлагбаумы, но и полноценные заводские ворота. Плюс добавили лебедку. Без моторчика, правда, но зато с удобной откидной рукояткой.
В крыше прорезали откидной люк, чтобы высовываться, стоя на лавке, и еще несколько поменьше на манер бойниц — по бокам и сзади. Причем со стороны рекламной надписи. Будто специально подгадали так, чтобы не портить картинку, а удобно встроиться между букв. Еще и не сразу поймешь, что окошко открыто. Задний бампер тоже заменили, добавив толстое кольцо типа фаркопа.
— Красота! — искренне похвалил я и попробовал задвижки на бойницах. — Неплохо вы так успели.
— Не трогай пока, краска еще не везде высохла, — довольно улыбнулся Гаврила. — Эх, было бы больше времени! А так-то почти все готовое поставили, а дырок напилить — дело нехитрое.
— Куму передай огромное спасибо, ну и Бате тоже. А что по снаряжению? — уточнил я. Дареному коню, конечно, в зубы не смотрят, но, как учил Захар, предлагают — бери.
— Еды закинули. Крупа, консервы мясные — все наше, местное. За качество ручаюсь! — Гаврила залез в кузов и распахнул шкаф. — Посуды немного, походный вариант, так сказать. Котелок да сковорода. Одеяла тут, пара жилетов меховых, по ночам холодно еще. Бак заправлен и вон еще бочонок с запасом. Так, ну и самое главное…
Гаврила достал из-за пазухи небольшой кожаный чехол, легко поместившийся на его здоровой ладони. Открыл, демонстрируя шесть черных коротких патронов. Вынул один и, взяв его двумя пальцами, поднял вверх, показывая его на свет.
— Мы называем их «Слезы Ангелов», — Гаврила произнес это с придыханием. Он держал патрон так, будто это алмаз граненый. — Батя сам их делает, сам намаливает. Убивает любого известного Ордену деймоса. Разрывает в хлам и отправляет обратно в ад, где им и место. Я тебе для обреза взял. До десяти метров от них нет защиты. Но лучше не трать попусту, сбереги как последний шанс.
— Спасибо, — не сказал, а скорее промямлил я, завороженно глядя на патрон.
Чернота, которая с самого начала казалась плотной, расступилась. Внутри даже без перехода в спектр ауры, что-то двигалось. Я начал проваливаться в эту черноту, в которой будто сверхновая звезда распускалась. Туда словно запихнули северное сияние, прокрутили, сжали и, наконец, отпустили. Фиолетовый, зеленый, красный, синий — все цвета радуги в миниатюрном ядерном огне.
Гаврила потряс рукой и запихнул патрон в чехол, обрывая наваждение.
— Капсюль обычный, все как обычно. Ронять можно, разбирать не советую — сгоришь, — предупредил он и бросил мне в руки чехол. — Состав не скажу, это наш Монастырский секрет. Удачи тебе, мнемоник. Береги девку.
Последнюю фразу он уже сказал шепотом, проходя мимо меня и подмигивая. Одним глазом мне, а вторым — Искре, которая появилась в гараже с небольшой сумкой.
— Готова?
— А ты?
— У роуд-муви обычно хорошая концовка, — улыбнулся я.
— Ничего не поняла, но за руль садись ты, — ответила Искра. Она закинула сумку в кузов, а сама пошла к кабине. — Мне еще покой показан.
— Поехали! Следующая остановка — Владимир. Ну а потом уже к черту на кулички!



Глава 12

Первые несколько часов дороги мы проболтали. Искра рассказывала, что и как было у них, а я о своих приключениях, начиная с того злосчастного посещения базы Мраколовов. Потом арест, тюрьма, побег, снова побег, еще раз побег.
Под конец моего рассказа Искра зевнула, свернулась поудобнее на кресле и задремала, предварительно выпив каких-то лекарств. Я сбавил скорость, чтобы трясло поменьше, и отправил Харми на диагностику, чтобы египянка проверила и подлатала огненную ауру стихийника, если такое, конечно, возможно.
Сейчас, сидя в теплой кабине и глядя на занимающийся рассвет над весенними полями, я как-то очень отчетливо понял, что устал. Сейчас самая большая опасность — это уснуть или пропустить нужный поворот. Карта у меня была так себе, на ней отмечены только крупные дороги, куда выезжать не хотелось. Мне все время приходилось искать что-то помельче, подальше от деревень или блокпостов. Несколько штук мы уже видели, но близко не приближались.
Искать приходилось наугад, стараясь не потерять хотя бы общее направление. Потом выскакивать не пойми где и подолгу ориентироваться чуть ли не по солнцу и звездам, куда ехать дальше.
Вариант «по прямой» нам не подошел. Трасса на Клин вела, по сути, обратно в столицу, где было оживленно даже ночью. Кто-то бежал из Москвы, кто-то догонял беглецов, а кто-то, наоборот, подтягивался к центру. А где-то уже дороги перекрыли «прайдовцы» и без досмотра проехать было нельзя.
Появились первые следы мародерского разбоя. Мы встретили — сгоревший купеческий караван с мертвыми солдатами. Молча проехали мимо повешенного на дереве охотника из неизвестного мне отряда Ордена.
В итоге мне это надоело: скрываться, крутиться, пропуская колонны, и я свернул к Волге. Получился приличный крюк, но, держа реку все время в поле зрения, мы спокойно обогнули Московскую губернию и двинули по направлению к Калязину.
В Романцево мы встретили первые последствия отсутствия охотников, выполняющих заказы и патрулирующих местность из-за того хаоса, который происходил в Ордене. Деревня уже догорала после того, как в ней покуражился огненный деймос. Или это местные хоть как-то сами пытались с ним справиться. Итог один.
— Здесь что-то не так, — сказала Искра, когда мы, шелестя по гравию, на малом ходу проезжали мимо дымящихся развалин. — Я не чувствую деймосов.
— Но кто-то же все это сделал.
Я проследил взглядом за цепочкой кровавых следов, уходящих между домами, и увидел растерзанное женское тело.
А потом еще одно и еще. Мужчины и женщины, в основном старики, но была и молодежь. Первые по большей части с характерными для пулевых отверстий ранами, а вторые все больше избиты или зарезаны. Детей не было видно, и это вселяло надежду, что они успели где-то спрятаться.
— Думаешь, Грешники? — спросил я, но Искра зависла, разглядывая тело девушки в разорванном платье, так что ответил мне Ларс.
 «Нет, эти не насилуют… Это какие-то беспредельщики… Лёнька, знаешь, кто это мог быть?» 
 «Не, наши бы жечь не стали… зачем добро портить?         — задумался Воробей. —         Это кто-то с жиру бесится уже… Вон малец живой, у него давайте спросим…» 
Призрачная голова Воробья крутанулась в воздухе и выпучила глаза в сторону дальнего дома с высоким крыльцом. Огня там не было, только окна выбиты, и дверь сорвана с петель. Дом стоял на чем-то типа свай и под ним чернела щель, заросшая какими-то сорняками, среди которых проглядывала белобрысая лохматая голова.
Искра тоже заметила движение или в ауре что-то разглядела. Девушка стремглав бросилась туда. И уже через минуту начала вынимать детей, как рыбок из проруби. Первым она достала пацана лет десяти, потом девчушку помладше, а следом еще двох совсем крошечных карапузов. Все зареванные, у мелких на лицах отпечатки грязных детских ладошек: старшие, похоже, рты им прикрывали, чтобы плачь их не выдал.
Первое, что сказал пацан, прошмыгнув мимо Искры и подбежав ко мне, заставило всхлипнуть половину моих фобосов.
— Дяденька, вы же из Ордена? У нас заказ есть! Помогите наказать тех, кто мамку с тятей убил! — Пацан шмыгнул, вытирая нос грязной рукой. — Они из Калязина приехали.
— Матвейка, отстань от дяденьки-охотника, то люди были, а они только с нечистью поганой сражаются.
Зареванная девочка потянула Матвейку за рукав.
 «Черт, еще и тезка»,         — вздохнула Харми.      
 «Но нам ведь все равно по пути»,         — поддержал ее Муха.      
— Нормально все, — сказал я. Присел на корточки и довольно неуклюже (но как мог) попытался обнять ребят. — С такой нечистью мы тоже работаем, так что заказ принят.
* * *
Калязин оказался довольно большим промышленным городком с портом на реке и кучей производств. Винно-водочный завод, а также крахмальный, мыловаренный, маслобойня и свечные производства. Но основным видом деятельности местных был кружевной промысел. Из одной уездной артели как раз и приехали люди искать в деревне работниц.
Что пошло не так и почему обычные работяги вдруг превратились в одичавших зверей, Матвейка не знал. Про город, про ярмарки, которые устраивали дважды в год, про заводы и производства он мог говорить часами. Несмотря на юный возраст, мальчишка сам успел поработал в свечной мастерской. И в эти моменты он даже оживал, но любые вопросы, которые касались произошедшего, вводили его в ступор на грани черного отчаянья и детской истерики.
Я не давил. Достаточно было того, что мальчишка четко мог указать, что за артель напала и где их искать. Матвейку мы посадили вперед, и это тоже было правильным решением. Механизмы моторки, приборная панель довольно неплохо отвлекали пацана от горя.
Искре было сложнее: в кузове образовался небольшой детский сад. Пока осматривали деревню на случай выживших, из леса прибежали еще дети. Мы забрали всех и планировали потом завезти в Нерль (городок на другом берегу Волги), где у Матвейки жила старшая сестра.
* * *
Город встретил нас распахнутыми воротами, на которых болтались три висельника в форме городской стражи. Потом разломанными баррикадами на площади, где тоже лежали тела стражников. Среди них потерянно бродила какая-то женщина, падая на колени и рыдая над каждым трупом.
В городе был погром.
Витрины магазинов кто-то перебил все, повсюду валялся мусор и доски, какая-то шпана как раз перед носом нашей моторки вытаскивала тюки с тряпьем из магазина. На нас лишь покосились, плотоядно облизываясь, будто мы подарки им привезли. Один куда-то сразу же смылся, а остальные продолжили грузить добычу в телегу, не рискуя напасть.
Мы поехали дальше, свернув с главной площади в район мастерских. На первой же улочке натолкнулись на драку. Две женщины в кружевных, но уже не белых, а красных чепчиках мутузили какого-то полного джентльмена. Тот не подавал признаков жизни, только голова безвольно стучала о фонарный столб.
— Они вообще не реагируют! — Искра перегнулась через шкаф, отталкивая детей, чтобы не глазели. — Зомби какие-то. Ты ничего не чувствуешь?
— Думаешь, под гипнозом? — спросил я. Аккуратно скинул Матвейку с кресла, чтобы тоже не пялился в окно, а сам переключился на ауру.
— Не гипноз, — задумчиво пробормотала Искра. — Но, может, они как-то Аластора призвали?
— М-м-м, секундочку… — Я сделал вид, что думаю, а сам полез за «шпаргалкой».
 «Пс-зс, пацаны! Кто такой Аластор?» 
 «Фобос, конечно»,         — ответил Муха раздраженно.      
 «Спасибо, блин! А то я подумал, что так мыловаров называют… Конкретней можно?» 
 «Матвей, ты уж либо признайся всем, что не местный, либо матчасть учи»,         — сердито ответил Ларс.      
 «Не пойму, вы бунтуете или умничаете? —
поинтересовался         я и постучал по душелову, чувствуя как сам начинаю раздражаться. —         Распылю! Будете по кладбищам бродить, воробьев пугать…» 
 «Успокойтесь, —         произнесла Харми сдавленным голосом, будто ее корежит. —         Аластор — дух гнева, провоцирующий на гнев и преступления. И он точно здесь, прямо сейчас на нас действует… Его надо изгнать…» 
А ведь точно! Настроение-то испортилось. Бесить все начинает. Шкет этот мелкий, который все норовит к окошку подтянуться! Голубь, скотина, на окно нагадил! Тощий, блин, а навалил, как целый Карлсон! Бабка из окна косится еще… По-любому, ствол за занавеской прячет. Может, пальнуть?
Стоп, стоп, стоп!
Я потряс головой и сделал несколько быстрых вдохов. Учи, блин, матчасть! Вспоминай!
Вроде читал я что-то про таких фобосов. Приходят из разрыва? Нет. И не чувствую я его рядом. Кровавое жертвоприношение? Пытки? Нет, там что-то простое.
Я попытался вспомнить бестиарий, который периодически пролистывал, и пожалел, что тот остался дома на полочке в туалете. Начал выстраивать ассоциативный ряд с соседними страницами, картинками, схемами и пометками на полях. Нарисовал в голове картинку, уцепился и… Сработало!
Суицидников они любят! Всех тех, кто от безответной любви и несправедливого мира с собой покончил. Изгоняются легко, ежели молитвой от чистого сердца, и с боем, если уже набрали себе паству и питаются ее силой. Сам же фобос труслив, хитер и опасен. М-да, тут без вариантов — остается второе.
— Матвейка, а есть в городе какое-нибудь место, где люди часто погибают? — спросил я, чувствуя неловкость. Блин, как с пацаном-то о таком разговаривать? — Может, под колеса бросаются или дерево в парке какое есть с нацарапанными сердечками? Может, набережная, откуда нырять удобно, а?
— Колокольня есть. Оттуда отец Серафим упал, и стихоплет еще там бился, — парень задрал голову, глядя на меня. — А можно мне в окошко посмотреть? Что там творится?
— Рано тебе еще, здесь шок-контент восемнадцать плюс, — ответил я. Блин, что я несу? — Забей. Вон та колокольня?
— Не знаю, куда вы показываете, но в городе она у нас одна такая, сразу за мастерскими — мимо не проехать.
Собственно, можно было и не спрашивать. Башня, по крайней мере та, что торчала выше всех остальных зданий, была в городе одна.
— Искра, приготовься, — предупредил я и обернулся на девушку, пытаясь понять, что меня в ней бесит. То есть проверить, насколько адекватна она. — Проверим колокольню на аластера. Если что, не высовывайся.
— Ты мне указывать собрался?
— Понятненько, лучше помолчим.
— Что тебе там понятно? Не много ли ты на себя берешь?
Аж зубы заскрипели, как хотелось ей ответить! Но в самом деле, лучше всем сейчас заткнуться. Я посмотрел на детей — эти нормальные, видимо, на них плохо действует.
Посигналив, согнал с дороги то ли пьяного, то ли уже избитого мужика и поддал газу.
— Куда прешь, олень? — раздалось сзади, и об кузов разбилась пустая бутылка.
Просто магнетическое какое-то чувство от этого фобоса!
Я уже почти в окно высунулся, точнее, решетку отковыривать начал. Пьянь какая-то будет учить меня ездить и дерьмом всяким швыряться! Воображение само уже дорисовало обвинения в покупке прав и знаменитое «не трамвай, объедешь». Я уже собрался было выходить, в лучших традициях разборок на дороге поглаживая обрез, но меня остановил Матвейка. По сути, именно он спас меня от наваждения.
— Дяденька, а вы что, такой же злой, как и они?
И столько в детском голосе было горечи из-за разбитых надежд, что меня будто ледяной водой обдало!
— Нет, малыш, — сказал я. Правой рукой потрепал мальчишку по вихрастой голове, а левой выставил средний палец в окошко, типа закрывая для себя конфликт. — Это просто злой дух голову морочит.
— А тем дядям тоже? Если духа изгнать, то они снова добрыми станут?
— А это хороший вопрос, Матвейка, — проговорил я, но не стал добавлять, что ответа на него у меня пока нет.
Вырулив на небольшую площадь перед колокольней, я уперся в баррикады из перевернутых телег. Опять вспомнил бестиарий и уточнил для себя, что фобос захватывает умы людей и собирает вокруг себя, формируя не то паству, не то армию. Он питается тем ужасом и горем, которое они сеют.
Эти парни уже были здесь. Несколько человек загораживали вход в колокольню, а еще две группы стягивались из трактира справа и мастерской слева. В центре площади, прямо под колокольней, лежало тело с вывернутыми в разные стороны конечностями и расколотой о брусчатку головой.
А вот и наш катализатор! Либо банкрот, либо разбитое сердце, которое привело к разбитой голове.
— Матвей, давай уедем! — Искра тронула меня за плечо. — Их слишком много, а с нами дети.
— Попробуем.
Я включил заднюю, правда, не особо рассчитывая, что нам дадут уехать. Народ уже начал окружать моторку.
И действительно — выезд с площади уже перегородили, выкатив телегу, нагруженную толстыми бревнами. А тут еще и Матвей, услышав наш разговор, дернул дверную ручку, открыл на ходу дверь и выпрыгнул на улицу.
— Это они, это они! — сквозь слезы закричал пацан. — Дяденька, это они! Не уезжайте! Иначе я сам.
Уговаривать меня долго не пришлось. Может, Матвейка успел далеко отбежать, и его защита от фобоса развеялась. А может, просто страх за пацана и за тех, кто у меня в моторке повлиял. Но получилось то, что получилось…
— Вы что здесь третесь⁈ Бегом отсюда!
Я закричал, выскакивая из моторки с обрезом наперевес. Дважды выстрелил в воздух, нагоняя паники и давая последний шанс свалить тем, кого фобос еще не окончательно захватил. Закинул разряженный обрез на сиденье и крикнул Искре, чтобы закрылась. А потом достал «гусиную лапку» и пошел… догонять Матвейку.
На площади осталось восемь человек, на вид совершенно неадекватных: налитые кровью глаза, пена на губах и перекошенные в гневе рожи не оставляли сомнений, что это одержимые. В руках они держали топоры и ножи, парочка была с дубинами, на скорую руку превращенными в булавы.
Матвейка успел добежать до первого, бросился на него с кулаками, но его просто, как котенка, подняли за шкирку и собирались трахнуть о ближайшую стену.
Мы с «лапкой» этого допустить не могли. Я подскочил и воткнулся между ними, по ходу сломав мужику локоть. Оттолкнул его и попрощался ударом в голову. Прикрыл пацана от нового противника и отбил летящий в меня топор. Увернулся, отмахнулся и поморщился от хруста ключицы и вопля раненого. Оттолкнул Матвейку в сторону моторки и уже сам пошел в атаку, раскручивая «лапку».
Муху звать не пришлось, хватило собственной дури и злости. Я ударил первого «клювом», развернулся и острым концом проткнул второго. Отбил замах третьего, придавив его руки с дубиной к земле и сломав ему челюсть, на обратном ходе «лапки». Увернулся от несущегося на меня четвертого, проводив его в лучший мир ударом в затылок.
Еще двое развернулись, будто их позвал кто-то, и побежали внутрь колокольни.
Я за ними! Первого догнал уже на первом этаже. Протащил по лестнице, пересчитывая зубы и ступеньки. Второго — только на крыше.
Парень выглядел странно. Плечи вздернуты, в руках ножи, но смотрят в пол. Раньше, наверное, парень был местным красавчиком, этакий брат «Алёнки», сгодился бы для рекламы шоколадки. Большие глаза, длинные ресницы, светлые кудри — это и сейчас все осталось, вот только выглядело слишком кукольно. У меня возникло впечатление, будто где-то наверху над колоколами сидит кукловод и тянет за ниточки.
Черная тень взметнулась под потолком. Раздался неприятный хохот. Дребезжа, он отразился внутри колоколов. А «кукла» тем временем пошла на меня. Неуклюже, но бодро и уверенно. Вскинула руки с ножами, расставив их широко в стороны, и даже попыталась ударить, но чересчур уж механически. Я легко отбил атаку и отбросил врага в сторону. Он ударился головой о колокол, вызвав оглушительный «бом-м-м», откатился и начал вставать опять.
Сначала плечи, потом локти, потом задница поднялась, подтягивая ноги — реально будто его за ниточки сверху поднимают! Парень встал и уставился на меня совершенно пустым взглядом.
Сверху опять метнулась черная тень. Дымный сгусток рухнул с потолка на плечи «куклы». Окутал голову и быстро втянулся внутрь, словно пылесосом всосало через ноздри, глаза и уши.
«Кукла» встряхнулась, ее тело расслабилось и стало намного подвижней. Парень хрустнул шеей, выправляя позвонки, и подкинул в руке нож. Направил его сначала на меня, а потом театральным жестом сделал вид, что перерезает себе горло.
— Сюда иди, я намеков не понимаю, — криво усмехнулся я и сделал шаг в сторону, чтобы освободить себе место для маневра.
И в этот момент вселившийся в парня фобос прыгнул! Но не на меня, а в сторону открытого балкона. Рванул к перилам и собрался сигануть вниз, но я успел раньше и зацепил его «лапкой»!
— Ну уж нет! Говорю же, сюда иди! — рявкнул я, дернул на себя и ударил, корректируя полет так, чтобы парень с гарантией влетел в колокол.
«Бом-м-м-м…» — раздался еще более громкий звон. Даже уши заложило! Но черная дымка вокруг головы парня отделилась на пару миллиметров и вздрогнула. Я подхватил парня и еще раз впечатал его голову в колокол, и еще раз. Сам уже ничего не слышал, но как только фобос срезонировал со звоном настолько, чтобы стать осязаемым, тут же чиркнул огневиком. И начал поглощать силу от изгнания.



Глава 13

Переславль, оттуда в Александров, потом в Юрьев-Польский и оттуда уже практически до самого Владимира дорога была спокойной. Либо все плохое осталось за Волгой, либо Владимирская губерния как-то иначе, более эффективно справлялась с происходящим. Никаких блокпостов и заслонов мы не увидели даже издалека. На хороших широких шоссе спокойно могли разъехаться две больших моторки.
По пути встретили много людей: мастеровых, купцов, военных. Но все двигались без лишней суеты и агрессии, никто никуда не бежал, ни за кем не гнался.
Мы расслабились, даже на обед остановились на небольшом постоялом дворе, где на нас вообще никто не обратил внимания.
Если бы не отвратное настроение после Калязина и ручьев слез, выплаканных Искрой, когда мы сдавали детей родственникам, я бы сказал, что это лучшая поездка, которая у меня здесь была. Детей мы пристроили всех, а не только тех, у кого была родня. Но я все равно потом еще всем приличный запас серебра оставил и у всех на виду обнял Матвейку, пообещав вернуться, если узнаю, что их кто-то обидел. Намекал на деймосов с фобосами, конечно, но сам косился на деревенских.
Но, все же понадеялся, что там и без этого все будет хорошо. Ауры у всех были светлые, хоть сами люди выглядели уставшими.
По дороге мы с Искрой пытались узнавать последние новости. Интересно было, что происходит в Москве и что ждет нас дальше. Но и первое и второе так и осталось загадкой. Столица местных не интересовала вовсе, а касательно ситуации в губернии народ отшучивался, мол, у нас тут своя атмосфера.
Главное, что удалось вычленить из рассказов, — старая власть и все ставленники императора в губернии куда-то слиняли, а вместо них у руля теперь некий Торговый союз. Его собрали из самых прошаренных и прожженных местных купцов, со своими полумафиозными кланами и отрядами. Местный народ новую власть принял и начал строить то ли коммунизм (когда всем по заслугам), то ли рыночную экономику (когда тот, кто хочет есть хорошо, много работает).
С залетным и частным криминалом купцы разобрались быстро, сил хватило. А для контроля нечисти наняли пару десятков орденских охотников, временно оставшихся без работы.
В итоге получилось что-то типа организованной анархии: то есть, законов как бы нет, но нет и нарушителей. А есть осознанные граждане, стремящиеся зарабатывать своим трудом. Ларсу это все очень понравилось, а мне упорно казалось, что вампиры и призрачные духи выглядят более реальными, чем такое общество.
Но пока это работало, и вся губерния напоминала этакий свободный город, в котором уживались любые расы, верования и взгляды. В одной пробке можно было встретить и фургон Ордена, и моторки Прайда и беглых преступников, «присягнувших» идеалам торгового союза. И никто не хватался за стволы. По крайней мере в людных местах.
Что думал Львов про эту автономию, пока было непонятно. Отряды Прайда мелькали мелкими группами по каким-то своим делам, но агрессии не проявляли. Ларс озвучил версию, что владимирских просто на потом оставили. Мол, пусть пока поиграются, лишь бы под ногами не путались.
Как ни манил этот дух свободы, рисковать и задерживаться я не стал. Пусть Прайд и не осмелится на меня здесь напасть, но следы все же оставлять не хотелось. Мордой я не светил, чаще всего прятался за решеткой в тени кабины, а если надо было выйти спросить дорогу или купить еды, то отправлял Искру.
На ночевку мы остановились в маленькой деревне под названием Маслинка, где по совсем нерыночной цене сняли место в пустом старом амбаре. Загнали туда фургон и спокойно спали до первых петухов.
А утром подъехали к знаменитым Золотым воротам и, отстояв очередь, заплатили пошлину за въезд. Опять по завышенному тарифу, раз мы коммерческий фургон.
 «С такими ценами они долго не протянут,         — хмыкнул Муха.         Глядишь, так и хлеб скоро по сто рубликов станет… Профессор, что думаешь?» 
 «Думаю, —
откликнулся         Ларс, а потом выдал. —         Весна опять пришла, и лучики тепла доверчиво глядят…» 
 «Ой, да завязывай ты уже! — перебил его Муха. — этапом из Твери — зла немеряно… Очень на нас похоже, но все-таки песня о другом…» 
 «Знаю, — вздохнул профессор. — Но все равно лежит на сердце тяжкий груз…» 
— Последнее предупреждение! Забудьте вообще про разделы моей памяти с названием «под настроение» и «не пойму почему, но сердце щемит». Лучше давайте мозговой штурм организуем, где наших искать?
 «Это же элементарно!         — даже Харми не удержалась и хихикнула. —         Гидеона надо искать в кабаке, Банши — в оружейке, Захар на рынке торгуется, вот только Стечу не знаю, где искать… Может, он уже сам нас ищет?» 
Я думал примерно так же. Гостиницы и постоялые дворы пока не рассматривал: сомневался, что ЧОПовцы станут рисковать зря и светиться. В остальном логика Харми была понятна. Только Банши почти наверняка где-то в подвале химичит с тем, что уже прикупила в оружейке. Но поспрашивать про нее можно попробовать. Проще всего начать с трактиров, коих в городе насчитывалось пять штук, как я узнал, стоя в очереди на въезд.
Вывеску первого из них я уже видел в конце улицы, как раз напротив той самой центральной тюрьмы, из-за которой взбудоражился Ларс.
Все никак не отойдет от нашего краткого посещения Бутырки, бедолага. Даже когда схлынула магия аластора, не просто извинялся за хамство, а зуб давал, век воли не видать, что бес попутал и он так больше не будет.
Но пока мы ехали вдоль «Централа» даже меня пробрало. Какая-то странная энергетика: вроде бы и черноты в ауре мало за забором, а давит какой-то серой безнадегой. Я даже парковаться не стал напротив. Объехал трактир и загнал машину в переулок, лишь бы громадина казенного дома не нависала.
Вылез из моторки, поднял повыше воротник, а кепку пониже натянул, и, чуть сгорбившись, вошел в трактир.
— Ведь не «очко» обычно губит, а к одиннадцати туз… — пробурчал я себе под нос, застыв на пороге.
Здесь играли в карты. Пили тоже, как без этого — у барной стойки не протолкнуться. Но все столы заняли игроки. Шлепали карты, звенели монеты, чей-то писклявый голос просил отыграться, а чей-то грубый прикрикнул, чтобы закрыли дверь, а то сквозит.
Это уже мне. Я кивнул, пнул дверь ногой, чтобы быстрее захлопнулась, и рыбкой проскользнул в толпу между столами.
Ну и как их здесь искать?
Я разглядывал людей в зале, старался не пялиться, но все равно тут же поймал на себе несколько ответных изучающих взглядов. И один пристальный взгляд в спину, особенно липкий и пронзительный, даже поежится захотелось.
Я обернулся, но высмотреть того, кто уцепился за меня, не смог. Может, это был прайдовец, который сейчас чересчур внимательно смотрит в свои карты, а может, лысый дядька, принявшийся чистить ногти большим кинжалом и, типа, тоже без интереса к окружающим.
Не вынимая руки из кармана, я сдавил орденский жетон. Отправил сигнал «SOS» по нашей внутренней классификации. Безадресно и без геолокации, просто в надежде, что чья-нибудь спина вздрогнет. Не прокатило, но хоть ответ пришел — уже неплохо.
Я начал пробиваться к барной стойке, максимально вежливо расталкивая людей и придерживая «лапку», висящую на бедре. Кармически, может, и правильно, но будет обидно, если ее кто-нибудь сопрет в этой толчее.
— Что будешь пить? — спросил пожилой бармен, этакий боцман, когда я сел за стойку.
— Мне бы только спроси… — Я даже договорить не успел, а бармен поднял указательный палец, ткнул им себе за спину и с улыбкой покачал головой.
Там оказалась деревянная доска, на таких обычно блюда дня мелком рисуют. Но здесь на этой доске сформулировали целый свод правил. Пункт первый: «В долг не наливаем», пункт второй: «Трактирщик не девка красная, неча пялиться, заказывай или проваливай». И третий: «Просто поговорить или спросить — десять рублей».
 «Матвей, только не спрашивай у него, сколько стоит пиво»,         — хмыкнул Муха.      
 «Пошли отсюда! Захар ни за какие скидки в такое место не пошел бы и Гидеона не пустил»,         — сказала Харми.      
Я улыбнулся бармену и положил на стойку «красненькую» бумажку. Мне удалось по дороге продать пару шкатулок и портсигаров, обналичить, так сказать, на непредвиденные расходы. Вот только что спросить? А то трактирщик окажется золотой рыбкой с тремя вопросами, каждый по червонцу.
— Уважаемый, я друга ищу. В возрасте, выпить любит, священник…
— Этак ты полгорода сейчас описал, давай конкретней, — трактирщик провел тряпкой по барной стойке. — Может, и припомню.
— С ним, возможно, дедок, который очень сильно возмущался вашими ценами, — наугад ляпнул я. Черт, как же сложно описать свою команду! Да так, чтобы и охарактеризовать правильно, и при этом не указывать на особые приметы, которые в сводке «разыскивается» чуть ли не первыми в глаза будут бросаться.
— Не-е-е, — перебил трактирщик и опять показал на табличку. — Это уже новый вопрос.
— Вижу, ты очень занят, — процедил я. Достал сразу пять бумажек и подтолкнул их к бармену. — Давай я сразу оплачу пару минут твоего времени.
— О! Приятно видеть делового человека! Ну давай потолкуем. Может, налить все-таки?
Я не стал отказываться и под довольно неплохое пивко пообщался с трактирщиком. ЧОПовцев он не видел, но дал несколько интересных наводок. В пивнушке рядом с храмом собираются паломники, и там намного тише. Я выснил адрес оружейной мануфактуры, где делают неплохой динамит для работы в карьерах, и еще несколько адресов доходных домов, где сдают комнаты, не задавая при этом лишних вопросов. В довесок к ним я получил список хуторов за городом, где в теории может жить большая группа людей.
Из трактира я вышел без сожалений о потраченных деньгах. К машине сразу не пошел, а сперва заскочил в соседний магазин готового платья. Отмахнулся от продавца и приник к витрине, чтобы посмотреть, не выйдет ли кто-нибудь за мной.
Сначала ничего не происходило, похоже, в дверях застряли. Но потом посыпались! Первым выскочил один из тех, кто сидел за столом с охотниками из Прайда, следом два каких-то щуплых и невзрачных шкета, похожих то ли на уголовников, то ли на шпионов, причем гаденьких таких, которые обязательно предадут.
И напоследок появился паренек, который мыл полы в трактире. Этот единственный, кто сразу чесанул куда-то вниз по улице. Остальные озирались по сторонам, явно пытаясь понять, куда я делся, при этом всячески делали вид, что не замечают друг друга и вообще просто подышать свежим воздухом вышли. Но обратно не вернулись, а разошлись в разные стороны, заглядывая в подворотни.
То, что Штирлиц спалился, было очевидно. Вопрос в том, сколько у меня есть времени и куда идти дальше. Чтобы не компрометировать моторку, я просто предупредил Искру, куда собираюсь, и пошел пешком.
В оружейной мастерской появилась первая зацепка, ради которой пришлось немного поскрипеть зубами на высокие цены и прибарахлиться.
У «гусиной лапки» появился новый кожаный чехол. Или даже целая набедренная система, сверху крепившаяся к ремню и дополнительно в двух местах за ногу ниже. Достать было легко, но сама «лапка» не выскакивала и движений не сковывала, даже когда я садился. Я остался доволен, а вдобавок узнал, что пару дней назад кто-то из приезжих купил большую партию снаряжения.
По описанию подходил Стеча, но, само собой, адрес для доставки заказчик не оставил.
Следующая остановка: небольшой трактир, примостившийся возле стены храмового комплекса. Длинное невысокое здание, выкрашенное белой краской с маленькой вывеской: «Трапезная».
Внутри было темно, черным дымом чадили небольшие лампадки по углам, маленькие окошки под потолком закоптились и были заставлены оплывшими свечными огарками. Но это никого не смущало. В длинном и низком первом зале стояли столы с лавками.
За одним спал какой-то монах, уютно устроившись на шапке-ушанке. За следующим сидела компания каких-то деревенских молодчиков. Они молча ели и пили. А дальше вразнобой — по несколько человек за каждым столом. В карты здесь не играли, а вели тихие неспешные разговоры, обсуждая цены, качество меха (тут же на столе его и демонстрировали) и интересные рыбные места.
Я пошел сразу к барной стойке, спиной чувствуя парочку заинтересованных взглядов. Роль бармена выполняла молодая румяная женщина из тех, что коня на скаку остановят и в горящую избу войдут. Она же «кровь с молоком», пусть сейчас больше подходило «пиво с раками».
 «Хороша, чертовка, —
причмокнул         Ларс. —         Вот ради таких женщин и стоит жить…» 
 «Жить?»         — уточнил Муха.      
 «Ну, насколько это возможно в нашем состоянии,         — вздохнул профессор. —         По крайней мере, не уходить на ту сторону… Матвей, осторожненько давай, у нее небось обрез под прилавком…» 
Излишнее предупреждение, учитывая, что хамить я и так не собирался. Улыбнулся и кивнул, приподнимая кепку. Но сказать ничего не успел. Почувствовал какое-то движение за спиной, но слишком поздно, на меня уже напали.
Я сначала даже не понял, что произошло и как на это реагировать. Настолько неожиданным и нелепым было это нападение меня ущипнули за задницу. Резко и больно, мастерски зацепив край кожи.
— Ну-у-у, малой, схуднул ты что-то, даже ухватиться не за что, —раздался над ухом звонкий женский голос, к счастью, знакомый. — Что завис, будто фобоса увидел?
— Даша? Какими судьбами? — улыбнулся я, разглядывая младшую из сестер Кравец, тут же сжавшую меня в объятиях, и придушенно промычал: — А вот ты, наоборот, продолжаешь расти. К турниру по бодибилдингу готовишься?
— Что ты там бурчишь? Боди чё? Ладно, сочту за комплимент! — Даша отпустила меня, потом легонько, по ее меркам, но довольно ощутимо по моим, ткнула меня в бок. — Пойдем отсюда, а то на улице уже по твою душу собираются. Ты очень аккуратно ходишь, я тебя от оружейки веду.
— А ты-то откуда здесь вообще?
— Гидеон позвал, мы приехали, — пожала плечами Даша. — Мы такое веселье не пропустим!
Обратно на улицу мы не пошли. Даша о чем-то пошепталась с барменшей, будто они старые подружки, и нас пропустили на кухню, оттуда в кладовку, а там уже и запасной выход обнаружился. Вышли мы на территории монастыря, и Даша, уверенно плутая по парковым дорожкам, привела нас к задним воротам. До моторки мы добирались дворами.
Не то чтобы я опасался, что знакомство Искры и Даши может не быть гладким, но все равно радостно выдохнул, когда послышались приветствия в духе: «подруга» и «сестра». Спелись они моментально! Похихикали на тему того, что обе пока еще рекруты ЧОПа и нужно будет искать особый подход к начальству. А потом переключились на поиск общих тем и обсуждение знакомства с Зарей. Кто в каких передрягах с нами успел побывать и как нас оттуда вытаскивал.
Тем временем Даша успевала показывать дорогу. Мы выехали из города, встроились в жиденький поток моторок и покатили по трассе в сторону Суздаля. Через несколько километров свернули на проселочную, объехали небольшую деревню и, прежде чем вернуться на дорогу, Даша попросила остановиться в тени покосившегося сарая.
— Думаешь, хвост?
— Ага, есть такое чувство, — ответила Даша. Она перебралась в кузов и высунулась в люк, задумчиво бормоча: — Но почему-то я его не вижу. Может, показалось, конечно… а не-не-не…
Я тоже их увидел. От дерева, которое стояло на повороте, отделился силуэт мотоциклиста и стал махать руками, встречая кортеж из трех моторок, съезжающих с трассы.
— Знаешь, кто это? — спросил я у Кравец, когда крышка люка захлопнулась, и она вернулась в салон.
— Торговый союз, — Даша презрительно сморщила нос, красноречиво показывая весь спектр ее мыслей на их счет. — Не весь, конечно. Но это бойцы одной из семей. И это странно, потому что купчики обязались соблюдать строгий нейтралитет.
— Поехали узнаем? — предложил я. Достал Кочегар, переломив его, зарядил разрывные и положил рядом.
— Я уж подумала, что ты не предложишь, — улыбнулась Даша и распахнула куртку, продемонстрировав рукоятки двух «Смит-Вессонов» (старших братьев моего Задиры).
— Искра, ты как?
— Разогреваюсь уже, — ответила она. В качестве доказательства ее слов, по моей спине пробежала волна горячего воздуха, и я поддал газу, выруливая навстречу приближающимся моторкам.



Глава 14

Я вернулся на проселочную дорогу и попер прямо на моторки. Дорога узкая, разъехаться на ней практически невозможно. Кому-то точно придется съезжать на обочину.
Понятно кому — у нас усиленный фургон со злым бампером, а у них легковушки типа мафиозных, с тонированными стеклами.
Через пару минут мы с ними выстроились в одну линию и начали сближаться. Я поддал газу, намереваясь с ходу скинуть первую моторику с дороги. Но когда до столкновения оставалось метров двадцать, из окна первой моторки вывалился белый флаг, и она затормозила.
— Хм, неожиданно, — прокомментировал я и сбавил скорость, пытаясь понять, могут ли они так хитрить.
— Стой, давай послушаем, — сказала Кравец. — Торговый союз не будет портить себе репутацию. Они странные, но за слова отвечают…
Я остановился, но глушить двигатель не стал. Первая моторка съехала на обочину, пропустив среднюю, и оттуда начали выходить люди. Сначала два охранника с белыми флагами в руках. Следом какой-то довольно молодой и богато одетый парень и сухонький мужичок с папкой в руках.
Прямо коммерс с адвокатом — иного впечатления они не производили! Ну, это точно не попытка ареста, даже с моей фантазией я не смог представить таких киллеров или супермагов. Сильной аурой они также не выделялись. Значит, переговорщики или вербовщики.
Молодой скривился, вляпавшись в дорожную грязь своим чересчур городским ботинком. В таком на балу по паркету надо топать, а не в лесной глубинке придорожную грязь месить. Увидел, что я смотрю на них, высунувшись из открытой двери, и виновато улыбнулся. Что-то для себя решил, вероятно, мысленно попрощавшись с обувью, и быстро и уверенно пошел ко мне, размахивая белым носовым платком. «Адвокат» с папочкой засеменил следом.
— Мое почтение, — начал он издалека. — И сразу же прошу простить за столь неподобающие условия для встречи. Знаю, что вы человек занятой, все вас ищут. Поэтому пришлось использовать все методы, которые мне доступны.
— Мы знакомы? — хмуро уточнил я. Витиевато говорит, зараза! По-любому хитрит, и еще мне не понравилось, как он сказал про то, что меня все ищут.
— Ой, простите мне мою бестактность! — Парень изобразил что-то типа едва заметного поклона. — Меня зовут Илья Уварченко. И здесь я представляю свою семью. Возможны, вы что-то слышали о нас? Нам принадлежит несколько голосов в торговом союзе.
— Пс-с, они реально крутые… — прошипела Даша, не высовываясь из кабины.
— Чем могу быть полезен? — Я кивнул в знак приветствия и, чувствуя, что перенимаю его манеру речи, продолжил: — Вы верно заметили, я очень спешу. А ваши моторки мешают нам проехать.
— Понимаю, понимаю, — затараторил Илья. — Но уделите мне буквально пару минут. А если нет, так нет. Разъедемся каждый по своим делам.
Я еще раз кивнул.
— Замечательно! Не совсем понимаю, как начать, но, чтобы не ходить вокруг да около… — Илья поморщился, подбирая слова. — Нам нужны услуги мнемоника.
— Боюсь, я вынужден вам отказать. К сожалению, времени искать, договариваться или допрашивать фобоса у меня просто нет, — вежливо ответил я. Эх, чего-то подобного следовало ожидать. — Я действительно тороплюсь и в скором времени собираюсь покинуть не только город, но и губернию.
— Прекрасно! Как раз то, что нам нужно! Дослушайте меня, пожалуйста, прежде чем отказываться.
Я вышел из моторки и указал на поваленное дерево, приглашая коммерсанта присесть. Илья горестно вздохнул, посмотрел на испорченную обувь и грязь, забирающуюся по штанинам вверх и, обреченно махнув рукой, пошел за мной.
— Мой отец — Семен Павлович Уварченко — умер некоторое время назад.
— И надо поговорить с его призраком и узнать, кто желал его смерти?
— Не-е-ет, — мягко возразил Илья, улыбаясь каким-то своим мыслям. — В этом городе проще найти человека, который не хотел бы его убить. Вы знаете, отец был, как бы это сказать помягче… — Илья посмотрел по сторонам и украдкой сложил пальцы крестиком, прежде чем продолжить. — В общем, у него был довольно скверный характер, понимаете?
— Не очень, — учтиво ответил я. На самом деле все я отлично понимал, но ситуация начала меня забавлять.
— В общем, откровенной козлиной он был при жизни, а после смерти стало еще хуже.
 «Никакого уважения к старшим»,         — проворчал Ларс и, воспользовавшись тем, что я не запрещаю, потянул ветку орешника и постучал Уварченко по плечу.      
— А-а-а! — завопил подскочивший парень, стал озираться и прошептал, — Вот видите? И так всегда! Ладно бы только невинные шалости, но он лезет в дела торговли, ломает новые линии и попросту саботирует все изменения, которые мы пытаемся вводить. Он консервативен и никак не смирится с тем, что я теперь управляю всеми делами.
— То есть его надо изгнать?
— Не совсем… — Илья начал успокаиваться и даже улыбнулся на мое предложение изгнания, но потом вздохнул. — Ну нет. Все-таки отец.
— Так, а чем тогда я могу помочь?
— Мне сказали, что мнемоник может выступить в роли перевозчика. Сейчас дух отца привязан к нашему заводу. Целиком. Будь это какой-нибудь предмет, к которому он привязан, мы бы сами вывезли и куда-нибудь забросили, чтобы дорогу не нашел. Но с заводом так не сработает, а бросать все здесь и начинать где-то в другом месте слишком затратно. Столько вложили уже.
— Допустим, у меня получится его захватить и удержать. Куда я, по-вашему, его потом дену? В лесной чаще в дупло к белкам подкину?
— Зачем к белкам? — удивился Илья, — Но если надо… Я просто не знал, что белки — хранители душ… Но в идеале, конечно, конкурентам подкинуть на производство. Есть даже парочка на примете. Но это рискованно, отец деятельный очень был и может из вредности, наоборот, там все на новый уровень вывести. Поэтому лучше переселить его на какое-нибудь заброшенное или проблемное производство.
— И устроить еще больше проблем бедным людям?
— О нет, поверьте, эти люди очень быстро перестанут быть бедными! У отца две крайности было. Если что-то работает плохо, то он это изменит. А если работает хорошо, то должно работать только так, как он хочет. Вы куда дальше поедете?
— В Нижний Новгород.
— Идеально подойдет, — развел руками Илья и улыбнулся, будто бы все уже решено. — В прошлом году у них засуха была, и не все смогли ее нормально пережить. Там, куда ни плюнь, найдется выдыхающееся производство. Главное не просто так его выпустить, а привязать к конкретному месту, чтобы он не вернулся.
— Ну допустим…
Я задумался. Если по пути, почему бы не попробовать? Технически прям так я еще не делал, чтобы к чему-то привязать. Просто фобоса в поселение за ворота проносил, пусть и не для всех тогда это хорошо закончилось. А скверных стариков я не боюсь, у меня их полно вокруг, в обоих мирах.
 «Но-но, попрошу,         — кашлянул Ларс. —         Прежде чем соглашаться, ты риски все оцени, а то вдруг он выселяться не захочет…» 
— Ну допустим, а мне-то что с этого?
— О-о-о, — потер ручки Илья. — Для начала наша семья обеспечит вам и вашим друзьям полную безопасность пребывания на территории нашей губернии.
— Для начала сомнительно, но продолжайте…
Пошел торг. Ручки-то он потирал, явно предвкушая свое любимое занятие — поторговаться. И надо признать, был Илья в этом деле хорош. Если он в отца пошел, то тот вообще должен быть воротилой бизнеса. Но посмотрим.
В итоге сошлись на десяти тысячах, две из которых наличными и восемь — открытый депозит в лавках семьи Уварченко.
Адвокат тут же накатал договор, прописав все детали и ограничения. Забрать старика нужно было с завода во Владимире, куда я обязан явиться не позднее сорока восьми часов после подписания документов и получения предоплаты, а «высадить» не ближе, чем за двести верст, то есть, не раньше Нижнего Новгорода. Срок на все — неделя. И гарантию стребовали — двадцать лет, в течение которых я должен буду проделать все снова, если старик вернется.
От охраны сейчас я отказался, но договорился, где и когда нас встретят при въезде в город. И как только моторки, пробуксовывая, сдали назад и освободили дорогу, мы помчали на встречу с ЧОПовцами.
* * *
Во Владимирской губернии тоже нашлись заброшенные производства. В десяти километрах от города на окраине древней деревеньки с тремя доживающими свой век дедками ЧОПовцы устроили временный лагерь. Заплатили старикам и заняли два дома и сарай с настолько огромными дырами, что я сразу же приметил свою «буханку».
Сберегли, красавчики!
Попытались, правда, ее немного изменить. Должно быть, чтобы не так бросалась в глаза. Меняли исключительно обвесами. Спереди установили здоровенный высокий бампер, чтобы спрятать фары или превратить машину в экскаватор. А по периметру обшили деревянными досками. УАЗ в маскировке было не узнать, но, на мой взгляд, теперь она стала еще более заметней. Не хватало только повесить афиши на кузов: «К нам приехал цирк».
Я почувствовал возмущение и негодование деда, но к ним примешивалась и радость, что внук наконец-то рядом. Все остальные встретили меня на со сложносоставной реакцией между: «явился, не запылился!» и «какого черта ты так долго?» Но я знал, что на самом деле все просто перенервничали и теперь скрывали настоящие эмоции за показным безразличием.
О наших планах все были в курсе. Исаев заранее провел для них инструктаж, уверенный в моем согласии. У них даже был определенный план, где именно искать императора. Карта во временном штабе была исколота булавками, между которыми протянулись ниточки нашего будущего маршрута.
Владимир, Нижний Новгород, Вятка, Березов, оттуда проскочить по тундре Тобольскую губернию и пересечь границу с Енисейской в районе Тазовского. И далее махнуть до Туруханска и подняться по Енисею к озеру Пасино — месту, где появился первый разрыв, когда губерния пала. И там, предположительно, одно из важных поселений Грешников.
А дальше уже по обстоятельствам — будем искать, ловить местных или допрашивать фобосов.
Гидеон вел себя странно. На привет от Бати лишь сухо кивнул, и только и делал, что всех подгонял.
— Какая баня? Ехать надо! Уже сколько тебя ждали, по горячим следам уже точно не найти никого, — начал злиться Гидеон. — Каждая минута промедления — лишний риск для императора. А без него кто будет весь этот бардак разбирать? Люди же гибнут!
Гидеон неопределенно махнул рукой и аж крякнул с досады. Но прикладываться к фляге не стал, чем удивил меня еще больше. Мне показалось, что, говоря про бардак и людей, он имел в виду что-то конкретное, а не общую ситуацию в стране. Сразу вспомнились слова Бати, да еще Захар, проковыляв мимо, шепнул: «Не тереби его! Он оттуда, под Туруханском свою службу церковную начинал, там места его родные…»
— Готов? — повторил Гидеон, — Молодцы, что моторку добыли. На двух поедем. Маршрут понятен. Если все пойдет по плану, то дней за пять, максимум семь доедем.
— Готов, — я не стал спорить, просто пометку сделал, что надо у Захара выпытать подробности, если сам Гидеон на контакт не пойдет. — Только в Нижнем Новгороде предлагаю на завод Львова заехать, чтобы снаряжением разжиться.
— Добро, тогда тем более скорее поехали.
— И это, — начал я и задумался, не зная, как лучше сказать. — Я тут договор подписал… Надо одну халтурку подхватить во Владимире. Можем разделиться и на дороге потом встретиться?
— Нет, хватит уже, — после паузы, видимо, тоже решив, что спорить бесполезно, ответил Гидеон. — Теперь только вместе. Поехали, по дороге расскажешь, что опять за халтурка.
Две машины. Восемь человек: Гидеон, Захар, Стеча, Банши, сестры Кравец и мы с Искрой. Трофейную полуторку мы отдали сестрам, к ним же отправили Стечу с Захаром. А я соскучился по «буханке» и рассчитывал поговорить с Гидеоном. Не дожидаясь никого, святоша забрался за руль и начал сигналить. Со мной осталась Искра, а Банши уже сидела в моторке, превратив почти весь кузов в свою мастерскую.
— А мы не взлетим? — спросил я и покосился на разложенную взрывчатку, детонаторы и склянки разного цвета и размера.
— Не должны, — отмахнулась блондинка и засмеялась. — Только если Искра фитили не подпалит.
Шутки шутками, а Искру мы посадили вперед. На всякий случай. А я сел за Гидеоном, планируя через плечо донимать его вопросами.
Все! Тронулись! Восемь храбрых молодцов против целой империи Грешников! Даже как-то весело стало от этой мысли. Еще и фобосы заворчали.
 «Что-то не сходится,         — начал Муха. —         Я так понял, героев обычно четверо… Д’Артаньян с мушкетерами, команда „А“, черепашки-ниндзя опять же, кто бы это ни был… Куда нам столько народа?» 
 «Не, бывает и больше,         — не согласился профессор. —         Неудержимые, великолепная семерка… Кто еще?» 
 «Все равно кто-то лишний тогда… Нас же восемь…»         — заметил Муха, пересчитав всех.      
 «Может, и хорошо, что нас восемь…         — задумался Ларс. —         Великолепная семерка-то не очень хорошо закончила… А мы, глядишь, и проскочим…» 
* * *
На условленном месте нас встретил только адвокат. Вышел из тени у въезда на завод, с удивленным видом пересчитал наши машины и стал открывать ворота.
— Илья Семенович просил передать, что тишина и конфиденциальность являются приоритетом, — чеканя каждое слово, будто под каждым печать с подписью ставит, сообщил адвокат. — И в случае порчи какого-либо имущества его стоимость будет вычтена из гонорара. Надеюсь, вы понимаете, у нас новое производство.
— Не-не-не, так мы не договаривались! Пускай Илья Семенович сам тогда отца своего ловит, а я уж отвезу.
— Воля ваша, но в таком случае, согласно условиям договора, мы будем вынуждены стребовать неустойку.
— Что за развод начался? Я думал, вы приличные люди. И не было такого в договоре.
— Было, — кивнул адвокат. — Мелким шрифтом сразу же после перечня гарантий.
 «Я говорил, надо все читать,         — проворчал Ларс. —         А вы — какие гарантии? Кто нас и где потом найдет?» 
 «Кто вообще хоть раз читал этот мелкий шрифт? Матвей, забей… Нас ведь действительно никто не найдет! Одними искунами больше, одними меньше — роли вообще не играет…»         — уверенно заключил Муха.      
— Что, и предоплату надо будет вернуть? — уточнил я. Подстава какая-то! Я ее уже Захару в общак сдал, а он ведь не вернет.
— Безусловно, вдобавок неустойка. Это тоже было в договоре.
— Ладно, как вы там говорите? Репутация дороже, — махнул рукой я. — Показывайте, где там ваш проказник.
ЧОПовцев я собой не взял. А то они так помогут, что мы сразу же на штрафы за порчу имущества попадем. Особенно если Банши начнет активно участвовать.
Адвокат проводил меня к высокому и длинному ангару, завел внутрь, а сам выскочил и захлопнул дверь. Я вышел на середину, сканируя ауру вокруг и попутно пытаясь понять, что же здесь производят.
Оказалось, что моторки. Длинная линия конвейера сейчас не работала, но на ней замерли в ожидании небольшие фургоны в разной степени сборки. Рядом со мной стоял почти готовый, только без стекол, чуть дальше — с открытым и пустым капотом, а еще дальше только база с креслами без кузова.
Дальняя часть ангара выглядела иначе: никакого конвейера, просто несколько закутков, где собирали кареты. Причем если в общем зале все прям кичилось новизной и массовой штамповкой, плюс пахло машинным маслом, то в дальнем зале царствовал эксклюзив. Всего две кареты, и каждая — настоящее произведение искусства. Ручная работа, дорогие материалы, приятные запахи древесины.
Ну, старика можно понять! Если он всю жизнь делал такие кареты, а наследнички подались в технологичный массмаркет, тут не только в гробу перевернешься! А еще ведь непонятно, что собирают! Может, запчасти-то китайские? А в каретах все родное, потом и руками предков взращенное… Ох, уж эти отцы и дети со своей борьбой поколений!
Я остановился возле недоделанной кареты и постучал по дереву.
— Семен Павлович, выходи, тебя дети в дом престарелых отдают. Ку-ку?
Я пошел по кругу вдоль стен, трогая инструменты и материалы, разложенные на верстаках, и продолжая звать старого купца. Увидел фотографию на стене и остановился, чтобы рассмотреть получше. Маленький сгорбленный старикашка, этакий гремлин с палочкой, стоял в окружении большого семейства, среди которых я узнал Илью.
Ни одной улыбки на фото, будто фотограф забыл их попросить сказать «сыр» и предупредить, что сейчас вылетит птичка. Взгляд у старика был пристальный и подозрительный, а у остальных на лицах написана целая гамма эмоций: от ненависти до страха.
 «А мы же так и не узнали, от чего он преставился-то…»         — шепнула Харми.      
 «Как от чего?»         — нервно хихикнул Ларс. —         Видно же, что от радости…' 
— Не нагнетайте. И так что-то неуютно уже.
Я поежился, почувствовав холодный порыв ветра, пробежавший по спине. В большом зале что-то зашумело, загудело под потолком, а потом щелкнуло, и включился конвейер. Задребезжало стекло, сработал клаксон у одной из моторок, а затем послышался металлический стук трости по полу, резко сменившийся на скрежет.
И в этот момент свет во всем ангаре погас.



Глава 15

— Говорю же, не нагнетайте! — повторил я и дернул плечом, сгоняя чью-то невидимую ледяную руку. Не фобос, просто сошедшие с ума мурашки.
Двинулся в сторону большого зала, потому что где-то там на стене заприметил щиток с рубильниками. По памяти начал считать шаги, ориентируясь по подсвеченным луной силуэтам и обходя выступающие углы.
 «А сегодня что? Еще и полнолуние?» —         спросила Харми.      
 «Ага, но он же не перевертыш, на него луна не должна действовать…         — задумался Ларс. —         Другой вопрос, что он друзей из леса призвать сможет… Ну вы понимаете, о ком я…» 
 «Вроде бы во Владимирской лесные не водились никогда, только кровососы…» —         к размышляющим присоединился и Муха.      
— Да вы, блин, издеваетесь, что ли?
Я хотел спросить у фобосов, но получилось воскликнуть куда-то безадресно, в пустоту. И пустота не оставила мой вопрос без ответа. Раздался скрежет, потом треснул какой-то стеллаж, и на меня с грохотом и скрипом покатились колеса. Где-то в темноте что-то неразборчиво прошептали, а потом гаденько захихикали.
Я почти успел увернуться: сиганул в сторону, хотел перепрыгнуть, но подлое колесо дернулось зигзагом и подставилось под ноги. Упав, поймал еще две покрышки, раскидал все и бросился к сломанному стеллажу. Но там уже никого не было.
Я поморщился от раздавшегося звона в том месте, куда все укатилось.
 «Хорошо хоть не шипованные… Но будет неустойка…»         — нудил Муха, довольно точно спародировав голос адвоката.      
 «А неустойку можно на счетчик поставить?         — спросил Ларс. —         А то чувствую, депозита-то нам не хватит…» 
Послышался свист, и сантиметрах в пятнадцати от меня рухнула медная люстра. А потом у проезжающей на конвейере моторке зажглись фары, ослепив ярким светом. Недоделанная машина без стекол взвизгнула и, разгоняясь, покатилась на меня. За рулем мелькнул узкий сгорбленный силуэт, который сразу же растворился в свете фар.
Я отскочил, ударился ногой о не пойми когда появившийся подъемник и кубарем прокатился в проход между ящиками с запчастями. Меня еще и пнул кто-то или что-то, будто я в аэротрубе на рекорд иду.
Благодаря защите мейна я даже не сразу понял, во что влетел. Нечто хрупкое, дребезжащее и звенящее оказалось стойкой с лобовыми стеклами, которые ждали своей очереди на установку.
Каким-то чудом я поймал одно-единственное уцелевшее стекло. Отставил его в сторону, но лишь для того, чтобы сразу же схватить снова, чтобы прикрыть от рухнувших со стеллажа ящиков. От ящиков спас, но сразу же поскользнулся на прикатившихся из темноты стальных шариках для производства подшипников.
Растянулся на полу, чувствуя себя злодеем из фильма «Один дома». С облечением выдохнул, когда понял, что все еще держу на вытянутых руках целое стекло. Ан нет! Не целое! Что-то хрустнуло в тишине, и маленькая трещинка, появившись из угла, побежала по всему стеклу, расширяясь и ветвясь, как паутина. Когда трещина добралась до противоположного угла, стекло жалобно крякнуло и рассыпалось на мелкие осколки. Я только лицо успел отвернуть! Р-р-р-р!
Вскочив, я стряхнул с головы осколки и побежал к щитку с электричеством.
— Всем выйти из сумрака, работает госфобосконтроль! — заорал я, едва сдерживая злость и рвущийся наружу мат, и дернул рубильник, включая свет.
Сразу же обернулся и увидел его: призрачного карлика, застывшего в центре зала. Он действительно замер. В позе нашкодившего ребенка, которого только что застукали на «горячем». Занес уже одну ногу в воздух, но вздрогнул и обернулся на крик. А потом мерзко хихикнул и бросился бежать
— Врешь, сволочь, не уйдешь!
Я скрипнул зубами (или осколками стекла на них), развернулся в прыжке и помчался за ним.
На основе того, что произошло дальше, можно было бы новый сезон «Тома и Джерри» снять. Сценаристам не пришлось бы даже ничего выдумывать.
Верткий мелкий гаденыш (пусть и странно так про стариков говорить) прекрасно ориентировался на местности. Знал каждую щель, каждую плохо закрепленную деталь, каждую треснувшую половицу, каждый чертов угол, за которым коварно прятались ведра, швабры и неожиданно выступавшие из стен балки.
Депозит я перестал считать, когда меня придавило моторкой, и я через половину зала на конвейере прокатился, пытаясь из-под нее выбрался. А потом уже, на грани помутнения от злости, мы с парнями придумали гениальный план!
Мы начали ломать все сами, но не в этом зале, а в каретном.
Чтобы хоть как-то выманить чертового «гремлина», я отодрал обшивку, а потом начал, не глядя, махать «гусиной лапкой». Бил и приговаривал: «Это тебе за люстру, это тебе за швабру, это тебе за пружины из сиденья…»
И фобос проявился. В мигающем свете последней целой лампочки раскачивающейся люстры на пороге возник призрачный силуэт злобного старикашки. Большой нос, огромные кустистые брови, сутулая худая спина и дурацкая (будь она трижды проклята!) тросточка.
— Семен Павлович, мое почтение! — натянуто улыбнулся я, стряхивая со лба щепки и стараясь приглушить, рвущуюся наружу злость. — Давайте уже договариваться! Не пристало вам так скакать в вашем почтенном возрасте.
Дед не ответил, лишь свел косматые брови к переносице. Но и не убежал.
— Отпустите вы уже это место! — Я обвел рукой зал, задержавшись на последней целой карете. — Отличное, кстати, качество. Мое вам уважение. Но надо уже отпустить, надо дать возможность вашим детям идти своим путем. Это уже их жизнь, и они хотят прожить ее своим умом.
Дед опять промолчал, хотя на морщинистом лице явно происходила какая-то борьба. Я сделал аккуратный шаг вперед, потом еще один. Фобос не убегал.
— А вам мы отличное место подберем! — Я сделал еще один шаг и уже почти мог дотянуться до призрака. — Найдем что-нибудь такое, где людям помощь нужна. Будете там своего рода домовенком Кузей, перестройку затеете, союз какой-нибудь развалите. Это уже по настроению. Я же чувствую, что вас амбиции здесь держат, не добились вы чего-то важного. Но конкретно здесь это не получится, да еще и детей ваших несчастными сделаете. Пойдемте со мной, а?
Семен Павлович фыркнул, особенно когда я зачем-то про Кузю вспомнил, а вот перестроить что-нибудь ему явно захотелось. Он повернулся ко мне спиной, но не ушел, внимательно осмотрел завод, будто прощаясь. Перекрестил его, а потом по полу (непонятно откуда выскочила, может, из-под верстака) покатилась трость. Настоящая, но один в один такая, как у фобоса в руках.
Я поднял ее, а вторую руку протянул фобосу. И он ответил — раскрыл старческую мозолистую ладонь и положил на мою.
И пошло поглощение.
Привычный для меня процесс просмотра ключевых воспоминаний фобоса, передача знаний и навыков. Замелькали картинки из истории завода — целая жизнь, рассказанная за две минуты.
Чистое поле, первый заложенный камень, по кирпичику выстроившиеся стены, первая телега, инновационные какие-то рессоры, потом карета, восторженная малышня, мешающая отцу, сильные натруженные руки с засученными рукавами. Радость от первых денег, грусть от проигрыша на каком-то конкурсе в столице. Пот, а иногда и кровь, капающие с натруженных, буквально стертых от работы ладоней.
Потом интерес, когда из ворот завода выехала первая моторка. Но что-то не задалось, и интерес быстро сменился досадой и разочарованием. А потом и испугом. Испугом перед новыми технологиями, перед выходом из зоны комфорта.
Я принимал все это и, практически не фильтруя (хотя что-то все равно оседало: например, появилось горячее желание что-нибудь починить или смастерить), перенаправлял в трость. Небольшую, простую, самим Семеном Павловичем сделанную трость. На рукоятке вырезан и затерт от миллионов прикосновений «логотип» завода, а вдоль ножки надпись «Уварченко С. П.»
Когда фобос полностью вселился в трость, она потяжелела и стала теплой. Свет под потолком завода прекратил мигать, и даже вода из лопнувшей трубы уже не текла. Фух, кажется, готово!
 «Надо было сразу с ним поговорить… А не пугать его этими вашими контролями»,         — сурово заметила Харми.      
 «Не стал бы он слушать,         — отмахнулся Ларс. —         Он из наших, там сразу не доходит… Но вообще мужик крутой, жаль только струсил, но это от недостатка образования…» 
 «Может, его тогда не на производство, а в университет?         — спросила египтянка. —         Только где же его найти?» 
 «В Казани, я сам там учился, между прочим… Призраки-преподаватели там и так есть, болваны все, правда…»         — хихикнул Ларс.      
Семен Павлович в обсуждении не участвовал, но при упоминании университета по трости прошла едва заметная дрожь, которую я расценил так: и хочется, и колется. Но хочется все-таки больше.
На всякий случай я озвучил еще варианты. От лесопилки до директора женской бани (ну, а вдруг), потом задал прямой вопрос про Казань и в финале предложил после учебы вернуться домой и попробовать-таки «подружиться» с моторками. На второе и третье получил подтверждение: трость мягко завибрировала, изображая радостное предвкушение.
Окей, с этим решили. Казань недалеко, обсудим с Гидеоном маршрут и… Как там говорят? Бешеной собаке сорок верст не крюк?
Осталось решить вопрос с неустойкой.
Я посмотрел на то, что мы сделали со сборочным цехом. Точнее, с двумя. И как-то стало грустно. И тут трость опять потеплела. Что-то ткнулось в руку, призывая ее поднять, а потом и взмахнуть, как волшебной, но, скорее, дирижерской палочкой.
И началась магия. Не так чтобы — вжух, и все вернулось в первозданное состояние, но хоть кое-что. Разбросанные колеса собрались и покатились обратно к стойке. Вода из разбитой трубы, которая уже успела подтопить часть зала, потекла к водостоку. Конвейер остановился, и на него начали возвращаться помятые моторки.
Битые стекла не склеились обратно, зато их сдуло порывом ветра. Как и прочий мусор, который мы успели раскидать. Зал теперь выглядел намного лучше: что-то поломано, что-то помято, но ощущения полного разгрома уже не было.
 «А может не будем его отдавать?         — спросил Ларс —         Человек хозяйственный, порядок нам пригодится…» 
 «Ты же сам так можешь,         — ответил Муха. —         Помог бы ему, глядишь, в депозит уложимся, а?» 
 «Нет…»         — фыркнул профессор. —         Не мой профиль!' 
Я немного побегал по заводу, размахивая тростью, прежде чем услышал нетерпеливый гудок моторки, а потом и вовсе начали стучать с криками, что пора закругляться.
Я проскользнул за дверь через маленькую щель и сразу же закрыл ее за собой, отсекая любопытные взгляды Гидеона и «адвоката».
— Успешно? Что мне доложить Илья Семеновичу?
— Более чем, — кивнул я, демонстрируя трость и возмутился: — Но то, в каком состоянии было место для работы — это ведь ужасно. Вы бы там убрались хотя бы заранее.
— Но… — опешил «адвокат». — После смены все было проверено и даже опечатано!
— Значит, фобос успел набедокурить, — я заметил, как Гидеон закатил глаза, пожал плечами и пошел к «буханке».
— Стойте! Мне хотя бы нужны доказательства, что все получилось. Я узнал трость Семена Павловича, но…
Я сам не понял, как это произошло, но трость будто подпрыгнула, дернув меня за руку. Сильно дернула и хлестко, от души, припечатала бедного мужика по хребту.
— Ой, простите, я не специально! — спохватившись, я одернул руку и крепко сжал вибрирующую трость.
— Ниче-е-е-его, — сквозь зубы процедил адвокат, выгнувшись дугой и потирая спину. — С-с-су-у… ма сойти! Прямо как при жизни. Больше не надо доказательств.
— Чудненько.
Я на всякий случай убрал руку с тростью за спину и поспешил к «буханке». Оглянувшись, бросил небрежно:
— Я там карету одну случайно поцарапал, если что, то пишите моим юристам. А сейчас вынужден откланяться.
— А как же гонорар?
— Я курьера потом пришлю! — пообещал я, забрался в кузов и поторопил Гидеона: — Поехали уже, сколько тебя ждать-то?
* * *
К Нижнему Новгороду мы подъехали на рассвете и уперлись в пробку из моторок, ожидающих въезда в город. Искра с Банши спали, Гидеон рулил, а у меня всю дорогу руки чесались: хотелось что-нибудь сделать. У меня уже было готово три кривых ложки, дудочка, которая не свистела, и пять остро заточенных осиновых кола.
Желание мастерить проснулось, но мастерство пока не завезли. Поэтому и переключился на колья — и потребность глушит, и нервы успокаивает. Считай, мое первое оружие в этом мире. Осины по дороге было полно, и после каждой остановки я притаскивал в кузов новые ветки. Первые четыре вышли откровенно не очень, а вот пятый мне понравился. Компактный дрын с дополнительной перекладиной на конце, чтобы удобнее было колоть. И я как раз занимался гравировкой, когда мы уперлись в творящийся на дороге бардак, что-то вроде комендантского часа.
Дюжие парни в форме Новгородского гарнизона, прохаживались вдоль машин и разворачивали всех назад, а тех, кто упорствовал, сгоняли на обочину, чтобы не занимали трассу.
Наша условная принадлежность к заводу Львова и попытки сестер Кравец (как единственных, кто еще не был в розыске) устроить скандал, ни к чему не привели. Надевать маски сектантов мы не стали — все-таки обычные люди вокруг, вдобавок несколько местных охотников, возвращавшихся с рейда. Они что-то пытались доказывать страже, рассказывая про протухшие останки деймосов.
Что там было конкретно, я не расслышал, но от их моторки старались держаться подальше. Мужик сзади шарахался от них, как от мусорной машины в московской пробке, а тот, что впереди, наоборот, чуть ли не подпирал бампером соседей, стараясь прижаться как можно плотнее. Стражник прикрыл нос рукой и постарался как можно быстрее от них уйти.
— Повторяю, город закрыт на карантин, — устало ответил мужчина, пытаясь отмахнуться от насевших на него Кравец. — И ваш завод тоже. Да, и мне насрать, на кого вы работаете. Хоть на самого батюшку-императора. Хотите, ждите, но дорогу не занимайте. В сторону прими, — и он постучал по капоту моторки.
Я не выдержал и, надвинув кепку, высунулся из окна над плечом Гидеона.
— Что случилось-то?
— Говорю же, карантин, — терпеливо ответил стражник и, как на тупого, уставился на меня, мол, как же вы все достали.
— Болеете? Если что, у нас ни сала, ни яблок нет.
— Что-то рожа у тебя знакомая, ты с левого берега, что ли?
Отсылку мою стражник, конечно, же не понял, но неожиданно прищурился.
— Точняк. А то я тоже смотрю, знакомый вроде. На набережной-то пересекались, поди? — Я блефовал, но охранник кивнул и заметно подобрел. — Может, договоримся? По-братски, а? У нас груз важный, на заводе ждут.
— Без пропуска никак, — вздохнул тот и замахал рукой на водителя моторки, пытавшегося развернуться. — Только если комендант выпишет. Попробуйте договориться.
— А где его искать-то?
— На объезде он, минут десять назад мимо проезжал
Оглянувшись в сторону леса, куда мне указали, я вспомнил единственный автомобиль, который выехал из города с того момента, как мы здесь застряли.
— От души, попробуем ща, — поблагодарил я. — А в городе-то что случилось?
— Сам не знаю, — понизил голос стражник. — В Оке какую-то заразу нашли. Какую именно, нам не говорят, но все ходят в шлемах с птичьими носами, вынюхивают что-то… Да куда ты прешь-то⁈
Последняя фраза была уже не мне, а паре мастеровых на моторке с длинным кузовом. Машина, груженая бревнами, попыталась развернуться, но слишком сильно сдала назад и начала заваливаться в кювет.
— Может, объедем? И ну его, этот завод?
Мне хотелось, конечно, подгадить Львову, но я два часа возился с картами, ища такой маршрут, чтобы заскочить в Казань, но при этом остаться в графике. И тратить время еще и сейчас было бы уже чересчур.
— Некуда объезжать. Если с Окой беда, то ближайшую переправу мы раньше Мурома не найдем, а дорога через Арзамас вообще не туда уведет, несколько дней можем потерять.
— Тогда разворачивай, поедем коменданта искать.



Глава 16

Сработали мы нагло. Нашли и догнали моторку коменданта — небольшой легкобронированный фургон. Бешено сигналя, Гидеон промчал мимо, а сестры подперли сзади. И когда въехали в небольшую лесную рощу, чтобы со стороны города сильно не мелькать, мигом зажали коменданта в «коробочку». Нарядились сектантами и выскочили, тыкая во все живое стволами.
Героев среди охраны не нашлось. Сам комендант тоже оказался не из таких, и уже через десять минут выписывал нам пропуска.
— Господа, ну зачем же так грубо? — всхлипнул комендант, полноватый дядька с первыми следами лысины на макушке. — Сразу бы сказали, что вы от графа. Мы бы все решили. Через другие ворота бы вас провели.
— Вот сейчас и покажешь их, — процедил я. Хоть и был в маске, но играть в молчанку смысла не видел. — С нами поедешь.
Водителя и охрану коменданта мы связали и оставили в их машине, предварительно загнав ее подальше вглубь леса и прикрыв следы от колес еловыми ветками. Будут искать, найдут, а то парни будто бы ни при чем. А вот самого коменданта без разговоров запихнули в «буханку».
— Что в городе-то произошло? — спросил я и приставил к горлу коменданта новый осиновый кол. Главное, чтобы сейчас машину на яме не тряхнуло, а то выйдет неловко. Я-то всего лишь припугнуть хотел. — Ги… хм, брат, не гони так.
— Так утечка произошла! — быстро сказал комендант. Он вжался в стену, отворачивая лицо от острия. — Правда, не надо так торопиться. Нас обязательно пропустят.
— Утечка чего?
— Это неведомо. В старой крипте возле порта, в двух кварталах от вашего завода, — с этими словами он попытался кивнуть за спину на надпись на борту второй моторки, но поворачивать голову было уже некуда.
— А мысли какие есть?
— Слух был, что плесень какая-то магическая появилась после неудачного эксперимента. Простите, я человек маленький, даже не одаренный, а Львов… Он в городском совете. И нам велено исполнять, а не задавать вопросы. Вы же меня отпустите? — заискивающим тоном спросил комендант.
— Не велено ему! — хмыкнул Гидеон, — Раз не велено, так и не задавай! Подъезжаем. Если что пойдет не так, маленького человека в расход.
 «Суров, святоша…         — задумчиво сказал Ларс. —         Что за муха-то его укусила?» 
 «А может, профессор какой его клюнул? Муха-то тут при чем?         —обиженно фыркнул боксер, а потом продолжил уже спокойным тоном:         — Надеюсь, это он на публику играет…» 
 «А что за плесень-то?         — задумалась Харми. —         Я в этой стране пока только одну встречала, черную…» 
 «Сплюнь, ведьма!         — не злобно, но довольно резко ответил Ларс:         »…даже Грешники не настолько глупы, чтобы экспериментировать с черногнилью…' 
Ворота, к которым нас направил комендант, охранялись еще сильнее, но пробки там не было. Всех, кто пытался проехать, сразу же разворачивали, угрожая оружием.
Гидеон сделал лицо кирпичом и попер прямо на них, еще и сигналить начал. Но в последний момент затормозил, правой рукой прилепил к лобовому стеклу пропуск, а левой начал стучать по двери. Сработало! Без единого вопроса стражники расступились и открыли ворота.
— Я же говорил, что все получится, — пропищал комендант. — Отпустите меня, я никому ничего не скажу.
— Конечно, не скажешь! Мы же тебе твой болтливый язык отрежем, — отмахнулся Гидеон. — Дорогу показывай. К заводу нашему.
Первая улица, которую мы пересекли, была абсолютно безлюдна. Царила какая-то непривычная для города тишина: молчали собаки, замерли колокольчики в дверях магазинов, и только несколько занавесок колыхнулось. Нервно так, испуганно.
На следующей улице мы увидели людей, похожих на нас, — балахоны такие же, но маски (как и говорили у ворот) с длинными клювами, как у чумных докторов. Плюс толстые перчатки, чуть ли не по локоть. Одна группа из четырех человек пыталась проникнуть в чей-то дом, а вторая прикрывала, стоя с оружием возле катафалка.
— Это что еще за чистки такие? — спросил Гидеон, обращаясь к коменданту.
— Не знаю, но в этом доме вроде работники завода живут, — выгнув шею и глядя на дом, ответил комендант. — Может, свидетелей или участников происшествия ищут.
— Всегда у вас так? Чтобы свидетелей на катафалках забирали и с удавками?
Я тоже высунулся, перегнувшись через переднее сиденье, и заметил, что чумных докторов держали длинные палки с ошейниками на концах. Такими обычно бродячих собак ловят.
— Нет, — тихо ответил комендант и опустил голову.
— Не нравится мне это все, — донеслось от Гидеона.
Мы как раз свернули на перекрестке и проехали мимо еще одного катафалка, в который на носилках заносили чье-то тело, накрытое черным покрывалом.
— Гидеон, есть версия, что это черногниль, — произнес я. Сам сказал, сам испугался. Особенно при виде того, как плечи Искры вздрогнули, а Банши уронила одну из своих склянок.
— Ты что же такую херню под руку несешь? — прошипела блондинка, но потом осеклась и глубоко задумалась. — Хотя, если ее стабилизировать и найти подходящий носитель…. То от такой гранатки в толпе одаренных останется только воспоминание.
— Как, впрочем, и в толпе Грешников, — поддакнул Гидеон. — Но твой ход мыслей мне не очень нравится.
Пропустив вперед второй фургон с логотипом завода, мы въехали в ворота без вопросов со стороны охраны. Усатый мужчина в форме «Прайда» лишь махнул рукой, указывая направление движения, и крикнул:
— Проезжайте сразу к цехам! Здесь не ставьте, а то сейчас вывозить будут.
Кого или что вывозить будут, было непонятно, но мы и так собирались дальше, поэтому без лишних споров, проехали мимо. Прайдовцев было всего двое: один на шлагбауме, второй в маленькой сторожевой будке. Так сразу и не скажешь, что здесь какая-то беда случилась.
Но стоило проехать за пятиметровый кирпичный забор, как сразу все стало на свои места. Вдоль стены организовали что-то типа полевого лагеря, в котором копошились сектанты в масках. Между двумя катафалками лежали тела под покрывалами, и несколько вспотевших работяг на скорую руку сооружали что-то типа мобильного крематория.
— Так! — Гидеон вплотную подъехал к нашей второй машине, остановившейся перед большими воротами склада, и довольно громко, чтобы все услышали, проговорил: — В непонятное не лезем, руками ничего не трогаем. Берем оружие, патроны и снаряжение. Потом Банши минирует все остальное. Также спокойно уезжаем, и пусть все тут взлетает к чертовой бабушке. И без самодеятельности. Вопросов нет? Тогда начинаем!
Вопросов на самом деле было много, но вместе со скрипом открывающихся ворот все закрутилось так быстро, что сомнения отступили на задний план.
Железная створка поднялась вверх. Прямо перед нами стоял сектант и приманивал нас рукой, чтобы помочь припарковаться. Сбоку, возле рычагов управления воротами стоял еще один. Маски еще нескольких человек мелькали в небольшой каморке (может, это диспетчерская такая). Чем там они занимались, я не понял, но как только мы появились, сразу же все бросили и, словно сурикаты, высунули маски-мордочки и уставились на нас через стекло. Итого пятеро.
Стеча в фургоне проехал чуть вперед, а «буханка» остановилась прямо возле встречающего. Маска мешала по лицу прочитать, что он думал о нашей моторке. Сказать он тоже ничего не мог, даже если бы хотел.
Зато сектант начал делать какие-то движения руками. Он пальцами выдал какой-то сурдоперевод и кивнул. Потом чуть выдвинулся навстречу Гидеону, вышедшему из моторки, будто старался расслышать, что говорят, и его пальцы опять начали мелькать, явно о чем-то спрашивая на языке жестов.
Я спокойно вышел и, демонстративно разминая спину, прогулочным шагом направился в сторону парня возле рычагов.
Священник, наконец, ответил сектанту и, что интересно, тоже жестами. Он сделал резкий выпад в сторону сектанта и приобнял его левой рукой, а правой воткнул под маску нож. Придавил ее, приглушая захлебывающийся клекот, и медленно опустил сектанта на пол. А нож сразу же метнул в «суриката», выскочившего из диспетчерской. Незадолго до этого Банши, высунувшись из люка, забросила туда одну из своих бомбочек с парализующим газом.
Я подскочил к «своему», на ходу показав сначала дулю, а потом средний палец. Использовал практически весь свой словарный запас на языке жестов и пробил классическую Мухину двойку, после которой обычные люди встают далеко не сразу.
Убедившись, что все спокойно, поднырнул под закрывающимися воротами и осмотрел улицу. Чисто сработали, даже особо не нашумев! Эх, только теперь я понял, как не хватало мне Банши с ее методами, даже соскучился!
Когда желтый дым в диспетчерской уже практически растворился, чуть подтравливая сквозь разбитое окно, оказалось, добивать никого не нужно. Скрюченные сектанты лежали на полу с сорванными масками. Один расцарапал себе горло, пытаясь хоть как-нибудь вздохнуть, а у второго просто текла кровь из остекленевших глаз.
 «Никак не пойму, кто из вас всех более безумен…»         — пробурчал Ларс.      
 «Согласен, рановато ты по ней соскучился…»         — хихикнул Муха.      
Я посмотрел на Банши, которая сама была удивлена результатом. Блондинка сдула прядь волос, упавшую на глаза, и задумчиво пробормотала:
— Кажется, с дозировкой напутала.
— Нормально все! — рявкнул Гидеон. — Не расслабляемся! Ходу-ходу! Все время везти не будет. Стеча, на тебе склад, бери девчонок с собой. Захар с Ольгой на шухере! Следите за комендантом. Если хоть пикнет, то заприте вон с теми, — Гидеон указал на диспетчерскую, чтобы комендант понял, куда ему светит попасть. — Матвей, ты со мной! Посмотрим, что здесь и как.
На наше счастье, завод у Львова считался образцово-показательным. Тут тебе и план эвакуации, и стрелки на полу, и указатели на стенах. Мы с Гидеоном пошли туда, куда указывала стрелка с табличкой «Цехъ исследований и изобретений». Пара коридоров, за ними первый сборочный зал со станками и верстаками, на которых делали оружейные стволы, следом еще один — с небольшим тиром и штативами, где, наверное, эти стволы пристреливали или калибровали.
А уже потом, миновав прочные стальные двери с табличкой «ЗАКРЫТО», мы будто в другой мир попали.
Сразу за створками была лестница на один уровень ниже, а оттуда начинался длинный коридор с десятком кабинетов. Тяжелые двери с табличками, низкие стены до пояса и закаленное стекло до потолка. Прямо лаборатория корпорации «Амбрелла» какая-то. Только стены не белые, а дубовые, и вместо камер с лазерами под потолком бронзовые газовые светильники.
Я приник к первому стеклу возле лаборатории с табличкой «ЯДЫ». Письменный стол с кипой бумаг в центре, вдоль стены — длинный верстак с колбами, пробирками и медными змеевиками. О-ох, сюда бы Банши!
«Нет, лучше вот сюда», — подумал я, когда перешел к следующей двери, подписанной «ВЗРЫВОТЕХНИКА». Приложил ладони к стеклу всматриваясь. Большой стеклянный куб для испытаний, плотные пачки с сырьем, весы с чугунными гирьками, пустые болванки для гранат, мотки проводов. И небольшая витрина с экспонатами.
— Гидеон, подожди, — попросил я. Призвал Лёньку и быстро взломал замок. — Сувенир возьму. Вроде у Банши скоро день рождения.
Я вошел в комнату и, стараясь не задеть что-нибудь опасное, пробрался мимо разбросанных вещей к витрине. Все вокруг выглядело так, будто работа неожиданно остановилась и всех сотрудников по-быстрому вывели, запечатав двери. На столе рядом с полупустой чашкой лежала не до конца собранная граната. Внутри витрины одна над другой устроили три полки с медными табличками: «бракъ», «в производство», «прорывъ».
Забрал только из «прорыва», и неважно, что это значило. Прорыв в науке или прорыв в обороне. По внешнему виду гранаты напоминали многоцелевой инженерный боеприпас из «арбатского» мира, у которого стенки раскладываются, как лепесток, и легким движением руки граната превращается в противопехотную мину.
В следующий кабинет с табличкой «ПУЛЕМЕТЪ» я решил зайти уже для того, чтобы порадовать себя. Сквозь окно различил какую-то толстую дуру на сошках, стоявшую на верстаке. С разобранным кожухом и без приклада. Но не ради нее, а ради того, что висело за ней на стене.
— Матвей, поторопись, некогда здесь каждый шкаф осматривать.
— Ты не понимаешь! — отмахнулся я, увлеченно ковыряя замочную скважину, — Это же, похоже, первый «Шмайссер»!
Если ничего не путаю, то «МП-18». Деревянное ложе, крутой, как мясорубка, перфорированный стальной кожух и дисковый магазин слева, чуть отдаленный от ствола. Обалдеть, дайте два! Но был только один, зато рядом нашлась коробка с запчастями и двумя запасными дисками. И еще куча похожих болванок и копий, которые местные умельцы пытались сделать по образцу и подобию новинки зарубежных коллег.
— Да куда он тебе? Патронов не напасешься! — Гидеон чуть ли не за рукав меня потянул, чтобы увести отсюда.
— А я найду…
Я закинул в пространственный карман коробку, на всякий случай забрал и несколько неудачных копий, а также все пачки с патронами, которые увидел. К самому «Шмайсеру» прицепил найденный тут же ремень и на ходу начал заряжать первый барабанный магазин, а второй запихнул за пояс.
Мы прошли еще несколько комнат с различными разработками. Но те уже были в основном теоретическими. На стенах висели доски с расчетами и формулами, на столах высились папки, и в редких случаях попадался какой-нибудь образец нового сплава, тестовые болванки с выбитыми на них магическими рунами или совсем уже какие-то неуклюжие уродцы, когда из ружья пытались сделать огнемет или из пиджака — бронежилет.
Наконец, зарядив магазин, я защелкнул его и прицелился в лампочку. Поводил по сторонам, привыкая к оружию. Тяжелая, килограмм пять, но крепкая и ухватистая штука.
 «Сколько там? Штук тридцать зарядов?         — спросил профессор и, не дожидаясь ответа, продолжил: —         С таким скорострелом нам и Муха теперь не нужен, а? Может, освободим комнатку и сделаем мне мастерскую? А то у меня от этого всего просыпается изобретательская жажда…» 
 «Я сейчас кому-то шарики-то за ролики накручу, будешь потом заново изобретать, где у тебя голова, а где ноги…» — надулся Муха. 
И началась стандартная грызня фобосов.
Я улыбнулся, почему-то вспомнив детский мультик «Простоквашино». Эти двое точь-в-точь как Шарик с Матроскиным! Я постарался не обращать на них внимания.
Гидеон замер возле угла, из-за которого доносился какой-то шум, приложил палец к губам и немного сдвинулся назад.
Я открыл дверь в ближайшее помещение: там оказалось что-то типа швейной мастерской, где проектировали ремни и подсумки. Втянул туда Гидеона и велел прикрывать, а сам выпустил горностая. Сел на пол, чтобы макушка за стеклом не торчала, и переключился на зрение фобоса.
Картинка резко изменилась, линия горизонта теперь была чуть выше уровня пола, а все вокруг показалось гигантским. Я побежал вперед и осторожно высунул мордочку из-за угла.
Коридор продолжался, только кабинетов стало в два раза меньше. Они здесь явно были больше по площади. Перед открытой дверью стояли люди. Целый лес ног! Некоторые скрытые под балахонами, а другие в начищенных до блеска армейских сапогах, и еще присутствовала пара штиблет под белым халатом. Сектанты, прайдовцы и какой-то ученый.
Белка вернулась к ближайшей двери и, вскарабкавшись по косяку, сиганула под потолок. Сначала на крышу лампы, потом на трубы, так удачно шедшие в нужном мне направлении за угол.Спокойно пробежала в тени до самой толпы и замерла, спрятавшись у них над головами.
Говорил сперва ученый — лысый мужчина лет за пятьдесят в очках, — а потом прайдовец — солидный вояка в форме заводской стражи. Причем оба будто бы оправдывались перед молчаливыми сектантами. Химзащиты ни на ком не было, сектанты и те были в своих обычных безликих масках.
— Последствия происшествия устранены. Разбираемся сейчас, почему первый образец потерял стабильность. Основная версия — халатность. Защитные руны на удержателе давно не обновляли… Кроме того, кто-то плохо закрыл крышку… Потом образец уронили, и частицы вещества высвободились. — Ученый делал паузы после каждого предложения, словно ждал какой-то реакции. Он бледнел, потел и постоянно протирал лоб под очками.
Сочувствую ему! Говоришь-говоришь, а оно как в пустоту уходит с этими немыми сектантами в масках. Словно по скайпу созвонился, а у собеседника и камера отключена, и микрофон — фиг поймешь, что он там о тебе думает.
— Здесь мы все вычистили, территория завода не опасна. По сути, первый образец мы уничтожили… Но со вторым все в порядке. Обновили удержатель, перенесли во вторую лабораторию, там сейф как раз новый. Теперь даже если специально попробуешь вскрыть, то ничего не выйдет. Динамитом если только… — Ученый замолчал и постарался стать еще ниже ростом, чем был, и слегка сдвинулся за прайдовца.
— Подтверждаю, на заводе всех проверили. Ищем по городу вчерашнюю смену. Балбесы уже наказаны, но один вчера успел в буфет сходить, дебил, и стал переносчиком частиц. Проверяем всех. Если что находим, жестко ликвидируем. Одаренных среди них нет, так что сразу не поймешь, подцепил он что-то или нет.
Я чуть подвинул Белку, чтобы сменить ракурс. Сначала заглянул в помещение у них за спиной и увидел комнату, буквально выжженную огнем и какой-то кислотой. Наверное, и воняет явно не хлоркой. Потом пробежал чуть дальше по коридору, вглядываясь в цифры на табличках. Нашел лабораторию номер два и разглядел там за стеклом вооруженных людей.
Я отключился от Белки и кратко пересказал все Гидеону.
— Второй и, я надеюсь, последний образец надо изъять, — подытожил я.
— Хочешь использовать его против Грешников? — нахмурился Гидеон.
— Не знаю пока, но уверен, что не хочу, чтобы они его использовали. Вообще. Никак. Готов?
— Знак бы какой…
Гидеон притих, будто собрался помолиться, и в этот момент где-то наверху раздался взрыв. Должно быть, что-то рвануло в районе складов. По стене пошла вибрация, с потолка посыпалась побелка, а лампы в коридоре закачались, как маятники.
— Вот этот вроде не плохой, — хмыкнул я и передернул затвор «Шмайссера».



Глава 17

— Неожиданность, наше все, — буркнул я, выскользнул из комнаты и сделал шаг за угол, поднимая «Шмайссер».
Запоздало подумал, а вдруг он не работает? Но было уже поздно. Прикрывая руками затылки от сыпавшейся побелки, и сектанты, и прайдовцы спешили на выход. Над моей макушкой еще раз что-то рвануло, я сам от неожиданности инстинктивно втянул голову в плечи. А потом открыл огонь.
Первая же короткая очередь снесла четырех человек, никто даже толком ничего не понял. Грохот в узком коридоре стоял такой, что если кто-то там что-то и кричал, то разобрать было невозможно. Запахло гарью, кровью, и все заволокла пороховая дымка. Я продолжал стрелять короткими отсечками по два-три патрона. До кого не мог добраться сразу, тех добивал Гидеон, идущий у меня за спиной.
Какой-то прайдовец успел открыть ответный огонь, но попал в ученого, пытавшегося проскочить в лабораторию.
Шаг вперед — очередь, еще шаг — еще очередь. Пусть в спину, пусть в лежачего. Не кровожадности ради, а ради скорости, чтобы никто не опомнился и не успел применить силу или вызвать подмогу.
Я зарядил второй магазин и, перешагивая через трупы, пошел ко второй лаборатории.
Увидел за стеклом перепуганные лица двух ученых, направил на них автомат и жестом приказал отойти подальше от двери. Выбил ее и, не опуская оружия, заскочил внутрь.
Большая комната с операционным столом, на котором прямо сейчас можно было изучать внутреннее строение баргеста в разрезе. Рядом с ним два мясника-хирурга в кожаных защитных передниках, руки по локоть в перчатках. Тот, что с сединой на висках, — вероятно, главный. Он застыл со скальпелем в руке.
За его спиной я увидел клетки, как в собачьем питомнике, и стенд со всяким барахлом: склянки с реактивами, трехлитровые банки с чем-то мутным, плавающим внутри. Экспозиция Кунсткамеры на выезде, не иначе. Запах вокруг стоял тухлый: смесь гнили с нафталином.
— Херасе у вас тут опыты… — назначение второй лаборатории мне не понравилось. — Режик положи, и оба отошли от стола! Руки не опускать! Кто первый скажет, где образец, получит зачет.
Не знаю, почему я решил, что здесь учатся. Возможно, потому что второй был еще совсем молод, примерно моего возраста, и выглядел как аспирант на практике. Он первый и заговорил.
— Образец там, — показал он на дверь. — Но он еще нестабилен, только-только закончился процесс регенерации тканей…
Гидеон вошел в комнату следом за мной, присвистнул и подстраховал меня, взяв «хирургов» на мушку. А я уже на первых словах «аспиранта» двинулся к двери. Уже ручку дернул, когда до меня дошло, что некоторые слова у меня не складываются в стройную картинку в отношении биологического оружия. Но было уже поздно: с той стороны «постучали».
Дубовая створка распахнулась, и на меня выпрыгнула собака. По крайней мере, я так ее разглядел. Тонкое длинное тело, напоминающее добермана, только худющего. Однако через кожу выпирали вовсе не ребра, а костяные шипы и наросты. Короткие ушки торчали из бинтов, покрывающих голову. Вся морда перемотана так, что глаз не видно, а от челюсти остался только кусочек с рядом мелких и острых зубов, как у пираньи, нос так и вообще отсутствовал.
Я выстрелил прямо в бинты. Во все стороны полетели обрывки марли, несколько пуль пробили череп деймоса насквозь и ушли куда-то в стену, а собаку отбросило обратно в комнату. Но монстр как будто этого не заметил. Он поднялся на лапы, тряхнул головой и начал сопеть. А вот «хирург» завопил от ужаса и возмущения.
— Не стреляйте, малыш же еще не окреп!
— Окстись, старый, какой же это малыш? — Гидеон ударил беснующегося «хирурга» рукояткой револьвера и прицелился в «аспиранта». — Матвей, время!
Деймос поднялся, зарычал, пригнулся к полу и медленно, будто на охоте, пошел вперед. Я выхватил «гусиную лапку» и, когда деймос прыгнул на меня, встретил его «клювом» по затылку. Разорвал бинты и буквально расколол его черепушку на четыре части.
Или нет? И так было задумано?
Собаку снова отбросило в сторону, но он поднялся и стал трясти головой, разбрасывая остатки бинта. Поднял на меня взгляд и издал такой вопль, будто кого-то сейчас будут резать. Челюсть распалась на четыре части по какой-то странной прихоти природы или злого гения. Острые зубы просто битком наполняли каждую четвертинку.
 «Охренеть, они вырастили демогоргона!»         — восторженно вздохнул Муха.      
 «Матвей!         — серьезным тоном сказал Ларс, а потом с придыханием продолжил: —         Нам очень нужны их записи… Или хотя бы давай возьмем его себе, а?» 
— Ага, щас! — поморщился я, шагнул в комнату навстречу деймосу и присвистнул.
Полутемное помещение сплошь было заставлено клетками, в каждой из которых в разной степени мутации сидели, лежали, скулили, рычали собакоподобные деймосы. Жуткие твари: у одного вместо шерсти набор гнойных дымящихся язв, у второго голова в виде конуса с острым рогом. И все с пеной в пасти, все бешеные.
В дальнем углу комнаты стоял сейф, который светился защитными символами в свете ауры. Я довольно быстро расправился с «демогоргоном», он действительно еще не окреп. Реакция была заторможена, координация нарушена.
Под охи фобосов я переступил через мертвое тело и подпалил его огневиком, получив совсем маленькую капельку силы. Подделка, она и в этом мире подделка.
Я аккуратно, чуть ли не на цыпочках, бочком-бочком, стараясь не зацепить ни одну клетку, стал продвигаться к сейфу. Проход был довольно узкий. Клетки стояли в два яруса, и все питомцы со второго практически мне в глаза смотрели. Уткнулись в решетку так, что задвижки заскрипели, и жадно сопят, истекая голодной слюной.
Пока я проходил мимо «красивого» пекинеса, деймос рыкнул и брызнул на меня кисло пахнущей зеленой слюной. Пятна на воротнике куртки моментально окрасились в ржавый цвет.
 «Примерно так я себе и представлял питомник для бездомных деймосов, — сказал Муха. — Точно никого не можем взять?» 
        — Успокойтесь уже, если не хотите увидеть питомник для бездомных фобосов,         — посоветовал         я. Дойдя до сейфа, присел на безопасном расстоянии. — Лёнька, твой выход. Справишься?      
 «Уже работаю,         — причмокнул Воробей и потянул из меня силу. —         Легавых ко мне только не подпускайте! У меня аллергия, руки чесаться начинают… Могу сигнализацию задеть…» 
— Если она нас прямо на месте не убьет, то можешь не церемониться, нас уже заметили, — ответил я. В подтверждение моих слов в здании включилась пожарная сигнализация. — Банши вот не церемонится, так что действуй быстро.
 «Принял»,         — хмыкнул Ленька, а мой внутренний аккумулятор разом просел где-то на треть.      
Для меня через ауру все выглядело так, будто тонкий лазерный луч проходит по периметру сейфа, прорезает паутину из защитных линий и ломает общую структуру, разваливает защитный контур. В итоге остался черный неровный след, будто с выжигателем поигрались. К пожарной сигнализации присоединился истошный визг магической охранки сейфа, но практически сразу затих. Лёнька к тому моменту совсем уж перестал стесняться. Он хапнул еще силы и просто вырвал с корнями весь магический сгусток, который производил шум.
А потом мы принялись за замок. Меня подтолкнуло к сейфу, а что-то теплое и мягкое обвило руки, как будто их пледом накрыли. Я достал отмычки и, лишь отчасти контролируя свои действия, потянулся к замочной скважине.
 «Может, лучше „лапкой“ попробуем?» —         спросил Муха.      
 «Опасно. Вдруг насквозь пробьем и контейнер повредим,         — отмахнулся Лёнька. —         Не отвлекайте… мне и так руки-крюки достались, будто из одного места растут» 
Хм, это он про меня, что ли? Совсем распоясались! Сейчас выберемся, пропишу им регламент поведения. Но пока я смолчал и, наоборот, расслабился, полностью передав контроль медвежатнику. И через пару минут услышал долгожданный щелчок!
Открыв дверцу, я уставился на деревянную шкатулку, исписанную защитными символами. Замер, опасаясь брать это в руки. И фобосы тоже притихли. Случись сейчас утечка черногнили, хоть крошка от капельки, и все, считай, больше не увидимся. Их даже в питомник никто не примет: просто нечего будет принимать.
Пришлось убеждать себя, что ничего со мной не случится. Пусть Грешники и Прайд как-то по-своему понимают, что такое хорошо, а что плохо, но себе они не враги. Черногнили все равно, какую силу уничтожать. Она и скверну сожрет, не поморщится.
Выдохнув, я мысленно перекрестился и осторожно дотронулся до шкатулки кончиками пальцев. Она была прохладной и шершавой. Символы на ней вспыхнули, волной пробежали по стенкам и погасли. Затаив дыхание, я открыл крышку, хоть и понимал, что если вдруг что-то пойдет не так — такая предосторожность не спасет меня от заражения, но все равно инстинктивно не хотелось вдыхать то, что лежало внутри.
На бархатной подложке в углублении лежал красивый граненый флакончик. Как стакан, только овальной формы. Пробка для надежности была залита смолой. Внутри плавало нечто похожее на инфузорию-туфельку. Чернильная клякса с неровными, постоянно двигающимися краями, ползала по стенкам, как живая.
Я поскреб стекло ногтем, и ничего не произошло.
 «На зуб еще попробуй, вдруг золото!»         — хихикнул Ларс, удивительным образом снимая общее напряжение.      
С меня будто наваждение спало. Притяжение черногнили исчезло. Клякса как клякса, пузырек как пузырек. Не молиться же на него?
В соседней комнате раздался выстрел. Он прозвучал слишком громко на фоне пожарной сигнализации. Я чуть склянку на пол не выронил.
— Матвей, я отвлекся, — раздался обеспокоенный крик Гидеона. — Он успел дернуть какой-то рычаг. Будь внимательней и поторопись!
Щелк! Щелк! Щелк!
Я обернулся, с ужасом глядя, как одна за другой открываются все клетки питомника деймосов. А первая тварь уже неуклюже (видать, лапы затекли) спрыгивает на пол и поворачивается в мою сторону.
 «Тьфу, старый! Какую подлянку подкинул…         — призрак профессора демонстративно размял шею, показывая, что он готов к драке. —         А ты нас все время ругаешь…» 
 «Поддерживаю! Вот только…         — Муха тоже решил поучаствовать в обсуждении.         — Давайте лучше котейку заведем…» 
Я дальше не слушал, запихнул шкатулку за пазуху и начал палить из «Шмайссера». Сбил первого деймоса в полете, прострелил спину второго, бегущего по нижнему ряду, отбросил очередью третьего, закинув его в кашу-малу из зубов, когтей и рогов, сваливающихся в узкий коридор со всех сторон. Даже целиться не нужно — я просто скосил первый ряд.
Но тут «Шмайссер» сухо щелкнул, и тир закончился.
Сразу две твари, толкая друг друга, бросились на меня. Следом за ними рванулись еще две — настолько тощие доберманы, что с ними и третий в ряд поместился бы! Это если пасть не открывать. А эти-то свои «бутоны» сразу раскрыли и начали чавкать, будто там помпа встроенная где-то была.
Я со всей силы дернул ближайшую решетку. Мейн, Муха и Ларс дружно повалили весь левый ряд сцепленных между собой клеток. Пользуясь сутолокой, я придавил первую парочку, отбросил вторую и, прыгнув сначала на сейф, а потом на сваленные клетки, побежал к выходу.
Снова раздались выстрелы Гидеона! Часть деймосов успела выбежать в комнату, а остальные уже сориентировались и начали с обеих сторон запрыгивать на перекошенные клетки. Но, к счастью для меня, узкие лапы деймосов проваливались сквозь прутья и застревали в них. Тварям ничего не оставалось, кроме как просто бешено клацать на меня пастью. Зато то через стальные прутья, то поверх них ко мне тянулись зубы или когти. Идти пришлось, как в игре «Пол — это лава». Тут перепрыгнуть, там отскочить, тут «лапкой» отмахнуться.
Я выскочил из комнаты, захлопнув за собой дверь, и бросился на помощь к Гидеону. Святоша бегал вокруг операционного стола, отбиваясь стулом от двух фобосов. Еще пятеро уже дымились вокруг. Я вклинился в их круговорот и сломав костяной хребет худому деймосу, тем самым перехватив инициативу. И сразу же встретил второго, поймав его на острый конец «лапки».
— Успешно? — пытаясь отдышаться, спросил Гидеон.
— Надеюсь, что да, — кивнул я и, достав шкатулку, потряс ее над ухом. Вроде бы ничего не разбилось.
— Надо выбираться, — Гидеон начал заряжать свой револьвер, поглядывая через окошко в коридор.
Я тоже перепаковался. Открыв пространственный карман, закинул туда шкатулку со «Шмайссером», который все равно не успел бы перезарядить, и остался со своим стандартным набором: Кочегар и Задира. Плюс моя любимая «лапка» в чехле.
Деловито подпалил все тушки деймосов. Крохи, но хоть чуть-чуть восстановлю то, что забрал медвежатник Лёнька.
Пожарная тревога, наконец, заткнулась. Коридор начал заполняться дымом. Тянуло поверху и жутко воняло чем-то похожим на сгоревшую резину. Я уже практически пробежал мимо окна лаборатории, когда заметил, что дверь в питомник разлетелась в щепки и свалилась на пол, а из комнаты вырвались деймосы.
Я подтолкнул священника и обогнал его.
— Гидеон, давай шустрее! Надеваем маски и погнали в лобовую!
Сразу за углом я натолкнулся на сектанта. Чуть было не крикнул, что мы свои и стрелять не надо, но вовремя прикусил язык.
— Матвей, Гидеон, это вы? — из-под маски раздался голос старшей Кравец, и она подняла ружье.
— Мы, мы, мы! — прокричал я скороговоркой, опуская руку с обрезом. — Что наверху?
— Банши и здоровяка на третьей ходке прижали на складе. Чокнутая сидит на ящике с гранатами и уже ползавода развалила, а горячая штучка ей помогает. Но выйти они не могут, — доложила Кравец. Она сразу развернулась и быстро пошла по коридору, не переставая рассказывать: — Захар грузится. Вот ведь чудак-человек — сам скрипит, еле ходит, а добро не бросит! Я за вами пошла, надо наших вытаскивать и валить уже.
И мы побежали! Я вырвался вперед, на всякий случай держа под рукой броню мейна. Первые встреченные прайдовцы даже сделать ничего не успели. Увидели нас, что-то крикнули, махнув рукой, понимая, что мы не ответим. А мы все-таки ответили, только (и пусть это прозвучит пафосно) вместо нас говорили наши стволы. А как еще, если ты немой сектант?
Мы влились в суматошный поток как родные. Информация, что диверсанты одеты как сектанты, уже обсуждалась. Но взрывы, пожар, дым, беготня и неразбериха — все это играло нам на руку. Один особо дотошный прилипала, правда, огреб от Кравец. Еще двоих я тихонько пострелял из «задиры». Но это было уже на подходе к складам.
Там нас сначала вообще приняли за подмогу. И, по сути, правильно. Ошиблись только в том, чья именно подмога прибыла.
Когда мы ворвались на склад, все уже было в дыму. Горела крыша, периодически роняя куски перекрытия. Со всех сторон слышались взрывы, детонировали боеприпасы. Наших мы нашли еле живыми. Стеча, весь покрытый сажей, тащил бесчувственных девчонок. Услышав наши шаги, здоровяк попытался вскинуть свой маузер, болтающийся на шее, но сил не хватило.
Стеча просто сел на пол и грустно улыбнулся, мол, ваша взяла. Но потом узнал нас и разулыбался до ушей. С этой счастливой рожей он и отрубился.
И вот что теперь делать? Мы всех не дотащим. Даже с мейном.
Я попробовал выломать ближайшую дверь, чтобы соорудить что-то типа носилок, но Кравец меня опередила. Она где-то нашла самую настоящую тачку, куда я сгрузил Стечу с Искрой, Гидеон подхватил Банши, и мы покатили обратно к моторкам.
Не знаю, как мы успели погрузиться и завестись. Крыша склада рухнула, вызвав новую волну детонаций, буквально спустя минуту после того, как мы выехали из гаража. Наши моторки посекло стеклами и слегка подбросило, унося в занос на повороте.
Мы вырулили к воротам. По прямой оставалось меньше двухсот метров, но пришлось резко дать по тормозам. Шлагбаум был опущен, перед ним успели накидать мешки с песком, за которыми прятались вооруженные прайдовцы. А вдобавок ко всему дорогу перегородил броневик, нацелив на нас башенный пулемет.
— «Зачем тебе столько? Зачем ты это берешь? И что ты будешь с этим делать…» — послышалось обиженное брюзжание Захара, который явно передразнивал Кравец, и цокот протеза по кузову, когда Захар полез к люку на крыше. Он глянул на нас сверху вниз и рыкнул: — Что уставились? На счет три гоните…



Глава 18

Побег из Нижнего Новгорода нас вымотал. Захар расчистил для нас путь, используя стыренный на складе винтовочный гранатомет, прикрученный к «мосинке», которую он также «приобрел» на заводе Львова.
Выстрелил он из этой мортирки, прикрученной на ствол, честно говоря, так себе. Там уже мы с Ларсом включились и немного подкорректировали, а еще раскидали мешки. Банши, очнувшись, что-то еще от себя добавила.
Шлагбаум в итоге мы просто-напросто сбили и промчались сквозь дым и огонь. Обвалили ворота, подбросили еще пару сюрпризов и на долгое время оставили погоню за спиной.
Пользуясь неразберихой, проскочили до выезда из города. Там сдали вусмерть ошалевшего коменданта на руки подчиненным и благодаря этому быстро миновали блокпост. Вдавили педали в пол и мчались до самого леса! Перегруппировались на его опушке и встретили из засады погоню, используя все те же винтовочные гранатометы. Захар действительно их с запасом взял.
Потом мы плутали по проселочным дорогам, потом гнали, потом опять плутали. И так до самой Казани. В город всей толпой не сунулись. Гидеон с Искрой сгоняли к университету, проникли внутрь под видом семьи будущей абитуриентки. Не дождались аудиенции и, уходя, забыли трость в приемной.
Они еще вернуться не успели, а от духа Семена Павловича пришло едва различимое чувство удовлетворения и полной благодати, которое передалось и мне.
Мы разбили лагерь на берегу небольшого безымянного озера и в кои-то веки позволили себе расслабиться. Стеча ушел ловить рыбу, Кравец открыли купальный сезон, Захар же сначала провел инвентаризацию, а потом принялся кашеварить у костра. Банши отсыпалась и восстанавливалась после Нижнего, а я по верхам нахватал всего. Искупался в еще ледяной, но зато бодрящей воде, привел себя в порядок и прибрался у себя в пространственном кармане.
Можно сказать, разгреб проход. Бандитское серебро отдал Захару на переплавку, чтобы не мешалось под ногами, а остальное оружие (а у меня было еще две новеньких винтовки Бертье) переместил в зону быстрого доступа и разложил патроны по приоритету. Благодаря запасливости Захара у меня теперь имелось несколько сотен зарядов для Кочегара, десяток пачек для Задиры и в два раза больше — под Бертье, плюс тысяча патронов для «Шмайссера».
Патроны были на любой вкус: разрывные, зажигательные, «светлячки» и шесть «Слез ангела» от Гаврилы, которые я хотел припасти для Львова и его ближнего окружения. Только серебра не было, но Захар уже собирался расплавить его, как только вернется Искра.
И у каждого из нас арсенал примерно соответствовал. Старшая Кравец даже предложила продать часть и купить, например, одеяла и палатки, но Захар так на нее посмотрел, что не только Кравец, вообще никто больше не поднимал эту тему.
Обвешаться всем этим можно было, как Арни в фильме «Командос»: надеть на одно плечо, на второе, сунуть под мышки, зажать в зубах и даже за ухо что-нибудь заложить. Но я пока решил сделать упор на «Шмайссер». Даже Кочегара временно спрятал, потому что чехол на спине плохо сочетался с жесткими креслами моторки. Так что «задира», «финка» и «лапка» на поясе, пистолет-пулемет под рукой. Вроде бы удобно, но все равно чувствуешь себя как перегруженная новогодняя елка.
 «Ниче-ниче, своя ноша не тянет!»         — неожиданно проговорил Ларс, используя интонацию Захара.      
 «Медицину еще возьми, не экономь на этом»,         — поддакнул Муха.      
 «И шапку надень, а то купаться ему вздумалось!»         — это уже Харми. —         И спать ложись! Неизвестно, когда в следующий раз тихая минутка появится…' 
— Да, мам! Спасибо, пап! Еще советы будут? — улыбнулся я и на самом деле пошел спать.
Мы расслабились.
А когда Гидеон с Искрой вернулись, привезя с собой нормальной свежей еды, то расслабились еще больше. Устали, снизили бдительность и чуть не пропустили приход гостей на рассвете.
Не знаю, что меня больше удивило: что к нам вышли люди или кто именно вышел. Это были Номады — отряд старых знакомых во главе с Рагнаром. И Локи тоже был там, выглядывая из-за спины здоровяка. Прошлые наши встречи не очень хорошо закончились: и в поместье с оборотнями, и в шахтах Исаева.
— Черт, почувствовал же, что меня срисовали, но не тех искал! — простонал Гидеон.
Номады в количестве трех человек появились открыто. Протопали гуськом по тропинке и остановились, метров двадцать не дойдя до нашего временного лагеря. Даже не лагеря, а так, места для ночевки. Слева берег озера, по бокам моторки, закрывающие от холодного весеннего ветра. А в центре, вокруг догорающего костра, раскиданы лежанки, срубленные из веток, да пара поваленных деревьев, заменивших нам стол. Часовых мы не выставляли: были уверены, что погони нет, а из местных никого не ждали.
Почти все из наших уже не спали: Захар снова колдовал возле котелка, разогревая остатки вчерашней ухи. Я пытался его обойти, чтобы сварить на костре кофе. Гидеон собирал свои вещи, сестры Кравец возвращались от воды, а Банши еще только сладко потягивалась. Она же их и увидела первой.
— Ни фига меня кошмарит, что спросонья такие рожи мерещатся! — изменившись в лице, выдохнула Банши.
— Я тоже рад тебя видеть, маленькая стерва, — хмыкнул Рагнар.
Вел он себя совершенно спокойно, будто мы не черти где в лесах встретились, а дорогу у трактира в Белом Яре навстречу друг другу переходим.
Номады были при оружии. Я заметил кобуру у одного, ружье на плече у другого и прищурился. Но они не угрожали. Пока. Только Локи держал руки на ремне, довольно близко от рукоятки револьвера. Мы тоже не стали делать резких движений — священник невзначай положил ладонь на пояс, Банши мимоходом задела свой подсумок, так чтобы крышка распахнулась, я просто поменял хват на ручке кофейника, а одна из Кравец стукнула по кузову «буханки», в которой спала Искра. Заспанное лицо Стечи мелькнуло в окне второго фургона, и я кивнул ему, мол, выходить пока не стоит.
— Сестры! — поприветствовал Рагнар Кравец и довольно дружелюбно произнес: — Рад вас видеть в добром здравии, хоть и в такой паршивой компании. Гидеон, — взгляд номада переместился на священника, — что же ты так быстро слинял из трактира? Мы даже подойти и поздороваться не успели.
— Торопился, дел много, — безразлично зевнул Гидеон, хотя мне было понятно, сколько в этом безразличии скрыто самобичевания. — А вас что сюда привело?
— Не поверишь! — Рагнар сложил руки в молитвенном жесте. — Вера!
— И награда, — шепнул Локи, снова выглянув из-за плеча босса.
— Вера в то, что даже такие пропащие души, как вы, могут встать на путь истинный, — продолжил Рагнар, не дождавшись от нас уточняющих вопросов, и показал на меня. — Вот ведь какое дело… Он же убийца! Темное пятно на репутации Ордена. И он в розыске.
— Ты сейчас это серьезно? — язвительно спросила Банши. — Ты свою бабскую бороду в настолько тугую косу заплел, что у тебя половинки мозга наконец-то встретились, но понятия не имеют, что им вместе делать?
— Значит, вера меня подвела, — сквозь зубы процедил Рагнар. Он явно с трудом сдерживал себя.
— Рагнар, уходи. Ты либо занял не ту сторону, либо просто не в курсе всего. Уходи по-хорошему, — спокойным тоном произнес Гидеон, а Рагнар, на удивление, развел руками.
— Хорошо, я тебя понял, старик.
Номад махнул рукой своим, дескать, уходим, и, развернувшись, пошел по тропинке, что-то насвистывая себе под нос.
Мы переглянулись с Гидеоном. Он покосился на кофейник в моей руке и помотал головой, кивнув на «Шмайссер». Так-то оно понадежнее будет.
Схватить автомат я не успел. В тот момент, когда спина Рагнара скрылась за деревьями, раздался резкий свист. Его тут же заглушил первый ружейный залп.
Время словно замедлилось — осознание, что Номады все-таки напали, доходило до меня с трудом. Понятно, что рискнут, но чтобы прям так сразу?
Что-то звонко клацнуло со стороны Захара, будто ему в протез попали, и он упал. Вскрикнула младшая Кравец, схватилась за шею и, разбрызгивая во все стороны кровь, свалилась за бревно. Пуля просвистела рядом со мной, чиркнув о броню, активированную мейном. Этот звук и вырвал меня из ступора, затем время вернулось в нормальное русло и оглушило, ударив по ушам.
С ужасом и бешенством закричала старшая Кравец и начала палить наугад в кусты. Хлопнули двери фургона, и затарахтел пулемет Стечи. Взорвалась первая огненная склянка, брошенная Банши в подлесок. Заорал первый номад, выпрыгнувший из малинника, охваченного пламенем. Викинг пробежал несколько метров, пытаясь содрать с себя куртку и сбить огонь, но подключилась Искра, и он вспыхнул целиком, моментально выгорев, словно бумажный.
Атака шла с двух сторон. Под прикрытием ружейных залпов из-за деревьев выскакивали вооруженные Номады.
Да сколько их там⁈ Они не только полный отряд восстановили, но и второй состав набрали, что ли?
Передо мной оказалось сразу трое. Они выбежали из-за «буханки», и что-то у них пошло не так. Либо не ожидали, что налетят именно на меня, и замешкались, не понимая, нужен ли я живым, либо им никогда еще не приходилось драться с человеком с кофейником в руках.
Я выплеснул горячий кофе в первого бородача, крутанулся и прыгнул на второго, попутно ударив его по голове. Номад взвыл, когда его припечатали раскаленным стальным дном, схватился за пострадавший глаз и вышел из боя. А я сразу же, с разворота, метнул кофейник в третьего. Еще и силы мейна вложил в этот бросок — так что паренька аж подбросило! Он будто на невидимую стену натолкнулся, и во лбу появилась обожженная вмятина.
Подключился сперва Ларс: он вернул кофейник мне в руку, а потом и Муха, когда мы бросились на следующую двойку.
— Живым никого не брать! — откуда-то из кустов завопил Рагнар. — Рожи только не портите, чтобы опознать смогли!
 «Матвей, но у нас же нет таких ограничений?»         — уточнил Муха.      
— Нет, так что ни в чем себе не отказывай, — с этими словами я сломал пальцы следующему номаду, выбив из его руки револьвер.
Попробовал добраться до «Шмайссера». Вроде всего пара метров, а не смог. На меня снова выпрыгнули из-за «буханки», плюс последовал новый залп из кустов. Но на этот раз его заткнули практически моментально: Стеча лупил от души, да еще Банши закинула целую связку огненно-дымовой смеси. Гидеон со старшей Кравец оттаскивали раненых под прикрытие фургона. А Искра помогала мне рядом с «буханкой», экономно расходуя силы и поджигая бороды Номадам.
Началась неразбериха: все заволокло дымом, в дыму мелькали горящие люди, не пытаясь уже поймать нас, а хотя бы добежать до воды. Я тоже сместился ближе к берегу, чтобы прикрыть раненых, а потом подумал, что отсюда смогу выскочить из огненного мешка и обойти врагов с тыла.
Так и вышло, что я забил уже на «Шмайссер», а продолжил раскидывать врагов кофейником. Удар! Бросок! Оттянуть обратно…
Металлическая измятая болванка летала, словно привязанная на резинке. Я мысленно представлял, что в руках у меня что-то типа китайского шэнбяо, хотя был уверен: кузнец, слепивший этот кофейник, даже в самых страшных снах не мог представить, как в один прекрасный день будут изгаляться над его работой. А мне понравилось, кстати! Кофейник с легкостью летал во все стороны, и противники его побаивались.
Отмахнуться от атак за спиной, подбросить в воздух, чтобы переключить внимание врага, а потом пнуть с ноги, пробивая кофейный пенальти! Довольно эффективно и красиво выходит!
Ларс активно помогал, напитывал силой, корректировал направление снаряда и периодически говорил «ой», будто что-то случайно разбилось.
 «У-у-у-у, прямо носиком в глаз!         — присвистнул профессор. —         Кажется, застряло…» 
Вытаскивать я не стал, вместо этого взялся за «лапку» и, наконец, прошел за «буханку». Пробежал немного вдоль берега, нырнул в заросли и уже через пару минут увидел профиль пожилого номада, целящегося в наших из ружья. Он меня заметил, но среагировать не успел: слишком разная у нас была скорость! «Лапкой» я отбил ствол, который только начал поворачиваться в мою сторону, и на обратном взмахе воткнул острый конец монтировки в противника.
Налетев на следующего, я ударил его плечом в грудь. Схватил, развернул, не давая выпустить ружье из рук, и стиснул его пальцы. Пальнул в сторону Локи, который тут же заорал, призывая Рагнара на помощь, подпрыгнул и бросился за дерево. Мне навстречу выскочил глава номадов, а за ним — еще два бородача.
— Пацан, сам идешь! Молодец! — довольно осклабился Рагнар. Он махнул своим напарникам, чтобы обходили меня с двух сторон, а сам выхватил из-за спины два кулачных топора.
— Ты-то хоть не убегай… — попросил я, небрежно кивнув на спину удирающего Локи и прокрутил в руке «лапку», а свободной вынул из ножен финку.
 «Матвей, под топоры не попадай, что-то в них нехорошее есть»,         — прошептал Муха.      
Я искоса посмотрел на топоры. Интересная у них конструкция! Короткое топорище и длинное кривое лезвие, полностью закрывающее кулак владельца. Рубить таким толком не получится, а вот в роли режущего кастета — самое то. На лезвиях вытравили руны, между которыми с равными промежутками пробегали искры. Они коротко мерцали и гасли, каждый раз поднимаясь все выше и выше, словно шел процесс зарядки. Что будет, когда оружие зарядится полностью, я узнавать не собирался.
Напарники Рагнара были из ветеранов отряда, я помнил их еще по Белому Яру, и они вооружены попроще. Но зато могли работать на большем расстоянии: один держал короткое копье и щит, а у второго в руках была самая настоящая секира.
 «Деймосов, наверное, таким крошить — одно удовольствие…»         — вздохнул Муха.      
 «Ага! А нашего Матвея — другое…»         — ответила Харми.      
 «Что другое?»         — не понял Муха.      
 «Удовольствие,         — теперь вздохнула уже Харми. —         Соберитесь там! Чтобы мне не пришлось нас из лоскуточков собирать…» 
В нашем лагере вдруг стало очень тихо. Ну как тихо…
Трещал огонь, надрывался клаксон фургона, но выстрелы прекратились. А мы с номадами тем временем начали медленно кружить: передо мной Рагнар, а по бокам его помощники. Никто пока не нападал: я не торопился, а противники, возможно, ждали полной зарядки оружия Рагнара.
— Парни, ваши, похоже, закончились, — сообщил я, посмотрев по сторонам. — Рагнару не предлагаю, но вы еще можете спокойно уйти.
Номады переглянулись друг с другом, а потом покосились на Рагнара. Он осклабился и тихонько зарычал. Лицо его покраснело, на лбу вздулись жилы — и он как будто стал выше.
 «Берсерк, что ли?         — задумчиво произнес Ларс. —         Или перевертыш?» 
 «Выть вроде бы пока не начал… Может, просто судорогой шею свело?»         — ответил Муха.      
Выть Рагнар и правда не начал, зато где-то дальше снова заголосил Локи. Длинный протяжный вопль ужаса и отчаянья оборвался на высокой ноте. Прозвучал одиночный выстрел: как приговор для Локи и сигнал «на старт-внимание-марш» для меня.
Я топнул, силой Ларса побрасывая листья и ветки с земли и раскидывая их вокруг. В голову копейщика полетел призрачный горностай. Он пролетел сквозь щит и материализовался, вцепившись в бороду. И вскарабкался по лицу, цепляя острыми коготками. Я тем временем налетел на топориста, используя ускорение от Мухи, увернулся от замаха секиры, оказался от него сбоку и ударил в колено. Мужик зашатался и рухнул лицом в землю, получив вдогонку «лапкой» по затылку.
А потом меня снесло порывом ветра с резким запахом чесночных гренок, будто хлестнули матрасом из горчичников. Вроде и мягко (помогла защита мейна), но обожгло так обожгло! А потом еще и об дерево головой приложило.
Я скатился на землю и уткнулся носом в маленький кустик ландышей. И «поплыл» от гула в голове и сладкого аромата нежных цветов. Перевернувшись на спину, я поглядел на голубое небо, застывшие белые облака и маленькие листики с весенними почками.
Птички щебечут… Только почему встревоженными голосами фобосов?
А потом землю подо мной тряхнуло, и всю небесную красоту заслонил темный бородатый силуэт. И опять в нос ударил этот дурацкий запах чесночной отрыжки…
Я пока не оклемался, но это меня взбесило. А еще я понял, что номад не просто навис надо мной и уже замахивается топором, эта сволочь вдобавок затоптала мои ландыши!
Я откатился в сторону, чтобы увернуться от лезвия. Ударил ногой, целясь в красное раздутое лицо Рагнара. Все-таки он был перевертыш! Какой-то оборотень из семейства бычьих. Мощный и быстрый, но не особо поворотливый. «Лапка» куда-то улетела, но финку я так и не выронил. Резанул по сухожилию под коленом, вызвав гневный рев, и откатился еще дальше, к деревьям.
Вскочив на ноги, рванул прочь от несущегося на меня Рагнара. Реально бычара! Здоровяк с трудом затормозил, потряс головой, развернулся и, лишь чутка прихрамывая, попер на меня еще раз. При этом он кровожадно стучал топорами один об другой, словно подбадривая себя. Хотя кто его знает? Может, таким образом он переключал скорость на более высокую?
Я окинул взглядом поляну. Убедился, что горностай победил, и теперь грыз бороду лежащего копейщика, а топориста уже наполовину втоптали в землю. Его погнутая секира валялась неподалеку. Я попробовал использовать силу мейна: хотел сформировать лезвия или кастеты вокруг рук, но фобос только язык на плечо вывалил, показывая, что он на перезарядке после принятого удара.
Окей, Харми, поддай яду на лезвие!
Я перекинул финку в правую руку и двинулся навстречу Рагнару. Тоже начал ускоряться, а когда до столкновения оставалась всего пара метров, врубил «нитро-Муху» и прыгнул вперед и в сторону. Взлетел над плечом Рагнара, оперевшись на него левой рукой, я изогнулся в воздухе и вогнал клинок в воротник его куртки. Лезвие вошло по самую рукоятку, ровно между ключицей и шеей.
Мягко приземлившись, я оглянулся и с удовлетворением посмотрел на то, как падает огромная туша. Не без труда нашел в малиннике «лапку» и забрал трофейные топоры. Услышав за спиной треск деревьев, приготовился к новому нападению, но вместо врагов увидел запыхавшуюся Банши.
— Матвей, скорее! У нас раненые…



Глава 19

— Кто? — с тревогой спросил я и споткнулся, только не понял, об корягу или на ровном месте.
— Захара ранило, у Стечи пара царапин, а еще Искра… — бросила Банши дрожащим голосом. Она шла быстро, не оглядываясь. — Рано она с нами поехала, ей бы еще восстанавливаться и отдыхать.
— Она жива?
— Да, но в отключке. Слишком много силы потратила, перегрелась.
— А Кравец?
— Дашке совсем плохо. Нужен врач. Срочно! И то не факт, что довезти успеем…
Мы выбежали на дымящуюся поляну, где вповалку лежали сломанные деревья, трупы, вонь горелого мяса. Фургон устроил какое-то форменное месиво, пытаясь развернуться и проложить новую дорогу. За рулем сидел наспех перебинтованный Стеча. Бледный, особенно на контрасте с покрасневшим бинтом на голове, здоровяк моргал, морщился, но держался. Банши бросилась к нему и сместила с водительского сиденья, чтобы дать ему отдохнуть.
Я заглянул в кузов. В углу, скрипя зубами и протезами, сидел Захар. Он одновременно пытался держать Искру и прижимать повязку к раненому плечу.
— Дуй в «буханку», я тут справлюсь, — скомандовал Захар, кивая на Искру. Она была без сознания, вся в саже. Но, к счастью, дыхание ровное и ран я не увидел.
А вот в «буханке» все было сильно хуже.
В кабине сидел Гидеон: волосы взъерошены, пальцы на камне управления побелели от напряжения, спина прямая, будто он свою книгу проглотил. Он бормотал какие-то молитвы, почти не разжимая губ.
В кузове на полу лежит младшая Кравец. Не дышит, не хрипит, просто тихонько булькает. Над ней склонилась старшая. Она обеими руками закрывала рану на шее сестры. На полу валялись пустые склянки от регенерирующих эликсиров. Судя по всему, лошадиную дозу уже залили, но эффекта не видно.
Я поскользнулся в луже крови, когда забирался в кузов, случайно налетел на Дашу, но та даже не среагировала.
— Держитесь! Сейчас потрясет! — крикнул Гидеон и завел «буханку» на повышенных оборотах. Он что-то крикнул еще, но моторка заглушила большую часть слов. — В пригороде… Община… Врач…
— Матвей, помоги! Сделай хоть что-нибудь…
Я не столько услышал, сколько прочитал на зареванном лице и в медленном движении искусанных до крови губ.
 «Харми, что делать?» —
спросил я.         Не все же мне калечить людей с помощью моих фобосов! Вдруг получится исцелить?      
 «Не знаю…»         — растерянно, тоже чуть не плача, прошептала Харми. —         Я правда не знаю… Одно дело ты, а тут внешний объект…' 
 «Так, отставить истерику!         — вмешался Ларс. —         Глаза боятся, а руки делают!» 
Тоже верно.
Стараясь не смотреть на странного цвета кровь, текущую сквозь пальцы Ольги, я протянул руки, но промазал. Моторку тряхнуло на кочке, меня швырнуло на Дашу, а Ольгу отбросило к стенке кузова.
Рана на шее открылась. Я посмотрел на неровные, будто от разрывного патрона края, и с трудом сглотнул. Густая темная кровь с зеленым отливом и вкраплениями гноя резкими толчками вытекала наружу.
— Это что еще за хрень зеленая? — не выдержал я. Вцепился обеими руками в рану, толком не понимая, что делаю. То ли ладонями пытался прикрыть дыру, то ли пальцами хотел передавить артерию.
— Демонобоем пальнули, уе… — «Буханка» снова рыкнула, приглушив пояснения Гидеона. — … ки! С таким только на деймосов ходят!
Гидеон еще что-то сказал, но я не расслышал.
Потом Ольга начала говорить что-то сквозь слезы, но не мне, а Гидеону. Кажется, попросила ехать быстрее и устало откинулась к стенке, держа Дашу за руку. Она мне доверяла.
 «Харми, говори, что делать», —
скомандовал         я и начал разминать плечи.      
Странное получилось движение. Ладони в напряжении, плотно прижаты к ране — не приподнять, не расслабить. А качнуть силу хочется, направить ее из груди к слабеющей Даше, но при этом хочется, чтобы энергия текла свободно, не пережимая потоки в одеревеневших от натуги мышцах.
Со стороны фобосов послышалась какая-то возня, какие-то споры, закончившиеся чьим-то всхлипом. Довольно резко прозвучало бодрое рычание, и тут меня вштырило! Словно это меня реанимировали при помощи дефибриллятора.
 «Матвей, давай вместе,         — проскрипела Харми. —         Тебе нужно будет принять все на себя, а потом отзеркалить на нее. Иначе я не дотянусь…» 
Я посмотрел на Дашу. Глаза ее закатились, на лбу выступили капли пота — это значит, что температура тела явно запредельная уже. По телу волнами проходила вибрация, как от лихорадки, только у меня сложилось ощущение, будто что-то трясет ее изнутри. Сквозь мои пальцы, слегка обжигая их, просачивался зеленый гной. Вены вокруг раны набухли и потемнели, словно темно-зеленая паутина.
Ну на хрен!
Я закрыл глаза и сосредоточился, пытаясь представить себя всего лишь проводником энергии. Захватил кусочек света Харми, разгорающийся в моей груди, вцепился в него и постарался направить к ладоням. Перестал чувствовать свое тело, и пускай. Я труба, я помпа, я чертов велосипедный насос, которому надо впихнуть целебный воздух в закрытую зеленым гноем Дашину рану.
Тот свет, который я чувствовал, разделился на две части, выскользнул из груди и полился по рукам. Сопротивления не было. Тело Даши не отталкивало меня, но это было похоже на отчаянные попытки надуть тонкий длинный шарик — тот, из которого потом крутят цветочки и собачек.
Этот образ мне понравился. Я ухватился за него. Расслабился на секундочку, сделал глубокий вдох, а потом подул. Сперва слегка, но постепенно наращивая силу, чтобы два потока, прошедших через руки, соединились вновь. И тогда уже протолкнул его дальше. Еще и «буханка» удачно подпрыгнула на кочке, подтолкнув меня в нужном направлении.
Пошла энергия! В свете ауры свой поток я видел белым, а ту дрянь, что отравляла Дашу и мешала эликсирам остановить кровь и затянуть рану, — темно-зеленым. Практически болотная трясина, которая тянула из девушки (а теперь и из меня) жизненную энергию.
 «Харми, мы пробились! Заводи свою шарманку»,         — процедил я сквозь стиснутые зубы.      
По телу пробежала освежающая волна, словно включили тропический душ. Я опять вернулся к образу воздушного шарика и начал скручивать свой поток, придавая ему нужную форму. Не знаю, насколько это было оправдано с точки зрения медицины, но я крутил, а потом еще крутил, и у меня появилась собачка. С лапками, ушками и маленькой смешной пастью, которая тут же вгрызлась в эпицентр зеленой хмари. Эта собачка начала мотать головой и рвать ядовитый комок.
Даша застонала, а я начал крутить следующую фигуру. Кручу, верчу, цветочек сделать хочу. Еще меч могу… И на этом чертежи и схемы таких шариков, которые мы дарили детям в моей прошлой «арбатской» жизни, закончатся. Цветочек вышел кривым, с коротким стеблем, неровными лепестками, зато насквозь пропитанный теплым светом.
Я снова разделил потоки, чувствуя, как Харми меня будто за руку ведет. Обновил тускнеющую собачку и пустил бороться с зеленой хмарью, а цветочком попробовал восстановить энергетический фон Даши.
Одним потоком я вырывал, а другим наполнял.
Получилось что-то типа переливания крови, а я выступил в роли не только донора, но и фильтра. Вся та гадость, что попадала от Даши ко мне, сразу же подвергалась санобработке от Харми.
Так и тянули мы с ней до тех пор, пока гной не закончился, пока не начали действовать восстанавливающие эликсиры.
Я не понимал, сколько времени прошло.
Тело, устав бороться с тряской, затекло, едва ли не прилипнув к полу и к Даше.
Я боялся убрать руки с раны, потому видел только границу большого розового бледного шрама. Вроде бы затягивается!
— После того, что ты со мной сделал, ты точно обязан на мне жениться… — слабым голосом прошептала Даша.
Она попыталась улыбнуться, но чуть не вскрикнула от боли. Застонала и закрыла глаза. Я посмотрел на нее через ауру — еле-еле теплится, но никакой лишней гадости не осталось, так что есть шанс, что вытянем.
— Помоложе тебе найдем, — сквозь слезы засмеялась ее сестра. — Этот седой уже, на енота теперь похож.
— Почему на енота? — удивился я и по старой памяти дернулся к зеркалу заднего вида, которого в местной версии «буханки» не было.
— Потом в зеркало на себя посмотришь, — суховато ответил Гидеон. — Держитесь, скоро уже приедем.
— Может, мне во вторую моторку пересесть? Вдруг и там смогу помочь?
Непривычно было чувствовать себя медиком, но раз пошла такая пьянка, почему бы не повторить успех? Гидеон только отмахнулся, а потом кивнул на дорогу. Я увидел, что примерно в паре километров от нас показалась небольшая деревня.
Влетели мы в нее лихо, распугивая кур и нервируя всех местных собак. Затормозили возле какого-то перепуганного крестьянина, чтобы спросить дорогу к дому знахарки. К счастью, оказалось недалеко.
Уже через пару минут мы аккуратно доставали Дашу из моторки. Гидеон пошел уговаривать крупную пожилую женщину, возившуюся с резко пахнущими травами. Знахарка раскладывала их в пучки, обвязывала суровой нитью и вешала сушиться на бельевую веревку.
Мы встретились с ней взглядом. С виду совсем не хирург, конечно, скорее жена мясника. Но что-то в ней было такое, отчего мне сразу стало спокойнее. Надежные, крупные руки с закатанными рукавами, спокойный взгляд и облако светлой силы. Давно такого в этом мире не встречал, чтобы ни одной капли дегтя в этой бочке меда. Она кивнула мне, а потом сочувственно покачала головой.
Представляю, что она там сейчас видит!
Вряд ли я выглядел лучше, чем чувствовал себя. А чувствовал я себя где-то между растянутым, а потом сдутым шариком и пожеванной жвачкой — такой, что вкус уже ушел, а цвет еще нет. Только цвет этот зеленый.
Подъехал второй фургон. С пассажирского сиденья вывалился бледный Стеча, прижал руку к груди и, покачиваясь, пошел к дому. Не знаю, что знахарке сказал Гидеон, но она быстро взяла дело в свои руки и раздала поручения.
Святоша таскал воду из колодца, Ольгу отправили на огород за травами, а я подхватил Дашу на руки и понес в дом, хотя походка моя вряд ли была тверже, чем у Стечи. Уложил девушку на широкую кровать и побежал обратно за Искрой и Захаром.
Задержался на мгновение, проходя мимо окна моторки, и взглянул на свое отражение.
 «Хорошо, что не зебра»,         — хмыкнул Ларс.      
 «Согласен, —         ответил Муха. —         А что, енот — это даже звучит гордо… Енот тебя задери!» 
 «Не только шрамы украшают мужчин. Теперь хоть серьезней выглядеть стал» 
Да уж… ничего не скажешь. Слева над ухом по волосам шла короткая седая полоса. До енота, конечно, далеко, как и до логотипа «Адидас», но все равно непривычно.
Посмотрим, что будет, когда волосы отрастут.
Я подмигнул своему отражению, а сам подумал, что тяжело, однако, жизни спасать. Сколько монстров уже перебил — и хоть бы волосок в носу поседел, а доброе дело сделал, и нате вам на память.
Заглянув в кузов и увидев, что с Искрой все в порядке, я немного успокоился. Девушка спала, закутавшись в одеяло. Лицо хоть и бледное, но на щеках уже проступает румянец, будто она согревается изнутри.
— Истощение у нее просто. Отоспится и будет как огурчик! В ее случае — как острый перчик, — сказал Захар, протягивая мне руку. — Помоги старику выбраться.
— Как ты? — спросил я и подставил плечо, поймав на спину железного старика.
— Протез не чувствую, — попытался пошутить Захар, но сразу же закашлялся. — Передавило где-то. И ты не дави так. Ребра, похоже, сломаны. Пусти, я сам пойду.
Знахарка закончила возиться с ранеными только часов через пять. Я за это время успел дров наколоть, как мне показалось, года на два вперед, воды натаскать и даже убраться в моторках, а то крови много натекло.
Сам тоже в баню сходил, а сейчас сидел на лавочке перед домом и пытался медитировать, чтобы восстановить хоть немного сил.
На коленях у меня лежал «Шмайссер», за спиной висел Кочегар, на поясе Задира — фиг я куда теперь без оружия сунусь! И без своего «дрона» — тоже. Горностай уже третий круг наматывал вокруг деревни, проверял, нет ли врагов.
Уставшая знахарка, тяжело ступая, вышла из избы и прошла мимо в сарай, а на обратном пути остановилась и посмотрела на меня. Потом на «буханку» и снова на меня.
        Странный был взгляд: на грани осуждения и сочувствия. А у меня в голове, как кадр из фильма прокрутился и голос старческий позвучал:         «Поубивают вас всех когда-нибудь, и моторка у вас страшная, катафалка какая-то…» 
Но знахарка так ничего и не сказала вслух, лишь бросила мне на колени пучок ломкой сушеной мяты. Но такой ароматной, будто ее только что с грядки сорвали! Я кивнул в благодарность и, не найдя в себе сил приготовить отвар, просто закинул в рот несколько веточек. Если сил не прибавит, то хоть свежее дыхание мне обеспечено.
 «Матвей, не спи! Там Белка обнаружила что-то,         — раздался голос профессора. —         И скажи, пожалуйста, сколько мне еще за ней приглядывать? Она тут в дупло залезла и пять минут задницу какого-то дятла изучала. Еле вытащил ее оттуда. А мне, знаешь ли, есть чем заняться…» 
Я не стал отвечать Ларсу, только усмехнулся, порадовавшись, что новая система двойного контроля работает, и переключился на горностая.
По дороге к деревне на довольно большой скорости, я бы сказал, максимальной для проселочной трассы, неслась малая моторка, то бишь мотоцикл, которым управлял худой мужчина в кожаном яйцевидном шлеме и больших очках. На шее развевался клетчатый шарф, руки защищали перчатки по локоть. Из кофра на багажнике торчал приклад какой-то винтовки.
Ехал он прямо к нам. Еще пара минут, и я увижу его в начале улицы. Я уже слышал шум мотора. На всякий случай загнал горностая повыше на дерево и окинул его взглядом дорогу. Больше никого не заметил.
— Гидеон, у нас снова гости, — объявил я, передернул затвор на «Шмайссере» и отошел к сараю, чтобы держать под прицелом и вход в дом, и дорогу к нему.
— Принял!
В окне на первом этаже дернулась занавеска и мелькнула рука Гидеона, а в круглом продухе под крышей показалась Банши.
Собственно, это и все ЧОПовцы, на которых я мог рассчитывать сейчас. Где-то еще Ольга, но она от сестры не отходит. А других боеспособных в отряде нет. Кто в бинтах, кто под травяной анестезией.
Послышался собачий лай и шум подъезжающего мотоцикла. Незнакомец снизил скорость и уже скорее докатывался, хрустя шипованной резиной по мелкой гальке. Во двор он заехал, просто подталкивая транспорт ногой. Прихрамывая, слез с седла. Сделал пару шагов, разминая спину, и начал стягивать перчатки. Оружия на виду не было, а к чехлу на багажнике он не тянулся.
— Матвей, не пальни только! — крикнул мужчина, сняв шлем и поправляя примятые волосы.
— Морак! Твою мать, ты что тут делаешь? — не сдержася я. К тому моменту узнал в незваном госте помощника Исаева.
— Это я у тебя то же самое хочу спросить, — фыркнул парень. — Вы императора вообще искать собираетесь? В Нижнем ладно, богоугодное дело сделали. А Казань, Пермь? Куда это вас так криво несет?
— Отвлекают много, — уклончиво ответил я. Вышел из-за сарая и пожал Мораку руку. — Ты как нас нашел?
— Ну не одни же бандиты умеют маячки вешать! — с этими словами он похлопал меня по плечу.
— Это ты на меня сейчас еще один повесил? — спросил я в шутку.
— Лишним не будет, — совершенно серьезным тоном ответил Морак. — Да и обновить надо было, сигнал уже слабый шел. Итак, что сидим?
— А что, кроме нас, некому, что ли, императора искать?
На пороге появилась Банши, подошла к нам и стала с интересом разглядывать мотоцикл.
— К сожалению, уже некому, — вздохнул Морак. — Понятно, что вы не одни отправились на поиски. Но сейчас, даже в этой глуши, вы все равно ближе всех. С остальными связь потеряна.
— Сколько потеряли? — спросил Гидеон.
— Четыре группы, — нехотя ответил Морак. — Связь с последней позавчера оборвалась. Исаев сам выдвинулся уже, но, повторюсь, вы ближе всех. Особенно, если опять черти знает куда не сорветесь. Осталось-то всего ничего! Уральский хребет пересечете, а потом разгонитесь по тундре до самого Енисея! Сутки, максимум двое. Так что, может, и хорошо, что вас в Пермь занесло: здесь перевал удобный.
— Нас трое сейчас на ногах, — нахмурился Гидеон. — Даже если найдем, то не факт, что вытащить сможем. Так нас и отпустят!
— По этому поводу не переживай!
Морак подошел к мотоциклу, порылся в седельной сумке и вынул небольшую шкатулку. Посмотрел на Банши, поморщился и развернулся ко мне с Гидеоном. Зашевелил губами, будто проговаривая какую-то считалку. Остановился на мне и кинул шкатулку.
Я поймал, дождался кивка от Морака, мол, открывай, не укусит. Внутри лежал серебряный медальон, по размеру и форме напоминающий карманные часы. Под крышкой, целиком исписанной рунами, оказалось что-то типа мутного зеркальца. Внутри гладкого стекла кружился белесый туман и периодически появлялись разноцветные всполохи. Снизу виднелся штамп мастерской Этьена де Фуа.
Над моим плечом появился любопытный нос Мухи.
 «Чем-то на разрыв похоже…» 
 «Это он и есть,         — ответил профессор. —         Только карманный. И направленный в конкретное место…» 
 «Куда?» 
 «К какому привязали! Эта штука парная. Медальон вход откроет, а выход где-то уже установлен…» 
— Это портал, — сказал Морак, устав ждать от меня вопрос. — Активация простая: открыл, надавил на стекло и подпитал силой. Разберетесь, там несложно. Только не потеряйте, а то Этьен, этот чертов, Фуа пропал куда-то…
Морак не договорил и многозначительно посмотрел на меня. Примерно так же, как и когда упомянул богоугодное дело в Нижнем. Вот и думай: они с Исаевым вообще все знают, или это просто совпадение, и Морак хотел убедиться, понял ли я принцип работы.
— Все, давайте! Ноги в руки, задницы в моторку — и погнали!
— Ты с нами?
— Нет, я на вас и так много времени потратил, — отмахнулся Морак. — Исаева поеду встречать. Но до перевала все-таки провожу. Там сейчас наши люди, проблем не должно быть.
Я посмотрел на Гидеона, а потом на Банши.
— Едем?
— Чур, я за руль, — улыбнулась Банши, а Гидеон просто кивнул.



Глава 20

Сразу выехать, конечно, не получилось.
Сперва оценили состояние раненых, потом отбились от тех, кто считал себя более здоровым, чем был на самом деле, а потом договорились, где и как нас догонят остальные. В итоге Искра и Стеча не сумели доказать, что они здоровы, Дашу с Захаром (внутренние повреждения оказались более серьезными, чем на первый взгляд) даже не спрашивали, а Ольга осталась за ними присмотреть.
В путь выдвинулись мы с Банши и Гидеон. Считай, как в старые-добрые времена, когда я только начал изучать этот мир. Я вспомнил, как с Гидеоном мы бродили по подвалам поместья оборотней, а вместе с Банши ловили пожирательницу снов.
Вспомнил не из ностальгии, а просто потому, что делать было нечего. Потому что уже вдоль и поперек изучил приборную доску «буханки». Восемнадцать длинных царапин, двадцать три коротеньких, семь потертостей, три старых пулевых отверстия, в которых прячется маленький, но очень шустрый паучок.
Я уже даже начал видеть какие-то формы и образы во всех этих «художествах». Как если на облака смотришь и видишь там то лошадку, то медведя. А паучок так вообще уже не ждал команды, а сразу лапу подавал, когда я заступал на дежурство.
Мы ехали в три смены. Водитель, пассажир, сон в кузове — просто по кругу передвигались, делая редкие остановки, чтобы размяться самим и заправить «буханку». Запас горючки у нас был с собой, плюс на перевале Морак помог достать еще.
Зато появилось время, чтобы подумать. Даже больше, чем хотелось бы.
Куда я вообще рвусь, что я вообще хочу, и что и с кем делать? Понятно, что надо найти императора и отправить его в портал. А потом, пользуясь таким знакомством, снять с себя обвинения в убийстве Артемьевых или хотя бы переквалифицировать их в самооборону.
 «Матвей, выше бери!         — в мой мыслительный процесс включился Ларс. —         Нужна медаль, а лучше орден, не говоря уж о титуле и землях…» 
 «А че не принцессу в жены сразу?»         — хихикнула Харми.      
 «Земли можно и на Енисее взять,         — сказал Муха. —         Но сначала нужно со Львовым разобраться…» 
 «Тоже верно,         — поддакнул профессор. —         Гаденыш задолжал по всем статьям… Если сейчас его не дожать, то потом неизвестно, когда святое воинство соберется в свой Крестовый поход…» 
 «Зато целая армия пойдет… С ней шансов больше»,         — не согласилась Харми.      
 «Или наоборот: армию будет ждать успех только, если мы здесь со Львовым разберемся,         — продолжил рассуждать Муха. — А         насчет шансов… Когда вообще нас это останавливало?» 
Вот и думай.
Но и за родителей я отомщу, и за ту девочку из Степановки, и за всех остальных, кого погубили Грешники. Но в первую очередь иду против Львова ради того, чтобы такое не повторялось.
Я представил, какой может быть жизнь после победы над Грешниками и освобождения Енисейской губернии.
Где-то там у меня уже есть земли. Глядишь, порядок на них наведу и стану этаким шерифом на Енисее. Бабушку с Настей и остальных родственников перевезу к себе и верну своему роду былую славу. Морак, кстати, передал от них весточку: живы, здоровы, присоединились к Исаеву, формирующему по всей стране армию из тех, кто остался верен короне.
 «Эм-м, Матвей,         — осторожно начал профессор. — Я         все понимаю, старый друг, лучше новых двух, и все дела… Но столицу надо покорять, и союз с семьей премьер-министра поинтересней будет, чем перспектива гонять деймосов в глуши». 
 «Так, может, он с Огоньком-то и собрался тьму Енисея развеивать?»         — хмыкнул Муха.      
 «Рановато вы его жените,         — сказала Харми. —         Надо мне еще на эту вашу Настю посмотреть, а потом уже обсудим…» 
И надо сказать, что собственное мнение у фобосов было по каждой мысли, которая проскакивала в моей голове. О чем-то спорили больше, о чем-то — меньше, но отсутствие общего знаменателя только сбивало меня с толку. А потом еще и Гидеон подкинул поводов для беспокойства и размышлений.
Смена за рулем была моя, Банши мурчала себе под нос какую-то песенку, опустив стекло и наслаждаясь сводящими с ума свежими запахами.
Тундра прекрасна, пусть и слегка однообразна в плане вида — деревья-то, мелькающие за окном, не посчитаешь. По крайней мере, в тех местах, где ехали мы. Порой можно было зависнуть на несколько часов с ощущением, что движения нет вообще, что картинка за перед глазами застыла и неподвижна. Хотя наш трудяжка-мотор не умолкал ни на минуту.
Любовались красотой этого мира все, кроме Гидеона. За рулем он сидел хмуро и молчаливо, на пассажирском сиденье просто пил, а потом отсыпался. И так по кругу: пьяный — спит — похмелье. Будучи пьяным, добрее он не становился, а когда спал, начинал бредить. Молился о защите и спасении, просил у кого-то прощения, стонал и всхлипывал.
— Гидеон, да что с тобой?
Я перегнулся через кресло и потряс священника за плечо, но тот лишь отмахнулся и забился в другой угол.
— Отстань от него, — сказала Банши. — Старику надо самому с этим справиться.
— С чем?
— А ты не в курсе, что ли?
— Нет, — ответил я, уже понимая, к чему она клонит.
— Ну, если он тебе не рассказывал, то я тоже не буду, — пожала плечами блондинка. — Пусть сам тогда.
— В жопу идите все со своей философией, — огрызнулся я, вспомнив тверского гнома Гаврилу. — Тебе-то он сам рассказал?
— Не-а, — улыбнулась Банши. — В баре как-то старики судачили.
— Ну а чего ты тогда выламываешься?
— Ну-у-у, в принципе логично. Короче…
Рассказ был коротким. И тихим. Банши все время оборачивалась на Гидеона, но тот ушел-таки в стадию глубокого пьяного сна и лишь похрапывал.
Оказалось, что где-то там впереди, куда мы ехали, Гидеон начинал свою службу в качестве священнослужителя. В деревне была церковь и небольшая, но дружная община прихожан. А потом Енисейскую губернию захлестнула волна разрывов и орды деймосов.
Орден не справлялся. Кому-то повезло больше — они успели сбежать, кому-то меньше, и целые деревни попросту стерло с лица земли. Общине Гидеона не повезло совсем.
— Слушай, я не знаю подробностей, но вроде как его твой дед нашел вместе с вашим старым Орденским отрядом, — сказала Банши. Она повернулась к Гидеону и погладила его по руке. — Нашли чуть ли не распятым в развалинах церкви, а вокруг вся деревня перерезана.
— Грешники, что ли?
— Не уверена. Они тогда из себя мало что представляли. Опять же, по слухам, там лютовал какой-то шибко злобный фобос, из разумных. Орден его только отогнать смог, пока Гидеон своих близких хоронил.
— Думаешь, мы встретим этого фобоса сейчас?
— Не знаю, —пожала плечами Банши. — Но Гидеон явно ищет искупления. Иначе бы не бухал столько и на рожон не лез.
— Добро, давай не будем ему мешать. Не в смысле лезть на рожон, а в смысле проверить все и найти этого гада.
— Ясен пень, мы же не сумасшедшие, — засмеялась Банши, а потом произнесла уже спокойным голосом: — Все равно это на нашем маршруте.
Я погладил «буханку», мысленно поблагодарив деда. Вот, значит, как он с Гидеоном познакомился. Эх, еще одна история, которую мне не расскажет дед! Повод для лишней лопаты жидкого бетона, которую я подкину в тот тазик, что будет на ногах у Львова! Перед его весенним купанием в Енисее.
Деду эта мысль понравилась: он выдал смесь одобрительного ворчания с легкими нотками грусти. Одобрение получила мысль про тазик, грусть — по поводу Гидеона, а ворчание прозвучало в духе: «Фигли ли ты так долго возишься?»
Вот и поговорили!
Но чем дольше мы ехали, тем чаще я «общался» с дедом. Сначала от скуки, а потом затянуло. Образы и настроение, которые он посылал мне во снах, удивительным образом превращались в уроки и оседали в моей памяти. Никаких видеотренингов или схем, но он передавал мне свои инстинкты, записывая их сразу на подкорку.
Просыпаясь, вспомнить детали я не мог, но чувствовал, что меняюсь. Тот берсерк, доставшийся мне в наследство от деда, который иногда во просыпался внутри меня, день ото дня становился все увереннее и наглее. И что-то в этом было…
* * *
— Матвей, просыпайся, — толкнула меня Банши. — К границе подъезжаем.
Я нехотя открыл глаза и с отчетливым звуком отлип от сиденья.
Его, конечно, не так давно обновили: сделали кожаный чехол и набили чем-то вроде войлока, но мне уже начинало казаться, что на нем не только блеск от задницы остался, а даже все ребра теперь можно пересчитать по отпечатку. Со стоном потянулся, выгибая спину и массируя свои ляжки, чтобы восстановить кровообращение.
Километрах в двадцати впереди на горизонте появилась тонкая черная полоска. Понять, что там такого особенного, было пока невозможно.
Светает, но на небе какая-то серая хмарь, плюс с земли поднимается и стелется не то туман, не то дым. Туман, по идее, должен быть сплошным молочным облаком, а здесь края будто рваные. А отдельные «перья» словно по земле шарят.
 «Через ауру смотри,         — подсказал Ларс. —         Так не поймешь…» 
 «И не только на землю… К верхушкам деревьев приглядись,         — вклинился Муха. —         Видишь, черные пятна, похожие на гнезда аистов? Так вот, это не они…» 
Я переключился на ауру и будто попал на изнанку мира. Вместо тумана — серые хлопья вроде перхоти, которая сыпется с деревьев. А то, что можно было принять за гнезда, оказалось какими-то странными энергетическими сгустками, которые либо управляли туманом, либо же его создавали. Очень уж подозрительно ровные промежутки отделяли их друг от друга: примерно по сто метров.
Среди деревьев мелькнула чья-то аура: серая и невзрачная с небольшими вкраплениями скверны. За первой — вторая такая же, а потом и третья.
Банши взяла чуть левее и направила «буханку» на широкую лужайку между деревьев. Не сказать, чтобы там была полноценная дорога, но других вариантов у нас не было. Чужие тени начали смещаться, двигаясь нам наперерез.
— Здесь патрули из послушников, — хрипло сообщил Гидеон. Он уже проснулся и теперь позвякивал гильзами, меняя патроны в револьвере.
— Специально за нами? — спросила Банши и прибавила газу, чтобы быстрее скрыться за стволами деревьев, а не маячить в центре просеки.
— Не думаю. Они всю границу патрулируют, — тяжело проговорил Гидеон и кинул нам сектантские маски. — Наденьте, вдруг прокатит.
— Кто такие послушники? — уточнил я. А то, может, мне тоже надо патроны менять? А точнее, оружие. С магазинами «Шмайссера» так просто не справишься.
— Люди, — вздохнул Гидеон. — Обычные люди, из тех, кто жил здесь всегда. Они примкнули к Грешникам в надежде получить силу, но пока не получили. Что-то среднее между дружиной и ополченцами.
— Силы нет, как и ума, зато старания выше крыши, — хмыкнула Банши. — Знаем таких. Ничего, прорвемся!
Впереди раздался выстрел, спугнувший черных птиц с деревьев. Видать, предупредительный, но Банши и не подумала остановиться. Девушка только голову втянула в плечи и помчала прямо на силуэты на дороге. Еще и сигналить начала, мол, свои, расступись!
Фигушки! Следующая пуля попала аккурат в колесо. Оно хлопнуло, с шипением выпустив воздух, и «буханка» вильнула. Банши напряглась, пытаясь удержать управление, но при этом зачем-то дала по тормозам. Нас дернуло в сторону и ударило о какую-то кочку. Моторка чуть не перевернулась и уткнулась мордой в небольшую яму.
— Ну капец тебе, мазила грешная! — прошипела Банши. Она размахнулась и выкинула в окно дымовую гранату.
В нас прилетело еще с десяток пуль. Они звонко клацали по бамперу и решетке на стекле, но мы не стали их дожидаться. Гидеон выбрался через кузов и начал забирать влево, а я, наоборот, побежал через дым направо. Ушел с линии огня, но все равно призвал мейна. Затем короткими перебежками от кочки к кочке устремился к лесу.
 «В тумане надолго не зависай, хлопья силу тянут,         — посоветовал Ларс. —         На месте не стой, не давай им скапливаться…» 
Я насчитал уже десять силуэтов! Четверо так и остались напротив моторки и неспешно приближались к ней. Еще две тройки рассредоточились по флангам. А потом я их потерял и переключился на обычное зрение, потому что хлопья мешали разглядеть корни с ветками.
Вот и выбирай: либо видишь врага, либо дорогу.
Я комбинировал. Засек врагов, выпустил короткую очередь и, перепрыгнув через поваленное бревно, углубился дальше в чащу.
Мужики с ответом не тянули: бахнула двустволка, а за ней последовал залп из двух берданок. Я тихо выругался и подумал, что надо быстрее их раскручивать, а то городской житель, даже с пулеметом, долго не продержится против местных охотников. Я был уверен, что это не обычные фермеры, раз я даже примерно их без помощи ауры разглядеть не могу.
Следующий «снимок» изнанки показал, что они разделились и теперь пытаются меня обойти. Послышались выстрелы со стороны Гидеона, и ветерок принес отголосок боевой молитвы. А потом и граната от Банши свое слово сказала. Тут уже не отголосок долетел, а конкретно с деревьев листья посыпались. Я дал еще одну очередь в силуэт в центре и набросился на правого.
Оббежав несколько деревьев, я замер перед толстым стволом, за которым сидел противник. Сделал ложный выпад, будто собираюсь выскочить слева. Пропустил выстрел, а сам выскочил справа! Вместо «здрасьте» в упор расстрелял небольшого мужичка в шапке с беличьим хвостом.
Переключившись на ауру, проводил длинной очередью светло-серый силуэт, крадущийся мимо меня. Получилось, как в тепловизоре. Только что светилась фигура — а теперь фигура погасла. Интересно, почему следы от пуль с оранжевым оттенком, если смотреть через ауру?
Третий выскочил на меня сам. Премию им, что ли, пообещали за тех, кого живыми возьмут? Такая же шапка из шкурок, чуть раскосые глаза, говор странный, а смысл его лопотания я вообще не понял. В правой руке он держал что-то похожее на удавку: может, силки, а может, простую веревка, а в левой — длинный кривой тесак.
Я не стал ждать, когда он определится: вязать меня или резать. Прыгнул ему навстречу. Сшиблись. «Шмайссером» я отбил клинок, но ни прикладом, ни локтем не сумел дотянуться, чтобы вырубить противника — запутался в веревке. Хорошо еще, у меня получилось толкнуть мужика к деревьям! В кои-то веки моя массабыла больше, чем у врага!Я надавил и рывком насадил его на острый, будто специально заточенный, сучок. Трижды. Больно короткая была та ветка, да еще и куртка плотная.
 «Не стой столбом, хлопья налетят!»         — встряхнул меня профессор, когда я мягко опустил мертвого послушника на землю.      
— Матвей, ты там долго еще? — послышался крик Банши. — Два старых пердуна! Мне за вас теперь все время всю работу делать?
Прислушавшись, я понял, что стало как-то слишком тихо. Скрипело поваленное раскуроченное от взрыва дерево и потрескивали горящие ветки.
Я вышел к «буханке» и остановился на краю огромной дымящейся воронки, появившейся на месте нашего предполагаемого переезда через границу. Послушников видно не было, но на капоте уазика появилась трофейная связка беличьих хвостов.
— И как мы это объезжать будем? — спросил я у блондинки, обновляющей свои подсумки на груди.
— Как-как? Подтолкнете! Я нам путь расчистила, а дальше уже не моя забота. Кстати, чья там очередь за руль идти?
— Моя, — тихо сказал подошедший Гидеон и полез в кабину, а уже внутри после небольшой паузы продолжил. — Это мои места, я знаю здесь все дороги. Заедем заодно… Тут недалеко, короче. Поможете мне?
— Подробности будут?
— А надо? — вздохнул Гидеон. — Я не спал, слышал, о чем вы с Банши разговаривали. Долг у меня здесь остался, надо отдать.
— Кому конкретно, знаешь?
— Всем…
— Тогда не будем задерживаться, — подытожил я. Достал ремкомплект для колеса и пошел приводить «буханку» в порядок.



Глава 21

— Слушай, мы уже восемь часов едем, — проговорил я и осторожно потряс Гидеона за плечо, заодно проверяя, не уснул ли он там. — А все ни одного разрыва не встретили, одну серую хмарь. И то, ее только на границе много было.
— Грешники не закрывают разрывы в тех местах, где тренируются, — ответил священник. — А здесь люди живут. Опять же поля, огороды, скот. Зачем им здесь деймосы? Или ты думал, что Грешники в разрывы, как в зеркало любуются?
— Думал, силу тянут как-то с той стороны.
— Да, но не напрямую. Они точно так же, как Орден, защищают свои земли, охотятся на деймосов и закрывают разрывы. Разница лишь в том, что мы деймосов изгоняем, а они поглощают.
— Подожди, но мы же тоже впитываем силу?
— Да, после изгнания. Очищенную святым пламенем. Считай, фильтрованную и в десятки раз более слабую, чем они.
— Слушай, а в разрыв ходил кто-нибудь?
— Ходили, — хмыкнул Гидеон. — Только никто не вернулся. Насчет Грешников не знаю, но сильно сомневаюсь. Мы почти на месте, заночуем в деревне.
Гидеон действительно знал маршрут. Только вначале, после того как пересекли границу, мы немного поплутали, прежде чем выехали на дорогу. А потом священник вез нас уверенно, будто по навигатору. Гидеон знал, где притормозить, где свернуть и насколько далеко объехать, чтобы шум моторки не достиг ушей патруля.
Так мы объехали первый хутор, который встретился на пути, потом второй, потом третий. Спрятались в небольшой роще от проезжающих мимо послушников, а от следующей группы ушли, съехав в глубокий овраг.
Гидеон не пил, только хмурился, потел и, едва заметно шевеля губами, читал какую-то молитву. Уж не знаю, какие там у него в голове шли сейчас процессы, но, пожалуй, такого спокойствия рядом с ним я еще ни разу не ощущал.
Мне здесь было неуютно. На больные скрюченные деревья больно было смотреть, отсутствие живности казалось подозрительным, если не считать каркающего над головой воронья и изъеденной бледными личинками лошади на задворках одного из хуторов. Лошадь при этом почему-то еще живая была.
Как здесь жили люди? У меня через несколько часов осталось одно-единственное желание: взять огнемет и сжечь здесь все к едрене фене. Гнилые деревья, мотки паутины, толстых слизней и ворон, косящихся на нас гнойниками на глазах. Здесь все болело, и давно. Лучше все сжечь, а потом уже что-нибудь нормальное посадить и вырастить.
Я на все смотрел глазами горностая. Точнее, смотрел сам, а вот чувствовал все через его призрачные лапки, которые шустро бегали по округе.
Видел людей, не только патрули, но и обычных жителей. Разных — от уставших больных стариков до бодрых и наглых мужчин и женщин. Почему-то захотелось назвать их «кулаками». Таких зажиточные и лощеных крестьян раньше изображали на агитационных плакатах. Скверна их такими делала или общая атмосфера? Все мажоры-буржуи собрались здесь.
Деревня, в которую нас привез Гидеон, выглядела совсем плохо. Домов двадцать осталось. Часть домов сгорела, и торчали одни черные печные трубы, возвышаясь над завалами, покрытыми странного вида красной плесенью. Некоторые избушки покосились, где-то расползлись бревна или даже целиком обвалились стены. Сквозь прорехи в крышах проросли сорняки. Старое серое дерево пахло гнилью. И еще ветер периодически приносил что-то сладкое, но неприятное. Возможно, запах какие-то красных цветочков, которые цвели вокруг церкви.
Сама церковь, точнее то, что от нее осталось, возвышалась в конце единственной улицы. Некогда высокое и очень красивое здание сейчас представляло из себя унылое и жалкое зрелище. Три стены выглядели в целом прилично, вид портила четвертая, со здоровой дырой, будто в этом месте слон прошел. Я заглянул в пустые, непроглядно черные, дверные и оконные проемы и увидел внутри расколотый алтарь, сломанные лавки и пол со вздыбившимися досками, засыпанный осколками витражей. Над головой укоризненно смотрели выцветшие образы и звездное небо можно было рассматривать через большие дыры в куполе.
Гидеон, погруженный в свои мысли, бродил по развалинам. Останавливался возле памятных для себя мест, прикладывал руку и что-то шептал, закрыв глаза. Сначала в церкви, а потом вышел на улицу и прошагал к невысоким, заросшим травой холмикам. Мешать мы ему не стали, объехали деревню по кругу и спрятали «буханку» в практически целом сарае.
Пока мы с Банши топали обратно, я заметил первого фобоса.
Маленький серый призрак был настолько слабым и невзрачным, что скорее являлся астральным следом, а не полноценной энергией. Серым призрак бы не только по цвету, но и по сути. Не чувствовалось в нем черной злости, но и светлого ничего уже не осталось. Вероятно, при жизни эта маленькая хрупкая женщина знала Гидеона.
Я попробовал дотянуться до нее, но лишь спугнул.
Фобос дернулся, задрожал и рванул в сторону леса. Пролетел насквозь древнюю ограду, а метров через пятнадцать подскочил в воздухе, будто его за невидимый ошейник потянули, и уныло побрел обратно к церкви.
 «Не может уйти, держит ее что-то»,         — предположил Ларс.      
 «Ага, и не только ее», —         добавил Муха и заставил меня обернуться.      
Из-за церкви стали появляться фобосы. Мужчины, женщины, даже дети. Все испуганные и словно привязанные к этому месту.
 «Бр-р… бедолаги,         — вздохнула Харми. —         Это даже хуже, чем мой музейный опыт. Меня как-то с одной мумией заперли в подсобке, когда на реставрацию отправляли, так я за неделю чуть с ума не сошла…» 
 «Понимаю,         — ответил Муха. —         Когда к нам профессора подселили, мне тоже тяжело было. Но ничего, свыкся…» 
 «Слышь, свыкун! Попросишь в следующий раз тебе завязки на перчатках подтянуть»,         — разозлился Ларс.      
— Отпустить их получится?
 «Получится,         — кивнул профессор, —         только фобоса, который их привязал, надо убить. Или чтобы святоша их очистил… или и то, и другое вместе…» 
Ну, что-то подобное я и предполагал.
Банши осталась на улице. Она решила организовывать наблюдательный пункт и поискать подходящее место для ночлега. А я вернулся в церковь, где Гидеон уже начал подготовку. Расчистил центр от мусора, насыпал там защитный контур из полыни и сейчас дополнял его святыми знаками по кругу.
Кого конкретно мы ждем, он не знал.
Сказал, что когда произошло нападение, его в деревне не было — уехал на соседний хутор, где разрыв появился раньше. А приехав домой, обнаружил одних мертвецов. Неизвестная сила загнала жителей в церковь и устроила кровавый ритуал, противовес которому Гидеон и планировал запустить сейчас.
— Оно придет? — спросил я и тоже начал расчищать завалы, понимая, что свобода маневра может очень сильно пригодиться.
— Не знаю, — пожал плечами священник. — Мне понадобится время, чтобы собрать всех и прочитать молитву, просто не подпускай его ко мне. Но только пообещай, что, если придется тяжело, геройствовать не будешь, а заберешь Банши и поедешь дальше.
— Хорошо.
Посмотрел бы я на того, кто решиться откуда-нибудь забрать Банши против ее воли! Но спорить с Гидеоном не стал. Проще согласиться.
Через два часа мы были готовы.
В Кочегар я зарядил «светлячков», заправил огневик и оставил дополнительные флаконы с полынью в зоне быстрого доступа.
Банши вернулась со словами что церковь — это лучшее место во всей деревне, где можно остаться на ночь, и организовала спальное место прямо тут. Мы развели костер в глубокой яме на полу рядом со входом, дополнительно соорудив что-то типа очага, чтобы скрыть огненные отсветы.
Получилось так себе — пламя, может, и не было видно, но оранжево-красное зарево все-таки блестело под потолком. Со стороны это, вероятно, выглядело зловеще. Оставалось только надеяться, что возможных сторонних наблюдателей это зрелище отпугнет, а не привлечет любопытных.
Гидеон опустился на колени в своем полынном круге и стал читать молитву. Сначала тихонько, словно не хотел спугнуть израненных призраков. Он шептал, меняя интонацию в голосе, вкрадчиво выманивая фобосов.
Банши зевнула, попросила ее разбудить, когда начнется самое интересное, и уже через пару минут безмятежно засопела.
Я ей позавидовал. Голос Гидеона убаюкивал и меня, особенно когда он перестал шептать, а звуки молитвы перетекли из речитатива в протяжное песнопение. Но, в отличие от блондинки, я еще и видел, что происходит.
А видел я приближение призраков. Истерзанные, оборванные серые сгустки проходили сквозь стены церкви, подлетали к Гидеону, останавливаясь на границе круга. В какой-то момент они начали кружить вихрем. Сначала один, потом второй, потом третий… Через несколько минут под потолком носились уже десятки теней.
Гидеон, не открывая глаз, протянул руку вперед. Пересек защитный круг и кончиками пальцев дотронулся до того фобоса, что пролетал мимо. Мелькнула бледная вспышка света, и Гидеон медленно потянул руку обратно, втаскивая в круг серый комок.
Тот не сопротивлялся, только затрепетал весь, когда пролетал над полынью. Остановился напротив груди священника и начал понемногу светлеть. Из темно-серого стал просто серым, потом грязно-белым и продолжал «выгорать», будто его в отбеливатель макнули. Гидеон все это время читал молитву. Из груди, прямо от сердца, из него струился поток света, который окутывал фобоса.
Еще пара секунд, и призрак, замерцав, растаял в воздухе, будто пыль в солнечном луче. Мне показалось, что он улетел под потолок, а потом дальше, через дыру в крыше — в ночное небо. Гидеон запел молитву с самого начала и протянул руку за следующим.
 «А хоровое пение он не практикует, часом? А то до утра провозимся»,         — проворчал профессор.      
 «Ну это же тебе не групповое занятие йогой, где все массово достигают просветления,         — хмыкнул Муха. —         Матвей, кстати, я так и не понял, ты на такое зачем ходил?» 
 «Девочка ему там нравилась,         — хихикнула Харми. —         Я тоже это воспоминание смотрела. Но лучше глянь, как он с парашютом прыгал… Точнее, как его выталкивали из самолета…» 
Я не успел возмутиться тем, что фобосы в очередной раз копаются в моей голове. Как раз в этот момент я почувствовал, как что-то приближается. Странное ощущение: будто эхо, которое шло по полупустому храму от молитвы Гидеона, начало фальшивить. Словно в чистые ноты добавились фальшивые.
Я потряс Банши за плечо.
— Просыпайся.
И взял в руки обрез.
— Я и не спала, — ответила девушка. В ее глазах зажглись озорные огоньки, а может, это были отсветы от нашего костерка. — Старый этими песнопениями и мертвого разбудит!
— Уже, кажется, разбудил, — пробормотал я и осторожно двинулся вдоль стены к дверному проему, чтобы посмотреть, кто к нам идет.
Переступив порог, я вдохнул прохладный ночной воздух и просканировал деревню аурой.
 «Охереть! —         прошептал Муха. —         Это наш костер так светит?» 
Действительно, было похоже на зарево. Только от нашего очага огоньки лишь играли на потолке, а тут… Вся деревня будто бы оказалась под багровым куполом. В самой верхней точке, аккурат над церковью, этот купол достигал высоты пятиэтажного дома. И там наверху метались светлые души очищенных фобосов, пытались пробиться сквозь пелену, но вязли в ней и отскакивали обратно.
 «Вся работа Гидеона насмарку, —         зарычал Муха. —         Что он, зря, что ли, фильтрует?» 
 «Я его чувствую, но не вижу», —
признался         профессор. Буквально озвучил мои ощущения.      
Все вокруг фонило, но непонятно, что вызывало эти искажения.
Я добежал до ближайших деревенских развалин и даже в колодец, заваленный всяким мусором, заглянул. А потом обернулся на церковь.
Слепящее золотым сиянием пятно — это Гидеон. Темный контур церкви и зарево вокруг. И ничего больше. Но такого не может быть! Центр багрового купола совпадал аурой Гидеона, будто он и непонятное зло находились в одном месте!
 «А может, подвал?»         — спросил Муха.      
 «Там нет подвала,         — неожиданно ответил Лёнька. —         Ни подвалов, ни секретов, ни нычек с ценностями. Я все проверил». 
 «Церковь…»         — прошептал Ларс и притих.      
— Церковь? Что церковь? — переспросил я. Потом до меня дошло, что имел в виду профессор. Я попытался сфокусироваться и отсечь золотой спектр Гидеона. — Да, церковь…
Фобос был в здании, точнее, само здание было фобосом.
Черный силуэт, который поглощал и будто бы глушил лунный свет, не соответствовал истинным размерам постройки. Тьма заполняла щели и пробоины в конструкции и добавляла на крыше еще несколько отростков, похожих на недостроенные купола.
А потом все это начало «таять». Грязными разводами чернота начала стекать по стенам. Она накапливалась на земле в виде своеобразной отмостки и растягивалась в обе стороны. Несколько потоков, как змеи, поползли на меня, а остальное волной обрушилось внутрь церкви.
— Матвей, беги! — закричала Банши. — Мы в круге! Нас не достанет!
Вот только уверенности в ее голосе не было.
В разбитых окнах церкви зажглись яркие вспышки — это ее свето-шумовые гранаты разорвались. По черной субстанции пошла рябь — и то, что уже затекло в здание, откатилось, и упало на церковь с новой силой. А то, что ползло ко мне, даже ускорилось.
Первую «змею» я встретил выстрелом из обреза. Локальная световая бомбочка, начиненная полынью, разорвалась на земле и отсекла почти метровую «голову». Граница ожога заискрилась, как бенгальский огонь, и моментально сожгла отстреленный отросток. Но часть, которая шла от церкви, так просто не сдалась. С шипением края начали пузыриться. Повалил черный вонючий дым. Он разъедал глаза. Горькая полынь смешалась с чем-то протухшим и, вызывая тошноту, шибанула в нос.
Я подстрелил второй отросток и, отступив, запрыгнул на обгоревшую печку, которая возвышалась над развалинами. Там перезарядился, пересчитав оставшихся «светлячков». Маловато! Я «отрубил» всего-то метра два черной материи, а отростки уже снова ползли ко мне. Словно фобос все время создавал новую субстанцию. И это притом, что бомбы Банши должны были рвать его на порядок сильнее.
Будто в подтверждение моих мыслей, из церкви донесся звон разбитого стекла. Из дверного проема вырвалось белое пламя и жадно облизало стены, расплавляя на своем пути черную массу. Жадно, но недолго. Через пару метров, даже не дойдя до края крыши, огонь сдался и уступил черноте, погас. Та моментально вернула потерянные было позиции.
Я сделал еще пару выстрелов, обрубая головы, наперегонки бегущим ко мне «змеям» и начал отступать. Чтобы оттянуть на себя черную массу.
Дошел до края деревни, до того сарая, в котором стояла «буханка». Почувствовал волнение деда. В свете ауры он выглядел как тигр, запертый в клетке. Метался и скалился. Мог бы — наверное, уже перевернул бы моторку.
Я остановился, достал финку, облил ее полынью и поджег.
От церкви донесся очередной взрыв, за ним последовал вопль Банши. Не просто матерный, а тот, которым она может стены ломать. Что и произошло — сбоку, в сторону леса вылетел целый простенок, каменным дождем рассыпавшись по земле. Здание вздрогнуло, накренилось, но устояло. Как и черная липкая «медуза», покрывающая стены и землю. Она тоже никуда не делась.
 «Плохо дело…»         — выдохнул Муха. Ну просто Капитан Очевидность!      
 «Но такими кусочками ты этого слона не переваришь», —         поддакнул Ларс.      
Я и сам понимал, что рубить его по кусочкам — не вариант, а вот идея насчет переваривания меня заинтересовала.
 «Не смей…»         — Ларс первым понял, что именно я задумал.      
— Если гора не идет к Магомету, Магомет придет к горе… — хмыкнул я. Воткнул финку в землю, чтобы погасить, и щелкнул огневиком, закрывая его.
 «Это тут вообще при чем?»         — не понял профессор.      
 «Он хотел сказать, если что-то большое не рубится, то надо сделать его маленьким… Это же очевидно!» —         ответил Лёнька.      
— Да, типа того! Потеснитесь-ка!



Глава 22

Черные отростки будто этого от меня и ждали.
Два ринулись прямо на меня, еще два пошли в обход с двух сторон, раздваиваясь на ходу. И снова раздваиваясь. А чуть погодя вся эта орава разом набросилась на меня.
Я раскинул руки в стороны и посмотрел на небо.
Словно какой-то футбольный чемпион, празднующий забитый гол, я упал на колени и проскочил по мокрой траве. Меньше чем за секунду, я уже полностью скрылся под черными сгустками, как если бы вся команда навалилась на меня сверху.
Стало холодно, кожу защипало, а мышцы начало ломить так, будто я злющий грипп подхватил, и теперь у меня растет температура. Но основная битва происходила внутри. Я полностью отключился от физических ощущений и погрузился в себя.
По условной методичке захвата и изгнания фобосов, я бросился навстречу щупальцам из мрака.
Накатила грусть, даже отчаяние, словно я потерял что-то или девушка бросила. Будто сжимаю телефон в руке, там пара десятков отправленных сообщений без ответа, и единственное, что хочется сделать, — это кинуть его в стену и скрипеть зубами от бессилия. Меня разрывало изнутри от ощущения потери и осознания, что ничего не вернешь. Только в сотни раз сильнее! Я уже не девушку теряю, а саму жизнь и вместе с ней все, что у меня есть.
Я взвыл, сконцентрировался и начал по кусочку переваривать этого слона, точнее, по ниточке, потому что визуально представился гадкий змеиный клубок, из которого вырывались ленты и пытались залезть мне в рот, глаза и уши.
 «Матвей, клюнуло, подсекай!»         — завопил Муха.      
 «Херли ее подсекать? Глушить нужно!         — крикнул Ларс. —         Нас только не задень!» 
— Так не отсвечивайте! — то ли прорычал, то ли сплюнул я, боясь пропустить летящую в лицо ленту.
Я поднырнул и теперь лавировал между лентами, пропустил мимо себя самую длинную ленту и крепко схватил ее.
Есть контакт! Меня выгнуло дугой, тело парализовало, а в мозг сплошным потоком хлынули воспоминания фобоса.
Давно я такого кино не видел! Отвыкнуть успел от черно-белой картинки с битыми пикселями и размытыми полосами, будто кто-то зачем-то раздавил часть экрана.
Я увидел деревню. Ту самую, где мы находились, только еще живую. На заднем плане бегали дети, возле церкви стоял молодой священник. Это Гидеон! Даже несмотря на отвратное качество картинки, я мог различить, как светится его лицо от веры в светлое будущее. Он переполнен идеями, надеждами и планами. Рядом с ним местные строят леса вокруг церкви и катят бочки с краской. В руках у женщин кисти. Видать, последняя стадия строительства.
Откуда-то донеслось эхо открываемого разрыва. С оглушительным карканьем над деревней полетели черные птицы. Даже не полетели, а почти сразу начали падать, как подбитые. Обеспокоенные люди подняли головы и стали указывать пальцами на этот странный дождь из мертвых птиц. Некоторые из них упали на крышу, одна пролетела сквозь щель в куполе, а еще несколько попали в открытые бочки с краской.
 «Получается, здесь зараженные птицы протухли»,         — задумался Ларс.      
 «А в стены оно через краску проникло,         — поддержал Муха. —         Сжечь надо все!» 
Сжечь-то надо, но у Банши почему никак не выходило. Я краем глаза видел, как она швыряла коктейли Молотова, настоянные на полыни, но церковь не хотела заниматься.
В первую очередь следует ослабить фобоса — слишком долго он здесь прожил, прописавшись в здании.
Воспоминания твари тем временем дошли до момента нападения фобоса на деревню. Сначала-то, конечно, были какие-то мелкие эпизоды порчи, ссор и проклятий. А потом, когда монстр обрел силу, он напал уже по-настоящему. А местные так и не поняли, откуда идет основная опасность, и попробовали укрыться в церкви.
Дальше я не смотрел. Мысленно отгородился от картинки и, собрав всю волю в кулак, попытался закрыться и от темной энергии тоже. Я знал, что она тотчас хлынет в момент поглощения. Надо не поглощать, надо подавлять, фильтровать и рассеивать.
Легко спланировать, сложно выполнить. Первая же попытка это сделать закончилась плачевно.
Стоило мне потянуться глубже и потянуть какую-то жилу, как меня будто тараном сшибли! Энергетический шар, типа тех, какими ломают старые дома, с разгона влетел в мою защиту, да еще с такой силой, что мое парализованное тело откинуло назад. Я пролетел несколько метров, проломил спиной ветхий амбар, покатился кубарем и остановился, только уткнувшись затылком в бампер «буханки».
Встал, отряхнулся и, качая оглушенной головой, пошел на второй раунд.
Темные сгустки были уже в амбаре, их клубок снова распался на отдельные ленты, которые начали окружать меня. Я ушел в сторону, поднырнул под самую толстую, схватился за маленькую и потащил ее за собой, чтобы другие не достали.
В этот раз что-то начало получаться: в сплошной черноте появились серые прожилки. Они расширялись, превращаясь в трещины, из которых побежали новые. А сама лента высохла и потрескалась прямо у меня в руках.
Ощущение от происходящего остались такие, будто меня окунули в нефть и после этого и на тело, и на душу налипла грязная масляная пленка. Не в силах это терпеть, я перенаправил часть своих сил на то, чтобы сжечь эту пакость. Сначала шло не очень, но потом подключилась Харми, и процесс пошел бодрее.
Вот только сгустку это не понравилось, и в меня снова полетел шар. От первого я увернулся, но фобос моментально перестроился и кинул в меня еще двоечку. В корпус и в голову. Нос отчетливо хрустнул (Харми аж взвизгнула от неожиданности), а меня снова с размаху впечатало в «буханку». Быстро встать у меня уже не получилось.
— Что-то слон не грызется… — выдавил я и сплюнул на пол красную слюну, а потом дотронулся до пострадавшего носа. Поморщился от острой боли и отдернул окровавленную ладонь.
Прямо как боец в углу ринга, я раскинул руки и облокотился на бампер, словно на канаты. Попытался встать, опираясь на бампер, но нога подвернулась, и я лишь размазал кровь по моторке.
Неожиданно стало светло!
За моей спиной вспыхнули фары уазика. Каким-то образом их свет смог перекрыть черного фобоса моей тенью.
В голове назойливо зажужжало, будто пытался пробиться какой-то сигнал.
 «Пусти»,         — прозвучал в голове хриплый старческий голос.      
— Ага, щас! — ощерился я. Нет уж, спасибо! Темных фобосов мне без фильтрации не надо! Я напрягся, пытаясь выстроить защиту.
 «Деда, говорю, пусти, охламон!» —         Мне будто подзатыльник отвесили, крепкий такой, отеческий. —         «Эх, шалупонь, шустрее давай! Вместе сдюжим! А то от фетюков твоих толку совсем нету. Одной мадаме уваженье наше… Ну и головастик толковый». 
 «Это кто тут фетюк?» —         возмутился Ларс, но получил вразумляющий тычок от Мухи и замолчал. Принял, что не время сейчас для таких споров.      
Дед! Родной!
Я так сильно разволновался от того, что вот-вот обрету семью, которой мне всегда не хватало, что даже не сразу понял, что происходит.
К сожалению, воссоединения родных все-таки не было. Дед просто вливал в меня свои силы и навыки. Не так, как мои фобосы в душелове, а полностью и подчистую обнуляя себя, передавал мне свои способности. Это ощущалось как сметающий все преграды поток яростной силы берсерка.
 «Ха! Всего лишь надо было ему кровушки дать попить, так сразу из тарантаса выскочил»,         — проворчал все еще надувшийся от детской обиды профессор.      
Я не обратил на него внимания, не до того было.
В меня с новой силой полетели сгустки мрака. Фобос не оценил трогательный момент долгожданного воссоединения семейства Гордеевых. Но я был уже готов к атаке. Пока еще неуправляемая сила деда бурлила во мне, искала выход. Энергетические потоки растекались и смешивались с моими, превращая меня в новый вид мнемоника с задатками берсерка. Я не знал, как это остановить, не знал, что из этого выйдет, но знал, что это поможет мне победить.
Я ударил навстречу потоку теневых лент. Наотмашь ударил, будто я медведь! Я создал вокруг руки-лапы поток двухцветной энергии и отбросил в сторону сразу несколько лент. Потом с другой стороны. Пробив плотную массу насквозь, я схватил и сжал сердечник. Что бы это ни было, на ощупь оно напомнило птичью тушку. Я надавил и потянул из нее силу.
Даже фильтровать ее не нужно было.
Дед во мне рычал, энергия резонировала и разрушала мрак, проникала внутрь яркими прожилками. Сгусток после недолгого сопротивления лопнул и рассыпался, а темнота начала оттягиваться обратно к храму. Я тварь не отпустил, догнал, схватил и продолжил выжигать ее. Еще метров через двадцать увидел стену огня за черной пеленой. Храм наконец-то пылал!
Мы жгли фобоса с двух сторон, продвигаясь друг другу навстречу!
Банши помогла Гидеону выбраться из пожара, оттащила его в безопасное место и после этого запалила две склянки, вспыхнувшие, как фальшфейеры. Используя их в качестве небольших огнеметов, она погнала мрак со своей стороны.
Когда мы встретились, корчившиеся лоскуты мрака растворились, захлестнув нас выбросом энергии изгнания. И в этот момент купол над деревней исчез, а души светлых фобосов беспрепятственно улетели в ночное небо.
— Ты что-нибудь узнал? — спросила Банши, размазывая сажу на лице и проверяя, не спалила ли в пылу битвы кончики своих волос.
— В основном прошлое, — ответил я. Меня потряхивало, как после ящика «Ред Булл», и хотелось в первую очередь понять, будет ли так теперь всегда и где в итоге дед. — Подожди, мне надо подумать. Гидеон как?
— Нормально, дыма наглотался. Все такие неженки, блин! — Банши прищурилась, глядя на меня. — А ты чего такой странный, будто двоишься?
— Силу перевариваю.
Я не стал уточнять, какую именно, и попытался вспомнить, что мне показывал фобос.
— Уходить надо. Мы такой факел устроили, что его, небось, со всей губернии видно.
Я посмотрел на горящую церковь. Полыхала она знатно. Уже гореть нечему было, а столб огня в три раза выше купола! Дым валил черный, как от покрышек, и вонь горелой полыни просто с ума сводила.
В голове всплыли еще какие-то фрагменты из воспоминаний фобоса, от которых я отмахивался, пока его изгонял. Отдельные смазанные фигуры и тени. Я сперва не понял, кто они, а теперь знал точно — Грешники. Они что-то делали в деревне, куда-то ехали, мелькали тени разрывов, возможно, даже след портала. Но никакой конкретики — я почувствовал только общее направление к другим незакрытым разрывам и скоплениям матерых фобосов.
— Матвей, соберись и захвати Гидеона.
Банши устала ждать и пошла мимо меня в кабину «буханки». И крикнула оттуда:
— Я здесь что, самая нормальная, что ли? Валить надо скорее!
Я подошел к Гидеону, сидевшему на размокшей земле. Взгляд у него был странный: потерянно-блаженный. Вдобавок святоша дрожал, пытался что-то сказать, но не мог: срывался на кашель. Я поднял его за руку и, взвалив на плечо, потащил к моторке.
На землю выпала его фляга, но он даже внимания на нее не обратил. А вот я поднял. Почувствовал, как там что-то плещется, и одним глотком это прикончил. Ха! Ха! Бр-р-р! Но мне сейчас нужнее.
Банши выехала на дорогу. Дала мне полминуты, чтобы запихнуть Гидеона в кузов, и, не дожидаясь, пока я пересяду в кабину, дала по газам.
— Куда ехать-то?
— Не знаю, — ответил я и вгляделся в окно. Мне показалось, что на другом конце деревни мелькнули фары. — На развилке влево уходи, там дальше что-то будет.
— Что-то хорошее? — слегка истерично усмехнулась Банши.
— Отличное! Здесь же иначе не бывает! Не губерния, а просто праздник какой, — брякнул я, и мы оба рассмеялись.
— Отпускает, кажись! Старый там как? — спросила Банши, не оборачиваясь.
— Юмор не оценил, но взглядом готов всех местных деймосов разорвать.
Я заботливо усадил священника на лавку, чтобы тот держался на ухабах, и протянул ему флягу.
— Себе оставь, — отмахнулся он. — И спасибо вам, без вас я бы не справился. Банши, оторваться сможешь?
Когда мы отъехали подальше от горящей церкви, издаваемый ей треск перестал давить на уши. Зато стал отчетливо слышен шум гудящих моторок, круживших вокруг деревни.
— Сейчас зарево пропадет, и либо фары включать придется, либо я уже не увижу ни черта. А зелье ночного зрения у меня закончилось, — пожала плечами блондинка. — Куда ехать-то?
— Еще где-то двадцать верст прямо, потом поля начнутся. По ним напрямик пойдем до леса, а там уже найдем, где спрятаться.
Гидеон протянул ей нужный эликсир из своих запасов и один дал мне, но я только головой покачал. И без того видел все прекрасно.
Ох, дедушка, что же ты еще такого интересного умел-то? Разгадывай тебя и себя теперь, как кроссворд какой-то! Кажется, я даже начал чувствовать животных вокруг. Откуда-то знал, что нас с холма проводил взглядом старый волк, а в дупле на дереве, мимо которого мы проехали, спала больная белка.
— Все. Осмотрели деревню, едут за нами, — сообщил я. Перебрался к задней двери и выглянул в бойницу. — Разделились, но одна моторка свернула. Фары скользят по деревьям. Поднажми, они нас пока не видят.
— Стараюсь я, — бросила Банши и матюгнулась. — Моторка еле едет, будто из нее все лошадиные силы убежали. Хоть выходи да толкай ее!
 «Выходи, выходи! Они же в тебя убежали,         — съязвил Ларс. —         И да, у нас все нормально. Спасибо, что спросил…» 
 «Кончай ты уже гундеть», —         огрызнулся Муха.      
 «Дед четкий, нормально все сделал»        , — поддакнул Лёнька, которого, считай, единственного из мужчин похвалили.      
— Я рад, что с вами все в порядке, — тихонько прошептал себе под нос я.
Банши преувеличивала или по своим каким-то меркам оценивала нашу скорость. Шли мы бодро, по ощущениям где-то под сорок километров в час, что для ночной лесной дороги было вообще-то неплохо. И пусть больше мы не разгонялись, хотя наш водитель топтал педаль газа со всей дури, зато моторка отказывалась рычать. Просто гудела надсадно, будто ей не хватает еще одной передачи.
Мы быстро проскочили двадцать верст, потом еще десять… Дорога виляла, но тянулась по-прежнему в одном направлении. Обещанные поля так не нашли. Зато обнаружили какой-то пустырь с заброшенным недостроем и странными резными столбами, похожими на древних, неизвестных богов.
— Это что еще за капище? — спросила Банши. — Порчу мы здесь не подхватим?
— Это не капище, это жертвенник. Давай туда, прямо мимо столбов и того, что на них висит, только не смотри, — посоветовал Гидеон и похлопал ее по плечу. — Они не кусаются. По крайней мере, пока.
— Черт, это же люди! — воскликнула Банши, и от нее прилетела очередная порция мата. — То есть, трупы. А там что, орла распяли? Я почему-то думала, что у человека меньше ребер…
— Правильно ты думала, — успокоил ее Гидеон. — Там просто двое сразу… валетом развернуты.
Я приник к боковой бойнице, вглядываясь в темные силуэты, которые все чаще стали попадаться на столбах. И самих столбов стало многовато, будто по дну свайного фундамента ехали. Банши сбросила скорость, и мы начали медленно лавировать между столбами.
— Одежда гвардейская, вроде, — хмыкнул Гидеон. — Чуть ли не из Императорского отряда. Жаль, головы отрезаны, там у многих чубы такие характерные.
— Вон там голова на месте, только бляхи какие-то в глаза забиты, — показал я и поморщился от боли в носу, которым слишком близко прижался к стенке. — Черт, это жетоны Ордена! Кажись, с гербом Исаева. Получается, мы нашли пропавший отряд?
— А может, и два сразу, — задумался Гидеон. — Матвей, чувствуешь их?
Я начал через ауру разглядывать остатки тел. Пятеро — полный ноль. Что называется «черные кочегары закидывают углем черную кошку на картине Малевича». Переродились уже в фобосов и слиняли куда-то. Еще трое прозрачные: откинулись, видимо, сразу, и их души не успели задуматься, куда им лететь: к светлым или к темным. Считай, нам повезло. А вот еще двое как раз зависли на перепутье. Оба серые. Один посветлее, а второй уже почти черный.
— Банши, тормозни где-нибудь, чтобы с дороги не увидели, — велел я и подошел к двери. — Попробую их разговорить.



Глава 23

Фобос дернулся, стоило до него дотронуться. Серый сгусток дрожал, словно то насилие, которое ему пришлось пережить, все еще маячило перед ним и не отпускало.
— Тихо, тихо, я друг, — предупредил я и попытался визуализировать, что моя рука не грубая клешня со сбитыми костяшками, а плюшевая лапа. — Я помогу…
Фобос все равно дернулся, но я уже перехватил его. Коснулся вроде легонько, но цепко и неотвратимо, сразу же посылая волну успокаивающей энергии. А он в ответ открыл мне доступ к своей памяти и начал посылать одну картинку за другой.
Деревенская речка, летний зной, смех красивой девушки. Она заходит в воду, держа «меня» за руку, оборачивается, говорит что-то и заливается смехом…
«Это так мило…» — вздохнула Харми.
 «…но совершенно бесполезно,         — проворчал профессор. —         К тому же в это время года в воде особенно много пиявок, и если они не ради лечебных целей в воду лезут, то…» 
Я отмахнулся от нравоучений профессора, а заодно попробовал настроить фобоса на нужные воспоминания. Прости, друг, понимаю, что для тебя это важно, но мне интересно другое.
Изменить «программу вещания» не получилось, но мне удалось хотя бы включить ускоренную перемотку. И процесс ухаживания, и свадьбу и семейные хлопоты мы проскочили быстро. Призрак только особенно заострил внимание на ссоре, которая произошла в день его отправки сюда. Он сожалел. Даже больше, чем о собственной смерти, сожалел, что успел в гневе наговорить жене перед уходом.
Я пообещал, что найду ее и сделаю все, что нужно, чтобы она его простила. Призрак поверил мне, поблагодарил и стал транслировать то, что нужно.
Инструктаж Исаева, перестук колес поезда, мелькающие за окном деревья… Качка по ухабам на моторке, беспокойные ночевки, дежурства, плутания диверсионной группы по ночному лесу.
Первая стычка с Грешниками, потом еще одна. Черное воронье, постоянно кружащее над отрядом. Птиц он показал отдельно. Быстрая смена связанных кадров: дерево, крона, гнездо на ветке. От гнезда к птице. Фокус на клюв, голову и глаз… Приближение до такой степени, что в птичьем зрачке я различил отражение того, что происходило в лесу.
Увидел группу из четырех темных силуэтов, практически незаметную на фоне кустов и веток, но зато подсвеченная красными сигнальными огнями.
 «Неплохо! Так они ворон используют, чтобы за округой следить,         — донеслось от Лёньки. — Я такое видел у одних богатеев. Гнезда работают как датчики движения, а птицы реагируют, подлетают, чтобы разобраться, а потом сигнализируют…»      
— Отключить легко?
        «         Легко,         —шмыгнул носом Лёнька. —         Надо просто убить одаренного, который их создал и питает своей силой…» 
— Ясно, а обойти можно? Радиус действия большой?
 «Что такое радиус?» 
 «А-а-а, голова твоя непутевая,         — влез профессор. —         Достают они докудава?» 
 «Ну… Саженей пятнадцать, наверное. Я так-то не проверял», —
сконфуженно         ответила голова фобоса.      
Я мысленно перевел сажени в метры, и подсчитал, что радиус действия ловушек — около тридцати метров. В ауре они не просматривались, в округе я их не видел, но и в воспоминаниях фобоса это были лишь темные пятна, которые можно легко принять за плотное скопление веток.
Я поблагодарил призрака за полезную информацию и продолжил смотреть его воспоминания.
Вороны, собственно, и сдали их группу. А дальше засада и схватка с отрядом Грешников, который был больше нашего почти в два раза. Потом к Грешникам подскочила подмога: два фургона и отряд кавалерии на худых черных лошадях. Я попытался понять, сколько времени прошло между каждым этапом. От обнаружения до подмоги. Кавалерия подскочила за десять минут. Вот только как применить эти знания, не понимая, откуда они мчали, я сообразить не мог.
Выживших людей Исаева скрутили и закинули в фургон.
Во время перевозки призрак видел лишь узкий участок дороги, но, к счастью, мелькнуло несколько характерных объектов: сросшийся тройной дуб-мутант, небольшая часовня, несколько мостов и даже целый дорожный столб на перекрестке, а на нем обломанная табличка, где было название села: Су…
Там их и высадили, устроив показательный суд. Вынесли нелепый, но жестокий приговор, а потом привезли сюда для его исполнения.
— Матвей, долго еще? Жопа мерзнет, — тихонько окликнула Банши. — Или ты там императора увидел?
— Императора не видел, но есть поселение. Что-то типа распределительного или административного центра, — сказал я и выудил из памяти фобоса максимум воспоминаний о деревне: дома, карту на стене, увиденную в окне местного головы. — Но информация там должна быть. Гидеон, ты знаешь, что-то на «Су…»? Где-то за рекой. Там дуб еще такой жуткий, с тремя стволами?
— Сушково, скорее всего. Так себе место, всегда с гнильцой было, — кивнул священник. — Поехали.
— Подожди, — попросил я и оглянулся на трупы, — Надо бы похоронить и освободить.
— Оставь, — Гидеон тронул моторку. — Им не поможет, а нас выдаст.
— Может, все-таки запалим здесь все? Явно же место под новый разрыв готовят.
— Поехали, говорю. И полынь лучше зря не тратить, неизвестно что нас впереди ждет.
Я рассказал про вороньи гнезда и систему слежения, но священник лишь пожал плечами. Утром видно будет, а сейчас искать ворон на черном небе такое себе занятие. Тронулись.
«Буханка» послушно и довольно тихо набрала обороты и вышла на некий оптимальный баланс между шумом, скоростью и маневренностью на ночной дороге. Минут через пятнадцать Гидеон резко сбавил ход и задом въехал в чащу на обочине. Заглушил двигатель и выставил в окно ружье. Я взял «Шмассер», вышел и присел на корточки за толстым деревом, готовый в любой момент открыть огонь.
Сначала стояла мертвая тишина. Я даже подумал, что Гидеон ошибся. Но потом донесся негромкий перестук копыт и лошадиное ржание.
 «А вот и кавалерия…» —         прошептал Муха.      
 «Будем изымать или просто полюбуемся? —         спросил профессор. —         Если что, то я не особо их люблю. Упал как-то в детстве…» 
 «Это многое объясняет»,         — хохотнул Муха. Он явно собирался еще что-то сказать, но притих: всадники были уже рядом.      
Топот был такой, словно там табун целый несется. Какая-то нереальная скорость, скорее всего, усиленная магией. В просвете между деревьев появились лошади и тут же, чуть ли не как вагоны скоростного поезда, со свистом скрылись в другой стороне. Одна, две, пять, десять — поток слился в одно темное пятно с редкими просветами между всадниками.
Свистящий хрип одного из них, которому бы позавидовал любой астматик (при условии, что среди астматиков есть желающие победить в конкурсе на самый страшный хрип), с легкостью заглушил не только тяжелое дыхание лошадей, но и грохот копыт.
Мне кажется, я заметил астматика среди Грешников — высокий и сутулый Грешник, который скакал в середине отряда. На его голове и плечах развевалась накидка из перьев, а к седлу было приторочены несколько клеток из прутьев, внутри которых болтались вороньи тушки.
 «Они еще и мертвые, что ли?»         — с отвращением спросил Муха. —         Валить надо этого пернатого!' 
 «Живые, оглушенные просто… но насчет „валить“, поддерживаю», —         прокомментировал профессор.      
Согласен, что надо. Лучше сейчас, чем когда он выследит нас своими волшебными дронами.
Я начал вставать. Пора уже было менять позицию. Очередью с фланга их не положить, так хоть с тыла попробовать расстрелять.
Блин, упустили мы засаду! Я вскинул «Шмайссер» и сделал шаг вперед. На спинах всадников появился свет автомобильных фар. Я отступил в тень дерева. За первой последовала и вторая часть процессии Три полуторки и шарабан, то бишь автобус. Все битком, все при оружии.
 «Многовато что-то их тут,         — задумчиво протянул Муха. —         По-хорошему, этих тоже надо валить…» 
 «Слетаются на горящую церковь, как мухи на то самое», — захохотал профессор. 
 «Эх, старый… Раньше бы я обиделся, но сейчас не буду. Грешно обижаться на ушибленных. И прости меня за былое, я же не знал, что тебя уронили,         — спокойным тоном, будто с ребенком разговаривает, произнес Муха. —         Матвей, валить будем? А то и этих сейчас упустим…» 
— Валить мы будем сами, как только пыль за ними осядет. И тихо уже! А то что-то кровожадные все стали чересчур.
 «Так мы же для общего блага…»         — начал было профессор, но осекся, почувствовав энергетическое давление от меня.      
Не стали мы никого валить. Наоборот, спрятались за деревьями, как хоббиты от назгулов, мысленно упрашивая Грешников не смотреть по сторонам. Прошла и третья часть: еще две моторки с пятью мотоциклистами. Со всей округи, похоже, патрульные съезжаются на наш церковный факел. А потом будут все прочесывать, чтобы найти нас.
Гидеон также придерживался мысли, что валить надо именно нам. Как только на дороге перестали мелькать отсветы фар, а шум моторов стал едва различим, он выехал на дорогу. Проехал по ней еще метров триста, а потом свернул на едва заметную в траве колею. Вполне ровную, но настолько узкую, что ветки деревьев постоянно скребли по кузову и пытались протиснуться сквозь решетки на окнах.
Я, как мог, маскировал наши следы. Направлял силу Ларса, чтобы где-то спрятать сломанные ветки, которые можно заметить издалека, а где-то, наоборот, прокладывал новые ложные просеки. Дорога то расширялась, то полностью исчезала, и «буханка», переваливаясь через кочки и объезжая поваленные деревья медленно, но упорно прокладывала себе путь по бездорожью.
Потом стало легче. Гидеон, хоть и завез нас в самую глушь, но с этого места глушь началась уже более или менее цивилизованная. Мы миновали заброшенный охотничий домик, выехали к старому хутору, но обогнули его по широкой дуге. В окне одной из избушек горел тусклый свет. Потом снова пошли сплошные полуразрушенные руины. Целые села-призраки, где сновали туда-сюда деймосы, воющие на луну.
Мы пересекли реку, протиснувшись на грани подтопления по остаткам взорванного моста, потом, пропылили полями до следующего лесного участка. И уже только тогда подъехали к Сушково. Итого, у нас ушло почти четыре часа.
К тому времени окончательно рассвело. Мы оставили Банши и надежно спрятанную «буханку» на заброшенном хуторе, чтобы пешком пойти к деревне.
Остановились на безопасном отдалении и, переглянувшись, полезли на дерево. Я выпустил Белку, которую решил использовать как орудие противовороньей обороны. Гнезда ронять и о птицах сигнализировать.
— Многовато их, — прошептал священник. — Три поста, плюс патрули.
— Четыре, — поправил я и подтянулся на ветку повыше. — У казармы тоже пост, просто сейчас идет инструктаж или пересменка. Гражданских что-то много.
— Нет там гражданских, — возразил Гидеон, сплюнув. — И сейчас их мало, многие на работу уже ушли. Там за деревней холмы, видишь?
Я кивнул.
— Там руда всегда была, а с той стороны речка течет. Здесь сам бог велел производство строить.
— Диверсию предлагаешь?
— Да, ночью пойдем. Банши устроит взрыв, а ты проберешься в штаб Грешников. А там по обстоятельствам, я прикрою.
— Отличный план, только поспать надо.
* * *
Мы расположились на заброшенном хуторе. Выбрали покосившуюся избу без крыши. Точнее, крышу заменяла завалившаяся на печку стена. Спали по очереди, меняясь между наблюдательным пунктом за деревней и охраной хутора.
Когда меня позвали покемарить, я забился к печке, закутался в одеяло и моментально отключился, погрузившись в какие-то удивительно-красочные сны. Дед, видимо, решил поэтапно рассказать мне историю рода. Все, конечно же, глазами Гордея через небольшие, но характерные зарисовки. Я «познакомился» с прадедом в тот момент, когда он таскал Гордея за уши. Применять силу в доме было запрещено, а деда она переполняла. Гиперактивный был ребенок, с явными проблемами касательно концентрации внимания. Ну берсерк, он в детстве берсерк. Только шалости другие.
Дед ломал все, включая пространство. Энергетический поток, который его наполнял, никак не давался деду в руки. Никакой ювелирной тонкости. «Дубина и от души» — такое описание идеально бы подошло для его стиля. Как-то раз в юности мой дед хотел открыть замок в отцовскую спальню, но ударил так, что разорвалось само пространство, создавая локальный портал. Всего несколько метров, как раз хватило, чтобы переломать все ценное на отцовском столе. Собственно, именно за это он едва не лишился уха.
При этом Гордей не унимался. С уха еще повязку не сняли, а он уже предпринял вторую попытку. Крадучись по дому, показывал мне через сон обстановку дома и домашних. Красивая седая женщина, задремавшая у очага с вышивкой на руках, — моя прапрабабка. Еще две молоденьких босых девчонки, на цыпочках передвигающиеся по кухне в поисках сладостей, — старшие сестры Гордея. Ох уж эта наследственность! В родне сплошные махинаторы, комбинаторы и любители взять без спроса!
Я был благодарен деду за то, что он показал мне семью, и готов был еще смотреть и смотреть, но пора было сменять Гидеона. А когда на небе зажглись первые звезды, мы были уже готовы.
* * *
Гидеон нашел себе место чуть в стороне от нашего наблюдательного пункта. Обзор оттуда был чуть хуже, но зато прекрасно простреливался выход из казармы. Мы с Банши разделились.
Ей нужна дальняя часть, куда проще спуститься по реке и прокрасться со стороны причала. Там лодочные гаражи, склады и совсем рядом металлургическое производство. Толстая башня с доменной печью по форме напоминала храм, рядом с ней располагался большой двухэтажный ангар и несколько домиков поменьше. Там оборудовали кузницы и мастерские. Взрывать планировали сразу доменную печь.
Мен досталась часть попроще: несколько рядов изб, палисадники и огородики, за ними кирпичные дома. Что-то типа казармы, общежитие и площадь с административным зданием.
— Жди моего сигнала, — прошептала Банши.
— А как я пойму, что это он?
— Ты сейчас пошутил, да? Вы хоть раз не поняли? Если я сигналю, то я делаю это основательно. Да иди ты! Хорош меня стебать…
— Удачи, — улыбнулся я и помахал исчезнувшей в темноте спине.
Выпустив вперед Белку, пошел и сам.
Маршрут был составлен заранее, а также график движения патрулей и расположение вороньих гнезд. Через пятнадцать минут я был уже у забора. Отследил патруль, который состоял из двух Грешников и одного послушника, который выглядел как обычный человек, только огромный. Не меньше нашего Стечи, и с заросшим лицом. Повышенная волосатость начиналась чуть ли не от глаз и заканчивалась на уровне груди. В бороде что-то блестело, словно вплетенные бусинки.
 «Матвей, а с чего ты решил, что он нормальный?         — спросил Муха. —         То, что у него волосы растут, еще не значит, что в нем мало скверны…» 
 «Ага, согласна, нормальный человек коронки от зубов себе в бороду не заплетет», —         сказала Харми.      
— Еще мнения будут? — вздохнул я, подумав, что постоянные комментарии в ответ на любую мою мысль начинают понемногу раздражать.
        «Не мнения, а экспертиза, — важно заметил Ларс. —         Бородатый — это черт. Не в смысле сказочный придурок, а реально черт — один из перевертышей. Так что в этой троице он самый опасный…» 
Я по-новому взглянул на троицу, сворачивающую за угол казармы, и особенно через ауру. «Черт» был самым темным, а вот блестяшки у него в бороде светились так же ярко, как гирлянда на новогодней елке сатанистов. Оттенки все кровавые: от багряного до алого. В каждом была заключена душа какого-то мелкого, но злобного фобоса. Практически мой конкурент с аналогом душелова.
Как только они ушли, я перемахнул через забор и юркнул в тень ближайшего сарая. Пробежал, пригнувшись, под темными окнами, бесшумно пересек двор, только кусты какие-то предательски шелохнулись. Сиганул к стене казармы и забрался по водосточной трубе на крышу. Прилег за теплой трубой и затаился, пропуская патруль с другой стороны деревни.
Все! Я ниндзя, бегущий на крыльях ночи!
Аура заглушена до максимума, фобосы на пониженном энергопотреблении, только у Мухи зеленый свет на любую акробатику и повышенную скорость реакции. Ну и навыки деда — они уже, считай, мои собственные.
Я перебрался на другую сторону крыши и, частично скрытый в дыме, валившем из трубы, добежал до края. Мягко перепрыгнул на соседнее здание и замер, случайно отломив кусочек черепицы. Хрустнуло, и маленький кусочек плитки заскользил по крыше, намереваясь грохнуться прямо на голову патрулю. Я перегнулся через край и высвободил силу Ларса, чтобы подхватить обломок аккурат в метре над головой «черта».
Тот зябко поежился, будто ему за шиворот что-то попало, и теперь нужно шею размять. Он остановился, борода встряхнулась, и голова начала движение. Я опустил кусок черепицы ниже, но не уронил — как назло, здесь не тихая грязь, а звонкая каменная мостовая. Пришлось держать его в воздухе ровно за затылком бугая.
— Только совсем наверх не смотри, — тихо процедил я сквозь стиснутые от напряжения зубы и ювелирно повел камень то в одну сторону, то в другую, чтобы он всегда оставался у затылка. — Так, а вы не оборачивайтесь…
Со стороны это, наверное, странно выглядело. Словно пчела из обожженной глины жужжит вокруг здоровяка. Он уже совсем собрался потянуться и, точно должен будет посмотреть наверх, где ровно над краем крыши торчит моя рука и один глаз. Ладно, была не была! Я дал Ларсу вторую команду и дернул «черта» за шнурок на ботинке, развязывая его.
Он почувствовал, наклонился посмотреть, и в этот момент я выдернул камень к себе на крышу, сразу же откатываясь от края. Переключился на зрение Белки и увидел, что все не зря. «Черт» поднял голову, сверкнув угольками глаз в небо. Вперился в карниз, аккурат в то место, где лежал я, и прищурился.
Я даже дышать перестал, только твердил, как заклинание: «Я тучка-тучка-тучка, я вовсе не медведь…»
Подействовало. Или просто мужика позвали.
Со стороны патруля донеслась лающая речь. У кого-то там совсем плохо с гортанью, хотя это и неудивительно: мягкие ткани первым делом у Грешников трансформируются.
Я сделал несколько глубоких вдохов, вспоминая, как дышать, и полез дальше. Перебрался на крышу местной администрации и заметил открытую форточку в окне, где горел свет. Убедившись, что там никого нет, отправил туда Белку.
Там оказался кабинет. В центре стоял большой деревянный стол, рядом с ним кресло без спинки, как будто специально для высокого Грешника с проблемной спиной. В шкафах — папки, корешок к корешку. На одной стене висело разнообразное холодное оружие — своего рода экспозиция «Достижения местных умельцев», а на другой — большая карта губернии.
То, что нужно!
А сигнала от Банши все нет. Я прислушался. Понятно, что взрыв сложно пропустить, но вдруг что-то случилось?
Решил не ждать напрасно и воспользоваться ситуацией. Проверил, что все патрули еще далеко, открыл окно и юркнул в комнату. Подошвы спружинили на толстом ковре. Я сразу же бросился к двери и приник к ней ухом. Тишина… Только где-то внизу зазвенела посуда, заскрипела половица. Далекие, обычные для большого дома звуки.
Я открыл дверь, оглядел темный коридор и выпустил туда Белку. А сам бросился к карте. Что мы ищем? Все мы ищем! Я вынул карту из подрамника, скрутил в рулон и закинул в пространственный карман. Так себе метод, конечно… У меня аж в груди защемило от воспоминаний о смартфонах и цифровых фотоаппаратах.
Покосился на часы на стене и нахмурился. Операция длилась уже сорок минут, а обещанного взрыва все нет и нет. Ладно, может, Банши пришлось дольше добираться до места.
Еще раз защемило в груди — это уже не ностальгия, а сигнал от Белки, который почти сразу же подтвердил звук тяжелых шагов в коридоре. Я нырнул за шкаф, достал «гусиную лапку» и замер.
Ручка повернулась, дверь скрипнула и на пол упала горбатая тень с острыми шипами по бокам. Хозяин дома нашарил на стене выключатель. Раздался тихий щелчок, и в комнате вспыхнул свет. Грешник захлопнул дверь и шагнул вперед.
Свистнула «лапка», рассекая воздух. Грешник крякнул от неожиданного удара по лбу и отлетел к столу. На лысой бугристой голове появилась здоровенная ссадина, на ковер брызнула кровь, но сутулый еще был жив. Он хрипло стонал, хватался за стол, пытаясь подняться, но снова падал.
Я выключил свет и достал финку, намереваясь добить его, но вдруг в кабинете опять стало светло. По потолку пробежал яркий свет фар, и сразу же внизу послышалась суета. Визг тормозов, топот ног и бряцание оружием. Я прилип к стене у окошка и едва заметно сдвинул штору.
Еще минуту назад пустая площадь теперь была чуть ли не переполнена народом и залита электрическим огнем. К приехавшим на моторках патрульным подтягивались люди из дома. Многие полуголые, явно поднятые из постелей, но все как один вооруженные.
Из первой моторки выскочили два Грешника и еще один «черт», только помельче и короткой бородой. А потом из багажника выволокли связанного человека и бросили на землю. Внутри у меня все оборвалось, когда я узнал Банши. Ее светлые волосы спутались и прилипли к лицу, на виске запеклась кровь. Банши была заключена в какой-то магический кокон, который повторял контуры веревок.
Появление пленницы вызвало бурную реакцию в толпе. Люди закричали, засвистели, некоторые начали палить в воздух. Грешники выстроились на площади, глядя в мое окно и, должно быть, ожидая, когда главарь выглянет, чтобы оценить их добычу.
Пауза затягивалась, мелкий «черт» пнул Банши, которая все время была в сознании и злобно зыркала на окружающих. Эх, если бы этот взгляд мог убивать…
 «Но есть и хорошие новости,         — задумчиво произнес Ларс. —         Этого гаврика мы пока не убили. Можно попробовать по старинке…» 
 «Ага, нам нужен диалог!»         — обрадовался Муха.      



Глава 24

С улицы послышался затяжной свист: толпа явно была не из терпеливых. Я снова включил свет, чтобы показать ожидающим на улице, что процесс идет, типа собираюсь.
Посмотрел на раненого Грешника. Тот подобрался и бросал на меня ненавидящие взгляды, не пытаясь двигаться. Держался за ссадину на голове и смотрел очень выразительно, обещая мне скорую и явно очень жестокую смерть.
— Не дождешься, — осклабился я, пригрозив ему «Шмайссером», и отошел к стене, на которой висело оружие. — И что у нас здесь есть полезного?
Черт, не Грешники, а орки какие-то! Никакого изящного оружия я не увидел: сплошные огромные топоры, кривые тесаки с кучей шипов и лезвий со всех сторон. Набор какого-то юного садиста-лесоруба, которому пила нужнее всего остального, а не опытного охотника. Я приметил небольшой по местным меркам ножик, похожий на серп, и сорвал его со стены. Подошел к раненому, поднял его за шкирку и, приставив серп к горлу, подвел к окну.
— Открывай окно и чтоб без глупостей, — хрипло предупредил я. Чуть подтолкнул его, стараясь держать крепко, но при этом не прижиматься к отросткам на его горбу.
Как только Грешник показал свою морду в распахнутое окно, гул толпы внизу резко оборвался. Кто-то удивленно крякнул, кто-то присвистнул, но в целом все затихли и уставились на босса. Даже Банши подняла голову и криво улыбнулась разбитыми губами.
— Народ! —набрав в грудь побольше воздуха, крикнул я. — Предлагаю сделку! Вы отпускаете девушку, а я не режу вашего гаврика.
Я чуть встряхнул пленника и надавил серпом на горло. К белому воротнику потекла капля густой темной крови, но Грешник даже не поморщился. Выглядел он отрешенно, не проявлял никаких эмоций и просто смотрел на толпу. Возможно, даже не моргал.
Внизу патрульные пришли в движение, раздались шепотки. Народ начал переглядываться, а потом вперед вышел бородатый «черт». Поднял голову и заговорил. Я нахмурился, услышав какую-то причудливую смесь шипящих и хрипящих звуков. Язык вроде был наш, русский, но говорившему будто трахею в трех местах пережали. Речь была короткой и совершенно для меня непонятной, а вот толпа возбудилась и одобрительно загудела. Им явно озвученное предложение понравилось.
 «Что-то диалог не складывается,         — сказал Муха. —         Толмача бы…» 
 «Главное, чтобы боком не вышел»,         — хмыкнул Ларс.      
— Очень интересно! Но ничего не понятно! — рявкнул я в окно.
— Он говорит… — Из толпы вышел молодой послушник, которого еще не сильно успела изменить скверна. — Он говорит, что нет чешти шпашать того, кто ее потерял. Швободный народ не пойдет на шделку ради Баррака. Он уше мертв для наш.
Когда первый раз прозвучало «Баррак», мой пленный вздрогнул, а когда пошли идеи про потерянную честь, как-то разом сдулся, словно принимая свою незавидную судьбу.
 «Ни фига себе они тут дуба дали!         — прокомментировал Ларс. —         Честь у них, понимаешь… Швободу какую-то выдумали! Тьфу, лицемеры хреновы! Жертвам пыток про свою честь расскажите…» 
— Уверены, что ваш главный вам не нужен? — спросил я. Обязан был попробовать еще раз! Вдруг они меня на понт берут, а я ведусь, как маленький?
Но мне никто не ответил. Только «черт» резко вскинул руку, выхватил револьвер и, не целясь, пальнул в окно. Я отскочил за раму, но в этом не было необходимости — стреляли не в меня. Только мозгами Баррака забрызгало. Грешник с простреленной головой уткнулся лбом в подоконник.
 «Кажется, они более чем уверены…»         — прошептала Харми.      
 «Если они так повернуты на чести, то надо настаивать на поединке…»         — предложил Муха.      
А идея-то неплохая! Я помахал ладонью в окно, а потом осторожно выглянул и крикнул:
— Попробуем иначе. Предлагаю проверить, у кого здесь больше чести! —
Толпа притихла, внимательно слушая, оружие в окно они не направляли, так что я осмелел и полностью вышел в проем.
— Если победа будет за мной, то я забираю девчонку, и мы уходим. А если нет, то нет. Готов кто-то из вас? Или свободный народ только подранков может добивать?
 «Босс, не переборщи!         — забеспокоился профессор. —         Это же больные ублюдки! Может, им не позорно чужака завалить просто так…» 
Толпа всколыхнулась и снова зашумела.
Я насчитал человек сорок — и только пятеро из них выглядели заметно более щуплыми, чем я. Остальные вполне годились на кастинг фильма «Тридцать три богатыря и бородатый батька Чертомор».
Чертомор, собственно, и принял мой вызов. Ему даже вперед не пришлось выходить — он просто что-то пролаял, его товарищи восторженно завопили и начали палить в воздух. А потом расступились, формируя широкий круг. Банши, не церемонясь, бросили на землю и оттащили к фонарному столбу, а потом приковали.
 «Плохо,         — сказал Муха. —         По-быстрому не свалить теперь… Биться придется…» 
        «У него фобосы в бороде! — посоветовал Ларс. —         Что за черти в чертяке этом непонятно, так что тупо руби бороду…» 
 «В сказку, что ли, попал?» —         не согласился Муха. —         Мозги надо вышибить!' 
— Поединку быть, — крикнул переводчик. — Спускайся, тебя не тронут. Пока ты не войдешь в круг.
— Правила какие?
— Никаких.
Парень развел руками и ушел из круга, попытавшись удержать за собой место с хорошим видом. Все окна в домах вокруг были уже заняты. Люди разной степени подпорченности скверной чуть ли не с поп-корном собрались смотреть на поединок. На площадь подтянулись новые Грешники (и женщины, и даже дети), они начали подпирать толпу, сужая круг.
В итоге осталось метров двадцать в диаметре и узкий проход, который вел от дверей «моего» дома до круга.
«Черт» стоял в центре. Он скинул плащ и разминал плечи. Этакий темный барин на стиле: черные сапоги, брюки в едва заметную полоску, подтяжки поверх черной рубахи. На поясе две кобуры с торчащими оттуда рукоятками револьверов и саперный тесак с пилой на обухе. Другого оружия видно не было, но главной опасностью все равно была борода с вплетенными в нее душеловчиками. В свете ауры я насчитал десять сгустков тьмы. Эх, будем надеяться, что это одноразки какие-нибудь дохлые…
— Уже иду! — крикнул я в окно и начал собираться.
Еще раз глянул на стену с оружием, а потом открыл пространственный карман. Помня, как лихо Грешники тормозят и раскидывают пули, я решил отложить «Шмайссер» в сторону. Достал Кочегара и зарядил в него «Слезы ангела» (подарочек от Гаврилы из Тулы) и еще два патрона положил в карман. Поправил финку с «лапкой» в чехлах, проверил заряд огневика и закинулся эликсирами. Один на бодрость и восстановление энергии, а второй на регенерацию здоровья.
Вышел из комнаты, неспешно прогулялся по-тихому и совершенно пустому дому. Распахнул входную дверь и словно нырнул в волну восторженных от предвкушения людей.
 «Та-да-дам! В левом углу ринга злобный Грешник, —         начал дурачиться Муха. —         А в правом — претендент на звание чемпиона Енисейской губернии! К сожалению, в очень легком весе…» 
Прежде чем войти в круг, я поднял руку, сжатую в кулак, и дважды распрямил пальцы, а потом опустил вниз большой палец и сразу же поднял его вверх, как будто приговор гладиаторам выношу. Толпа презрительно загудела, реагируя на мое приветствие. Но мне важнее было, чтобы Гидеон его заметил. И понял, что я хочу сказать.
 «А ты оптимист!         — хмыкнул Ларс. —         Типа „Дай мне десять минут, я завалю бородатого, и тогда начинай прикрывать“. Я ничего не путаю?» 
— Будто с языка снял, — улыбнулся я, настраивая себя на бой. — Время пошло.
Стоило переступить порог круга, как человеческий тоннель за моей спиной сомкнулся, отрезав путь к отступлению. Я чувствовал следы применения силы практически у каждого второго зрителя, но все это была защита от того, что может прилететь к ним из круга.
Я остановился напротив Чертомора и встретился с ним взглядом.
Колючий, пронзительный, оценивающий.
Я вернул ему такой же, стараясь, если не высмотреть, то хотя бы намек поймать на его слабые стороны.
Чувствовал нетерпение Мухи, сосредоточенность Ларса, холодное, просто непробиваемое спокойствие мейна, грусть Леньки, что он опять не при делах, и деловитую озабоченность Харми.
Грешнику первому надоело играть со мной в гляделки. Он резко мотнул головой, вскидывая вверх бороду. Так некоторые девушки косой трясут. Когда борода достигла наивысшей точки и пошла вниз, с нее слетело несколько бусинок. Послышался свист рассекаемого воздуха, золотушки разогнались до запредельной скорости, будто ими из пистолета выстрелили. Не долетев до меня примерно метр, они растаяли в воздухе и превратились в черные кляксы. И вот эти кляксы уже начали расти, трансформируясь в крылатых фобосов.
Понеслась!
Я бросился в сторону, уворачиваясь от пикирующих тварей, и в два рывка добрался до Грешника. Замахнулся монтировкой, но его на месте уже не было. Тоже, блин, скоростной! Опять пришлось уклоняться от клякс, гоняющихся за мной, словно намагниченные. И снова бежать за Чертомором.
Мы сшиблись, «лапка» выбила искры из тесака, чуть не вывихнув мне запястье. Я ударил ногой — получилось что-то типа двойной вертушки. Слева поднырнул и увернулся от клякс, а справа влепил пяткой в челюсть Грешнику. Он поморщился и качнулся, а я дерзко попер на него, размахивая «лапкой». Во мне будто что-то от деда включилось!
Удар! Удар! Еще удар!
Чертомор то ли опешил от моего напора, то ли осторожничал. Подбадривающие крики в толпе сменились вздохами удивления. Я уже вознамерился выхватить «кочегара», чтобы после очередного обманного финта гвоздодером, в упор подсунуть обрез под подбородок.
Я буквально видел идеальную траекторию, по какой Кочегар должен был вступить в дело. Мне оставалось пронести его под огромной ручищей, чуть подвернуть, воткнуть в бороду, аккурат в подбородок, и потянуть спусковой крючок. Я отбил удар тесака и, включив двойную скорость Мухи, еще дважды успел вмазать грешнику по руке. Предплечье хрустнуло, выворачивая тесак и освобождая дорогу обрезу. Но тут в бой вступила борода!
Она вздыбилась, сбрасывая с себя сразу несколько бусинок, моментально (без разгона) превратившихся в черный призрачный кулак, который отшвырнул меня прочь. Защита мейна приняла летящий кулак на себя, спасла мои ребра, но на ногах я все-таки не удержался. Барьеры зрителей смягчили удар, и я стек на землю. Попытался вскочить, но тут меня, наконец, поймали фобосы-кляксы.
Первая моментально впиталась, проникнув под кожу на руке. Я даже понять ничего не успел, а пальцы сами собой разжались, выронив монтировку. Вторая и третья кляксы влетели в ноги, и меня тут же потянуло в сторону. Шире плеч, еще шире — меня приподняло и раскорячило. Я попытался вскинуть обрез, но в рукаве уже мелькнуло черное пятно. При этом ствол я не выронил, а просто опустил.
Когда все четыре фобоса обосновались внутри, меня еще раз подкинуло, растянуло и повело вперед. Ноги кривые, руки болтаются — я словно в марионетку на ниточках превратился. В голове мельтешили мои собственные фобосы в стерике.
Я толком и осознать еще ничего не успел, как оказался прямо перед Грешником. Он что-то буркнул на своем «демоническом» и заржал, скаля крупные кривые зубы. Запахло тухлятиной, ударившей в нос, словно нашатырь, но резкая вонь не помогла взять мышцы под контроль. Не хватило нервного импульса.
Зато контроль, видимо, был у Чертамора. Левая рука с «кочегаром» медленно, с легким скрипом кожаной куртки, начала подниматься вверх. Даже не встретив моего сопротивления, хотя я тужился так, что глаза чуть на лоб не лезли.
Зрители торжествующе загудели! И чем ближе я подносил обрез к собственному виску, тем громче звучали выкрики.
Все. Холодный металл прикоснулся к коже. Я отчаянно пытался отвернуть голову, но только больше давил, царапая кожу.
Грешник снова засмеялся, посмотрел на Банши и что-то пролаял, вызвав радостный рев у толпы.
Мой палец пришел в движение. Я стиснул зубы и начал отталкивать обрез. Косился на собственный палец, пытаясь предугадать момент выстрела. И, когда наступило время, резко дернул голову в сторону, пропуская обрез перед собой.
Бахнуло мимо, прямо в зевак, выкосив сразу несколько Грешников. А мне было плохо… Я едва мог выносить звон в барабанных перепонках и щекочущую теплую кровь из уха, текущую по шее. Адски саднил обожженный лоб, с которого тоже побежала кровь, заливая глаза.
 «Матвей, я ее нашел… Держу ее… собираю… Харми, помоги…         — прохрипел Ларс. —         …выжигайте!» 
Я сфокусировал зрение ауры на себе. Попав в меня, черные кляксы словно растворились, смешавшись с моей кровью. Но сейчас в предплечье правой руки сформировался темный сгусток, словно опухоль, мешающая нормальному течению энергии. Сгусток дергался, пытаясь распасться на части и вырваться, и постепенно приобретал красный оттенок. Это уже Харми подкинула какой-то реагент, чтобы посторонняя сущность бросалась в глаза.
Я потянулся к опухоли, схватил и начал «переваривать», как обычного призрака, очищая и изгоняя.
 «Так ее!»         — воскликнул Муха. —         Дави ее, дави! И сейчас черту наваляем!' 
— Как? — промычал я сквозь зубы. — Рука не та… Давайте следующую!
Но следующую не успели.
Грешники пришли в себя после выстрела и разгребли мертвых и раненых. На краю круга теперь лежало три тела, и были слышны крики умирающих откуда-то из глубины толпы. Черноморт подошел ко мне вплотную, поднял руку и начал строить из себя дирижера. Направил на обрез и начал медленно поднимать его вверх. Только теперь не к виску.
Мне выкрутило запястье (я даже не знал, что так могу), и обрез уперся в мой подбородок. Начал давить, откидывая голову назад. Потом принялся за ноги. Поднял меня на цыпочки. На правую руку внимания он не обращал, как и толпа, должно быть, завороженно смотрящая сейчас на мою голову. Я почувствовал, что за спиной — там, куда должны вылететь мои мозги, — народ теснится в стороны.
— Ларс, подсоби, — отдал я мысленную команду и попытался незаметно притянуть финку в правую руку. — Да опять не то!
Не знаю, это Ларс поторопился или так случайно вышло, но в руке у меня оказался огневик. И в тот момент, когда палец левой переместился на второй спусковой крючок и начал через мое сопротивление давить на холодный рычажок, я выкинул вперед правую руку.
Фирменный «зипповский» щелчок, колесико чиркает по штанине — и в бороду Чертомору летит уже горящая зажигалка.
В его маленьких глазах отразился огонек удивления. А может, и страх. Его замешательство длилось мгновение, не больше, но мне этого хватило, чтобы свободной рукой, чуть ли не выламывая собственные пальцы, развернуть обрез в сторону вспыхнувшей бороды.
Щелкнул курок, раздался выстрел, и Грешнику оторвало верхнюю часть черепа. И только разгорающееся пламя взъерошило. Зрители разом замолкли, будто звук выключился. Где-то за спиной Чертомора раздался одиночный крик боли. Наверное, пуля навылет прошла и нашла себе новую жертву.
Колени у тела-свечки подломились, и безголовый мужик поваливаться на меня. Чувствительность вернулась — и фобосы, обжигая кожу, поперли наружу. Разбираться с ними было некогда. Я отступил в сторону, на ходу перезаряжая обрез, подобрал огневик с «лапкой» и, напитав щит мейна энергией по максимуму, пошел на переводчика.
— Достаточно чести? Я забираю девчонку, — процедил я.
Парень кивнул, но сделал это, не задумываясь, словно на автомате или все еще пребывая в шоке.
Все вокруг были какие-то прибалдевшие. Ждать, пока они очухаются, я не стал. Подскочил к столбу и, не теряя времени, «лапкой» перебил кандалы.
— Идти можешь? — спросил я и помог Банши подняться, но брать на руки ее не стал, оставляя себе место для маневра.
— Могу, но недолго, —поморщилась девушка и тихо выругалась, потирая окровавленную дырку на штанах.
Я потащил ее к выходу из круга, в ту сторону, где должен был ждать нас Гидеон. Грешники в толпе растерянно переглядывались, но послушно расступались. Времени у нас, скорее всего, ровно до того момента, как кто-то из них не решит стать новым лидером поселения. В честь местных я что-то не очень верил.
И как в воду глядел!
До границы поселения оставалось метров пятнадцать, а дальше уже кусты и первые деревья. И тут за моей спиной раздался крик! Длинная, нервная лающая речь звучала настолько пронзительно, будто она была пропитана силой. А дорогу нам перегородил второй «черт» — мелкий, который привез Банши.
Я оглянулся. Толпа, медленно разгоняясь, двинулась в нашу сторону.
А «черт» перед нами улыбнулся, развел руки в стороны и дрожащими пальцами начал вытягивать из своей бороды черные сгустки.
В лесу раздался выстрел. Улыбка на лице Грешника застыла, сгустки рассеялись, не успев воплотиться, и он упал.
 «О, кажись, десять минут прошло!»         — радостно воскликнул профессор.      
— А теперь бежим!
Я подхватил Банши и под снайперские выстрелы Гидеона, валившего народ у нас за спиной, рванул под прикрытие деревьев.



Глава 25

Как только мы оказались в лесу, я скинул Банши под дерево и спрятался за ним же от бегущей толпы. Ускоренно «переобулся», достав «Шмайссер» для себя и запасную винтовку для блондинки. Сменил позицию, чтобы не топтаться в одном месте, и приготовился встречать погоню.
Короткими очередями я срезал самых шустрых, постепенно отступая все глубже в лес. Следил, чтобы Банши не отставала. Шли мы на свет фар «буханки», замаячивших в просеке. А когда пыл погони поугас, и только пули продолжали свистеть над головой, выбивая щепки из деревьев, мы снова побежали.
Гидеон распластался на крыше моторки, практически в обнимку с тремя винтовками. Перезаряжать он их не успевал, и просто отстреливал одну за другой.
Как только заметил нас, он перебрался в кабину и дал по газам. Проломился сквозь кусты, лихо подставив открытую дверь, и, как только мы заскочили внутрь, сорвался в темноту. Повалил молодую елку, забуксовал, но выровнялся и под звонкие шлепки пуль о кузов помчал подальше от деревни.
* * *
— Кажется, я нашел, — крикнул Гидеон, сворачивая карту и подходя к нам. — Как она? До свадьбы заживет?
— Типун тебе на язык, старый, — прохрипела Банши. — Не родился еще тот герой, кому я готова отдать свою руку, сердце и взрыватель. А бодряк уже сейчас нужен.
— Не дергайся, бомбезная ты наша принцесса, — посоветовал я. Аккуратно придавил девушку к сиденью моторки и с помощью Харми провел оздоровительные процедуры.
— Короче, давайте сразу вываливайте все подколы и издевки. — Банши вырвалась из моих рук и с кряхтеньем вылезла из «буханки». — Я знаю, что облажалась, и готова потерпеть. Но только сейчас. Потом капец каждому, кто про это вспомнит.
— Иди я тебя обниму, мы перепугались все! — Я протянул руки, чтобы обняться, но Банши посмотрела на меня таким взглядом, будто у меня на лбу таймер обратного отсчета до самоуничтожения, и она пытается его ускорить.
— Завязывайте уже, — вмешался Гидеон. — Я изучил карту. Многое, конечно они перестроили здесь. Но есть три места, куда могли увезти императора. Вот, смотрите.
Гидеон выбрал более-менее ровное место на земле и включил фонарик, разгоняя предрассветную хмарь. От погони мы оторвались два часа назад, вырулили на заброшенную, очень старую дорогу и еще километров на сто забрались вглубь губернии. Остановились на привал, только когда нашли огромное поле, заросшее сорняками. Такими высокими, что они скрывали крышу «буханки». Ближайшие деревья, где могли располагаться вороньи гнезда, росли примерно в ста метрах от нашего временного лагеря, а границу поля патрулировала Белка. Так что хоть ненадолго, но мы позволили себе расслабиться.
Луч фонарика, частично скрытый рукой священника, указал на первую точку.
— Здесь место силы, — сообщил Гидеон. — Очень старое, здесь чуть ли не тысячу лет назад языческим богам поклонялись. И, судя по знакам, вот в этом лесочке что-то типа храма жрецов Грешников.
— А зачем его в такой глуши держать, почему не в местной столице? — Банши дернула руку Гидеона и переместила фонарик в центр губернии, на самую большую точку.
— Потому что, если они качают из него кровь или заставляют принимать участие в каких-то ритуалах, то это будут делать верховные жрецы, а они пасутся здесь, — терпеливо объяснил священник и вернул луч фонаря, а потом провел его в сторону. — Или здесь. В месте первого крупного разрыва, который запустил цепочку последующих открытий и, собственно, краха губернии.
— А третье?
— Земли Львова, старые, еще со времен до катастрофы: там крепость целая, — пожал плечами Гидеон и сдвинул луч света вверх, подсветив довольно большое озеро. — Кому, как не ему доить Императора?
— Так, а мы где сейчас? — спросил я. Попытался запомнить и прикинуть возможный путь. Император, конечно, важен, но у меня и свои планы были.
— Ближе всего зона с разрывом, — Гидеон ткнул в точку на карте, где находились мы, и провел линию до второй точки.
— Значит, туда. Если не найдем государя, так хоть разрыв прикроем, — предложила Банши.
Возражений не последовало. Только, глядя на карту, мы поняли, что «буханка» — не лучшее средство передвижения. И какой-нибудь небольшой, но шустрый баркас подошел бы больше для маневров по огромному количеству местных речек. Про болота так вообще проще промолчать.
Гидеон долго прикидывал оптимальный маршрут. Но, как ни крутил, все равно выходило, что моторку надо бросать. Потом одолжить у кого-нибудь лодку, а потом еще топать пешим ходом по болотам. Можно было иначе, но сильно в объезд и мимо крупных поселений, где остаться незамеченными было бы проблематично.
И мы пошли.
«Буханка» сопротивлялась долго, будто дед из нее ушел, а характер его остался. Пробиралась через такие дебри, через которые и танк бы, наверное, не проехал. Трижды ее вытаскивали, рубили молодые елки, чуть ли не прокладывая новые дороги. Но добрались дальше, чем планировали. Нашли разрушенную мельницу на небольшой реке, спрятали там моторку и откопали старую лодку. Привели ее в порядок и на следующее утро уже топали оставшиеся двадцать верст по болотам.
Заросли, одичали и опухли от комаров и мошкары. И если сначала делали все, чтобы не встретить Грешников, то сейчас дошли до того, что, когда Гидеон сказал, что мы почти на месте, Банши чуть не расплакалась от счастья. И я готов был к ней присоединиться, но ограничился тем, что почесал грязевую корку из тины и пыли, выросшую вместо бороды.
Но когда между деревьев появился просвет, оказалось, что мы рано обрадовались.
Там ничего не было. Буквально. Выжженная земля, пережившая не одну бомбежку. Обугленные искривленные пеньки, расколовшиеся камни и вздыбившаяся земля с огромной воронкой посередине.
— Это как понимать? — спросил я и кивнул Гидеону на пепельную землю.
— Разрыв, видимо, истощился, — пожал плечами священник. — Я такого еще не видел, только слышал.
— Я видела, — вздохнула Банши. — Если разрыв не закрыть, то со временем, когда он потеряет силу, он не исчезает, а становится вот таким вот образцово показательным бо-бом!
— И что? Грешники об этом не знали?
— Должны были знать, скорее всего, не рассчитали просто.
Гидеон окинул взглядом выжженную землю, занимающую примерно три футбольных поля, вздохнул и развернулся.
— Вот поэтому их и надо закрывать, а не тянуть дармовую силу. Поехали, время теряем.
Вернулись к «буханке» и по дороге к жреческому храму даже немного пришли в себя. Наткнулись на охотничью избушку, нашли внутри следы недавней зимовки и немного съестных припасов. Помылись, просохли и, наконец-то, выспались.
Уходить не хотелось. Здесь мы обрели не только горячую еду и теплый очаг, но и давящее тоскливое чувство, что, возможно, в последний раз так сидим. В этой губернии так точно.
Банши лепила бомбы из того, что осталось и нашлось в моих запасах. Гидеон мерно бормотал, перечитывая свою книгу, а я в гипнотической полудреме смотрел на огонь и «общался» с дедом.
Но как только наступила ночь, мы снова отправились в путь. А через два дня еще раз спрятали «буханку», от рассвета до заката просидели в какой-то холодной яме, прячась от проходящего мимо поискового отряда Грешников. Легко могли перебить их, но тогда вся округа поняла бы, где мы находимся.
И только на пятый день Гидеон сказал, что мы пришли, и отправил меня на разведку.
* * *
Поселение Грешников расположилось на довольно узкой, но, по заверениям Гидеона, очень глубокой реке. Подойти близко мы не смогли — вокруг деревни со стороны леса было, как минимум, два охранных периметра. Первый — вороньи гнезда на деревьях и странного вида деревянные столбы на земле. Метра два в высоту, с вырезанными лицами, искривленными гримасами боли и отчаянья. Стиль — как у древних язычников, но исполнение более детальное.
 «Их не вырезают, там души людей внутри»,         — поправил Ларс.      
 «Злые или за нас?»         — деловито уточнил Муха.      
 «Тебя бы так раскорячило в древесине, ты бы за нас был?» 
 «Типун тебе на язык!» —         фыркнул Муха, но потом, подумав, добавил: —         Я бы всегда за вас был…' 
— А если серьезно? Просто пугачи или опасные?
 «Не пугачи, а что-то типа завесы… Посмотри за них через ауру, там пустота сплошная будет,         — ответил профессор на мой мысленный шепот. —         А вот те, которые дальше, те опасные…» 
Я последовал совету и переключился на ауру. И действительно, ничего не увидел. Сами столбы и гнезда над ними худо-бедно, но светятся, и даже какой-то зверек перед нами прошмыгнул. А дальше как отрезало! Глушилки или экраны, не дающие понять, что и кто нас ждет. И тем более скрывающие уникальную ауру императора, если он там, конечно.
Я вернулся к нормальному зрению, которое благодаря деду стало намного острее.
Метров через пятьдесят за столбами стоял следующий ряд защиты. Уже меньшим радиусом, сужаясь вокруг поселения, были расставлены колья с черепами. Из пустых глазниц рассеивалось едва заметное красное свечение. Причем человеческих там не нашлось, а самым понятным был череп, похожий на медвежий.
 «Увидел?»         — спросил Ларс. —         Это души деймосов. Черт его знает, на что они среагируют: на любого постороннего или на команду какого-нибудь Грешника?' 
 «Черта мы ведь уже завалили?»         — удивился Лёнька.      
 «То другой был, не настоящий», —         хмыкнул Ларс.      
В полумраке я насчитал двадцать два черепа. И принялся изучать само поселение. На западной стороне практически у самой воды Грешники возвели что-то типа кургана. Насыпной холм был освещен только двумя тусклыми фонарями у узкого входа. Темная громадина чем-то напоминала пирамиду десятиметровой высоты. Перед фонарями, периодически попадая под их свет, бродили двое крупных мужчин.
Правее, практически напротив места, где мы залегли, виднелся большой длинный дом без окон, который мог быть чем угодно: от мастерской до лаборатории. Рядом с ним расположился домик поменьше, в окне которого горел свет, и еще две небольших пристройки.
С правой стороны поселения стоял еще один длинный дом, но в этот раз двухэтажный, похожий на общежитие или казарму. Я насчитал восемь окон на втором этаже, еще, скорее всего, столько же — с обратной стороны, плюс первый этаж. Итого имеем почти тридцать комнат и столько же бойцов, если, конечно, Грешники в комфорте живут, а не штабелями укладываются.
В трех окнах горел тусклый свет. На крыше вдобавок установлен мощный фонарь, практически прожектор, бьющий в сторону воды. Рядом с ним, на фоне темного неба выделялись три силуэта с оружием в руках.
— Справа гарнизон, а жрецы и их жертвы должны быть в кургане, —прошептал Гидеон, словно читая мои мысли. — Только не обманывайся, там не просто землянка, несколько уровней под землей может быть.
— Не потянем, — еле слышно произнесла Банши с другого бока, — тут рыл под полсотни.
— Нам не нужно с ними общаться, — ответил священник. — Нам просто нужно вывести императора за пределы охранного периметра и активировать телепорт.
— Всего-то делов! И чего это я сомневаюсь? — вздохнула Банши. — Что тогда делать будем?
— Я с воды попробую зайти, проберусь в курган, — предложил я. — А вы отход прикроете. На западной стороне овраг есть. Там соединимся и уйдем через портал. А?
— Других вариантов я не вижу, — вздохнул Гидеон. — Но ты уверен? Если на воде нет охраны, не значит, что ее нет под водой. Скорее наоборот.
— Уверен, — отрезал я и мысленно обратился к мейну, чтобы уточнить, сколько минут мы продержимся без воздуха. Пару раз мы такое уже проделывали.
— Тихо… — прошипел Гидеон.Он дернул нас к земле, чтобы мы полностью скрылись за корягой, из-за которой наблюдали.
Справа, там, где в просвете деревьев мелькала дорога, послышался шум моторок. Две или даже три. Я выпустил горностая и отправил его сильно в сторону, чтобы он не попался в поле зрения ворон. Через минуту у меня уже была картинка.
Черные моторки — три штуки. Одна пузатая, вероятно, бронированная, представительского типа, и две новые для меня модели — высокие квадратные джипы, отдаленно похожие на современные «гелики». Даже не по дизайну, а скорее по тому впечатлению, которое они оставляли. Какая-то важная шишка и жесткие парни в охране.
На всех моторках золотом отливал обновленный герб Львова. Над мордой зверя появилось стилизованное изображение короны, а снизу полукругом шел нечитаемый витиеватый текст.
— Прайд пожаловал, может быть, и сам Львов…
Я даже не прошептал, а скорее прошипел, чувствуя, как во мне разгорается злость, явно сдобренная эмоциями деда. Причем настолько сильно, что у меня по шее холодок пробежал, а короткий ежик волос встал дыбом. Я чуть было не вскочил с земли, но неожиданно тяжелая рука Гидеона припечатала меня обратно к земле.
— Не сейчас, — прошептал священник. — Успеешь еще. Если он здесь, то и император, скорее всего. А всех мы не потянем.
— А если его увезут? — спросила Банши.
— Может, это будет и не самый плохой вариант, — шепнул Гидеон и замолчал.
Мы притихли и начали наблюдать. Моторки благополучно преодолели первый ряд защиты, а перед вторым притормозили. Посигналили и стали ждать.
Из большого дома вышел мужчина в накидке с капюшоном и посохом в руке. Посох был занятный. Уменьшенная копия тех, что выполняли защитную роль, тоже с набалдашником в виде черепа, только он принадлежал какой-то твари с клювом и костяным гребнем. Походка у него была медленная, будто старческая, но подгонять его никто не рискнул. Он поднял свой посох, и в ближайших к моторке черепах красное свечение в глазницах сменилось на зеленое.
Получив разрешение на проезд, машины аккуратно въехали в поселение, высветили фарами деревянные постройки, колодец, телегу, несколько ящиков, невысокую оградку и несколько часовых. Остановились около кургана. Из легковушки выбрались два человека и, не останавливаясь перед охраной, — те расступились с резким поклоном, — зашли внутрь.
Утверждать, что это Львов, я не мог — слишком далеко. По фигуре похож, но не более того. Я чувствовал скверну (пока моторки не пересекли защитный круг), но чуть другую, нежели раньше. Либо он стал еще сильнее, либо это кто-то другой из ближайшего окружения.
Следующие десять минут ничего не происходило.
Меня продолжало потряхивать от кипевшего внутри бешенства — хотелось плюнуть на все и броситься к кургану. Найти там Львова и там же его похоронить. Но Гидеон был прав — с такой подмогой мы даже в полном составе Зари бы не справились.
Так что ждем и мнем рукоятку Кочегара. Гладкое теплое дерево успокаивало — я представил, как упираю дуло обреза в подбородок Львова и стреляю дуплетом. Так, чтобы в одном стволе «Слеза ангела», а во втором разрывной! Чтобы рыдать, так рыдать! Взахлеб и во все стороны…
Отпустило слегка.
Еще через полчаса фигуры снова оказались снаружи, на сей раз в сопровождении еще двух «стариков». Явно спорили о чем-то. Одни оправдывались, другие выговаривали.
 «Надеюсь, он их ругает не за то, что они батюшку-царя до смерти заморили?»         — нервно хихикнул Ларс.      
 «Скорее торопит,         — предположила Харми. —         За смерть либо похвалили бы, либо самих прибили на месте». 
По жестам и движениям стало понятно, что буря над жрецами миновала. Они перестали оправдываться, выдохнули и попытались пригласить гостей в дом. Но те приглашение проигнорировали, вместо этого быстро залезли в моторки. С визгом, который даже до нас долетел, стартанули и, освещая дорогу мощными фарами, рванули на шоссе.
— Идем? — прошептала Банши.
— Рано, могут на шум вернуться, — ответил Гидеон.
— А потом рассветет и будет поздно, — поддержал блондинку я. — И придется следующую ночь ждать.
— Ладно, пусть только отъедут немного. Амулет телепорта не потерял? Помнишь, как пользоваться?
        Я сжал плечо Гидеона, одновременно подтверждая и успокаивая, и достал из кармана серебряный медальон. Открыл, любуясь игрой ночных звезд на переливающейся зеркальной поверхности. Вспомнил слова Морака:         «Открыл, надавил на стекло и напитал силой»        . Закрыл и убрал обратно — пока рано.      
— Я пошел, ждите сигнала.
— Только давай не так, как я в прошлый раз, — попросила Банши и легонько ткнула меня под ребра. Видимо, на удачу.



Глава 26

Я тихонько отполз от напарников, крадучись перебежал к кустам, а потом и вовсе скрылся за плотно разросшимися деревьями. Сверил с Белкой направление и, уточнил, где летают вороны, и пошел прочь от поселения. Идя параллельно реке, поднялся вверх по течению, и только через пару километров свернул к берегу.
Остановившись у черной воды, я спрятал в пространственный карман лишнее снаряжение и одежду. Остался в одной майке и брюках, босиком, и с финкой в зубах.
— Харми, рассчитываю на тебя, активируй гидрик! Мейн, ты на подхвате, береги дыхалку. Вздрогнули и погнали!
По телу прокатилась волна щекочущего тепла, и я медленно вошел в воду. Погрузился по пояс, наступая голыми пятками на острые камни и коряги, и поплыл, отдавшись течению. Тихонько, стараясь ни единым всплеском не привлекать к себе внимания, приблизился к поселению.
Что-то шершавое проскочило по штанине, оцарапав ступню. Вода вокруг заколыхалась, я нырнул, коснулся пятками илистого дна и начал озираться по сторонам, выставив перед собой финку. Темная, довольно толстая и длинная лента промелькнула перед глазами и прыснула куда-то в сторону, подняв мутную взвесь.
 «Не очкуем, это всего лишь щука»,         — прошептал Муха.      
 «Мутант это какой-то, а не щука!         — ответил Ларс. —         Не люблю я их, бр-р…» 
 «И даже котлетки?» —         причмокнул Лёнька.      
 «Котлетки, конечно, можно. И уху можно. Вот раньше бывало…»         — вздохнул Ларс, но его перебил Муха:      
 «Тихо, кажется, пришло время очковать…» 
В мутной темноте со дна поднялся какой-то крупный продолговатый предмет. Поднялся на метр, покачался на течении и начал погружаться обратно, словно привязанный. Атаки не последовало, и я, медленно преодолевая толщу воды, подплыл поближе.
Утопленник.
Вздутая кожа, исписанная темными символами, неестественно выгнутая шея и повернутые руки без пальцев. От ноги мертвеца тянулась толстая металлическая цепь к какой-то стальной болванке, похожей на кусок от рельсы. Мертвяк фонил в спектре ауры примерно так же, как охранные столбы.
 «Я так понимаю, пальцы им отрубают, чтобы не развязались? —         заинтересовался профессор. —         Оригинально, конечно, хоть и негуманно…» 
 «Думаешь, их живыми в воду бросают?»         — неприязненно спросил Муха.      
 «Конечно! — фыркнул Ларс. — А иначе какой смысл? Нужно же появление фобоса спровоцировать, а знаки и цепь — это чтобы он служил потом хозяевам…» 
 «Очень познавательный экскурс в пособие „Сто и один способ создать фобоса“! Ты лучше скажи, насколько они опасны?» 
 «Не знаю, просто не липни к ним, и узнавать не придется…»         — уклончиво отозвался Ларс.      
Мысленная речь была довольно непривычной, но даже не будь я под водой, и то рядом с трупом воздухом дышать не хотелось! Вокруг утопленника плавала какая-то взвесь в виде перхоти и суетились мальки, бросившиеся врассыпную при моем приближении.
Сверившись с мейном, сколько у меня еще есть времени, я заработал «ластами» шустрее. Обогнул тушу утопленника справа, выпустив кучу пузырей изо рта от неожиданности, когда опухшая синяя рука дернулась в мою сторону и обрубками пальцев зацепила по лодыжке.
Ускорился и неуклюже ушел в другую сторону, где натолкнулся на второе тело. Это была женщина. Я запутался в длинной растрепанной косе, оттолкнулся, чувствуя, как, несмотря на подогрев, ледяные щупальца ужаса скребут по позвоночнику. Утопленницу качнуло в мою сторону, но цепь тут же притянула ее обратно.
 «Поплавки какие-то подводные!         — зло сплюнул Муха. —         Но хорошо, хоть не мины…» 
 «Мины во втором кольце будут. Матвей, если этих не стоит тискать, то к следующим лучше вообще не подходить»,         — предостерег профессор.      
Я проплыл мимо еще как минимум десятка «поплавков» — в основном это были мужчины. Все с отрубленными пальцами, а некоторые и с выбитыми зубами. Грешники предусмотрели все, чтобы жертвы не могли развязаться и умирали в страшных мучениях.
Чем ближе к поселению, тем трупы были старше. Когда я проплыл мимо двух скелетов, глушилка, наконец, пропала, и ночной подводный мир зажегся яркими красками в спектре ауры. К сожалению, багровой от жажды крови фобосов и ядовито-зеленой от скверны. Один только источник отличался: бледная бирюзовая искорка тлела едва-едва, как затухающий бычок сигареты в ночном поле.
 «Мелковато, что-то для императора…»         — засомневалась Харми.      
 «Нормально,         — хмыкнул Ларс. —         Во-первых, мельчают государи… Вот прадед его был ого-го! А во-вторых, его же там прессуют, как коровью титьку. Так что скажи спасибо, что успели живым его застать, если, конечно, он уже не овощ…» 
 «Типун тебе на язык! А потом на кол за такую крамолу!»         — выдал Муха.      
Я призвал фобосов к порядку, еще раз сверился с запасом воздуха и осторожно побрел вперед. Хотел выбрать оптимальное направление: так, чтобы поближе к берегу, но без фобосов из второго охранного кольца. Но не смог там пройти: под ногами стал попадаться всевозможный мусор. Какие-то обломки и запутанные обрывки сетей, которые, как живые змеи, все время норовили опутать ноги. Я опять чуть не наступил на рыболовный крючок, а потом лишь чудом разминулся с битым стеклом.
Экологию, похоже, в идеологию Грешников забыли включить. Что же, значит, это еще один знак, что друзьями мы не станем. Я нащупал более-менее ровную площадку, удостоверился, что рядом никого нет, оттолкнулся и всплыл на поверхность. Высунулся по кончик носа, чтобы отдышаться, и огляделся.
Впереди был сарай для лодок, сейчас пустой. Он уходил вглубь берега почти на десять метров, а оттуда можно было незаметно проскочить почти до кургана. Оставалось только разминуться с двумя патрулями, которые кружили рядом. А потом разобраться с теми, кто стоял у входа.
Ладно, как говорится, перед прорывом не надышишься!
Я нырнул, сжал финку покрепче и поплыл в самый широкий проход между темными пятнами. И через десять метров лицом к лицу встретился с раздутым утопленником.
Белые глаза без зрачков смотрели прямо на меня, гнилые зубы в открытой пасти пытались сжевать пиявку.Пальцы у этого трупа были на месте. Даже смотреть на толстые разбухшие сардельки с острыми грязными ногтями было противно. Оторвать что-то такие вряд ли смогут, а вот заразу занести — за милую душу.
Но утопленник не атаковал — он изучал, пытался идентифицировать или ждал какого-то пароля. Чем больше я молчал, тем сильнее он хмурился, а за его спиной подтягивались остальные темные сгустки. Ощущение такое, будто мою чистейшую ауру трогают грязными руками и пачкают. Словно кто-то слепой ощупывал меня, пытаясь понять мою форму.
Я зажмурился, представляя, что «тучка» вовсе не «медведь», а случайно проплывающий по речке мейн. Отдал своему фобосу еще больше силы, чуть было не переборщив настолько, что сам не поверил в то, что я утопленник. Мыслительные процессы замедлились, температура тела и особенно мозга стали снижаться.
Утопший страж все тыкался в мою ауру, пингуя меня на тему «свой-чужой». И, кажется, контакта не было. Жирные складки над его ртом поползли вверх, оголив черные десна. А внутри темные сгустки ауры начали сжиматься в подобие пружины перед броском.
Вода вокруг меня всколыхнулась, и по бокам материализовались еще два утопленника. Патлатое тощее тело с наполовину оголенным черепом — слева, и еще какой-то обрубок без ног начал когтями скрести мою штанину справа.
Это уже перебор! Надо брать диалог в свои руки и направлять в нужное русло. Раз «медведь не тучка» не работает, значит, медведь должен стать «боссом местной качалки».
Я снова сфокусировался на мейне, откалибровал и перестроил потоки энергии в руке. Давно я не пользовался этим навыком! Ладонь с финкой пока расслабил и отвел в сторону, а вторую начал накачивать энергией, сливая ее с мейном. Кожа не вздулась, но посерела, покрывшись чем-то похожим на чешую. Пальцы затвердели, а из ногтей вылезли костяные когти-шипы сантиметра два длиной — на зависть не только марвеловскому человеку-пантере, но и всем утопленникам в мире.
Как только трансформация завершилась, я схватил стоящего передо мной стража за горло. Пальцы сразу же провалились в трухлявую плоть. Не обращая внимания на облачко гноя, расплывающееся вокруг, я сдавил ребристую трахею. Встряхнул утопленника и подтянул к себе, мол, в глаза смотри.
Теперь наступила моя очередь его прощупывать.
Я не пытался изгнать его и переварить (это могут почувствовать Грешники, да и много вокруг уже собралось утопленников), но вместо этого стал выискивать ключевые точки самой сути фобоса. Ту боль и ее последствия, которые сделали его таким. Страх, обида, жестокость, жажда крови — все те эмоции, которые я никогда не пожелаю нормальным людям.
Взял их, усилил и отправил обратно в стража.
Сработало!
Сначала отвалился обрубок, который уже практически стиснул костлявые пальцы вокруг моей лодыжки. Потом отступила патлатая и, наконец, сдался страж. Спрятал клыки и прекратил сопротивление, хотя еще секунду назад упрямо дергал шеей, пытаясь высвободиться. Но сейчас обмяк и, как только я разжал пальцы, отплыл в сторону.
Я рванул мимо него, не разбирая дороги, не переживая, что вокруг меня бурлит вода. Бросился к лодочному сараю, вынырнул под узким причалом и забрался внутрь постройки. Только когда рухнул на кучу спутанных сетей и канатов, я понял, что никак не могу вдохнуть.
Меня трясло. Крупные капли пота смешивались с водой и скатывались на пол. Минут пятнадцать я пролежал в темноте, не двигаясь и стараясь выгнать из себя остатки чуждых мне эмоций. А эта гадость будто въелась, как жвачка, забытая в стиральной машине.
Где-то на улице дважды прошел мимо патруль, бряцая оружием и скрипя сапогами по гальке.
Я перебрался к двери и приник щелочке между досками, ориентируясь на стучащий в висках пульс, отсчитал время, когда патрульные снова пересеклись. Выпустил Белку на разведку, чтоб изучала маршруты, и стал ждать нового прохода.
Достал снаряжение и обвешался им по самое не балуйся. На плече — «Шмайссер», за спиной — «кочегар», на груди — перевязь с гранатами, а в руках — «задира» с глушителем.
 «Что, босс? Идем ва-банк? —         хмыкнул Муха.         „Лапку“ далеко не убирай…» 
— Готов?
 «Всегда…» 
— Ты прямо пионер. Не зависай, это комплимент. Погнали! Ларс, прикрывай.
Как только патрули прошли мимо, я бесшумно выскользнул из сарая, пересек узкую улочку и спрятался за большой бочкой для дождевой воды. Оттуда на корточках прокрался под темными окнами небольшого сарая и припустил к кургану. Зашел сзади и, прячась в тени редких кустов, росших на склонах, стал пробираться к входу.
Остановился за несколько метров, когда отчетливо разглядел два бугристых затылка. Вроде чешуи или какой-то иной брони Грешников нет — это были обычные, хоть и крупные послушники с зачатками скверны. Сейчас, как в компьютерной игрушке, бросить бы камень в сторону, чтобы «неписи» пошли проверять, а я проскочил бы внутрь. Но что-то мне подсказывало, что это не сработает. Значит, идем на прорыв!
Я досчитал до сорока, выжидая лучший момент, когда патрули будут максимально далеко от кургана и метнул финку, смазанную ядом Харми, в ближайший затылок. А во второй выстрелил из револьвера. Одновременно они не упали: тот, в кого летела финка, начал оборачиваться на звук простреленного черепа, но лишь подставил ухо под удар.
Уже не скрываясь, я подскочил к двери, заглянул в проем и затащил туда тела. И побежал вниз по ступенькам. Насчитал сорок штук, когда проем внизу преградила темная тень в балахоне. Я дважды выстрелил в нее и прыгнул на упавшего. Контрольный удар «лапкой» — и сразу же еще два выстрела в Грешника, дремавшего за столом в углу. Плюс добивающий в капюшон, потому что первых двух попаданий явно не хватило.
Я быстро осмотрел комнату: что-то типа предбанника, совмещенного с комнатой отдыха. Несколько шкафов, стол, две лавки и две двери. Широкая решетка со следами колес на полу, будто туда постоянно что-то возили на тачке. Вторая дверь низкая и узкая — вероятно, там кладовка.
Перезарядившись на ходу, я выломал «лапкой» замок решетки, хотя потом заметил ключи рядом с одним трупом. Но так быстрее. К тому же с той стороны ко мне уже шли Грешники, привлеченные шумом.
Я ускорился. Пользуясь неожиданностью и полумраком, буквально пронесся через коридор, расстреляв двух молодых лысых послушников. По бокам были пустые камеры со следами пребывания узников: на полу валялась солома, на ней — все еще подванивающие ведра и мусор с остатками глиняной посуды. Потом мясницкая, не пыточная, а именно мясницкая. По-другому назвать комнату я не мог. Тем более когда увидел небольшую гильотину, окровавленный пень и корыто с короткими костями, среди которых темнело несколько медных колечек. И второе корыто, доверху наполненное выбитыми зубами.
Концентрация темной энергии в комнате зашкаливала. Настолько, что, даже плотно захлопнув толстую дверь, я будто слышал за ней эхо обезумевших фобосов.
Снова лестница и овальное помещение, в котором на меня накинулись два старика. Не бойцы. Возможно, ученые — силы до фига, а пользоваться ей не умеют. Первый еще хоть что-то попытался сделать: начал бормотать какое-то заклинание, медленно формируя вокруг себя защитный купол и призрачные щупальца, распустившиеся за спиной. А второй так просто взвизгнул и, задрав полы балахона, попытался проскочить у меня за спиной к лестнице.
Оба там же и полегли. Один с дырой от монтировки в глазнице, а другой с финкой в затылке.
Я прошел в следующее помещение, откуда уже даже сквозь стены фонило той самой инородной для мира Грешников аурой. Увидел длинный каменный алтарь в центре, узкий стеллаж у стены и хитрую деревянную конструкцию, внутри которой верх ногами висел полуголый худой человек.
Узнать императора в нем было очень сложно, еще и ракурс не способствовал. Подвязанный за щиколотки и распятый император висел так, чтобы кровь из разрезанной вены стекала в стеклянный резервуар. Рана была не первая — все предплечья были в свежих шрамах. Волосы практически доставали до пола, глаза открыты, но зрачки в закате.
Но это был он! И он был еще жив!
 «Ох ты ж батюшки!» —         озвучила мои мысли Харми.      
 «Матвей, давай быстро, наверху началось!» 
Ларс сообщил развединформацию, полученную от Белки. Но я и сам уже слышал крики наверху и первые далекие взрывы.
Бросился к императору, стал резать ремни и ломать поддерживающие его элементы каркаса. Поймать его вовремя не успел, но порадовался едва слышному стону, когда царственный лоб уткнулся в пол.
Отвлекся на шаги на лестнице и встретил незваных гостей тремя короткими очередями из «Шмайссера». Избавившись от тел, метнул вверх светошумовую гранату с полынью и вернулся к Императору.
В пространственный карман его нельзя: чужая структура, плюс он и в свой-то не может. Значит, тащим по старинке. Но карман я все-таки активировал и закинул туда все склянки с кровью, которую успели сцедить Грешники.
Император в сознание так и не пришел, поэтому я, не спрашивая разрешения, залил ему в рот восстанавливающий эликсир и кульком забросил его на плечо. Запитал энергией Харми и мейна, чтобы первая следила за пульсом, а второй не дал свалиться и щит сформировал.
Заглянув на лестницу, я кинул еще одну гранату и, как только раздался взрыв, взбежал по ступенькам, стреляя на опережение. Проскочил дальше, перепрыгивая через мертвецов, и бросился в коридор с клетками. Император ерзал и постанывал на поворотах, но, спасибо мейну, не соскальзывал и казался практически невесомым.
Из первой комнаты по нам открыли огонь, несколько пуль загустели в силовом поле мейна, а часть прошла по касательной. Я заскочил в камеру, отстрелялся и с помощью своего утопца прокинул подальше еще две гранаты. И давай опять стрелять во все, что движется или шевелится!
И бегом дальше! Самым сложным оказалось выйти на поверхность. Где-то там на другой стороне поселения слышались звуки боя, а вот крики засады вокруг входа гудели практически над головой.
— Харми, давай свою химию… Нужен дым!
Я прижался к дверному проему, прислонив свою ношу к стене, и взял в руки две гранаты, заряженные полынью. Пустил энергию, на секунду отдавая управление египтянке, и начал смотреть, как поток силы побежал по рукам. Гранаты нагрелись, вокруг них появилась пульсирующая аура.
Когда Харми закончила, я чуть высунулся и закинул гранаты на улицу. Зарядил в «Шмайссер» новый магазин и подобрал императора. Дождался, пока выход из кургана начнет затягивать дымом, переключился на Ларса и перекидал через лестницу всю мебель, которая нашлась в комнате: две лавки и стол, под прикрытием которого и сам побежал вверх.
Мебель летала прекрасно! По крайней мере, до того момента, пока не разлеталась в щепки от выстрелов и заклинаний Грешников. Дыма было много: почти двухметровая стена на десяток метров, а вот я начал уставать. Слишком много забрали фобосы. Но расслабляться пока рано.
Последние гранаты полетели в дым, следом — круговая слепая очередь, потом разрыв с Хрустиком. Демонический пес появился сразу где-то в дыму и, судя по раздавшемуся воплю Грешника, без подсказок понял, чего я от него жду.
И только после этого я выскочил наружу. Взвалил императора на шею и бросился в дымовую завесу, сразу же свернув в сторону, чтобы уйти к стене кургана.
По дороге я кашлял до слез, до першения в горле из-за концентрации полыни в воздухе. Она даже мне в голову била не хуже нашатыря. Зато император очнулся, ничего не понял и начал дергаться с перепугу. Пришлось успокоить. Потом объяснюсь, может, и простит.
Вперед, вперед, вперед!
Спотыкался, падал, ориентируясь только на защитный круг из фобосов, видимый в спектре ауры. Принял несколько шальных пуль, практически в ноль высадивших защиту мейна. Но обновлять его я не стал, вместо этого остатки энергии отдал Мухе и сразу, как только выскочил из дымовой завесы, рванул прочь, петляя между деревьями.
Вопли погони за спиной ненадолго смолкли, а когда дым начал рассеиваться, зазвучали с новой силой. К этому времени я уже подбегал к фобосам. Видел мечущиеся от ярости силуэты баргестов, а они видели меня. За ними в воздухе парило практически сформированное умертвие. Кости с кусками плоти еще проглядывались в темном облаке.
А мне уже было совсем тяжело… Когда сила мейна иссякла, император вдруг стал весить столько, сколько и подобает мужчине его комплекции. С небольшой только скидкой на детокс-диету Грешников.
Я скинул правителя под дерево и достал обрез.
Вытер кулаком скупую слезу (на самом деле глаза еще слезились от дыма) и раскидал баргестов дорогущими патронами. Фобосов они просто разнесли в клочья! Я обернулся на умертвие, хватаясь за огневик, но тут подскочил Хрустик и пролетел мимо меня, утягивая фобоса в сторону.
С трудом я подхватил вялого императора и побежал дальше, пригибаясь от свиста выстрелов и стараясь петлять так, чтобы деревья все время были у меня за спиной. Достигнув следующего охранного круга, я выскочил за пределы глушилки и чуть ли не сразу увидел Банши.
— Беги ровно на меня, — крикнула блондинка и для надежности выставила вперед руки в качестве ориентира. — Я там заминировала уже.
— Где Гидеон?
— Здесь я, — отозвался священник с дерева, возле которого стояла Банши, и выстрелил поверх моей головы, хотя целился практически в меня. — Быстрее давай!
И святоша начал палить, не переставая. Как только я добрался до Банши, она, не опуская рук, размахнулась и метнула в лес свой авторский аналог дымовых гранат.
— Живой? — спросила блондинка, помогая мне оттащить императора в небольшой овраг.
— Точно, не мертвый, в остальном не уверен, — выдохнул я, пытаясь отдышаться.
Выбрал более-менее ровную площадку и достал медальон-телепорт.
— Быстрее, они рядом! — Священник выстрелил еще раз и, на ходу заряжая «мосинку», подошел к нам. — Помочь?
— Сам справлюсь, — отрезал я. Надавил на зеркальце и отдал артефакту, вероятно, последние силы.
Зеркальная поверхность задрожала, медальон начал нагреваться и буквально выскочил из рук. Упал в траву, а вместо него вспыхнуло зарево перламутрового цвета. Поднялось на пару метров, явно выдав наше местоположение врагам, и опало, оставив после себя небольшой светящийся разрыв, размером с обычную дверь.
Поверхность все еще выглядела как зеркало, в котором помимо отражения можно было разглядеть и то, что находилось с другой стороны. Какое-то помещение, довольно дорого обставленное.
— Сзади! — крикнул Гидеон и выстрелил в Грешника, появившегося на краю оврага.
— Тащите его, я прикрою, — скомандовал я. Вскинул «Шмайссер» и стал одиночными стрелять по новым силуэтам, высовывающимся на границе.
— Я пошла, — натужно прогудела Банши и потянула Императора сквозь зеркальное полотно.
— Иду! — донеслось от Гидеона. — Матвей!
Я тем временем сдвинулся чуть в сторону и высунулся из оврага, продолжая стрелять в Грешников, которых продолжал гонять Хрустик.
 «Вроде и немного-то осталось…»         — задумчиво произнес Ларс.      
 «И Львов так-то недалеко…»         — продолжил Муха, словно читая мои мысли.      
 «Ага, и буханку жалко бросать…»         — поддакнул Ленька.      
— Матвей! — снова закричал Гидеон, уже наполовину скрывшись в портале.
— Идите, я догоню! Тут дело еще осталось, и моторку надо перепарковать… — крикнул я. Махнул Гидеону на прощание, свистнул Хрустика и ушел в тень, точнее, побежал в сторону реки.



Глава 27

Прежде чем нырнуть в речку, я убедился, что наши ушли, а зеркальное полотно растаяло, оставив после себя только радужную дымку. Вокруг нее теперь суетились Грешники. Несколько раз выстрелили, а самый шустрый попробовал рубануть топором, другой же, видимо, хотел похвастать магическими способностями и начал крутить замысловатые пассы скрюченными пальцами, пытаясь активировать портал снова.
Вдобавок довольно большая группа двинулась за мной, пытаясь догнать меня по темноте. За спиной раздался взрыв, когда кто-то из них сослепу вляпался в ловушку Банши. Погоня сбросила скорость и растянулась, но мне было уже все равно. Еще двести метров бега, и я нырнул в реку.
Ушел под воду и, расслабившись, отдался течению.
* * *
 «Слушай, Матвей,         — спросил Муха. —         А кто такой этот Рэмбо? Часто он что-то мелькает в твоих мыслях в последнее время…» 
Я внутренне улыбнулся, но отвечать не стал. Чуть-чуть приподнялся: так, чтобы из болотной тины только глаза торчали. Пока проморгался, стряхивая гнилую траву, заметил мелькнувшую в кустах спину Грешника и совершенно бесшумно поднялся в полный рост. Метнул отравленную финку и рванул следом за ней. Подхватил тело, прежде чем оно упало, сорвал патронташ и оттащил труп с тропинки, спрятав в корнях упавшего и почти сгнившего дерева. Закончив с бойцом, снова погрузился в воду.
На все про все ушло меньше тридцати секунд. Уже и тина на поверхности воды надо мной стянулась, скрыв мой след.
 «Небрежно сработал,         — фыркнул Ларс. —         Два листика упало и сухую ветку обломил…» 
 «Поддерживаю, —         поддакнул Муха. —         Вторую неделю тренируемся, а толку никакого…» 
 «Что вы на него накинулись?»         — заступилась Харми. —         Всяко лучше, чем вчера, когда грешный хрюкнуть успел, и вся их толпа собралась…' 
 «Тихо! Вон еще один идет, потеряшку ищет,         — зашипел Ларс. —         Матвей, давай теперь я помогу, а вы учитесь, сынки…» 
Так называемая «учеба» действительно шла уже без малого вторую неделю. Если быть точнее, то пошел тринадцатый день с тех пор, как мы отправили императора домой.
Тринадцать долгих дней, проведенных в Енисейской губернии. В одиночестве. Я двигался пешком: до «буханки» все-таки не получилось добраться — оттеснили. Шел, виляя довольно крупными зигзагами. Прятался от патрулей, охотился на патрули, прятался от преследователей, охотился на них же. То, что можно было назвать игрой в «кошки-мышки», практически сразу превратилось в чрезвычайно мрачную версию фильма: «Рэмбо: первая кровь».
А сейчас уже, наверное, семьдесят какая-то кровь. Фобосы уже всерьез предлагали переименовать ЧОП «ЗАРЯ» в ДРГ «ЗАКАТ». Но я пока сопротивлялся: и группой одного человека назвать сложно, и до заката губернии Грешников было еще далеко.
Хотя мы старались.
Разорили несколько хуторов, сожгли четыре аванпоста, вырезали две группы, которые пытались меня поймать, а одну (точнее, уже две) заманили в болото, откуда первые уже не вернутся, а на вторых сейчас посмотрим как раз.
Но главная моя цель — сырьевая база, то есть разрывы.
В первую неделю я сжег восемь штук. В основном мне попадались старые, но парочка свежих нашлась, спровоцированных на местах жертвоприношений. Так я еще один отряд Исаева нашел. Под конец второй недели — Грешники, измучившись бегать за мной по лесам, стали устраивать засады возле источников силы.
Это тоже меня устраивало. Но в первую очередь хотелось выманить Львова, который пока на мои диверсии не велся. Поэтому я шел к нему сам. Порой всего десять километров в день, причем в другую сторону, уходя от погони или обходя слишком крупные засады.
Каждый бой, а особенно закрытый разрыв, делал сильнее меня и фобосов. По условной терминологии, я перевел на следующий уровень всех, плюс еще по разу Муху и деда.
Боксер стал еще сильнее и мог ударить даже на расстоянии (как давным-давно в подземелье перебил перевертышей и сектантов), только теперь я мог это выдержать без потери сознания.
Харми усилила способности моей регенерации, а мэйн просто все удвоил. Толще броня, дольше без воздуха под водой. Белка обрела плотность, став больше похожа на живого зверька, и могла теперь дольше бегать без подзарядки.
По Лёньке нормальной информации пока не было, но он обещал проявить себя в городе, как только встретит любые замки или сейфы. Сейчас вроде стал умнее, с глупостями не встревал и обдумывал каждую реплику. Правда, из-за этого он стал частенько опаздывать с ответом и добавлял свои пять копеек, когда обсуждение либо закончилось, либо свернуло в сторону.
Больше всего изменений произошло с дедом и, соответственно, со мной. Так как он не имел собственного воплощения, а был лишь некой надстройкой к моим навыкам, от притока энергии росла именно моя сила. Без какой-то конкретики, как, например, у нашего техничного Мухи, а просто напор и мощь, будто я все время на зельях. Про надстройку — это мне Ларс объяснил, кстати, а про зелья — это уже была моя интерпретация.
Сам профессор пока еще не осознал своих новых возможностей и продолжал подталкивать меня к экспериментам. Вот как сейчас…
На тропинке появился еще один патрульный, закончивший обход своей половины лагеря. Стал озираться по сторонам в поисках напарника. Зевнул, потянулся и подобрал что-то из травы, закинул это себе в рот и начал хрустеть. Пожевал и выплюнул какой-то зеленый сгусток.
 «Фу, мерзота грешная!         — скривился профессор. —         Жуков он, что ли, ест? Надо ему диету разнообразить…» 
Грешник прошел немного вперед, всмотрелся в лес, пытаясь разглядеть напарника за деревьями, но пока не паниковал. Позвав того по имени, он стал ждать. Еще что-то нашел в траве, подхватил и потянул в щель между кривыми зубами. В этот момент мы атаковали.
Небольшой в пару сантиметров покатый камушек взвился в воздух при помощи силы Ларса, со свистом пролетел несколько метров и вошел Грешнику прямо в открытый рот. Тот, задрав голову, схватился за горло, и начал давиться, пытаясь сделать вдох. В воздух подпрыгнуло еще несколько комочков земли и, как пробка в бутылку, все это моментально забило ноздри и уплотнило «заглушку» во рту. Мужик захрипел, упал на колени и начал отчаянно раздирать себе лицо, пытаясь избавиться от налипшей земли, чтобы сделать вдох.
Не смог и через пару минут затих, завалившись в траву.
 «Фи, как-то грубо»,         — поморщилась Харми.      
 «Зато эффективно. И можно лишнюю силу на твои яды не тратить, —         ответил Ларс и спросил: —         Там сколько еще осталось? Пойдем шухер наведем или пока по одному ловить будем?» 
На тринадцатый день в роли диверсанта в глубоком тылу мы забрались в какую-то совсем уж лютую чащу с кучей заболоченных участков и скоплением Грешников. В этом скрытом на болотах лагере они строили новый жертвенник для создания разрыва. Пара деревянных избушек и бревенчатые землянки, должно быть, выполняли роль строительных вагончиков и клеток для пленников.
Наткнулся я на них случайно. Сначала услышал звук топоров и падающего дерева, а потом уже набрел на лагерь. Моторок не было, видимо, рабочих сюда завезли и бросили тут одних.
Я насчитал дюжину матерых Грешников, нескольких послушников и два десятка пленников. Может, последних даже больше, сосчитать всех было сложновато — они сидели по разным ямам.
К тому же из той землянки, откуда чувствовалась сила, никто не выходил. Только послушники один раз в день бросали туда еду. А вот остальных — обычных потрепанных жизнью, худых и небритых мужиков, — как только не гоняли! Они и лес валили, чтобы расчистить площадку, и ямы под бревна копали, и сами бревна готовили к дальнейшей работе!
На улице стояли криво сколоченных верстаков. На них два старых Грешника со скрюченными «горбатыми» пальцами выдалбливали демонические рожи на бревнах. Три уже было вкопано, оставалось еще два, чтобы замкнуть лучи пентаграммы, начерченной на земле.
 «А потом растянут между столбами…         — прошептал Ларс. —         За голову, ноги, руки — и рвать начнут… Вот это вот грубо…» 
 «Да пофиг, как… —         отозвался Муха. —         Главное, чтобы у них там еда была, а то надоело уже себя вампиром чувствовать…» 
 «Будто ты сам что-то есть будешь!         — засмеялся профессор. —         А так-то вон, жуков погрызи, если зубы чешутся». 
 «Нет, но Матвей хоть поест нормально. А нас штырить перестанет от этой диеты…» 
 «Радовался бы, что столько дармовой силы…» 
 «Радуюсь, конечно, —         загрустил Муха. —         Но это же, как его там? Деликатес! Их не просто так маленькими порциями харчат… Реально, воротит уже…» 
В чем-то я с Мухой был согласен. Первые два дня с едой и сном вообще была беда. Пока я освоился в одиночестве, пока сориентировался на местности, пока оторвался от погони, думал, не вытяну. И тогда Ларс предложил использовать кровь императора. Не пить, к счастью, как обычный эликсир, но поглощать, как энергию от изгнания.
Еще день я сомневался, питаясь орехами, ягодами и редкими мелкими зверьками и костлявой рыбой, которую удавалось зацепить по дороге. Они все равно были жесткими и невкусными без запасов походной кухни. Но потом я все-таки сдался и не пожалел. Если и существовал в этом мире какой-то суперфуд, то это был он. Поглощение всего одной склянки не только врубало бодрость на несколько дней, но и наполняло энергией не хуже закрытого разрыва.
Вампиром я себя не чувствовал, скорее праноедом, который только солнцем питается, и на этой диете скинул больше пяти килограмм веса за неполные две недели. Организм справлялся, делая вид, что всем доволен, и даже два часа сна его устраивают, но мозг обманываться не желал. Требовал хлеба и почему-то яблок.
Я оттащил второй труп к первому, предварительно сняв все оружие. Потертую «мосинку» с треснувшим прикладом и горсть патронов для нее. Итого у меня десять выстрелов, так что можно сказать, что шикуем.
Почти все мое уже отстрелялось: и мои запасы, и добытое в бою.
Для «Шмайссера» не только не осталось патронов, но и сам он требовал переборки и чистки. В первую неделю при встрече с Грешниками я не экономил, и поэтому сейчас мог рассчитывать только на Кочегар с двумя последними «Слезами ангелов» и Задиру с двумя полными барабанами. Плюс новый патронташ с десятком дробовых патронов, которыми я тут же перезарядил обрез.
И если без яблок я еще долго проживу, то с оружием надо срочно что-то решать.
Пробежавшись по лесу, я приблизился к лагерю со стороны землянок. Сверился с картинкой, которую передавала Белка. Поежился, разглядев себя, но потом улыбнулся.
Худой, грязный, лицо чумазое — это сохранились первые пробы боевой раскраски, поверх которых налипла тина. Я и сам стал похож на фобоса. Этакий дух мщения, летящий в тени сумеречного леса.
Хотя почему похож? Для Грешников я им и был.
Уже на автомате срисовал всю картинку с показаний Белки. Они еще и динамические получались — горностай без стеснения прыгал по веткам близлежащих деревьев, огибая лагерь по кругу.
Два Грешника у верстаков, четверо возле пентаграммы, руководят пленными рабочими, и по паре у костра и возле землянки, где держали одаренных.
С них-то я и начал. Зайдя с подветренной стороны, тенью скользнул мимо стволов, приник к глухой стене избушки, прислушался и нырнул к первой землянке, выступавшей над землей почти на метр. Окошка не было, но даже сквозь щели влажных бревен пробивалась вонь, как из какого-то бомжатника. Едкий запах пота, разбавленный мочой и чем-то болезненным, будто смерть уже с той стороны дышит. Снизу раздался надсадный кашель со стоном, а Харми коротко и емко поставила диагноз: «Не жилец».
Я переместился к следующей землянке. Здесь уже было интересней: следы ауры показывали как минимум пятерых изможденных одаренных. Двое еще даже почти бодрячком. Сил у них, может, уже не осталось, но на морально-волевых пока держатся. А остальные сдались, и без египтянки понятно, что не жильцы.
У входа в землянку, прислонившись к коньку крыши, сидели двое Грешников. Первый деловито точил пехотный тесак, а второй лениво строгал что-то из пня, на котором сидел.
Выдумывать нечто особенное я не стал — на расстоянии сорвал шишку с дерева и бросил ее на плотника и, пока он ковырялся за шиворотом и пялился на небо, успел подкрасться к точильщику и воткнуть в него его же собственный нож. Столкнул его в землянку, и шагнул вперед ко второму. Скорость Мухи и инициативность деда позволили все сделать настолько быстро, что строгальщик только-только глаза опустил, среагировав на шум, а я уже был рядом, чтобы прикрыть ему рот и помочь тихонько опуститься на землю с моей финкой в его селезенке. Для надежности повернул лезвие в ране и добавил что-то убойное от Харми.
— Эй, есть кто живой? — спросил я, когда пристроил мертвого Грешника обратно на пень, а сам сел с другой стороны. Вроде со стороны лагеря тишина, и между нами довольно плотные заросли, но если кто посмотрит, то издалека, может быть, сойду за своего.
Ответа не последовало, но зато отчетливо прошелестел вынимаемый тесак из тела, ерзанье, кряхтение и скрип лезвия по веревкам.
— Эй! Вам помощь нужна? Я из Ордена, если что, — все еще не поворачиваясь, я тихонько стукнул по бревнам.
В ответ раздались возня и сдавленный шепот, будто кто-то хочет высказаться, но ему мешают. Но первый все-таки победил.
— Из какого же отряда? — раздался слабый мужской голос.
— Закат грешного Енисея в исполнении Матвея и его команды, — ляпнул я.
— Отличное название, — вежливо похвалил голос, пока второй сопел над веревками, — но не припомню такого.
— Заря, — уже серьезным тоном сказал я. — ЧОП Заря.
В землянке повисла тишина. Даже сопеть перестали, а потом говоривший коротко засмеялся, но практически сразу закашлялся и начал охать.
— Ладно, раз вам помощь не нужна, сами выбирайтесь. Оружие я вам скинул.
Охавший дядька попытался что-то сказать, но не смог. Снова послышалась возня и вместо него заговорил женский голос, такой же слабый, но явно его обладательница была сильно моложе.
— Гордеев, это же ты? — спросила девушка. — Не обращай внимания на Ская, это нервное.
— Эм, а мы знакомы? — Я заглянул в темный провал землянки, но увидел только неясные силуэты.
— Мы тоже из Ордена, отряд Скаут, а я Соня, — голос девушки окреп. — Мы встречались, если, конечно, это можно так назвать… Помнишь?
Я вспомнил, про какую встречу она говорит. Это когда мы с Мораком вылезли из бандитских подвалов и, не разобравшись, кто за кого, влезли в чужие разборки. Точнее, Скауты не разобрались.
— Помню, вы уж простите, я тогда тоже не разобрался. Вы здесь какими судьбами?
— Императора ищем, — наконец откашлялся Скай и высунулся из проема, прищурившись от света. — По приказу Исаева.
От его былого лоска не осталось и следа. Слипшаяся, будто драная, борода, оторванный наполовину воротничок рубашки и дырявый пиджак, настолько грязный, что клетчатый узор слился в одно большое протертое пятно.
Я услышал чьи-то приближающиеся шаги и пихнул Ская обратно в землянку. Шепнул, чтобы ждали, и растворился в ближайших кустах.
Два послушника то ли шли на пересменку, то ли просто несли еду.
Я пропустил их мимо себя, выскочил на тропинку и, орудуя «лапкой», быстро пробил в затылок первому, а потом в лоб второму. И дальше уже скрываться не стал.
Побежал в просвет между деревьев, где уже видел расчищенную площадку с деревянными идолами, верстаки и суетившихся вокруг них людей. Чувствовал сводящий с ума запах жареного мяса и легкий ароматный дымок. Чуть не сбился, глотая слюни, но встряхнулся и ускорился.
Молча вылетел на поляну и таранным ударом с двух ног врезался в спину Грешнику, стоявшему у костра. Свалил его в огонь, тут же в упор выстрелил из обреза во второго, пальнул в мужика за ближайшим верстаком, а в следующего метнул финку.
Такой бросок у нас с Мухой стал уже практически коронным. Клинок небольшой, а с ног сносит, как целое копье. А Ларс потом возвращает его обратно.
— В сторону, мужики! — крикнул я пленным работягам и кувырком улетел за ближайшее дерево, которое приняло в себя первые пули ответки.
Прицелился из трофейной «мосинки», выискивая Грешника среди работяг. Хитрые, черти! За живым щитом решили спрятаться! Я подловил одного, самого дальнего, и выстрелил. Сразу же решил сменить позицию и, пригибаясь от свистящих в ответ пуль, рванул к соседнему дереву, отошел чуть вглубь, прячась огромными разросшимися папоротниками, и появился чуть правее.
Услышал, как над землянкой бахнула двустволка. Понял, что это уже Скауты, и высунулся снова, избавив мир еще от одного Грешника.
С последним справились сами работяги: осмелев, они забили его топорами и лопатами.
— Матвей, еще есть? — спросил прихрамывающий Скай, подходя к костру и делая контрольный выстрел в обгоревшего и потерявшего сознание Грешника.
— Не должно быть, — с сомнением ответил я и вышел из-за кустов, одновременно изучая картинку от Белки.
— Чудно! — За спиной деда появилась Соня, такая же чумазая и драная, как и он. Плюс на обоих были странного типа костяные ошейники и такие же браслеты. — Помоги снять, ключи должны быть где-то у них.
— Надо бы поговорить и решить, что делать дальше, — сказал Скай. — У нас есть раненые.
 «Сначала надо поесть», —         проворчал Муха, но я кивнул и пошел обыскивать трупы, перед тем как оттащить их в сторону.      
Костер пришлось разводить заново. В растопку пошли готовые идолы, которых работяги на радостях покрошили в щепки за пять минут. Все мужики были из соседней губернии, и среди них даже два китайца затесались. Хватали их в основном вдоль границы или в набегах, которые Грешники иногда совершали на соседей.
Мы почти сразу нашли ключи от замков, блокирующих силу Скаутов, и, пока они освобождали себя да пытались привести в чувство своих, я быстренько обшарил все запасы Грешников. Разжился патронами, поделив все найденное на три части. Мне, Скаутам и работягам.
А там и обед подоспел. Яблок не было, но, как говорится, кашу мясом не испортишь.
— Матвей, вас же тоже Исаев послал? — спросила Соня, когда все вокруг успокоилось, и мы уже кипятили воду, чтобы заварить целебных трав. — Поможешь нам императора найти? Если еще не поздно, конечно.
— Поздновато, — зевнул я. Похоже, получив нормальной еды, организм вспомнил и про другие свои права.
— Его убили? — У Сони прямо руки опустились. Она выронила медную кружку, и та звякнула о камни походного очага.
— Надеюсь, что нет, — улыбнулся я. — Вы не так поняли. Поздно — это потому что мы его уже нашли и отправили домой.
— Брешешь? — усомнился Скай.
— А смысл? — На языке, правда, вертелось что-то в духе: «Вот те крест» или «Зуб даю», но действительно — а смысл?
Я рассказал все, что произошло, начиная с того момента, как мы нашли пленного царя-батюшку и заканчивая нашей встречей с ними.
— У вас телепорт остался? Вам же Исаев тоже выдал?
— Выдал, но… — Соня замялась, подбирая слова, и вздохнула. — Мы глупо подставились, попали в плен, и все потеряли. Артефакт тоже, но он разрушен.
— Откуда знаешь?
Я задумался. Интересно, а имея второй телепорт, наверное, можно было прямо сразу за императором шагнуть?
— Видели, — вмешался Скай. — Нас сначала не сюда привезли, а куда-то на реку. Там что-то вроде кладбища старых лодок и поместье чье-то. Когда телепорт нашли, один из Грешников попытался его проверить и активировать, и там защита какая-то сработала. Разрушился он, а нас сначала тоже в клетку бросили. Там жрецы вместе с сектантами строили жертвенник, как здесь, только в разы больше.
— Но мы им почему-то не подошли, — добавила Соня. Она подняла кружку и стала стряхивать с нее налипшие иголки.
Дед кивнул на раненого из своего отряда.
— Фома говорит, что там чистая сила нужна, настолько светлая, что чуть ли не от девственниц. А мы, значит, наемники, бродяги прожженные. Светлые, конечно, но, с их точки зрения, подпорченные. Просто умереть, чтобы спровоцировать разрыв, мы подходим. Но там они не просто абы что хотят открыть, они кого-то конкретного призывают.
— Плохое там место, — кивнула Соня. — Подтягиваются туда Грешники со всей округи, готовятся к чему-то.
— А Львова, случайно, не видели?
— Урода этого? — Скай сплюнул на землю и попытался плевок отпихнуть ногой в костер. — Видели, весь Прайд там. Сам он пентаграммы рисует, ритуалы какие-то проводит.
— А давно это было?
— Дней пять, вроде как… Сам понимаешь, в плену, да еще и под этими замками, когда сила есть, а дотянуться до нее не можешь, время туго идет, — мрачно ответил Скай.
— Покажете, где это? — Я достал карту, повертел ее немного и ткнул в точку, где сейчас находились мы.
— Пойдешь туда? — Соня ненадолго зависла над картой, а потом указала место километрах в пятидесяти от нас. — Мы с тобой, только надо раненых поднять.
— Не, мне одному проще, а вам нужно Исаеву рассказать все, что здесь происходит.



Глава 28

Какое-то время мы прошли вместе. Скауты организовали работяг, пообещав, доставить их домой, нагрузили на них раненых, и наш небольшой караван выдвинулся в путь.
На следующий день мы разделились. Они отправились в сторону Туруханска, а потом к границе с Тобольской губернией, практически повторив наш путь сюда. А мне надо было на северо-восток. Меня ждало озеро Быстровское, помеченное на трофейной карте, как некий речной перекресток с небольшим поселением и несколькими поместьями. Неизвестные мне Шопперт и Синицын числились хозяевами, с ними и мой старый знакомый — Артемьев. Львовские земли были сильно севернее.
Из того, что я помнил по урокам в школе, озера в тех широтах вскрываются ото льда только в конце июня. Да и по логике тоже: чем севернее заберешься, тем должно быть холоднее. Но не в этом мире.
Как в столице зима была заметно мягче из-за постоянно используемой силы, так и здесь. Не адское пекло для грешников, конечно, но вполне себе лето. Не то, которое один день до и после полярной ночи, а нормальное, которое в Москве всегда заставляло меня пожалеть об отсутствии дома кондиционер.
Собственно, и льда на озере не было.
Четыре дня у меня ушло на то, чтобы в этом убедиться лично. Быстрее не получилось: на дороге появились горы. Невысокие, навскидку около километра, но много.
 «Какой же ты, Матвей, все-таки неуч,         — вздохнул профессор и прогудел хорошо поставленным, но занудным голосом, будто он справку зачитывает: —         Это же плато Миддендорфа — расчлененный горный массив. Хороший, кстати, мужик был. Въедливый, правда, но любопытный очень. Мы с ним в гимназии учились и потом пересекались» 
 «Слушай, гимназист!         — возмутился Муха. —         Ты тута не каркай, а то ишь, расчлененный… Сплюнь лучше!» 
 «А-а-а…         — простонал Ларс. —         Да по фигу! Кому я тут что-то объясняю… Матвей, озеро в котловане, так что подойти и все рассмотреть будет легко, ну а дальше по обстоятельствам…» 
Ларс не соврал. Стоило преодолеть очередной перевал, как картина открылась прямо как на ладони.
На самом деле никто не соврал.
Как и говорили Скауты, и весь берег озера, и прибрежные воды были завалены остовами кораблей. Среди них нашлись несколько крупных, ржавых и дырявых буксиров и, наверное, почти сотня мелкоты: катера, баржи и сваленные кучами лодки разнообразных форм и размеров. Все, что было из металла, давно проржавело, а все, что из дерева, стало светло-серым и практически развалилось.
Как и указывали карты, в паре километров от кладбища кораблей расположился небольшой городок, вокруг которого аристократы огородили себе большие поместья.
Но было много и нового.
Между кладбищем и городом Грешники построили нечто странное. Прямо в воде, метрах в пяти от берега, вбили две толстых высоких сваи, чем-то напоминающих ворота в американском футболе. Высотой они были метров тридцать, а шириной такие, что две легковых моторки проедут. Начиная от воды и до самого верха, столбы были покрыты резными узорами: лица неизвестных идолов перемешивались с гримасами боли обычных людей. Хотя опять же я чувствовал себя экспертом в местной мифологии. Может, это все были идолы и боги, просто у них с лицами беда?
Напротив ворот Грешники построили самую настоящую пирамиду. По меркам древних египтян это, конечно, халтура: размером она была всего лишь с двухэтажный дом. Высокие ступени с трех сторон вели к широкой платформе на вершине, а со стороны озера был гладкий пандус. Выглядело это все как детская горка, типа спереди забежал и в воду скатился.
А точнее, спереди затащили, наверху четвертовали, а скатились в воду уже кровь и органы. На верхней платформе стоял жертвенный алтарь, состоящий из большого корыта и двух столбов — уменьшенных копий тех, что стояли в воде. В данный момент на них висел распятый голый человек, а вокруг него водили хоровод жрецы Грешников.
На земле вокруг пирамиды были прокопаны дорожки, а потом присыпаны чем-то белым линии, формирующие пентаграмму. Жертвенник получался в самом центре, а по кругу из земли торчали тонкие метровые столбики с домиками для свеч. Полный круг они не делали, заканчивались в воде, соединяясь с «воротами».
В этой жуткой стройке явно был какой-то замысел. И два здоровенных старых корабля, вытащенных на берег по бокам от магического круга, в нем учитывались. Возможно, просто прикрывали жертвенник от ветра, высота позволяла. Но, может, служили дополнительными направляющими, потому что лежали под углом, создавая эффект воронки, направленной в воду.
Чуть в стороне я увидел несколько мелких построек, не участвовавших в общей системе: шатры-палатки, клетки и огромная яма с останками, над которой чайки дрались с вороньем.
 «Что-то Львова не видно», —         озвучил мои мысли Муха.      
 «Подготовка пока, жертва еще в сознании,         — ответил Ларс. —         Им явно не хватает материала, и они растягивают, стараясь выжать максимум из каждой жертвы…» 
— Не хватает для чего?
Я переключился на ауру и заметил, что белый поток от распятого словно раскаляется, усиливаясь. А в шатрах среди сплошной черноты и скверны было еще несколько пятен светлой ауры — удивительный спектр! Почти как у императора, только помягче. Кажется, я только один раз такой в столице видел, когда мимо больницы с душевнобольными проходил.
 «Не для чего, а для кого,         — хмыкнул профессор. —         Там все на усиление, начиная с воды, а потом — на подчинение и удержание. Даже эти корабли, которые вроде как от ветра защищают, на самом деле проводники и будущая клетка…» 
 «Так кого? Не томи уже, старый!»         — прорычал Муха.      
 «Да откуда я-то знаю?         — возмутился Ларс. —         И, честно говоря, знать не хочу. Одно ясно: подпортили мы планы Грешникам, когда императора сперли и запасы его крови увели…» 
— Сколько у нас времени осталось?
 «Сложно сказать, —         задумался Ларс. —         Видишь эти конструкты на шестах? Ну, светильники, блин! Ага, так вот, четыре из них еще не работают. Как их наполнят, контур замкнется…» 
Получается, что план Львова заключается в том, чтобы вызвать из разрыва какую-то очень мощную силу и подчинить ее. А потом он развяжет полноценную войну.
Я посмотрел на городок и дальше, где строился военный лагерь, превышающий город по площади в несколько раз. Ровные ряды палаток, много моторок и другой бронированной техники, которая продолжала съезжаться к лагерю.
 «Что-то я не уверен, что мы всех потянем,         — вздохнул Муха. —         Сколько здесь? Пара тысяч?» 
— А нам всех-то и не надо, — пожал плечами я, заметив, что из одного здания появился Львов в окружении сектантов в масках, — одного достаточно будет.
Неприятно было смотреть на то, что Львов сделал с пленником, но пришлось. А также было необходимо отследить все патрули, найти оптимальные варианты подхода, придумать план и подготовиться.
Для начала, мы узнали, сколько осталось времени.
Шесть часов на подготовку, час на ритуал, во время которого в «воротах» начал проявляться разрыв. Вспыхивали электрические разряды, бегущие по воде, воздух густел, формируя зеркальную поверхность. В ней начинал клубиться черный дым, и казалось, что вот-вот разрыв загустеет, обретет полноценную форму и раскроется. Но до финала так и не дошло, зато загорелся еще один светильник, напитанный силой.
После чего несколько сектантов оттащили к яме с трупами останки жертвы, а другая группа вывела новую и распяла ее на алтаре. Один человек активировал один светильник. Осталось всего два и, соответственно, чуть больше двенадцати часов до финала.
Кроме того, я изучал Львова.
Это был уже другой человек, точнее, совсем не человек. Кожа его посерела, появились привычные для Грешников язвы, прогнил нос, исчезли зрачки, а вместо них осталось просто грязно-белое бельмо на весь глаз. Возможно, он стал шире в плечах, но тут все что угодно могло быть: от горба до крыльев. Под плащом не видно.
Хотя про крылья — это уже мои домыслы, общая атмосфера просто давила. В свете ауры розовый закат над озером превратился в мутную зеленую бурю, переполненную скверной сотен приспешников. И они продолжали прибывать. Каждые два часа в лагере появлялась новая палатка.
Примерный план тоже нарисовался, правда, пришлось чуть ли не генеральную уборку в пространственном кармане провести, чтобы понять, чем я в принципе располагаю. План был неидеальный и без четких подробностей насчет отступления, что вызвало скепсис некоторых фобосов.
 «Все понимаю — и личные доводы принимаю, и рациональные поддерживаю…         — тихонько сказала Харми. —         Но, может, все-таки сдадим по-тихому назад, вернемся к Исаеву, соберем армию и вместе с ней победим? А? Там, возможно, еще и ловушка…» 
 «Что значит „возможно“?         — усмехнулся Ларс. —         Нас, скорее всего, пасти начали, как только мы перевал преодолели… Только это ничего не меняет. Если Прайд получит те силы, которые они пытаются призвать, то победа будет за ними. План, который вертится в голове Матвея, мне не нравится, но другого пути я не вижу. Надо идти и поробовать переиграть Львова…» 
Я хотел бы понять, насколько Львов ценит мою голову, раз пока меня не трогают. Уж слишком демонстративно все патрули не смотрели в мою сторону. Было бы наивно предполагать, что кровь императора, которую я поглотил (причем довольно много), можно скрыть простой маскировкой ауры.
Мне надо оказаться возле Львова, и, раз они готовы подпустить меня поближе, то должен сделать это на моих условиях. А не в цепях и под прицелом.
Как только стемнело и подошла очередь следующего ритуала, я переместился к постройкам и к яме, куда сваливали тела. Чуть не помер от тошнотворной вони, но, несмотря на скрежет и шуршание, исходящие из ямы, спрятался рядом, присев на корточки за какими-то ящиками. Там и сидел, медитируя, чтобы отстраниться от эманаций смерти и не слышать крики недовольных чаек, которые видели во мне конкурента на добычу. Ждал.
Сектанты, которые принесли тело, скорее всего, даже не поняли, кто их убил. А через несколько минут к пирамиде вернулся только один.
Я и забыл уже, как неудобно дышать в этой маске и насколько в ней сужается обзор. Но отступать поздно.
Финка, пропитанная самой ядреной смесью, что была у Харми, — в рукаве, Кочегар, заряженный «слезами ангела», — под балахоном, нужные эликсиры и прочие склянки — под рукой.
На алтарь привязывали новую жертву: безвольную девушку с длинными спутанными волосами. Двое сектантов стояли возле пирамиды, еще несколько бродили вокруг светильников, а какой-то старый морщинистый жрец буднично сгонял щеткой в воду кровь, которая все еще стекала с вершины пирамиды.
В общей сложности я встретил на пути почти три десятка человек, занятых своими делами. Не поднимая головы, чтобы лишний раз не встретиться ни с кем взглядом, прошел мимо, направляясь в сторону шатров.
Я чувствовал присутствие Львова, видел охрану из Прайда, но никто меня не остановил. Подкрался к шатру с задней стороны, тихонько распустил завязки и проскользнул внутрь.
Полумрак. Одна лампа светит с другой стороны, но ее света явно недостаточно. Ящики. Столы — что-то среднее между лабораторными и верстаками, на каких мастерили светильники. И темная фигура в центре палатки, которая смешивает жидкость в пробирках, стоя спиной ко мне.
— Матвей, а ты изменился, — не оборачиваясь, произнес Львов. — Думал, что захочешь спасти пленников, а ты нет. Кремень. Зря, получается, весь этот спектакль устроили с выдержкой источников. Не пойму только, что на тебя повлияло. Выходи давай, поговорим.
Я поднял обрез, целясь ему в затылок. Но почти сразу понял, что не могу выстрелить.
Львов не двигался, но на уровне ауры ко мне уже тянулись зеленые сгустки скверны. Тонкие ленты кружили вокруг меня и вокруг руки с обрезом так быстро, словно ими управлял не чертов Грешник, а чемпионка мира по фигурной гимнастике. Дотронуться до меня они не дотрагивались, но стенки кокона давили со всех сторон.
Львов обернулся и взмахнул рукой. Часть лент вокруг моих ног отступила, только тогда я смог сделать шаг, сместиться в сторону и выйти из-за ящиков.
— А-а-а, — протянул он, — вижу влияние деда. Вот ведь семейка! Ты в курсе, что это твой отец первым все это придумал?
— Что это?
Вот не хотел никакого диалога с ним, а вопрос сам собой вырвался!
— Принимать силу фобосов, понятное дело, он и так умел, будучи мнемоником. А вот управлять деймосами до него никто не умел.
— Он не был таким, как ты, — покачал головой я.
— Он был глупцом, который мог повелевать огромными силами, — огрызнулся Львов. — А использовал только свои, причем ради каких-то мелких шалостей. Он не хотел делиться секретами. За это и умер, а делиться теперь придется тебе. Я вижу, ты принес мне силу императора. Измененную, но так даже лучше. Завершить ритуал и призвать их сюда, я могу и так. Но с мнемоником будет проще их подчинить…
— Шалость удалась, придурок…
— Что? — Львов прищурился, возможно, ожидая какой-то другой реакции от меня.
Я видел, что вокруг шатра собираются прайдовцы и сектанты, стягиваясь в кольцо.
Я видел, как во Львове концентрируется скверна, готовая обрушиться на меня. И я все-таки не собирался вести светские беседы. Время диалогов прошло.
— Шалость отца, говорю, удалась… — повторил я и активировал разрыв, выпуская Хрустика.
Зверь выпрыгнул из не до конца сформированного портала, открыл пасть и налетел на Львова, раздирая его когтями и пытаясь вгрызться зубами в шею. Упал вместе с ним на стол, сбрасывая на пол и разбивая склянки.
Взорвались какие-то химикаты, подняв в воздух облако вонючего желтого дыма. Ленты вокруг меня расступились и бросились к своему хозяину. Я легко вскинул руку с обрезом, прицеливаясь в голову Львова. Он вертелся в дыму, пытаясь дотянуться и оторвать вцепившегося в его спину Хрустика, а потом он ударил.
Он сам будто бы взорвался: присел, сжался и резко распрямился, раскидывая руки во все стороны. Вакуумная ударная волна! Моментально исчезли все звуки и запахи. Шатер исчез. Ящики и столы разлетелись в разные стороны. А вместе с ними и я.
Мной будто из пушки выстрелили!
Прямо под ноги толпе оглушенных Грешников!
Я поморщился, выругался, что не успел вовремя активировать защиту мейна. Вынул из спины толстую щепку. Возможно, из сломанного ящика.
За спиной пирамида, вокруг Грешники, а впереди из дыма и пыли появился Львов. Уже без Хрустика. Кажется, зверя отбросило еще дальше, куда-то к кораблю, но я чувствовал, что он еще жив.
Львов был без балахона. И вообще, это был уже не Львов. Монстр, оборотень, перевертыш, демон из преисподней… Его образ никак не хотел укладываться в моей голове. Серо-зеленая бледная кожа, выпирающие из мощного тела кости, крупная чешуя на груди и животе. Широкий лоб в шипах, узкие щелочки глаз и деформированная пасть. Крупные клыки по краям, прикрывающие челюсть.
Он сам еще явно не привык к новому образу, поэтому пошатывался и разминал плечи. Хрустнул шеей, с неким удивлением потрогал пальцами клыки, потом проревел что-то нечленораздельное и пошел на меня.
Грешники почтительно расступились. Проводили босса благоговейными взгляда. Они чуть ли не слюни пускали от великого почтения к своему лидеру.
Харми закончила колдовать над моими ребрами, и я стал понемногу отползать. Протолкнулся в круг светильников, добрался до первой ступеньки пирамиды и только тогда встал. Самому пришлось заново привыкать к собственному телу и хрустеть позвонками.
 «Матвей, осторожней,         — прошептал Ларс. —         Разрыв сформировался уже… Надо уходить…» 
Я поднялся на пару ступенек и оглянулся на воду. В «воротах» сияло темно-перламутровое полотно, на глади которого метались черные сгустки. Очередные ленты, только в этих был какой-то смысл или система. Сделав круг, разрозненные пятна собирались в контур лица. Похоже, это было лицо того, кто хотел оттуда прийти к нам. Мне сразу не понравились пустые глазницы и круглая пасть с частоколом острых мелких зубов.
 «Нафиг-нафиг! У нас сегодня закрыто…»         — нервно хихикнул Муха.      
А потом и все стали нервными.
Львов в несколько коротких прыжков достиг изгороди из светильников, перемахнул через нее и бросился на меня. Подскочил к пирамиде, оскалился и на четвереньках полез вверх по ступенькам.
Я встретил.
«Лапка», Муха, Ларс, мейн и, конечно же, дед, как главный источник ненависти ко Львову.
Я отбил замах когтистой лапы, отбил второй, отбил удар лент, но перейти в контратаку так и не смог. Поднялся еще выше, пропустил Львова мимо себя, подтолкнув его поприветствовать лбом острый угол. Попытался добавить «лапкой» по затылку, но ленты меня отогнали.
Поднялся еще выше, потом еще и оказался на площадке с пустым алтарем. Последних жертв, убитых по ускоренной программе, пока я разговаривал с врагом в шатре, просто скинули в воду.
Сразу же за мной появились зеленые сгустки, а потом и Львов. В текущей форме говорить он не мог, только рычал.
Красиво стоим! Подсветка снизу, закат и мы на вершине пирамиды… Но диалога точно не будет.
Мы немного покружили, глядя друг на друга. И когда за спиной Львова оказался разрыв, он атаковал. Ленты-змеи взвились над его плечами и бросились на меня. Я метнул финку, добавил силовой удар Мухи, еще и какую-то медную тарелку с пола подкинул и метнул туда же. Все, ради того, чтобы обмануть ленты.
Одну упустил все-таки! Острый язычок прошел сквозь защиту мейна и вонзился мне под левую ключицу. Меня качнуло. Я вскинул обрез и выстрелил дуплетом прямо в грудь Львова.
«Слезы ангела», которые могли разорвать любого обычного деймоса в клочья, здесь не справились.
Глубокая рана, размером с чайное блюдце, и все. Даже не насквозь! Львов пошатнулся, выдернул из моего плеча ленту скверны, но быстро выпрямился и оскалил зубы в мерзкой ухмылке. Повернул голову набок, словно изучая меня, как какое-то мелкое недоразумение.
Рана в его груди начала стягиваться.
 «Матвей, кажется, пора», —         напряженно прошипел Муха.      
Нет, рано еще! Рана на груди Львова зарастала сразу со всех сторон и уже сравнялась диаметром с бутылочным горлышком. А вот сейчас пора!
Я выхватил маленький флакончик с черногнилью. Тот самый, который мы украли в его оружейной фабрике.
Смолу с крышки я содрал заранее, оставалась только магическая пробка, но я даже прикасаться к ней не стал, использовал сдвоенную силу мейна и Ларса. Создал тонкое ледяное лезвие. Взмах, толчок — и по-гусарски срезал горлышко, только без брызг. Верхушка флакончика с пробкой отлетела в сторону, а саму склянку я бросил в грудь Львову.
Профессор внес корректировки, чтобы флакончик влетел аккурат в затягивающуюся рану.
Львов дернулся, начал судорожно раздирать грудь когтями, пытаясь вырвать заразу из тела. Но было уже поздно.
Черные прожилки взбухли вокруг раны и побежали по всему телу. Львов взревел, но уже как-то не грозно, скорее обиженно и разочарованно.
— Да свершится справедливость, даже если небеса упадут, — прошептал я девиз отца. Не смог сдержаться. Чувствовал, что мне сейчас нужно это сказать.
Потом я снова призвал силу Ларса, подхватил с земли помятое медное блюдо и отправил его лететь в голову врага. А когда оно приблизилось чуть ли не вплотную, я подскочил и со всей дури пнул Львова ногой в грудь. Еще и мощности от Мухи добавил.
Зараженный Грешник отлетел на несколько метров и скатился по пандусу прямо в воду. Несколько раз еще перевернулся и пересек тонкую грань разрыва. Зеркальная поверхность пошла рябью, чавкнула и проглотила Львова.
Я уже был рядом, подпаливал разрыв огневиком.
Занялось! Но я, обжигая руки, все равно продолжал тыкать ZIPPO в черные сгустки, гоняющие по поверхности. И прежде чем разрыв вспыхнул целиком, сгустки опять сформировались в чье-то лицо. Взгляд пустых глаз — все та же злость, ненависть и желание добраться до меня — ощущался чуть ли не физически. Тварь с той стороны бессильно клацнула зубами и растворилась в огне.
 «А теперь тикаем!»         — залихватски свистнул Муха, и я бросился вдоль берега.      
А за мной бросилась толпа. Раздались выстрелы. Пули скрежетали по бедному ржавому кораблю, но меня там уже не было. Я проскочил насквозь. Пользуясь темнотой и дымом от сгоревшего разрыва, припустил по берегу, забирая в горы.
Сила от изгнания переполняла меня, плюс императорская кровь — я, скорее всего, для них светился, как прожектор на маяке в безлунную ночь.
Грешники скоординировались довольно быстро и потянулись за мной. В лагере взревели моторки. Тьму прорезали десятки фар.
Я продолжал бежать, выжимая максимум из себя и фобосов. Энергия утекала, сил становилось все меньше и меньше, а до перевала было еще далеко. Еще и дорога пошла в гору, дыхания стало не хватать. А над хребтом появилось зарево и лучи от фар с той стороны.
 «Все, Матвей, харэ… отбегались,         — прохрипел Муха. —         Сейчас жахнем еще деликатесиков и завалим столько, сколько сможем… Обложили, демоны…» 
— Спасибо, парни и Харми, — выдохнул я, упер ладони в колени, стараясь отдышаться. — С вами было классно.
Я посмотрел вниз.Грешники перли волной по склону. В первых рядах — сектанты и остатки Прайда, а сзади подтягивалась просто черная масса и хвост ее заканчивался где-то возле военного лагеря.
Посмотрел вверх и прислушался — совсем рядом уже. Фары, бьющие в небо, топот и ржание лошадей, рычание моторок.
Посмотрел по сторонам — ближайших укрытий не видно, только редкие валуны да тощие деревца.
Отдышавшись, я выпрямился, поглотил сразу два последних пузырька с кровью императора. Сжал «лапку» в правой руке, а финку в левой и повернулся к подступающим снизу. Раскинул руки и проорался, сдабривая эмоции отборным матом. Мне в спину ударил луч света, моя огромная тень упала на склон.
Ясно, значит, эти уже на перевале.
Я махнул рукой призывая нижних поторопиться и наслаждаясь тем, как выглядит моя тень.
Но они вдруг остановились.
Замерли, глядя, как все больше и больше света появляется наверху и шарахнулись назад, сминая задние ряды, которые ничего не видели за спинами товарищей и продолжали напирать. Началась сутолока, несколько человек выстрелили, но не в меня, а куда-то выше.
Я обернулся и сразу же зажмурился от слепящего глаза света.
Моторки, броневики, темные силуэты людей и знамена.
Глаза слезились, я попробовал посмотреть через ауру, и узнал знамя Ордена. Потом еще одно и еще — императорская гвардия, Исаевы, Монастырские, Кантемировы…
Орденские охотники! Много, может, не тысячи, как Грешников, но здесь были почти все.
— Ну чего застыл? — худенький силуэт загородил свет и раздался до боли знакомый голос Банши. — Пошли, а то без нас всех раскидают. Захар нам потом не простит, что мы без трофеев…



Столичный вестник

 Экстренный выпускъ! Срочно в номеръ! 
«С мнемоника сняты все обвинения! Награда из рукъ Императора!»
«Новое отделение Ордена в Енисейской губернии возглавитъ императорский отрядъ ЧОП „ЗАРЯ“!»
'Зачистки в Енисейской губернии продолжаются. Силами Ордена освобождено больше половины территорий!"
* * *
'Новости географического общества:
        «Снаряжена новая экспедиция в поисках земли Санникова. Найдут ли они Арктиду? Подробнее в спецъвыпуске Вестника — Отмороженный» —         https://author.today/work/246570 
        «В Африке обнаружен смертельный вирус, превращающий людей в зомби. Специальный корреспондентъ Андрей Гагаринъ и его заметки во всех киосках города» —         https://author.today/work/179703 
        «Открытие нового материка! Загадочные события через стеклянный шар и работу медиумов в иной реальности» —         https://author.today/work/99875 
* * *
Редакция Столичного Вестника благодарит всех своих читателей! Оставайтесь с нами, все самое интересное только начинается!



Nota bene

        Книга предоставлена         Цокольным этажом        , где можно скачать и другие книги.      
        Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться         Censor Tracker         или         Антизапретом        .      
        У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в         Ответах        .      
* * *
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
 ЧОП "ЗАРЯ". Книга пятая